Дом был большой, в два этажа, и вокруг не было ничего, кроме высокого забора и дремучего леса на много километров вокруг. Мы вошли внутрь – я впереди, он сзади. Я так и чувствовал направленный на меня ствол ружья, хотя он не прижимал его к моей спине и, может, даже не наводил его на меня вовсе. Я не хотел проверять.

– Встань на середине комнаты, – приказал он. – И раздевайся.

Я медленно снял с себя куртку.

– Быстрее.

Я торопливо разулся, дрожащими пальцами расстегнул молнию джинсов и стянул их вместе с носками. Затем снял футболку и остался в одних трусах. Меня била крупная дрожь – и не только потому, что в комнате было прохладно.

– Трусы тоже. Быстро.

Я остался совершенно голым, не смея прикрыться. Он смотрел на меня, откровенно изучая, затем удовлетворённо хмыкнул. Через несколько минут я оказался привязан за руки к кольцу в потолке. Он поворачивал меня в разные стороны, щупал за ягодицы, выкручивал соски. Я морщился от боли, закрыв глаза. Вокруг не было никого, кто мог бы прийти мне на помощь или хотя бы услышать мои крики. Поэтому я даже не делал попыток кричать, терпеливо позволяя ему лапать моё обнажённое, беззащитное тело.

Постепенно он возбудился и, сняв штаны, крепко прижал меня к себе. Я чувствовал его член, горячо раздвинувший щель меж моими ягодицами. Он продолжал тискать и лапать меня, время от времени теребя мой член и пощипывая его. От бессилия и унижения я сжимал кулаки, притянутые друг к другу крепкой верёвкой.

Наконец я услышал, как он плюёт себе в ладонь, и почувствовал, как его рука втирает слюну в мой анус. Вскоре я ощутил, как в мою тесно сжатую дырку начинает требовательно втискиваться огромный член.

– Расслабь, – хрипло сказал он. – Расслабь, а то хуже будет.

Я попробовал подчиниться. Мало – помалу его член проникал в меня, несмотря на то, что сфинктер против моей воли продолжал судорожно сжиматься. Наконец он рывком вошёл на всю длину, и мой зад пронзила острая боль. Я издал судорожный крик и стиснул зубы, но он уже начал ходить во мне – жёстко и грубо вталкиваясь каждый раз до упора. Я чувствовал, как его яйца шлёпаются о меня, ощущал на коже ягодиц его жёсткие волосы. От его толчков я еле держался на ногах, и не падал лишь потому, что был привязан, и что его руки стальной хваткой держали мои бёдра. Боль раздирала меня изнутри, ей не было конца, и я корчился на его члене, как червяк на крючке.

Наконец он кончил. Я осознал это лишь по изменившемуся ритму его движений и по тому, как он впился зубами в моё плечо. Некоторое время мы стояли так – его член судорожно пульсировал во мне, мою спину обжигало его тяжёлое дыхание. Наконец он вынул из меня член и, шлёпнув меня по ягодице, ушёл в другую комнату.

Я продолжал стоять где был, дрожа от холода, унижения и боли. Голый и связанный, я был в доме лесного маньяка, без малейшего шанса освободиться и позвать на помощь. Меня только что изнасиловали, мой зад пылал от боли, по моей ноге медленно ползла вниз капля чужой спермы. И, судя по всему, это было только начало.

***

Услышав, как он выходит из соседней комнаты, я вздрогнул. Но он не обратил на меня никакого внимания и стал ходить по дому, делая свои дела, будто меня не было в комнате вовсе. Но я продолжал стоять там – руки мои уже затекли, кровь отлила от них, и дышать из – за поднятых кверху рук становилось всё труднее. Несмотря на это, я не осмеливался подать голос и хоть как – то напомнить о себе – мало ли, что придёт ему на ум. К тому же, вряд ли его стали бы волновать мои затёкшие руки.

Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем он снова вспомнил о моём существовании. Подойдя ко мне с кожаным ремнём в руках он, по – прежнему не говоря ни слова, размахнулся и хлестнул меня прямо по ягодицам. Я аж взвыл от боли и отскочил, насколько позволяли притянутые к потолку руки. Видимо, это не входило в его планы, так как уже в следующую минуту мои ноги также были связаны вместе и прикреплены к кольцу, вделанному в пол. Теперь я мог лишь раскачиваться из стороны в сторону и скулить от боли – что я и делал. Он охаживал меня ремнём неторопливо, с разных сторон, но особое внимание уделял ягодицам и бёдрам. Боль была такая, будто кожу на них сдирали до костей.

Наконец он закончил. Я без сил повис на руках, всё моё тело тряслось от боли. Меня никогда раньше не пороли, и я не представлял себе, как люди могут такое терпеть. Тем временем он отвязал мне руки, и я рухнул на пол, сжавшись в клубок и с ужасом ожидая новых наказаний.

– На колени.

Кое – как я встал на колени, помогая себе связанными перед собой руками. Он уже снял штаны, и его член покачивался прямо у меня перед лицом. Я отчаянно замотал головой. Он схватил меня за волосы и рванул меня лицом вверх.

– Соси, сука! А то ещё раз выпорю!

Зажмурившись, я медленно открыл рот, и член тут же заполнил его до отказа.

– Соси!

Я неуверенно начал делать сосательные движения ртом и языком. Он удовлетворённо вздохнул и начал медленно трахать меня в рот, держа меня за голову. Амплитуда движений его всё увеличивалась, и вскоре член уже касался моей гортани. Несколько раз меня чуть не стошнило, и тогда он ударом кулака отправлял меня на пол. Наконец я кое – как приноровился к его движениям, и вскоре он вытащил член у меня изо рта и кончил мне на лицо, держа меня за волосы, чтобы я не увернулся. Одна струя попала мне прямо на левое веко. Я старался не представлять себе, как выгляжу сейчас со стороны – голый, только что отсосавший мужчине, с заляпанным спермой лицом.

Он поднял меня на ноги и снова привязал к потолку. В таком положении я пробыл до самого вечера. Проходя мимо, он иногда отвешивал мне шлепок по голому заду, и поротые ягодицы снова вскипали болью. Сперма на моём лице засохла, и левый глаз почти не открывался из – за покрывавшей его белёсой корки. Немного попало и мне на губы – забывшись, я несколько раз облизал их, и теперь вкус спермы был даже у меня во рту. Я чуть не плакал от унижения, и только ненависть к маньяку как – то удерживала меня от нервного срыва.

Когда за окном окончательно стемнело, он подошёл ко мне, отвязал руки от потолка и распутал ноги. Всё так же молча, держа меня за связанные руки, он вывел меня из дома во двор. Я по – прежнему оставался голым, и от осеннего холода у меня перехватило дыхание. Мы прошли через весь двор в сарай, где уже горел свет. В углу сарая находился верстак, на котором я с ужасом увидел разомкнутый железный ошейник. Подведя меня к верстаку, он надел на меня ошейник и, с силой наклонив мою голову к верстаку, начал вбивать туда что – то молотком – очевидно, заклёпку. Покончив с этим, он извлёк откуда – то ещё четыре стальных браслета и по очереди заковал в них мои лодыжки и кисти, предварительно сняв с них верёвки. К каждому браслету была приварена петля, а к ошейнику – три, по разным сторонам. Без ножовки по металлу снять их было уже невозможно. После этого он сцепил мои руки вместе небольшим висячим замком, а к ошейнику прицепил на карабин собачий поводок.

Всё это время он молчал. Продолжал молчать и по окончании работы, закрыв сарай и ведя меня на поводке из сарая обратно в дом. Ковыляя за ним босиком по голой земле, я дико озирался, но не видел ничего, кроме тихого ночного леса вокруг и забора в полтора моих роста. Мы вошли в дом. Я думал, что он снова привяжет меня к потолку, но мы миновали гостиную и прошли в другую комнату, освещённую лишь голой лампочкой под потолком. В углу её находилась клетка из толстых прутьев толщиной в палец. Клетка была невысокой – метра полтора по каждой стороне, и в ней не было ничего, кроме какой – то грязной тряпки и куска цепи. Открыв дверцу, он втолкнул меня внутрь, после чего двумя замками закрепил цепь сначала на моей шее, а потом и на клетке, обмотав её вокруг одного из прутьев. Затем закрыл клетку и вышел из комнаты, погасив за собой свет.

Я остался один, в кромешной тьме – окон у комнаты не было. Звеня цепью, я осторожно начал водить руками вокруг себя, исследуя своё новое жилище. Прутья клетки находились на расстоянии сантиметров в шесть друг от друга, и высунуть туда руку более – менее далеко было невозможно – особенно с учётом оков. Пол клетки был железным и обжигающе холодным – кое – как я расстелил под собой тряпку, чтобы было хоть какое – то облегчение. Выпрямиться в клетке было невозможно – я мог либо сидеть, либо лежать на полу, свернувшись клубком. Повсюду была сталь, холодная и неприступная. Вырваться оттуда при помощи одних только голых рук, да ещё и скованных, было немыслимо.

Наконец я кое – как улёгся, дрожа от холода, и лежал так долго, глядя в темноту. Было тихо – лишь позвякивала время от времени моя цепь, и за стенкой слышались время от времени приглушённые звуки. Я кое – как соскрёб с лица засохшую сперму и продолжал лежать дальше, проваливаясь время от времени в смутное забытье – голый, скованный по рукам и ногам, изнасилованный и униженный, превращённый в бесправное животное и сексуальную игрушку лесного маньяка.

***

Проснувшись наутро, я ощутил во всём теле ломящую боль. Я бы отдал сейчас всё что угодно, чтобы выпрямиться, но клетка не давала мне этого сделать. Ныли исполосованные ремнём ягодицы. Стальные оковы начали натирать кожу. Лежа неподвижно, я старался не думать о том, кто носил их до меня и что стало с этим человеком. Или с людьми.

Через какое – то время он пришёл и выпустил меня. Сняв замок с наручных браслетов, он надел на меня поводок и вывел на улицу. Было утро, я по – прежнему был обнажён и задрожал от холода. В углу двора был врыт в землю деревянный столб высотой примерно по пояс, наверху его было толстое стальное кольцо. Он прицепил карабином мой ошейник к этому кольцу и отошёл в сторону, оставив меня в согнутом положении. Я потоптался на месте, пытаясь найти удобное положение, но его не было – выпрямиться во весь рост я не мог, и сесть тоже. По крайней мере, я стоял на вытянутых ногах, что после тесной клетки было уже облегчением.

Я увидел, как он подходит ко мне со шлангом в руках, и через секунду в меня ударила струя ледяной воды. У меня перехватило дыхание, я поскользнулся и упал на колени, чуть не свернув себе шею.

– Мойся, – сказал он.

От обжигающего холода я еле мог дышать, но кое – как всё же принялся растирать себя непослушными руками, переступая босыми ногами по колючей мокрой траве. Ухмыляясь, он поливал и поливал меня ледяной струёй, и жуткой процедуре, казалось, не было конца. Наконец он выключил воду. Меня била крупная дрожь, и я изо всех сил обхватывал себя руками, чтобы хоть как – то согреться. Отцепив меня от столба, он повёл меня обратно в дом, приказав вытереть ноги на коврике перед дверью.

В углу комнаты лежал грязный матрас, на котором, прикреплённая к кольцу в стене, лежала толстая цепь. Вскоре свободный конец цепи оказался у меня на ошейнике, к которому также были пристёгнуты обе руки спереди. Цепь была довольно длинная, метра полтора – я мог даже встать во весь рост. Оставив меня там, он начал ходить по дому, делая какие – то свои дела. Матрас подо мной медленно намокал, но в комнате было довольно тепло, и постепенно я обсох, свернувшись в углу и обхватив локтями колени. Вскоре после этого он подошёл ко мне и приказал встать. Я видел, как бугрятся спереди его штаны, и, понимая, что сейчас будет, обречённо поднялся на ноги.

– Раком и лицом к стене, быстро.

Кое – как я принял требуемую позу, упёршись головой в стену. Взяв меня за ягодицы, он пару раз плюнул мне прямо в анус, после чего растёр слюну головкой уже возбуждённого члена и сразу вошёл в меня целиком. Я охнул от боли, колени подогнулись, и я чуть было не осел на пол.

– Стоять! – рявкнул он и стукнул меня кулаком по спине.

Его толчки пульсировали острой болью сзади, и время от времени я стукался об стену головой – мне больше нечем было поддерживать равновесие, так как руки мои оставались прикованными к ошейнику. Он насиловал меня, а я старался думать лишь о том, как бы не упасть и не разозлить его снова. Вскоре он кончил.

– Повернись, – сказал он и, когда я подчинился, добавил, – облизывай.

Увидев перед своим лицом его член, измазанный спермой и моими нечистотами, я стиснул зубы и отвернулся. Будь что будет, но этого я делать не стану.