"Только не вздумай прикусить его". Эти слова сопровождались предупредительным шлепком по ее заднице, не таким сильным, как ранее, но достаточно сильным, чтобы мысль, которая родилась в глубине ее сознания, тут же растворилась и исчезла. Ей стало немного легче, когда она поняла, что он дает ей достаточно времени, чтобы дышать носом, когда он выходит из нее, и она стала расслабляться и принимать его в себя все глубже. У него вырвался легкий стон, по мере того, как он все глубже и глубже проникал в ее гортань.

Даша почувствовала удовольствие от того, что она сделала, и тепло разлилось по ее телу. Она доставляла ему удовольствие, и при этом она была беспомощной и уязвимой, совершенно не контролирующей ситуацию. Это было лучше, чем любая из ее фантазий. Если бы вот только она могла свести ноги и потереть одну о другую, или еще что – нибудь, потому что соки ее киски почти капали с ее стрингов, а она не могла даже дотронуться до себя.

Будто услышав ее мысли, Махмуд наклонился вперед, втолкнув себя еще глубже в ее рот, при этом получив возможность слегка поглаживать пальцами ее зад и верхнюю часть ее бедер. Она задрожала всем телом, и она раскрыла свой рот еще шире, застонав с его хуем во рту, заставив его тоже слегка вздрогнуть, когда вибрации ее стона добавили ощущений его члену.

Он стал двигаться в ее рту чуть жестче, немного грубее, а также более грубо мять и тереть ее зад. Его пальцы щипали ее задницу, раздвигая ее половинки, оставляя за собой красные следы. Ее задница двигалась в ритм его толчков в ее рту, а она мечтала, чтобы он уделил внимание ее истекающей киске. Поскольку ее стринги распрощались с привычным для них местом на ее теле, она чувствовала, как ее соки начали стекать вниз по ее бедрам, и она почувствовала стыд от того, что это обстоятельство заводило ее еще сильнее.

У нее никак не укладывалось в голове происходящее. Сладкая, привлекательная 22 – летняя, одетая, как шлюха, она привязана к столу с юбкой, задранной до талии, с огромным темным членом ее начальника в ее идеальном ротике, волосы лишены даже видимости порядка, а его большие смуглые руки ковыряются в ее заднице. Но вскоре все раздумья вылетели из ее головы, потому что он стал водить пальцем вдоль ее половых губ. Движения ее зада стали более быстрыми, поскольку она отчаянно пыталась дать ему возможность надавить посильнее и проникнуть внутрь нее.

Когда его пальцы хорошо увлажнились ее соками, он приставил два пальца к ее анальному отверстию, а второй рукой посильнее развел в стороны половинки ее попы. Она замерла. Однажды он позволила своему парню оказаться неподалеку от ее зада, и была не на шутку встревожена, когда попытался ввести в нее свой палец на всю длину. Это было некомфортно, больно и грязно. С тех пор она утешала себя тем, что это был подарок на его день рождения, и тем, что это ему так и не удалось сделать. А сейчас у нее не было возможности остановить это.

Пальцы играли вокруг внешней поверхности ее анального отверстия, и она молилась, чтобы Махмуд на этом и остановился. Внезапно все ее внимание сконцентрировалось на резком и грубом толчке его хуя в глубину ее рта, очень быстром и очень глубоком. Два его пальца быстро погрузились в ее киску, а один – в ее зад, заставив ее вскрикнуть с хуем во рту, и в это же время он подал свое тело вперед, удерживая пальцы на занятых позициях. Сперма выстрелила с его конца, прямо вглубь ее глотки – и у нее не было другого выбора, кроме как глотать струю за струей, вливающиеся в ее рот.

Наконец, он иссяк, вытащил пальцы из ее киски и зада, выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. Как у настоящей шлюхи, ее рот все еще удерживал его хуй. Он поправил ее вспотевшие кудри и вытащил свой хуй из ее рта. Когда он вышел из нее, у нее вырвался тихий вздох, похожий на мяуканье котенка, но затем она моментально замолчала, просто смотря на него. Ожидая его следующего шага.

Махмуд вновь придвинул свое кресло к столу и сел, скрестив руки на груди.

"Я думаю, что это то, что ты хотела?" Он улыбнулся, глядя на нее. Повисла тишина, в то время как на ее лице разливалась краска, вместо ответа, она просто смотрела на него, пока он опять не начал тихо смеяться. Еще мгновение и она сломалась.

"Пожалуйста", – она смогла только прошептать. Приподнятая бровь была единственным ответом, которым он ее удостоил, поэтому она прочистила свою натруженную, саднящую глотку – "Пожалуйста... . Мне нужно кончить". Вся ее гордость улетучилась вместе с этой просьбой. Но ей надо было кончить. Несмотря ни на что, даже сейчас ее киска была мокрой и пульсировала от желания кончить. Поскольку она не могла дотянуться до нее, она была вынуждена просить. Умолять. И она будет умолять, если понадобится. Ее стринги намокли, ее рот и глотка саднили, сплющенные сиськи с твердыми сосками упирались в стол, а на языке был его вкус. Никогда в жизни она не хотела кончить так сильно, поэтому она чуть не зарыдала, когда он начал тихо смеяться и покачал головой.

"Нет, нет, дорогая. Не сейчас. Не сегодня. По крайней мере, не со мной". Эта ужасная ухмылка. Если бы она не была частью его, она могла бы поклясться, что ненавидит эту ухмылку. "Ты должна идти домой. Возьми отгул на вторую половину дня. Но завтра ты должна быть на месте вовремя". Еще один взгляд на ее обездвиженное тело. "Одень что – нибудь наподобие сегодняшнего. Теперь так будет всегда".

Он развязал ее, и, пока она пыталась подняться и привести свое тело в вертикальное состояние, он уже вернулся за свой стол и работал. Она несколько мгновений постояла перед столом, глядя на него в упор, и, наконец, развернулась и пошла к выходу. Подходя к двери, она обернулась. Он не смотрел на нее, поэтому ей оставалось только развернуться и выйти, закрыв за собой дверь.

Когда она добралась до дома, она мастурбировала до оргазма. Четыре раза подряд. И в этот вечер ей пришлось еще раз мастурбировать, непосредственно перед тем, как заснуть... но это все равно не принесло ей избавления от желания между ног. Только немного снизило его, но никакой остроты наслаждения, никакого полного удовлетворения, которого она так желала.

К удивлению, по крайней мере, Даши, остаток недели на работе прошел абсолютно обычно. Теперь она надевала только ту одежду, которую купила последней, Ильяс рассматривал ее каждый день, когда они виделись, а Махмуд большей частью игнорировал ее. Сперва она была очень удивлена внезапной потерей его интереса к ее персоне, но он очень часто делал кое – что, казалось бы, неприметное, но что возвращало ее память к тому дню, когда она была на его столе.

Несколько раз он вставал позади нее, когда она делала копии на ксероксе и прижимал свой пах к ее заднице, однажды он позвал ее в свой кабинет и просто сидел и смотрел на нее несколько минут, а потом отпустил (к тому времени, как он позволил ей идти, она уже была ярко – красной и судорожно пыталась понять, что происходит), и несколько раз он разглядывал обнаженную часть ее груди, заметную через блузку, когда она печатала сидя.

Но для ее изнывающей киски, это было все равно, что ничего. Самой большой переменой было то, что она теперь мастурбировала каждый вечер перед сном, а ее уровень сексуального влечения был высок, как никогда. Несколько раз она даже ходила для этого в туалет во время обеденного перерыва, чтобы сбросить напряжение, потому что она не могла дотерпеть до дома.

Но ни один ее оргазм не давал ей того облегчения, которого она желала. Не смотря на то, что у нее был огромный опыт самоудовлетворения, ее сольные оргазмы почти никогда не были такими же яркими, как оргазмы с партнером – и тем более по отношению к высочайшему уровню удовольствия, который был достигнут в тот день, на столе, так что она постоянно чувствовала себя неудовлетворенной. Даже просто присутствие Махмуда в одном с ней помещении делало ее мокрой, она всегда радовалась, когда он уединялся в своем кабинете, закрыв за собой дверь. Можно сделать больше работы.

На следующей неделе у нее появилось чувство, что, возможно, то, что произошло на прошлой неделе, разочаровало его, и поэтому она уже никогда не сможет достичь своего полного удовлетворения. Она не догадывалась, что Махмуд был вполне удовлетворен той пыткой, которую он ей устроил. Он всегда имел по всему офису камеры слежения и, наблюдение за тем, как Даша трет ногой об ногу бод юбкой до тех пор, пока отчаявшись получить удовлетворение, не бежит в туалет, чтобы удовлетворить свое желание, было очень привлекательным, ее действия в туалете были очаровательны, но он пока не был готов дать ей то, что ей нужно. Но скоро, очень скоро. А пока нет причин отказывать себе в удовольствии наблюдать за тем, как она танцует на канате.

Даша забеспокоилась, когда ее позвали из его кабинета, как в тот четверг. Стоя перед его столом, пока он рассматривал ее, она подумала, что готовится повторения того раза, когда она была отправлена прочь, так и не произнеся ни одного слова. Для нее это означало очередной поход в туалет, а что это означала для него, она не имела понятия. Наконец, он щелкнул пальцами и указал ей на место рядом с его креслом. Она немедленно направилась туда. Но и там он просто продолжал ее рассматривать. Мучительно долго. Даже простое нахождение в непосредственной близости от него заставило потечь ее киску, а в ее мозгу пронеслись картинки прошлой недели.

"Сними жакет". Этот невероятно сексуальный низкий голос разорвал тишину. Пальцы потянулись к пуговицам, расстегнули их и сбросили этот ненавистный предмет одежды. Стоя перед ним только в белой прозрачной блузке, под которой был отлично виден ее красный бюстгальтер, она почувствовала, как затвердели ее соски от его пристального взгляда, направленного на ее грудь. Белоснежные зубы... какая красивая улыбка, подумала она. "Блузку". Дрожь, небольшое сомнение... было легче, когда он всю прошлую неделю не обращал на нее внимание.

Но если это то, что ей придется сделать, чтобы достичь оргазма, она должна это сделать. Стриптиз, мольбы, просьбы, все, что он захочет, только чтобы он заполнил ее киску этим красавцем – хуем, так, как он заполнил ее рот и глотку. Она сняла блузку, дрожа от нетерпения. Твердые соски отчетливо выделялись на ее груди, умоляя о внимании к ним... он протянул руку и осторожно потер каждый из них, заставив их выделиться еще больше, а Даша выставила вперед грудь и тяжело задышала.