К удивлению своему, Уильям обнаружил, что – по всей видимости, благодаря умело отвлекающим действиям пальцев Алисы, – способен выговорить это слово не только без особого заикания, но и практически без стыда.

– Теперь скажи это целиком.

Уильям сказал.

Алиса рассмеялась – звонко, как колокольчик.

– Теперь посмотрим, правильно ли я тебя поняла. Ты каждую неделю занимаешься... рукоблудом. – Она с особым удовольствием повторила использованное Уильямом выражение. – Тебе это нравится. А при первой же встрече с незнакомой леди тебе сразу хочется увидеть её обнажённой. Так?

Уильяму ничего не оставалось, кроме как кивнуть, в глубине души – а есть ли ещё у него душа? – надеясь, что она не заставит его повторять вслух ещё и всё это в целом.

Левой, доселе незанятой рукой Алиса погладила его по голове.

– Бедный.

Она слегка взъерошила его волосы.

– Я ведь обещала тебя не мучать. А что я делаю с тобой? Причём, – тут она лукаво полукуснула – полулизнула его подбородок, – ты меня почему – то не останавливаешь.

Алиса вновь прильнула к нему, потёршись головой о его грудь.

– Больше не буду.

– Помучь...

Он ли сказал это? Или сие само неведомо как слетело с его уст?

Она оторвала голову от его груди, внимательно посмотрев на Уильяма своими мерцающими колдовскими очами, изучая его, рассматривая словно бы впервые.

– Ты точно этого хочешь? Чтобы я продолжала, – Алиса облизнула губы, – тебя развращать?. .

– Да.

Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему легко. Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему трудно.

Так как, кажется, он был здесь вообще ни при чём.

Алиса взмахнула ресницами...

– Ты, наверное, думаешь, что дальше развратить тебя уже просто невозможно. Или, что вернее, о существовании неких незыблемых рубежей, от которых ты никогда не отступишь – так как не можешь отступить. Верно?

Уильям чуть – чуть пожал плечами, не зная что ответить определённо.

Алиса вновь невинно взмахнула ресницами...

– Одним из таких непреодолимых рубежей ты, наверное, как мужчина и рыцарь, считаешь насилие над женщиной. То, чего ты никогда не совершишь и не захочешь; то, что противоречит букве всех рыцарских кодексов и высоких правил. Так?

– Так, – невольно помрачнел Уильям.

Ему вспомнились кое – какие из подслушанных разговоров.

– Насилие над женщиной, – изрёк он, слыша себя самого словно бы издалека и без сомнения частично повторяя чужие слова, – одно из мерзейших преступлений, не оправдываемое ничем, даже если прикрывается словами о беспощадности к врагу. Особенно...

Он недоговорил подразумеваемое... "Особенно такое насилие над женщиной, которое, по всей вероятности, имеешь в виду ты".

Вообще многие из тех клочков дворцовых разговоров, прежде туманных и малопонятных, почему – то теперь вдруг обрели в его голове смысл. Как будто происходящее ныне между ним и Алисой сложило некую китайскую мозаику в его голове.

Теперь многое не было для него абстракцией, хотя всю физическую суть сокровенного он ещё не до конца понимал.

Алиса задумчиво посмотрела ему в глаза.

– У тебя есть в высшем свете какая – нибудь знакомая дама приблизительно твоих лет – или не старше двадцати пяти – которая бы тебе нравилась? Нравилась внешне и внутренне? Производила впечатление милой и симпатичной особы?

Соответствующая описанию персона вспомнилась быстро.

– Есть. – Взгляд принца на миг застлало лёгкой романтической поволокой. – Леди Дженни, она...

– Подожди. – Ласковым движением ладони Алиса заслонила его рот и пресекла зарождающийся было монолог. – Она привлекательна, не так ли? При этом возвышенна и воздушна, так что ни одна мысль ниже седьмого неба не способна её коснуться?

Принц лишь кивнул, удивляясь осведомлённости Алисы.

– Если это не тайна, ответьте, милорд, сколько часов в неделю с Вами занимаются учителя, имея целью привить Вам навык высокого штиля в общении и умения производить наивозвышеннейшее впечатление на собеседника?

Столь резкая смена дистанции в словах Алисы на миг обескуражила принца, но он тут же сообразил, что это ирония.

– Около семнадцати часов, – признался он. – В праздничные периоды – по пять или по шесть.

– Значит, – улыбнулась Алиса, – для любого неподкованного собеседника из высшего света ты также представляешь собою возвышенное и воздушное существо, коего не может коснуться ни одна мысль ниже седьмого неба. При том, что – как это мы уже выяснили – каждую неделю отдаёшься непристойным занятиям и мечтаешь увидеть голой первую же увиденную леди.

Уильям смущённо замолчал. В сказанном Алисой были уже не раз замеченные им натяжки, но он совершенно не хотел и не собирался с ней спорить.

– Насилие, – мурлыкнула Алиса, потёршись виском о его висок. – Оно отвратительно тем, что противоречит воле жертвы, её личным желаниям, её устремлениям. Согласен?

Принц промычал что – то утвердительное.

– А если бы не противоречило?

Уильям изумлённо моргнул. Алиса взглянула на него.

– Произведём мысленный эксперимент. Знаешь, что это такое? – шепнула она. – Это когда человек пытается представить себе нечто маловероятное, но в принципе возможное, и реагировать на это внутри себя так, как если бы оно на самом деле произошло. Например, если я скажу, что в Лондоне в навозной яме нашли бриллиант размером с куриное яйцо – что маловероятно, но всё – таки возможно, – ты попытаешься временно подумать об этом так, как будто это правда.

Алиса прикрыла глаза. После чего, всё так же не открывая глаз, приоткрыла губы и провела кончиком языка по шее Уильяма.

– То, чем ты занимаешься не реже раза в неделю. Знаешь ли ты, что девушки тоже любят этим заниматься? У нас есть свои приёмы, но суть получения удовольствия та же.

Уильям в очередной по счёту раз порозовел. Почему – то на ум пришла непрошеная мысль о том, занимается ли этим Алиса.

– Ты каждую неделю наслаждаешься этим, но для всего мира и высшего света ты – благовоспитанный джентльмен. – Она тихо хихикнула. – Следовательно, у всех могут быть свои тайны и скелеты в шкафу.

Её нежный голос постепенно приобретал плавность и мерность, начинал усыплять.

– Тем, в чём ты так стеснялся признаться, вообще занимаются все. – Она искоса сощурилась на Уильяма. – Или почти все.

Она облизнула губы.

– В том числе и леди Дженни.

Уильям вздрогнул, но более ничего не ответил на это кощунство. То ли потому что не хотел выпускать из объятий Алису. То ли потому что был связан условием стараться временно верить в описываемое Алисой. То ли потому что вновь ощутил пируэт её гибких пальчиков где – то внизу.

– Представь себе, – Алиса прижалась к нему теснее, – что леди Дженни, оставаясь наедине с собою, сбрасывает маску неземного возвышенного существа, старательно созданную ею по заветам её учителей, и проскальзывает рукой под подол собственного платья. О нет, я не говорю, что это так, она может быть воистину чистым возвышенным существом, я просто прошу – представь себе это, как если бы это было так. Ведь это могло бы быть так, хотя бы в одной из возможных философских вселенных?

Тихий шёпот Алисы убаюкивал и горячил кровь одновременно. Чувствуя, что падает ниже ещё на один Круг Преисподней, ощущая нечто среднее между предательством, кощунством и опьянением, Уильям действительно представил себе описанное.

– Подобно тебе, на людях непроницаемому и чопорному, а внутри себя фантазирующему – ведь о чём – то же ты фантазируешь не меньше раза в неделю, верно? – о гадких, гнусных вещах, известная тебе леди Дженни также способна внутри себя порождать такие мысленные образы, которые никогда, никогда не выпустит на белый свет...

Шёпот Алисы на миг смолк.

– Тебе ведь нравилось, что я тебя мучаю. Правда?

Уильям мог лишь молча признать очевидное.

– Значит, от мучений тоже можно получать удовольствие. От мучений неважно какой природы – всё зависит от человека. Возможно даже получать удовольствие от грубого обращения с собой или втайне мечтать об этом, представляя себе это во всех возможных ситуациях или аспектах.

Голос Алисы приобрёл лёгкую мелодичность и напевность.