Скорее всего солгала, но мне не важно.

– Я вставлю тебе в попку шланг и залью туда воды, ты подержишь ее в себе и покакаешь. Ничего страшного в этом нет. Повернись на левый бок, я осмотрю тебя.

Нина повернулась, а я поднял на ней платье, обнажив довольно симпатичную попку, которая только начала принимать приятные мужскому глазу очертания. Живот на вид вместительный, литр воды вполне выдержит. Вытащив подол платья из – под тела пациентки, я поднял его как можно выше, обнажив полосу живота с пупком. Ощупывая девочку, я заметил, что она невероятно напряглась, будто в ожидании чего – то ужасного. Придется быть начеку.

Мне пришло в голову, что страх пациентки можно частично подавить путем сексуальной стимуляции, но сможет ли она возбудиться? Проведя несколько раз ладонью по животу девочки, я перешел на ее ягодицу и бедро. Девочка смотрела на меня с тем же испугом во взгляде. Несколько минут я массировал ей живот, проводя ладонью по области лобка, поближе к половой щели, но слишком затягивать этот процесс побоялся.

– Подогни ноги, – сказал я, – подтяни их к груди посильнее.

Нина выполнила указанное, не переставая следить за мной. Вид изгиба тела, где бедро пациентки плавно переходит в ягодицу, является для меня одним из самых возбуждающих; видя в такой позе любую молодую особу женского пола, я невольно представляю себе постановку ей клизмы и прикидываю объем воды, который сможет вместить ее живот.

Раскрыв попку девочки, я обратил внимание, что загара на ней почти нет. Когда я провел по анусу смазанным пальцем, девочка вздрогнула; похоже, что она была на волосок от пронзительного крика.

– Это только смазка, – поспешил я успокоить ее, – ничего страшного в этом нет!

Нина шумно вздохнула, а я стал "сверлить" пальцем колечко сфинктера. Ввести палец на глубину сустава удалось не сразу, и я побоялся вводить дальше. Взяв шланг, я привычным движением вставил наконечник, и девочки вновь вздрогнула. В тот же момент я открыл воду.

– Все, – сказал я, – клизма тебе уже ставится!

– Вода холодная... – дрожащим голосом произнесла Нина.

– Ничего, так она лучше тебя промоет!

Ток воды я пустил небольшой, но через несколько минут девочка стала проявлять признаки беспокойства, несмотря на то, что в нее перекочевала от силы четверть литра. Внезапно она произнесла, пытаясь не закричать:

– Я в туалет хочу!

Из – под наконечника коротко брызнула струйка воды. Потом еще одна. Похоже, придется прервать клизму. Я поспешно перекрыл воду и вытащил наконечник, вызвав еще один фонтанчик.

– Иди в туалет сразу, потом сделаем еще одну клизму.

Моя пациентка вскочила, и, придерживая рукой попку, направилась в приемную. Я вышел следом.

– Кудрявцева не держит воду, – обратился я к вожатой, – пусть спустит, потом еще раз поставим ей клизму.

Не дожидаясь дополнительных указаний, Нина села на ближайшее ведро. Остальные девочки, некоторые из которых уже сидели на ведрах, захихикали.

Кажется, список подошел к концу.

– Янцева!

Маша Янцева встала, и спокойно направилась в кабинет. Из всех девочек она была наиболее развитой. Ее вполне можно было принять за взрослую девушку, причем, весьма привлекательную. На ней было легкое платье, которое она тут же, сняла через голову. В лифчике и трусиках она была просто неотразима. Я как – то слышал, что она уже трахается с мальчишками, и при взгляде на нее эта мысль сама приходила в голову.

Совершенно не стесняясь, Маша сняла трусики и вошла в кабинет. Я не спеша приготовил все для следующей клизмы, и повернулся, глядя на очередную пациентку. Она оставляла на лобке небольшой кустик волос, но это ее почти не портило.

– Ложись на кушетку, – сказал я.

Без лишней суеты она легла, причем сразу на бок и подогнула ноги, как будто процедура была ей уже хорошо знакома. Обойдя кушетку, я увидел, что ягодицы девушки скрывают ее анус, но оставляют открытым кусочек половой щели, которая тянется до самой попы. Почти, как у Денисовой, но та не достигает и четверти ее красоты.

Мои руки чесались немедленно вторгнуться в попку этой красавицы, но я, все же, основательно помял ее живот, бедра, и лобковую область. Когда я смазал наконечник, и раздвинул ягодицы девочки, то обнаружил, что ее пигментированный анус немного утоплен, будто она уже не раз использовала его для анального секса! Смазывая ее прямую кишку, я почувствовал, что девочка не зажимается, и ее сфинктеры свободно пропускают мой палец, будто уже давно привычны к такому вторжению. Наконечник вошел в нее без проблем, а мне пришла в голову идея увеличить объем клизмы. Пока вода неспешно текла в кишечник Маши, я за ее спиной подлил в резервуар еще литр. Два литра она приняла без единого звука, и молча направилась в приемную.

Потом я сделал еще одну клизму Кудрявцевой; в это утро каждая девочка получила от меня еще две очистительные клизмы, но больше всего запомнилось не это.

Поздно вечером мне захотелось посмотреть на эти "танцы", для которых требовалась такая странная подготовка. Для них наши гости использовали старый корпус, где хранилась всякая всячина. Собственно здание было разделено на две неравные части; за день до этого наши парни перетаскали все барахло в большую, а меньшую подмели, вымыли и привели в более или менее приличное состояние. Обе части имели отдельные входные двери. Выждав, когда участники планируемого мероприятия соберутся, я двинулся к корпусу. Когда – то я забавы ради подобрал ключи к разным дверям, и теперь мне это пригодилось. По моим сведениям, стена, разделившая здание, была сделана некачественно, точнее – это были разнородные листы фанеры, кое – как набитые на решетку из гнилых брусьев. В случае, если кто – либо увидит меня, я придумал отговорку, что пошел взять из кладовой новые бланки, или, мне понадобился резиновый шланг.

Мне повезло, в кладовой никого не было. Из – за стены слышались приглушенные фанерой голоса, что – то говорившие по – французски, шорох, и прочие интригующие звуки.

Свет, по – видимому, зажженный там, сам выделили щели в стене. Заперев дверь, через которую вошел, я осторожно, стараясь не шуметь, подошел к самой большой из них.

Глядя на суету, царившую здесь днем, как – то не верилось, что столь запущенную комнату можно привести в такой порядок. Она была залита ярким светом от нескольких галогенных светильников, посередине стоял небольшой диванчик. За его спинкой на столике стоял маленький телевизор и камера на штативе. С противоположной стороны стояла еще одна камера. Кабели от всего этого тянулись куда – то в угол, куда мой взгляд не доставал, но откуда громко звучала французская речь. В поле моего зрения показалась Клава. Она что – то сказала одному из своих помощников, после чего тот вышел. Потом в комнату вошла Маша Янцева. Помощник вытащил на середину комнаты какой – то прибор, разглядеть который я не смог. Маша не спеша разделась догола, и встала коленями на диванчик, перегнувшись через спинку. Получилось, что одна из камер снимала ее попку, а другая – лицо.

Клава поправила камеру, после чего снова что – то коротко сказала помощнику. Тот отделил от своего прибора длинный белый предмет, и на ломаном русском предложил девочке расслабить попку. Тут до мен дошло, что они собираются ввести в прямую кишку Маши что – то вроде ректоскопа, но оказалось, что этот прибор был намного совершеннее привычных мне; в нем была электронная камера с подсветкой, которая передавала изображение на компьютер. Девочка, подвергаемая процедуре, могла видеть на экране телевизора внутренность своей прямой кишки, а камера на штативе снимала ее реакцию. Со своего места я не видел изображения на экране, поэтому о многом мне приходилось догадываться. Вскоре где – то раздался голос заместителя директора, который говорил, что Клава своими съемками раскрывает "внутренний мир" его подопечных. Он много шутил и острил, но мне запомнилась именно эта шутка.

Стараясь не привлекать внимание шумом, я покинул свой пост, и вернулся в медпункт. Ничего себе, "танцы"!

Вскоре, уже работая на другом месте, я узнал из печати, что наш детский центр стал источником сексуального скандала. Говорили о том, что Клава (только в СМИ ее называли настоящим именем) снимала у нас "альбом для педофилов". Якобы, на ее фотографиях не было ни лагеря, ни моря, но были полуобнаженные дети. В печати демонстрировались не очень откровенные снимки, на которых действительно не было ни моря, ни лагеря. Многих детей я узнал.

Через год, один из знакомых под большим секретом поведал мне, что на самом деле альбомов было несколько; тот, о котором говорили в печати – просто ширма. Параллельно ему был выпущен еще один, в котором те же самые дети показаны полностью обнаженными, и "участвующими в непотребных сценах", причем фотографии дополняются видеоклипами. Что конкретно имел в виду мой собеседник под "непотребными сценами" – я не знаю, но однажды мне в руки попала информация, частично подтверждающая его слова.

На фотографии из первого альбома, который я условно называю "ширмой", была изображена Маша Янцева. Она перед зеркалом в топе и шортах возится со своей прической. Под фотографией лаконичная подпись: "Лагерь "Лазурный", 2003 год". На другой фотографии, из "секретного" альбома, она сфотографирована в полностью обнаженном виде на диванчике в кладовой, именно так, как я видел в тот вечер. Серия снимков показывает виды изнутри ее прямой кишки, а на врезке – выражение ее лица, с которым она созерцает картинки своего "внутреннего мира".

На другой фотке изображены две девочки, стоящие у окна. Суда по подписи, их зовут Юля и Даша, и сняты они в 2002 году, когда меня в лагере еще не было. Этих красавиц я не знал. Тесные шорты четко обрисовывают их попки, а у той, что стоят слева, нижняя часть ягодиц почти полностью видна. На серии фоток из "секретного" альбома они постепенно раздеваются догола, и какой – то артист, старательно изображающий медика, осматривает их прелести.

О моем "участии" в съемках речи не было.

д. т. н., профессор В. А. Филин

к. т. н., доцент Ю. М. Брумштейн