Действующие лица

Васильева Мария Геннадьевна, 48 лет, продавщица

Кузнецова Евгения Андреевна, 46 лет, бухгалтер

Горшков Антон Игоревич, 19 лет, студент

Зайцев Юрий Сергеевич, 19 лет, помощник электрика

Место действия: санаторий "Дубки"

Время действия: конец января

Мария и Евгения, оказавшиеся волей случая в одной палате, неожиданно быстро подружились. Неожиданно – потому что у них было мало общего. Мария – простоватая, громогласная, развязная, циничная и нахальная. Евгения – тихая, скромная и пугливая. Мария – с хамоватым, хотя и привлекательным, лицом, пухлая, даже, можно сказать, толстая, с колышущейся грудью и жирными ляжками. Евгения – изящная, с тонкими чертами некрасивого сухого лица, в очках, с отличной для ее лет талией и небольшой грудью.

Все – таки что – то их объединяло, а именно – накопившийся, заскорузлый и кровоточащий голод по мужской ласке. Это выяснилось почти сразу, через час после знакомства. Муж Марии был хоть и не сильно ее старше, но уже около десяти лет "не мог". "Ну, не стоит у него, хоть ты убейся", – так описала она его проблему. А Евгения состояла в разводе уже семь лет, и с тех пор ни одна мужская рука к ней не прикасалась.

Мария уже была в этом санатории в прошлом году, где безуспешно пыталась лечь чуть ли не под всех особ мужского пола. Впрочем, "пыталась" – громко сказано: она строила им глазки, но они не реагировали. Немногочисленные мужчины были либо примерными семьянинами, либо слишком стары, либо просто не впечатлялись пышными телесами Марии.

Жизнь пациента санатория предельно скучна: анализы, обследования, процедуры. Завтрак, обед, ужин. По вечерам – танцы "Для тех, кому за", и старое кино типа "Кубанских казаков" или "Белого солнца пустыни". Скука, скука смертная.

Так прошло шесть дней из четырнадцати запланированных. Женщины от тоски частенько делились самым сокровенным, то есть вспоминали былых любовников. Вернее, сначала вспоминала только Мария, Евгения слушала, краснела и отмалчивалась, потом и ее прорвало. Но все эти сладостные воспоминания относились ко временам молодости, которая была для обеих женщин уже невероятно далека.

Ночью Евгения проснулась от странных звуков: шорох, шлепки и частое дыхание.

– Маша, тебе плохо? – испуганно спросила в темноту Евгения.

– Дура, мне хорошо, – задыхаясь, прошипела Мария. Приподнявшись на локте, Евгения почти в полной темноте смогла разглядеть, что подруга лежит на спине, два холма выдавали широко расставленные под одеялом ноги, а между ними яростно дергалась рука. Евгения впервые видела, как женщина занимается онанизмом. Замерев, она слушала хриплое дыхание, постепенно переходящее в стон наслаждения. Потом Мария долго лежала, отдыхая, и вдруг сказала:

– И так я почти каждую ночь. А ты разве нет?

Евгения сделала вид, что заснула. Она все еще стеснялась сознаться, что привыкла делать это не "почти", а как раз – таки каждую ночь, а бывает, что и по несколько раз. Просто здесь, стесняясь, она ждала, пока подруга заснет.

А на следующую ночь подруги уже молча и не сговариваясь возбуждали себя одновременно...

То напряжение, которое копилось в них годами, прорвалось в этом безудержном ночном самовозбуждении, почти самоистязании. А днем, закрыв дверь, они предавались довольно странным утехам. Прежде всего, мотивируя свое поведение хорошим отоплением в комнате, Маша стала разгуливать нагишом, а потом и Женя, не решаясь снять все, носила только белье. Они втайне мечтали, что кто – то подсмотрит за ними в окно. Но оно выходило в лес с глухим забором, так что никто их стриптиза так и не оценил. Потом, однажды ночью, когда Евгения мастурбировала, подруга попросила "показать", но Женя стыдливо отказалась. Тогда Маша зажгла свет, отбросила одеяло, повернулась к соседке широкой щелью и стала напоказ возбуждать себя. Не будучи лесбиянкой, Евгения сначала безрезультатно протестовала, потом отвернулась, а потом вдруг поняла, что в глубине души хочет это увидеть, и стала смотреть. А на следующую ночь она уже сама показала Марии свои тайные приемы самоудовлетворения. С тех пор они кончали, глядя друга на друга...

Разговоры их теперь вертелись вокруг одной темы. Каждая из них наконец – то нашла родственную душу. Мария в деталях описывала сначала свои реальные совокупления, потом стала выдавать за них свои фантазии, представ эдакой Мессалиной, которая трахается по 25 часов в сутки. Евгения понимала, что это сказки, но острый язык подруги живо рисовал перед ней возбуждающие картины, и Евгения слушала, возбуждаясь от этих картин...

***

В этот же исторический период два школьных друга – Антон и Юрий – испытывали примерно те же проблемы. Антон для Юрки был почти что полубог – ведь он смог сдать экзамены и поступить в институт, а в родное село (в полутора километрах от санатория) приехал на каникулы. Отца у него не было, мать весь день работала, почти все друзья разъехались, делать было отчаянно нечего, и школьный друг Юрик стал отдушиной для Антона, хлебнувшего городской житухи. Правда, ни одной девчонки он за полгода не подцепил, и приходилось набивать себе цену, придумывая для друга головокружительные романы. На самом деле в его арсенале был опыт романа с одноклассницей (правда, продолжительный и бурный) и с пятидесятилетней соседкой, о чем он пока не заикался.

Сам Юрик подрабатывал в санатории (больше негде было) электриком, и недавно расстался со своей девушкой, с которой был почти год. То есть опыт у него тоже был, но еще более скудный.

И вот, в очередную ночь, когда две женщины, уже не стесняясь друг друга, с помощью собственных рук компенсировали отсутствие самцов в своей личной жизни, два приятеля сидели в маленькой комнатенке Юрки в подвале санатория, пили водку и говорили о женщинах.

– Тут, у тебя над головой, толпа озабоченных баб. Они родину продадут, чтобы потрахаться. А ты не пользуешься, – тоном знатока говорил Антон.

– Тут, у меня над головой, – передразнил его Юрик, – одни старухи.

– Не старухи, а опытные женщины. Они уже все умеют, но чувствуют, что скоро не смогут. Да они на тебя набросятся, ты им только улыбнись.

– Что хорошего в старухах? Обвислые титьки, целлюлит, гнилые зубы... Фу!

– Дурак ты. Им по 40 – 50 лет, это не старухи, а бабы в самом соку. Слышал "в сорок пять баба ягодка опять"?

– Ну и что ты предлагаешь?

– Все время думать об этом. Наблюдать. Ищи сочную бабу и не убегай от нее, дай ей тебя соблазнить. Готов спорить, она сразу потащит тебя в постель. Посопротивляйся чуток для приличия... Ты говоришь – старухи. А что, ты можешь предложить юную девочку? Предлагай. Нет ведь никого. Сестер и санитарок видел местных? Да из них самая молодая Сталина помнит! А отдыхающие почти все среднего возраста и без мужей. Значит, оглядываться им не на кого. Через неделю поедут домой, так что они хотят сейчас оставить себе приятные воспоминания. Я тебя уверяю, зрелая женщина во многом лучше, чем девочка. Все умеет, все понимает, ничего не боится, за трах на все пойдет.

– А ты откуда это знаешь? – усмехнулся Юрик.

Антон помолчал.

– Ты мою соседку, Людмилу Владимировну, помнишь?

– Танькину мать? Которая на автобазе работала? Ну и что?

– А то. Я ее трахал полгода. Она же день через день. Моя мать на работу, Танька в школу – я к ней. По пять раз подряд кончали, – не удержался соврать он.

– Вот это да! А потом что?

– А потом я уехал поступать. Сейчас пытался к ней подкатиться, так у нее новый хахаль, чуть ли не замуж собралась.

– Знаю. А сколько ей лет?

– Уже пятьдесят два. Не баба была – огонь. Как говорится, через шланг арбуз высосет.

У Юрика от этих слов аж дыхание перехватило.

– Так вот, – развивал успех Антон, – а тут таких толпа. Среди них и симпатичные есть. Ты им только подмигни, и ночь на бабе будешь. Главное – ты хозяин. Ты ей как бы говоришь: не хочешь, дорогая, я – то себе девочку найду, а для тебя это последний шанс.

... Говорят, если чего – то очень сильно захотеть – оно случится. Как, когда и где – это уже следующие вопросы. Но в ту ночь две очень одинокие женщины, лаская себя, мечтали о молодых здоровых мужчинах, а двое здоровых мужчин мечтали об одиноких женщинах. Их общие желания не могли не стать явью.

И, как нарочно, на следующее утро помощнику электрика Зайцеву Ю. С. поступил заказ – починить лампу в номере сто шесть. Как читатель уже догадался, в нем числились Васильева М. Г. и Кузнецова Е. А.

Когда Юрик постучался в дверь, ее открыла как раз первая из них (вторая была на процедурах). На всякий случай (вот как раз на такой), когда стучали в дверь, Мария накидывала очень смелый для ее возраста короткий легкий халатик с большим декольте.

Несколько секунд оба молчали. Для Марии Геннадьевны долговязый прыщавый парень оказался воплощением того прекрасного принца, которого она этой ночью видела в грезах, яростно погружая пальцы в свою изголодавшуюся щель. А Юрику сразу вспомнились вчерашние слова друга "озабоченные бабы в самом соку", "сразу потащит в постель".

– Здрасьте, – после паузы пробормотал Юрик, не в силах оторваться от глубокой ложбины между грудями Маши, – я это... насчет лампы.

– Конечно, проходите, – проворковала опытная обольстительница, от которой не скрылось волнение парня.

Повернувшись, она пошла вглубь комнаты, широко виляя бедрами, явно шире, чем позволяли приличия. Уставившись на ее огромные ягодицы, мягко переваливавшиеся под тонким халатиком, Юрик двинулся следом.

– Я вынула вилку, – пропела Мария. Она чувствовала себя охотничьей собакой, взявшей след. "Только не упустить", – вертелось в голове. Она грациозно присела лицом к Юрику и стала делать вид, что никак не может вставить вилку в розетку. При этом ее халатик сполз, и если бы ее бедра были худее, то там, в их глубине, можно было бы разглядеть много интересного, а так широко открытые глаза Юрика увидели только плотно сомкнутые толстые ляжки.

– Давайте я сам, – пробормотал он, чувствуя пересохшее горло.

Мария неторопливо встала, а Юрик почти упал перед ней на колени. Его непослушные пальцы никак не могли справиться с делом, а в нескольких сантиметрах от лица возвышались большие белые ноги женщины. От ног пахло духами и жарким свежим телом. Это было невыносимо, Юрик опустил глаза и только сейчас смог вставить вилку. Лампа не горела.

– Я проверю лампочку, – прошептал он.

Пока он вывинчивал лампочку, Мария сделала вид, что ей что – то понадобилось достать с нижней полки тумбочки. Она наклонилась так низко, что показались... нет, не трусы, их не было – показались мясистые голые ягодицы. Юрик с трудом удержался, чтобы не присесть и не заглянуть под халат дальше.

– Я это... сейчас принесу новую, – с трудом вспоминая слова, выдавил он.

– Я жду вас, – страстно произнесла Мария.

– А можно я... с другом приду?

– Обязательно. Обязательно с другом.

Натыкаясь на стены, Юрик побежал в каморку, где на его топчане отсыпался Антон. Тот спросонья не сразу понял сбивчивую речь друга, но смысл уловил и цифру "106" запомнил. Просто работяга Юрик был закален куда более обильными дозами спиртного, а Антону в городе было все как – то не до тренировок, вот он и утратил форму, и вчера его развезло с полбутылки.

Юрик быстро схватил лампочку и убежал, а Антон еще долго сидел на топчане и бормотал "Сейчас... Встану и пойду... Надо... Сейчас... Погоди... ".

Возвращаясь в номер, Юрик несколько успокоился. Тетка произвела на него неплохое впечатление. "Да, толстоватая, зато есть за что подержаться. На мордашку ничего, не надо будет даже трусами закрывать. И вообще, если верить Антону, я ей нужнее, чем она мне". Так что, стучась в комнату 106, он уже чувствовал себя вполне уверенно и даже самоуверенно.

В комнате почти ничего не изменилось, разве что задернулись занавески, отчего помещение погрузилось в интимный полумрак. В воздухе носился дразнящий запах, который Юрик опознать не смог. Делая вид, что не обращает внимание на суетящуюся Марию, он быстро заменил лампочку.

– Вы волшебник, – с придыханием сказала она, – прошу вас, составьте мне компанию. Коньячку?

– Это можно, – радостно сказал Юрик, – Я, правда, коньяк не пил никогда. У нас в магазине его не продают, а в городе дорого.

– Ну, – сказала Мария, жадно блестя глазами в полутьме, – за ваши золотые руки.

– Да ладно, – потупился Юрик, – всего – то лампочку заменить.

– Обожаю мужчин с умелыми руками, – со значением продолжала заигрывать Мария, – Ведь руками можно не только лампочки трогать, правда?

– Ну... да, – Юрик не очень понимал, о чем она, но зато хорошо чувствовал исходящее от нее возбуждение и призыв.

– За вашу работу вас надо отблагодарить как мужчину, понимаете меня?

– Э – э, ну...

Продолжая болтать, Мария повернулась к Юрику лицом, слегка раздвинув толстые ноги. Халат уже почти ничего не прятал, ноги были целиком голые, но какие – то остатки скромности все еще удерживали Марию от того, чтобы открыть себя полностью.

Юрик прекрасно понимал, что его нагло и агрессивно соблазняют. Что мешало ему прямо сейчас вцепиться сильными пальцами в эти огромные белые ляжки или в сотрясающиеся от дыхания грудь, натягивающую сосками тонкую ткань? Во – первых, природная скромность и стеснительность, а во – вторых, внушенная ему Антоном мысль, что в этом деле хозяин – именно он, а она – его покорная служанка. Так что пусть уж она как следует постарается его соблазнить.

Так прошло еще несколько минут. Мария щебетала, потихоньку удивляясь стойкости и терпению парня (видела же, как топорщатся его брюки), Юрик пил коньяк, краснел, улыбался и отвечал односложно. Ноги между тем раздвигались все шире, показались волосы, верхняя пуговица халата распахнулась будто сама собой, открыв вид даже не на сами груди, а на тело между них и под ними!

Напряжение нарастало. Долго так продолжаться не могло. В какой – то момент она наклонилась, одновременно прижавшись своими губами к его губам, и своей грудью – к его рукам, которые он выставил, словно защищаясь. Несколько минут в полутемной комнате было почти тихо, только оба громко пыхтели, да шуршал халат под напором жадных ладоней Юрика. Через минуту руки Марии, словно вспомнив, поползли вниз, к его рвущейся от внутреннего напора ширинке...