Два незнакомца едут в одном сельском автобусе. Один только что поступил в университет, второй – уже учится в нем. Конечно, это оказалось достаточным поводом, чтобы разговориться. Выяснилось, что один из этих парней – гей.

Пролог. Он сидел рядом со мной

Он сидел рядом со мной. И улыбался мне едва заметной улыбкой. Время разговоров прошло, и он ждал моей реакции. Я мог возмутиться, мог ударить его, мог просто перейти на другой ряд:

Я заметил его еще на станции отправления. Я считаю себя человеком с художественным вкусом, и вижу красоту в любых ее проявлениях. Он же был красив. Несомненно красив.

Он сидел с другой стороны от прохода, мы оба периодически отклонялись к нему, к проходу, чтобы посмотреть на дорогу впереди через далекое ветровое стекло.

Мы познакомились почти сразу после того, как автобус выехал за пределы города. Тогда он улыбнулся мне. Я улыбнулся ему в ответ. Спустя минут пять он опять улыбнулся мне. И я опять улыбнулся ему. Мы обменялись полудюжиной незначительных фраз и, наконец, познакомились.

Потом была промежуточная остановка. Мы стояли за высоким столиком в пристанционном кафе, пили кофе и болтали. Очень скоро он уже знал, в какой университет я поступил и что собираюсь делать до начала занятий. И я, конечно же, весьма эмоционально расписывал, что совсем не хочу быть тем, как кого я поступил. Все – таки я видел себя художником, именно художником. И никаких компромиссов.

Он учился в том же университете, и мы немного позубоскалили о том, как тесен мир. А потом сообщил, что он гей.

– Ты ведь ничего не имеешь против? – спросил он. – Тебе не претит общаться с геем?

Я пожал плечами. Почему, собственно, мне должно это претить?

Потом он говорил о том, какое гомофобное у нас общество. А ведь значительное количество ругателей геев, если верить статистике, либо пробовали секс с другим мужчиной, либо мечтают об этом. Не говоря уж о том, что все они, все до одного, хотя бы раз в жизни, хотя бы фрагментарно, но впускали в свои эротические фантазии подобные образы.

У тебя ведь тоже были такие фантазии? И он замер, ожидая моего ответа.

У меня был выбор – покачать отрицательно головой, переключиться на другую тему, просто уйти. Но я кивнул.

Мы поболтали еще немного. Он знал много интересного, умел красиво рассказывать. И часто – часто широко улыбался. У него была завораживающая улыбка – белоснежная, открытая. И я улыбался ему в ответ. Тоже во весь рот.

Я изо всех сил старался демонстрировать равнодушие, но меня аж раздирало от любопытства. Я впервые разговаривал с настоящим живым геем, с человеком, о котором доподлинно известно, что он гомосексуален. Никаких слухов, никаких догадок – он сам сказал это. Странно, но даже в мыслях я не называл его ни пидором, ни гомиком, ни гомосеком – он совершенно не подходил под образ пидоров, как я их себе представлял. Он был обычным парнем. Самым обычным. Его ненормальность ничего не выдавало. С ним я вполне мог бы подружиться. Серьезно, в обычной жизни, если бы я не знал о его сексуальных пристрастиях, мы могли бы быть друзьями. С ним было интересно. Он был симпатичным. Не в том смысле, в котором обычно описывают геев, а просто симпатичным – парнем, с которым приятно общаться. Хотя и в красоте ему отказать было нельзя – я ведь все – таки художник, я – то красоту вижу во всех ее проявлениях.

И что особенно интриговало – красота его была какой – то особой, не шаблонной, не стандартной. Он не был мужчиной – атлетом с плакатов для спортзалов. Он не был и женственным подростком из глянцевых журналов для тинейджеров. Он был, вроде бы, таким же парнем, как и все. И в тоже время легкая асимметрия его лица и едва заметная угловатость тела делали его совершенно уникальным, красивым своей собственной красотой.

Потом мы вернулись в автобус. Выяснилось, что большинство наших попутчиков вышло на этой станции, что дальше автобус идет практически пустой – салон не был заполнен и на четверть. Пассажиры, не сговариваясь, пересели вперед, подальше от чада и тряски задних сидений.

Когда я вознамерился вернуться на свое место, он предложил сесть вместе.

И опять у меня был выбор. Я мог отказаться. Или предложить сесть рядом, но среди других пассажиров. Но я согласился.

Он потянул меня назад, к рядам пустых сидений. И я пошел. Нырнул на место возле окна. Он плюхнулся рядом. Еще спустя пару минут автобус вырулил со стоянки и помчался среди зеленых полей вперед, к общей цели нашего путешествия – городку, где жили его родители и где жила одна из моих бабушек.

Мы продолжали разговаривать. Он жестикулировал, и его рука несколько раз зацепила мое колено. Я на это совершенно не обратил внимания. Случайность. Ничего страшного.

Потом он, продолжая говорить, вдруг положил ладонь на мою коленку. Всего на секунду, не больше. Но это совершенно точно уже не была случайность. Он намеренно притронулся ко мне, немного задержал руку и тут же убрал ее.

Он даже не взглянул на меня. Что – то рассказывал. Смотрел вперед. Его рука опять лежала на его собственной ноге.

Прошло с полминуты. Может, чуть меньше, но все равно довольно долгий промежуток времени. Я был растерян, не знал, что делать или что говорить. Я чувствовал, что сейчас он продолжит. Я в этом совершенно не сомневался. Нужно было что – то делать, срочно делать, но именно теперь я совершенно растерялся. Тревожное, напряженное ожидание совершенно выбивало меня из колеи. Ладони вспотели, сердце билось, во рту пересохло. Парень, признавшийся в том, что он гей, однозначно демонстрировал свой интерес ко мне, а я был совершенно не готов к такому повороту событий. Что делать? Как себя вести?

Если рассуждать спокойно, то мои следующие слова и действия были очевидны. Но я не мог в тот момент рассуждать логически. Да какое там рассуждать! Я даже сосредоточиться не мог.

И произошло именно то, что я ожидал. Он опять положил свою ладонь на мое колено. Теперь он не пытался делать вид, что это случайность. Просто положил руку на коленку и оставил ее там лежать. Он не сжимал пальцы. Его рука не двигалась. Я был в шортах, и его ладонь лежала прямо на колене – кожа к коже.

Я сидел и пустой головой, примерзнув к своему месту и не шевелясь. Потом появилась какая – то мысль, и она была неожиданной даже для меня самого. Я думал не о том, как выбраться из этой страной ситуации. Меня волновало, не видит ли кто.

Конечно, никто не видел и увидеть не мог. От пассажиров и водителя, если бы тот посмотрел в зеркало, нас отгораживали высокие спинки нескольких пустых рядов кресел.

Наконец, в мое сознание пробилась еще одна мысль. Я должен был что – то делать. Срочно. Прямо сейчас.

Парень закончил начатое предложение и замолчал. Потом посмотрел на меня. Посмотрел и не отвел взгляда.

Он сидел рядом со мной. И улыбался мне робкой, неуверенной, едва заметной улыбкой. Время разговоров прошло, и он ждал моей реакции. Я мог возмутиться, мог ударить его, мог перейти на другой ряд:

Часть 1. Я повернул голову к окну

Я повернул голову к окну и стал смотреть на проносившиеся мимо поля.

Почему я так сделал? Я не знаю. Можно было бы, конечно, сказать, что во мне пересилило любопытство. Можно было бы сказать, что я не хотел ссориться с хорошим парнем. Можно было бы еще что – то придумать, но на самом деле у меня в тот момент голова была совершенно пуста. Я не принимал никаких решений. Я ни о чем не думал. Просто замер на мгновение, когда его ладонь легла на мое колено. А потом отвернулся к окну.

Его пальцы еле заметно вздрогнули, когда он понял, что я не стану возмущаться.

Не меньше полной минуты мы ехали так, не двигаясь и не произнося ни звука. За это время парень немного привык к тому, что я терплю его руку, и теперь его ладонь лежала на моем колене гораздо более расслабленно, естественно.

У меня же в голове начали мелькать какие – то мысли, сначала обрывки, фрагменты, а потом уже и более оформленные, законченные. Я понял, что я боюсь. Боюсь не того, что произойдет. А что, собственно, такого может произойти в наполненном людьми автобусе? Нет, я боялся не этого. Я испугался себя, своей реакции. Потому что, понял, куда эта реакция меня может завести.

В голове вихрем пронеслись газетные штампы – насилие, СПИД, грязь, боль: И слово "голубой", но теперь брошенное мне. И унижение, и ощущение неполноценности, и презрение: В голове почему – то вертелось "шила в мешке не утаишь". Друзей больше не будет. И девушка уйдет. Та, с которой только что – то начало получаться. Девушка, с которой мне так хотелось открыть для себя мир телесных радостей:

Я невольно поежился, отодвигаясь к окну. Нога сдвинулась – не нарочно, так получилось. Ладонь немедленно исчезла, оставляя пятнышко кожи, лишившееся человеческого тепла, ощущающее холод окружающего мира. Парень убрал ладонь без всяких возражений, без протестов, без попыток удержать.