Тётя Оля или Ольга Александровна была одной из лучших подруг матери. Они познакомились ещё когда учились в институте. Она была младше мамы на три года. У них была похожая судьба. Учились, вышли замуж, родили ребенка и... разошлись. Являясь матерями одиночками, они строили свою жизнь согласно собственным взглядам и пониманием ситуации. Были ещё и другие, но пока разговор о них не идёт.

Глава 1: Миньет от тёти Оли.

Время было уже первый час ночи, когда я проснулся. В коридоре кто – то сдавленно матерился, перемежая маты глупыми смешками. Я не сразу понял, где я, и что, но потом вспомнил...

Вчера мне пришлось пойти ночевать к знакомой матери. Из сбивчивого пояснения Ольги Александровны я понял, следующее:

Необходимо кому – то посидеть с её сыном Славиком вечером...

Сама же она может не прийти ночевать домой... И коли такое случиться, то надо уложить его спать, ну и самому остаться вместе с ним...

Я буду с этого иметь "горы золота, брильянтов" и огромную благодарность от неё лично?!

Ну а мама, тихо добавила мне на ушко:

– У неё сердечные дела, надо помочь...

– Пусть она приведет Славика к нам, – недолго думая, предложил я.

– : – и получил в ответ многозначительный хмурый взгляд.

– Ладно, – обреченно взмахнув рукой, и неожиданно получил пару поцелуев от мамы и тёти Оли.

– Переночуешь, позавтракаете, а потом приду я, и побежишь домой.

– А в компьютер поиграть можно будет? – решил разыграть я свою карту.

Надо сказать, что у тети Оли был мощный новейший комп. Второй пентиум, а мне дали интересную игру, которую моя старенькая четверка (модель 486) просто не протягивала, особенно в режиме "Open GL". А ещё на нём была новая операционка "Windows 98"!

– Конечно, милый, – потрепала меня по щеке тётя Оля, – только не сиди за ним всю ночь...

Была пятница. И меня аж в четыре часа вечера отправили работать нянькой к десятилетнему Славику. Сам я считал себя взрослым. Мне было почти пятнадцать, и я заканчивал восьмой класс.

* * *

Как это ни странно, но вечер прошёл отлично. Мы поужинали, а потом я сел рубиться в игру, Славик немного поныл, но когда я на него прикрикнул, ушёл смотреть мультики. Около восьми вечера позвонила мама:

– Ну как там вы? – поинтересовалась она.

В трубке была слышна музыка, какие – то разговоры, и, похоже, я расслышал звон бокалов.

– Нормально, – ответил я, прислушиваясь, – у тебя там что гости?

– Да вот подружка зашла... Скоро уйдёт, – пояснила мама нехотя, – поужинали?

– Да... – ответил я.

– Играешь? – конечно, начал я ныть, – ты меня оторвала на самом интересном месте...

– Ну что с тобой сделаешь? Иди, играй. Но в десять в постель! Понял?! – строго проговорила она и положила трубку.

Минут через десять меня опять прервал телефонный звонок.

– Славка! Сними трубку! – заорал я на всю квартиру, – явно твоя мамка звонит!

– Сам сними! – уперся малец.

– Уши надеру, и пойдёшь спать! – пригрозил я.

Звонила тётя Оля. Она поговорила со Славиком, а потом позвала меня:

– Всё нормально? – несколько пьяненьким голосом спросила она.

– Да...

– Славу уложи в девять, а сам ложись не позже десяти... Я тебе в гостиной на диване постелила – выдала она инструкцию.

– Видел, – произнёс я.

– Вот и хорошо... – она бросила трубку.

Я ещё чуть посидел с поднятой к уху трубкой, мне показалось, что звонила она от нас... Но вспомнив про оставленный на паузе комп, побежал играть дальше, не придав этому значения.

Конечно, я лег не в десять. В десять пришёл Слава и стал канючить, чтобы я почитал ему книжку. Деваться было некуда и мне пришлось укладывать его в постель и читать. Правда, уснул он буквально на второй странице рассказа и я, потушив свет, опять уселся за комп. Но игра почем – то не заладилась, да и я начал зевать. Решив, что встану пораньше и ещё успею поиграть до прихода тёти Оли, то же улегся.

* * *

Мне казалось, что я только уснул, когда в коридоре начался шум. Раскрыв глаза в отсветах пробивающегося в окно света, я глянул на часы. Половина первого ночи – понял я. Перевернувшись на другой бок, попытался заснуть, но негромкий шум и тихие ругательства хозяйки дома мешали.

– Импотент чёртов! Ещё и "нажрался" за мой счёт! – разобрал я.

Да ещё вдруг захотелось в туалет. Потерпев, сколько мог я тихо встал, прокрался по коридору и, заглянув в кухню, застыл как приклеенный. Тётя Оля в одном белье сидела за столом спиной ко мне. Перед ней стояла бутылка коньяка и разрезанное яблоко. Она подняла бокал и, чокнувшись с бутылкой, выпила:

– Вот так дамы и спиваются! – пьяно пробормотала она и налила себе ещё один бокал.

Посчитав, что ей не понравится то, какой я её вижу, не зажигая свет, юркнул в туалет. Сделав свои дела, я вышел в коридор и тут же услышал:

– Не спится? Или это я тебя разбудила? – она повернулась ко мне боком.

– Да вот, – не глядя на неё, я махнул рукой в сторону двери, – захотелось...

– Бывает, – хихикнула она, а потом вдруг сказала, – составишь компанию? А то я вот одна сижу, пью...

– Могу! – пробормотал я и двинулся в кухню.

Мне пришлось поднять голову и от увиденного: маленьких кружевных трусиков, тонкой белой полосы бюстгальтера с аккуратными лямочками – у меня вдруг встал! Трусы оттопырились в причинном месте, а следом и лицо стало пунцово – красным. Боком, обогнув стол, я быстро сел на табурет напротив хозяйки. Мой опущенный взгляд "рассматривал" застилавшую стол старую клеёнку.

– А ты почему мне в глаза не смотришь? – вдруг строго спросила она. – Что набедокурили где – то?

– Нет... – еле слышно выдохнул я, ощущая, как деревенеет член у меня в трусах.

– Тогда что? – с пьяным упорством допытывалась она.

– Вы... Вы тетя Оля голая... – выдохнул я и взглянул ей в лицо.

– Я?!

Она оторопело осмотрела себя и недоумевающе уставилась на меня.

– На мне же бельё надето...

– Мама говорит, что так ходить неприлично! – выдал я прописную истину.

– Интересно... Ты – то сам что? В смокинге? – рассмеялась она, – или никогда свою маму в трусах и лифчике не видел?

– : – я промолчал.

– Поди, подглядываешь за ней, в ванной и когда она переодевается? Знаю я вас пацанов! Хлебом не корми, дай на раздетых женщин посмотреть...

– Ну что вы! – попытался я оправдаться.

Теперь не только лицо, но и уши загорелись огнём. Сердце застучало в груди часто – часто, а во рту пересохло.

– Врёшь! – резюмировала она, – подсматриваешь! Все вы подсматриваете... Моему вон всего десять, а туда же! – невесело закончила она.

Я промолчал, усиленно пытаясь сглотнуть вдруг ставшую тягучей слюну.

– Ты пьёшь? – задала она новый вопрос.

– Нет! – быстро ответил я.

– Опять врёшь! – развеселилась она, – плеснув в бокал коньяка, протянула его мне, – на, выпей!

Я осторожно взял посуду и понюхал. Запах был терпкий, ароматный и острый. До этого мне приходилось пить пиво и пару раз вино. Но у них запах был другой.

– Да что ты его нюхаешь?! – провоцировала тётя Оля меня, – выпей залпом, и всё! Или мамка не велит? – сыронизировала она...

Я, поднеся рюмку ко рту, вылил содержимое в рот и проглотил. Внутренности обожгло, дыхание перехватило, и я замер с открытым ртом не в силах сделать вздох.

Тётя Оля рассмеялась, а я закашлялся. На глазах выступили слезы. Мне в губы ткнулось что – то теплое и мягкое:

– Закуси яблочком... питок... – проворковала тётя Оля.

Яростно перемолотив кусок яблока зубами, я сглотнул. Меня чуть отпустило и почти сразу же "бахнуло" в голову. Я мотнул головой и мне стало хорошо. Пока я "боролся" с коньяком она налила себе ещё и выпила.

– Нет! Хорошая штука коньяк, но дорогая... – ни к кому не обращаясь, проговорила она, разжёвывая кусочек яблока. – Ещё будешь? – обратилась она ко мне.

– Только маленько... Я такое крепкое ещё не пил... – вдруг сорвалось у меня с языка.

– Вот так мы матери и узнаём правду, – невесело рассмеялась она... – не бойся я никому не скажу, – успокоила она меня и протянула бокал.

Я выпил ещё и почти без последствий и мне стало совсем хорошо. Я уже беспардонно стал пялиться на сидевшую напротив меня женщину, невольно сравнивая её с мамой. А с кем мне её ещё было сравнивать? Других женщин в неглиже я ни разу не видел. Ну а пляж и купальники – это не то! У меня вдруг появилось желание потрогать её обтянутые кружевными чашечками груди. Темнеющие сквозь кружевную дымку её соски были большими, и окружены темными ореолами, диаметром не менее тридцати сантиметров.

– Нравится? – услышал я и поднял взгляд вверх.

Она, как – то странно улыбалась, и у меня от этой улыбки перехватило живот, а в паху стал разгораться огонь.

– Твоя мать говорила, что ты хорошо шею и плечи умеешь разминать... – с каким – то странным придыханием, от которого я просто покрылся пупырышками, выдавила она.

– Да! Могу! Меня мама научила... Она иногда приходит с работы усталая... Вот я и делаю ей массаж! – поспешил похвастаться я.

– А мне можешь сделать? – её взгляд как – то помаслянел и глаза покрылись поволокой.

– Да... – с трудом выдавил я, представив, как мои руки разглаживают её кожу.

– Так, давай! Сделай! – попросила она.

Забыв про всё и видя перед собой только её вдруг ставшими выпирать на кружевных чашечках соски, я вскочил.

– Ого?! – услышал я возглас.

Проследив за взглядом, упершимся в мои, натянутые членом трусы – смутился и повернулся, боком желая скрыть своё возбуждение. Лицо опять защипало, а сердце ухнуло в пятки.

– Извините... – но она не дала мне закончить.

– Не извиняйся парень! Это просто физиология. У тебя встал, а я потекла... – непонятно прошептала она, – ну что ждём?

– Надо... – я пытался прийти в себя, – надо с кремом мять...

– Любым? – поинтересовалась она.

– : – я утвердительно мотнул головой, плохо понимая, что она говорит.

Моё состояние можно было назвать прострацией, если бы я знал значение этого слова.

– Там в ванне на полочке, – мотнула она головой в коридор.

На негнувшихся ногах, и с тарабанящим в груди сердцем, я зашёл в ванну, и, взяв первый, попавшийся в руки крем, вернулся. Идя обратно, я видел перед глазами только тонкую белоснежную полоску лифчика, с хитрой застёжкой врезавшуюся в гладкую кожу. Подойдя ближе, я облизал вдруг пересохшие губы и трясущимися руками выдавил на основании шеи крем.

– Постой, – произнесла она, – ты мне бретельки лифчика перепачкаешь!

– Мама... их тоже снимает... – с трудом произнёс я.

Тётя Оля интересно передернула плечами и одна бретелька соскользнула к локтю, а вторая зацепилась за край плеча. Осторожно подцепив её, я потянул вверх и вправо. Когда атласный материал, скользнув по пальцам, упал вниз, я выдохнул. Оказывается, я не дышал, любуясь этим фокусом. Положив крем на стол, я начал мягкими движениями размазывать крем по шее и плечам. Когда кожа под пальцами стала скользить начал с силой мять и разглаживать складки. Почти сразу же тётя Оля задышала глубоко и откинулась вперед. Я почувствовал, как её горячие ягодицы упёрлись в пах и стали ёрзать, прижавшись к моему эрегированному органу.

– Хорошо – то как... – произнесла она.

Не зная как реагировать на её движения, я застыл, прижавшись к её попе, продолжая на автомате массировать плечи. Её рука вдруг поднялась и легла на мою. Застыв, я ждал продолжения. Она потянула её вперед и, положив на чашечку бюстгальтера, прижал к себе.

– Здесь... Здесь то же помни...

– Но там нет крема... – глупо улыбаясь, с дрожью в голосе произнёс я.

Она завела руки за спину, ноготки приятно царапнули кожу на животе, и, расстегнув застёжку, сбросила с себя лифчик.

– Вот намажь кремом и массируй...

– Но... Я... – потерялся я от открывшейся перспективы.

– Давай! – нетерпеливо прикрикнула тётя Оля.

Трясущимися от возбуждения руками я выдавил крем на груди, и едва касаясь их, пальцами стал растирать его.

– Сильнее! – простонала она и придавила мои руки своими.

Большие твердые как фаланги пальцев соски буквально жгли мне ладони.

– Помни их, – осипшим голосом приказала она и прижалась ко мне всей спиной.

– Да... – словно в тумане выдавил я из себя.

Ничего не понимая и ощущая, под ладонями упругую мягкость белоснежных полушарий начал с силой сдавливать их, чувствуя, как они проскальзывают под пальцами. Я проделал это движение несколько раз, познавая для себя пленительные окружности и всё больше возбуждаясь. Неожиданно для себя нащупав сосок, нежно сдавил и потянул его вперед.

– Да! Так! Сильнее! – её ягодицы задрожали, и эта дрожь передалась мне.

– Ох... – выдохнул я.

– Нра... вится?! – прерывисто зашептала она.

– Да...

Подняв голову и посмотрев в мои расширенные от удовольствия глаза, она приоткрыла губы и прошептала:

– Поцелуй меня...

– : – меня словно потянули за веревочку, и я впился в её губы.

Это было так "сладко" и так возбуждающе... Не успел я ещё отойти от поцелуя, как она резко развернулась и её рука сдернула с меня трусы.

– Ох – х – х... – только и смог простонать я, когда твердые пальчики ухватили меня за член и, сжав его в ладони, скользнули вниз.

– Какой красавец! – шептала она, наклоняясь вперед, и лизнула мою оголившуюся головку.

Я замер на месте, не смея не только пошевелиться, но даже вздохнуть. Такое мне и во сне не снилось! И только когда её язычок ещё раз пробежался по всему члену, вздохнул. Закружилась голова, я покачнулся. И словно ожидая этого, она обхватила мой фаллос губами и стала надрачивать его и облизывать. У меня просто подкашивались коленки, когда мягкий скользкий язычок проскальзывал по головке, которая: то проваливалась в её ротик; то плавно выходила из него. Одна рука скользила по стволу, производя фрикции, а вторая, мягко ухватившись за мошонку, перекатывала в ней яички.

– Какие большие тестикулы... и как раздуты! – прошепелявила тётя Оля, не вытаскивая члена изо рта, – давно не дрочил?

– : – промычал я что – то нечленораздельное, подаваясь вперед и стараясь как можно глубже погрузиться в её ласковый ротик...

Машинально я теребил её груди, временами перекатывая и сдавливая пальцами твердые соски. И когда она в очередной раз сдавила мои яички, облизывая головку – внизу живота у меня что – то "взорвалось"! Я почувствовал, как напрягся живот, мошонка подтянулась к паху, тестикулы стали сжиматься... Я зарычал и начал кончать... Моя сперма тугими струями выплёскивались ей в рот, а она, урча как кошка, глотала её судорожными движениями. В уголках рта выступила белесая смешанная со слюной пена. Побежала по подбородку, капая на груди большими тяжёлыми каплями. А я дергался как припадочный, не понимая на каком свете, вообще, нахожусь...

Когда тётя Оля выпустила мой член, я тяжело привалился боком к стенке. Ноги дрожали. В голове было пусто, а сам я, глупо улыбаясь, пытался спуститься с небес на землю.