Я ехал в пятницу в сторону своих родителей. Объезжая магистрали, забитые пробками, я катился по полупустынной, узкой и пустой дороге. По ней кроме дачников с местных деревень, мало кто ездит. Ходит рейсовый автобус с одной из крупных станций, несколько раз в день. Но все деревни и дачные поселки в основном расположены в стороне, за лесом. От остановок автобуса обычно напрямую по просеке телеграфных или электрических столбов, метров семьсот – восемьсот, а в объезд по дороге и три и пять км бывает.

Примерно на половине этого куска своей поездки начался ливень, убойный. Дорога петляет и потому получается, что ливень идет, захватывая те куски дороги, что в него ныряют.

В одном из участков, где ливень был в стороне, есть фермерский магазин, где можно купить свежее мясо, птицу и овощи. Я решил заехать, набрать мяса на шашлык и взять овощей, которых у мамы на огороде пока еще нет. Метров за триста до поворота к фермерам я обогнал рейсовый автобус. После того как я отоварился у фермеров, я выехал обратно на шоссе, и само собой далеко позади этого автобуса. Далее дорога надолго забирала в стену ливня, и я поэтому сильно не торопился. Тем более дождь был такой силы, что слой воды на полотне дороги был несколько см. После пары дуг шоссе, одна из которых уходила налево, прямо в ливень, а вторая потом выравнивала ровно по направлению движения ливня, и дальше несколько км прямик, с горки на горку. На этом прямике, с первой же горки я увидел, как от остановки под горой отходит тот самый рейсовый автобус.

Когда я спустился к остановке, я у видел, что вдоль дороги идет девушка. Ей видимо надо было в Бубенчиково, через лесок то рядом, но я издали увидел, что просека полна воды и там явно не по колено даже, и девушка поэтому решила пойти по шоссе до ближайшего поворота, а это почти км, чтоб обойти это затопленной место по дороге к деревне. Когда я приблизился, мне стало откровенно жалко ее, потому что она была вдрызг мокрая. Ее длинные волосы сбились в мокрый пучок, длинная до пят летняя юбка была мокрая и облепила ее стройные ножки, кофточка поверх блузки тоже висела под тяжестью ливня. Я остановился, опустил стекло пассажирской двери.

– Девушка, садитесь, я вас в Бубенчиково отвезу, пока вы совсем не околели от ледяного потока.

– Да – да, спасибо, – она села на заднее сидение, протолкнув свою спортивную сумку рядом.

Она видимо настолько промокла и продрогла, что у нее зуб на зуб не попадал. Я поднял стекло и обернулся к ней.

– Там под полкой багажника плед, свитер, доставайте, одевайтесь, укрывайтесь. Свою кофточку снимайте тока, иначе смысла нет, а блузка на вас итак высохнет.

– Да – да, – только и смогла сказать она.

– Она стащила с себя кофточку и полезла доставать плед и свитер.

Благо кузов у меня был универсал и все доступно из салона. Пока она тянулась за теплой одежкой, я достал термос с горячим чаем с лимоном, из сумки на переднем сидении, налил в крышку и ждал пока она укроется, чтобы дать ей. Пока она тянулась я немного разглядел ее. Волосы русые, глазки крупные, серо – зелёные, выразительные, аккуратный носик, небольшие губки, ровненькие щечки, симпатичная в общем – то мордашка. Блузка насквозь мокрая стала практически прозрачной и под ней темнел мокрый белый бюстгальтер, скрывающий грудки где – то второго размера, может чуть больше. Ее соски видимо от холода торчали торчком и выделялись сквозь лиф и блузку. Юбка тоже намокла и хоть и была цветастой, стала полу прозрачной и под ней прорисовывались стройные ножки, увенчанные сверху темными узкими трусиками, еще не стринги, но уже и не клипы. Она наконец достала свитер, натянула его на себя, я еще раз насладился видом ее сосочков торчком, пока натягивала. Сняла с ног свои босоножки, подвернула ноги на сидение и завернулась по максимуму в плед, благо он большой. Я протянул ей чашку – кружку с чаем.

– Спасибо, – уже членораздельно сказала она и обняв кружку миниатюрными ручками с музыкальными пальчиками ее, стала маленькими глотками потягивать питье.

От горячего напитка ее щеки порозовели, но все равно, она никак не могла согреться. Я тронул машину с места, на перекрестке повернул на право и поехал в сторону Бубенчиково, машинально засекая, сколько ей пришлось бы идти. Через пять с половиной км пути на самом краю Бубенчиково стена дождя обрывалась и в деревне было сухо.

– Здесь, куда? – перед въездом в деревню я остановился.

– Вот направо, за огородами хорошая грунтовка, нам туда.

Я повернул на право и поехал по грунтовке. Это скорей была полевая дорожка, для подъезда к домам крайней улицы сзади. Мы проехали почти до конца деревни, ее дом был третьим с конца.

– Вот тут остановите.

Я остановился и вышел из машины, обойдя ее открыл дверь.

– Давайте помогу выбраться.

– Ой да я сама, – но тут же гримаса боли на лице перебила ее улыбку, – ой кажется ногу свело, – сквозь слезы только и сказала она.

Я вытащил ее сумку, повесил ее себе через плечо, аккуратно вытащил саму девушку из машины, и подхватив ее на руки, понес ее к дому. Она испуганно смотрела на меня. В ее глазах были боль и ужас, чего больше даже не знаю. Дом был двухэтажный с чердаком мансардой и большим крыльцом под навесом. На крыльце стояло широкое плетеное кресло. Я посадил ее в него.

– Давайте ключ, я дом открою.

Она испуганно потянулась в сумку, но неловкое движение и опять со слезами –

– В кармане сумке внешнем лежат.

Я достал ключи, открыл дом, подхватил девушку снова на руки внес в дом. Сразу за маленьким предбанником прихожей была большая комната с камином и широким мягким диваном перед ним. Я положил ее на диван полу лежа, подоткнув подушки – пуфы, чтобы ей было удобно. Снял со своего плеча ее сумку и положил рядом. Вернулся быстро в машину, забрал ее мокрую кофточку и закрыл ее заодно. Снова вошел в дом, под испуганным взглядом незнакомки в течении нескольких минут разжег камин и уже минут через десять, комната стала наполняться теплом.

– Водка есть? – спросил ее я.

– В шкафу слева стоит, – не понимая происходящего испуганно сказал она.

– Ну – ка давай – ка я тебе я тебе судорогу сниму, – я откинул плед, задрал юбку на ее ноге и щепочкой стал колоть туда, где было сильнее всего напряжение мышечных тканей.

Нога почти сразу расслабилась. И гримасу боли сменила встревоженная улыбка.

– Так, тебя надо разогреть, снимай юбку, блузку, ложись на живот, – я уже начал стаскивать с нее юбку.

В ее глазах снова появился страх и недоумение. Она пыталась сопротивляться, но замерзший организм почти никак не влиял на мои действия. Я стянул юбку, свитер, который я дал ей в машине, расстегнул и снял блузку и бюстгальтер, положил ее на живот на диване, плеснул ей на спину и ноги водки и начал активно растирать. У нее была шикарная фигура, отсутствовали какие – либо артефакты типа жира и целлюлита. Кожа была мягкой и бархатной. Я еще пару раз плеснул на ее тело водки и снова активно растирал ее. Ее ноги, руки и спина уже порозовели и стали горячими, я взял свой плед, накрыл ее спину и резко развернул ее лицом и грудью к себе, тут же подвернув плед вокруг груди. Она как завороженная смотрела на меня, раскрыв во всю ширь свои красивые сине – зеленые глазки. Я плеснул водки ей на бедра и тоже активно растер.

Вылил немного водки себе на ладонь и растер ей шею, грудь до начла ее полушарий. Затем взял толстый плед, который лежал на дальнем краю дивана укрыл ее до подбородка, подоткнув под нее края. Я оглянулся, правее от входа была небольшая кухонька. Я пошел поставил кипятиться электрочайник, наполнив его из бачка с водой. Открыл снова шкаф, откуда брал водку, я там видел коньяк, достал его и взял с собой на кухню, по пути глянув на незнакомку, она была в полудреме – прострации млея от тепла, расходящегося по ее телу от растираний и от жара, исходящего от камина. Чайник вскипел, я нашел заварку, заварник, заварил чай, достал из холодильника лимон, порезал его на дольки. Налил в средний бокал чаю, бросил лимон, кусочек сахара и сверху налил грамм пятьдесят коньяка. В холодильнике взял шоколадку, открыл ее, наломал на плитки, положил в блюдечко и со всем этим вернулся в комнату. Подвинул поближе к дивану, так, чтобы она смогла сама достать, маленький столик, поставил все на него, а бокал дал ей в руки, вернув ее из забытья.

– На, пей, это тебя согреет, только не морщись, а пей. Тебя как зовут то хоть? – я присел на корточки возле нее и смотрел в ее красивые глазки. Испуга в них уже не было, но легкая тревога еще оставалась.

– Мария, Маша: а вас: тебя?

– Алекс. У тебя мобильник есть? Где?

– В сумке, тока он мокрый.