Всю дорогу Таня беспокоилась за маму и периодически спрашивала на ушко: "Мамочка, ты еще сильно хочешь? Я не хочу, чтобы ты обкакалась. " и мама отвечала: "Спасибо, Танечка, я очень хочу, но надо успеть доехать до дома!". И когда они сидели в вагоне, Таня считала станции, и повторяла про себя: "Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы моя мама успела". А потом мама тяжело вздохнула, и Тане стало страшно. Она досчитала только до трех, а выходить им нужно было на пятой по счету станции. И тогда мама сказала: "Мамочке очень плохо, надо выйти на улицу прямо сейчас".

Таня шла за мамой, и ей хотелось заплакать и позвать кого – нибудь на помощь, сказать, что её мамочке плохо, и все эти люди вокруг казались ей черствыми и равнодушными. А потом мама сказала, что им нужно бежать как можно быстрее, и Таня едва поспевала своими маленькими детскими ножками за мамой, но не жаловалась, потому что понимала, что её мамочке плохо и сейчас как никогда её надо слушаться и не капризничать. Они поднимались на эскалаторе, Таня стояла на ступеньку ниже, чем её мама, и тогда ей показалось, что на обтягивающих брючках у мамы на попе торчит небольшой бугорок: Когда она поднялась, мама подошла к дежурной и сказала, что ей срочно нужен туалет.

Суровая тётенька сказала, что не имеет права пускать посторонних в служебное помещение. Мама очень её просила, почти умоляла, и тётенька сказала, что сейчас позовёт старшую смены, и если она разрешит, то тогда проведет. Таня помнит, как мамочка стояла тогда, прижавшись к стенке, как потом держала себя сзади руками и умоляла поторопиться и пустить её. Помнит, как у мамы покатились слёзы по щеке, и что Таня тогда не выдержала, и стала кричать на тётеньку, что она злая, плохая, и что её мама сейчас обкакается, если она её не пустит в туалет. И только тогда тётенька, испугавшись скандала, повела их куда – то по коридору и провела маму в туалет. И когда они позже шли по улице, мама сказала: "Спасибо, дочка. Ты очень выручила сегодня свою мамочку. Я куплю тебе хорошую игрушку, потому что ты у меня самая хорошая".

И Тане стало очень легко и приятно на душе, и хотелось сказать, что не нужно ей никаких подарков. Но, немного подумав, она всё же спросила, купит ли ей мама большую куклу. Мама тогда улыбнулась и сказала: "Только домой зайдём, мамочка переоденется, и прямо сегодня купим. Но только с одним условием!" "С каким?" – поинтересовалась тогда Таня. "Что ты никому – никому никогда не расскажешь о том, что случилось с мамочкой" "Конечно, я обещаю, что никому не скажу. Только папе можно рассказать?" – Таня представила, как она похвастается папе, что спасла сегодня маму, и он её похвалит за это. "Ты что! – возразила мама. – Папе ни в коем случае нельзя рассказывать!" "Почему?" – немного огорчилась Таня.

"Потому что мужчины не должны знать о том, что женщины какают", – ответила тогда мама "А почему?" – не унималась Таня. "Потому что если мужчина узнает о том, что женщина ходит в туалет, то он плохо о ней подумает. " "Но ведь ты же дома ходишь в туалет, и папа знает об этом, – допытывалась она, – так почему же ему нельзя рассказать?" "Потому что, дочка, дома – это одно, а если папа узнает о том, что сегодня чуть не произошло, то он может разлюбить маму. Одно дело, когда мама ходит в туалет дома, а другое – когда она чуть не обкакалась сегодня в метро. А взрослому человеку, особенно взрослой женщине, такое непозволительно. " "Но ведь всё закончилось хорошо?", – возразила Таня. "Благодаря тебе, дочка, хорошо. Иначе был бы у мамы позор на всю жизнь. Но будет лучше, если ты никому об этом не расскажешь, даже папе".

Таня сдержала слово, да и, признаться, уже через неделю окончательно забыла о том случае.

Сейчас она ехала в вагоне, хорошо, хоть народу мало в такое время, и можно спокойно доехать сидя. Как быстро пролетают годы – тогда ей было пять лет, и спустя двадцать один год она вспомнила во всех мельчайших подробностях тот случай с её мамой. Теперь она уже и сама далеко не девочка: Да что там говорить (грустные мысли вновь полезли в голову), просто неприметная, пьяная девушка едет домой и при этом безумно хочет в туалет. Только её спасать некому, рассчитывать нужно только на себя.

На "Звездной" зашли два пьяных мужчины, и, к счастью для Тани, сели в другом конце вагона и не смотрели в её сторону. По правде говоря, ей уже было очень тяжко ехать в таком состоянии. Она ерзала, дергалась, и никак не могла удобно усесться. Машинист объявил: "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Московская" ". Поезд набирал скорость и громко стуча колёсами, въезжал в шумный тоннель. От этого шума частенько закладывало уши, но сейчас девушка испытывала сильный дискомфорт от вибрации. Она положила сумку себе на бедра и сжималась изо всех сил рукой. Честно говоря, ей хотелось подложить сейчас сумку между ног и зажать её бедрами как можно сильнее, пока она не приедет, но это будет слишком бросаться в глаза: Кое – как она доехала до "Московской" и уже всерьез стала думать, что может не дотерпеть, и что, наверное, нужно бежать, но продолжала сидеть, не в силах подняться с места.

На "Московской" зашли еще люди, а один молодой человек, войдя в вагон, посмотрел на Таню и как назло сел прямо напротив неё. Ей стало крайне неловко от этого, тем более она заметила, что он украдкой глядел в её сторону и отводил глаза в тот момент, когда она явно уличала его в подсматривании. "Только бы он ко мне клеиться не начал", – с ужасом подумала Таня, ощущая, что не может уже спокойно сидеть, но и нельзя вот так в открытую хвататься за причинное место – неизвестно, что он там себе надумает и как воспримет. "Ещё решит, что я его соблазняю", – с иронией подумала она, хотя ей уже было совсем не до шуток и уж тем более не до флирта.

Она с огромным трудом уже сдерживалась, и с ужасом думала, что сейчас они ещё только доедут до "Парка победы", затем надо будет еще две станции проехать, и только потом будет "Фрунзенская". О том, чтобы дойти до дома Таня уже и не мечтала, она думала, что если доедет до "Фрунзенской", то, как только выйдет из метро – сядет за любым ларьком, у стенки первого попавшегося здания, и плевать, даже если её увидят. В конце концов – она человек и не виновата, что добираясь из пригорода домой, не нашла ни одного туалета! Но положение, казалось, ухудшалось с каждой секундой. Скорее всего только благодаря алкоголю она не чувствовала боль внизу, но сильную тяжесть она ощущала в полную и силу, и то что мочевой пузырь был переполнен до края, она прекрасно понимала. Да ещё и парень этот сидящий напротив, казалось, не сводит с неё глаз и смущает ещё больше:

Кое – как, сжав все мышцы тела, она доехала до "Парка Победы", с трудом уговорила себя не выскочить у "Электросилы", и как только двери закрылись, очень пожалела об этом. От вибрации поезда она на секунду расслабилась и немного намочила нижнее белье. Таня ощутила, как накатила сильная волна – она придвинула ближе к себе сумку, согнулась так, что чуть ли не легла на неё, и поняла, что до "Фрунзенской" уже точно не доедет. Сфинктер с трудом сдерживал напор, в какую – то секунду мышцы ослабились, и девушка поняла, что немного описалась. "Только бы не было видно со стороны ничего", – думала она про себя, но чувствовала, что её попа намокла, и она сидит на мокром сидении. Но ей сейчас было не до переживаний по этому поводу: мысли были о том, как бы подняться с места, доехать до "Московских ворот" и выбежать из вагона.

Собравшись с остатками сил, Таня заставила себя разогнуться, сосредоточилась, поднялась с места и подошла к выходу. Она смотрела на дверь и ей было очень стыдно за себя, что она такая некрасивая, пьяная, не дотерпела немного до туалета, и что самое ужасное – ей всё ещё безумно хочется пописать, и сейчас все на улице обратят внимание на то, как она мечется в поисках укромного места, что у неё уже юбка с колготками сырые, и при этом она ещё сядет справлять нужду там, куда сможет добежать. Как же это неловко и стыдно! А меж тем, колеса стучали, и от шума стало закладывать уши.

Стоя было совсем невозможно терпеть. Ей стыдно было обернуться, особенно было досадно, что тот парень, сидевший напротив, наверняка сейчас на неё смотрит и уже догадался, что с ней происходит. А она чувствовала, что у неё нижнее белье и колготки на попе и в промежности насквозь мокрые, но ужасно – если и юбка сырая, тогда все точно поймут, что с ней произошло. Таня поправила юбку и с досадой для себя обнаружила, что края на ней все мокрые, а значит со стороны это заметно: Свет в вагоне на секунду погас и снова включился – это означало, что они уже подъезжали. В этот момент накатила ещё одна волна: Таня попыталась сдержаться, но больше не могла совладать с организмом – горячая струя текла по ногам, а на полу, перед выходом из метро, образовалась лужа. Таня закрыла лицо руками, выскочила из вагона и помчалась наутёк.