На следующий день Саша принёс для Жени чёрный чай. Они часто теперь сталкивались в коридорах гостиницы, и Саша немного успокоился в отсутствие выползающих из ширинки щупалец, и стал вести себя не так скованно с Женей. С удивлением он обнаружил, что чем естественней и свободней он общается с другом, тем больше приятности вносит эта дружба в его сад.

Они чаёвничали и болтали запросто. Саша начал замечать в себе томление. Он уже не мог без Жени. Он думал о нём, заботился о нём, пожалуй, больше, чем о других горничных. Как – то, набравшись храбрости, Саша взял Женю за руку и тотчас же словно электрический разряд прошёл через их тела. Запахло озоном. Женя раскраснелся. Саша обречённо ждал выползания зловещего хуя, но всё оставалось в рамках приличий. Помедлив ещё пару минут, Саша не оборачиваясь умчался в свой кабинет; счастливая улыбка не сходила с его лица. С ним определённо что – то происходило, а в саду повеял ветерок.

В это самое время директор и объявил Саше о приезде пиндосского консула.

– Ну, Александра, пришёл наш час. Весь Пиндостан на нас смотрит. В нашей гостинице останавливается, честь – то какая. Не ударь в грязь лицом смотри, ты главная у меня будешь по нему.

И действительно, через три дня поздно вечером прибыл, важно переваливаясь, консул Пиндосии. Из – за объёмного чрева он не мог приложить руки ко швам, и расхаживал врастопырку, тучно загораживая весь коридор. За ним следовал мрачный губернатор города. Чиновники в обеих свитах разыгрывали сложные выражения на лицах.

Директор сам встретил и проводил новых гостей в ресторан. Саша учтиво перевёл пиндосам меню и заметил, что консул положил на него глаз, потому что и во время, и после обеда искал всяческие поводы приблизить к себе хозяйку гостиницы. Саша делал своё дело, устраивал непринуждённую атомосферу, шутил и раскрывал сердца, но всё же волновался, как бы заклятие Сукасимы не произошло публично.

– У нас в Пиндосии мы делаем всё на паях. Пай с черникой, к примеру, – каламбурил консул за десертом. За стёклами его очков прятались поросячьи глазки, которые осознавали свою недалёкость, а оттого злобились. – Нет, серьёзно. Зачем вам социализм? Надо быстро продать все предприятия в умелые руки. Мы поможем; мы дадим вам свои деньги. Вы будете покупать у нас мясо, молоко, компьютеры и кондомы. Высвободившиеся колхозники и рабочие отправятся работать на наши заводы. Или не отправятся... Я не хочу больше видеть в этом городе вывески "Аппарат", "Полимермаш", "Комсомолец", "Ревтруд", "ТВРЗ", "Гипроорхим".

Пока Саша переводил губернатору, тот, сжав кулаки, хмуро смотрел на рюмку с водкой, резко опрокинул её в рот, и сказал в ответ:

– Переведи этому козлу, что мы с уважением воспринимаем его ценные советы и примем программу по демократизации народной промышленности в ближайшем будущем.

– Надо жить настоящим, мой друг, – пиндосский консул хлопнул губернатора по плечу. – Завтра я жду тебя к полудню на подписание.

Свиты перешли в соседнюю комнату, губернатор, в вестибюле произнеся ни к кому не обращаясь "Пидорас горбатый!", уехал, а консул, взяв Сашу за талию, повлёк его по лестнице, грузно овладевая каждой ступенькой, поддерживаемый двумя массивными охранниками: один – белый, другой – негр.

Охрана расположилась в коридоре на диване, а консул нетерпеливо втолкнул Сашу в свой номер, ввалился следом, расстёгивая брюки сосискообразными пальцами.

Саша, трепеща от неминуемого ужасного зрелища, замер у стены. Он уставился глазами в угол. Раздалось удивлённое ругательство консула, вскоре сменившееся мычанием. Забулькало. "Глотает", догадался Саша. К его удивлению, консул почти сразу же вновь начал мычать; Саша не удержался и взглянул.

На полу толстяк со спущенными штанами воевал с щупальцем, выросшим у него из хуя, хватаясь руками и ногами за змею, которая, хищно изогнувшись, прижала его голову затылком к ковру и немилосердно жалила его в уже один раз обвафленные губы.

После непродолжительной борьбы консул выпил вновь, вертя головой из стороны в сторону, причмокивая и булькая.

– Пей, соси, сова, – заворожённо пробормотал Саша. Минет повторялся раз за разом; консул не сдавался, воюя со своим собственным хуем.

Саша заметил вдруг со страхом, что пиндос худеет. Каждый впрыск заметно уменьшал его дородное тело, словно из воздушного шарика выпускали воздух. У Саши зашевелились волосы, он оцепенев следил за усталыми отбивающимися движениями постройневшего мужчины, лежавшего на лопатках.

Наконец пиндосский консул сдался, бессильно вытянувшись и покорно облизнув последние капли. Его хуй подрагивал в вышине, едва не задевая люстру, потом вдруг резко полетел вниз, нырнул между ног, и пропал, будто его засосало внутрь. Вместо хуя у консула Пиндосии теперь розовела пизда. Саша ахнул. Голова у него кружилась, в ушах шумело, перед глазами заплясали искры.

Саша взял себя в руки. Он набросил одеяло на спящую, укрыв её до подбородка, а сам вышел в коридор, подмигнув охране, радуясь, что у пиндосов в языке мужской род не отличается от женского:

– Ваше начальство спит.

Негр понимающе потанцевал руками.

Саша прошёл по этажам, заполненным охранниками и официальными лицами. Его уважительно приветствовали. Саша совершенно не представлял себе, что ему делать дальше. При этом он осознавал угрозу, которая над ним нависла. На четвёртом этаже горничная сметала пыль с диванов, она обернулась: это был бледно – прекрасный Женя. Саша взял его за руку и повлёк в свободный номер. Он запер дверь изнутри. Кружение остановилось. Сад ронял свои последние лепестки. Саша обнял Женю и отчаянно – храбро поцеловал его в упругие губы.

Женя едва не задохнулся, схватил Сашу за плечи, стянув бретельки. Оба долго играли языками, потом Женя, расстегнув Сашино платье и поцеловав Сашу в обнажённый живот, взял хозяйку гостиницы на руки и перенёс в постель.

Саша расстегнул и снял бюстгальтер, он полулежал. Женя сноровисто раздевался стоя, рывками стаскивая с себя колготки, бешено прыгая то на одной, то на другой ноге, не отрывая взгляда от Сашиных покачивающихся грудей с возбуждёнными розовыми сосками.

Женя опрокинул Сашу на спину, с наслаждением властно прижался. На обоих были только трусы, всякое прикосновение к которым вызывало волны возбуждающей дрожи внутри и влажные пятна снаружи. Саша, захлёбываясь от чувств, стонал. Его дыхание то и дело сбивалось, когда Женя порывисто стискивал его в объятиях. Слюна перетекала у обоих изо рта в рот, неосторожно искусанные в страсти губы набухли; оба разгорячились и вспотели.

– Мне кажется, я у тебя первая, – промурлыкал Саша, выныривая на верх блаженства.

– Всё верно, несмотря на мой богатый опыт, – отрывисто прошептал Женя и стал целовать Сашу в ухо. – Видимо, я у тебя тоже первый?

Саша стиснул Женю ногами, потом, чуть помедлив, отпустил его, развернулся на бок и снял с него трусы. Женин хуй затрепетал, оказавшись в восхищённых ладонях Саши.

Саша, взяв Женю за мошонку, окунул его хуй в свой рот. Женя, умевший мучить мужчин не хуже Саши, оказался теперь беззащитен перед девичьим языком. Началась длительная пытка, конец которой положило желание Жени узнать тайны противоположного пола целиком. Он извернулся и вновь набросился на Сашу, измял его и отобрал его трусы, жадно всматриваясь в его пизду.

Саша с разведёнными ногами насмешливо присвистнул. Женя покраснел и поцеловал Сашу в губы. Саша свёл ноги, и Женя оглох, пока не освободил уши и не опрокинул Сашу, переставшего вдруг сопротивляться и только жалобно глядевшего влажными изумрудными глазами.

Женя прицелил свой хуй к Сашиной пизде и качнул поясницей.

– Ой, Женечка! – громко вскрикнул Саша, удивляясь, что хуй уже очутился в его пизде.

Тонкая алая струйка раскрасила простыню. Женя уже не мог остановиться, вставляя и вытаскивая свой хуй. Он нависал над Сашей, часто дышал, напряжённо всматривался в покорно распростёртое под ним тело.

Саша чувствовал боль, но и очень возбуждался от ритмичных прикосновений к своему животу. Женя хлопал его в промежность своей стянувшейся мошонкой, чувствуя, что не в силах управлять нарастающим наслаждением. Саша, улавливая это напряжение, и сам отдался во власть накатывающим волнам удовольствия.

Оба кончили одновременно. Сад вспыхнул и погас. В дверь громко стучали.

"Зачем они стучат в дверь? Ведь за нею уже ничего нет", умиротворённо думал Саша, лежавший навзничь рядом с Женей.

Раздался резкий удар, замок звякнул, дверь распахнулась. На пороге стояла толпа солдат с автоматами.

– Тут её тоже нет, товарищ полковник! Пидорасы какие – то!

– Мы не пидорасы, мы друзья, – с достоинством сказал Саша.

– Вот что, друзья. Чтобы через пять минут вашего духу здесь не было!

Дверь захлопнулась. Всё же вспышки яркого света из коридора оказалось для Саши достаточно, чтобы увидеть с радостью, что его хуй снова на месте.

– Сашка, это что такое? – Женя смотрел то на свой хуй, то на Сашин, и его волосы так и рассыпались по влажным белым плечам.

– Не время сейчас, Женя, семинары устраивать. Наука разберётся! – счастливым голосом воскликнул Саша. Он вскочил и полез в шкаф, выбросив оттуда два спортивных костюма.

Друзья быстро оделись и вышли в коридор. Повсюду стояли и ходили чиновники, обритые охранники, солдаты. На Сашу и Женю никто не обращал внимания, хотя на груди у обоих было написано красными буквами "СССР".

Они пробирались к выходу, слушая обрывки разговоров.

– Внедрилась в штат гостиницы... Устроила покушение.

– Япона – мать! Их разведка, не иначе. Мстили пиндосам за Хиросиму и Нагасаки.

– Мастерица сексуальных услуг, высосала из посла килограммов двадцать!

– Да не двадцать! Выпила у него всю кровь.

– Какая потеря для демократии. Ладно, хоть живой. Прибабахнутый только, всех шугается.

– Да, что русскому хорошо, то немцу смерть.

Беспрепятственно покинув гостиницу, Женя и Саша свернули на набережную и пошли куда глаза глядят.

Женя вскорости женился, Саша открыл гостиницу для кошек. Николай Васильевич, по слухам, ушёл в Трегуляйский монастырь.