Точно так же волновало меня совместное купание в море.

Мы все носили шорты и белые рубашки, раздевание до трусов представало предо мной как некое сближение, как некая интимность.

Этой близости невозможно было избежать: раздеваться полагалось всем одновременно.

Мне очень нравилось смотреть, как мальчики в одних трусах бегут к воде, при этом они непременно обрызгивали меня и норовили схватить под водой за ногу, или стащить с меня трусы, мне всё время приходилось обращать это в шутку и делать вид, что я поддерживаю их игру, хотя мне было отчаянно стыдно.

Больше всего я любила смотреть на мокрых мальчишек. Когда они с набухшими сосками выходили из моря, трусы прилипали у них к телу, и тогда я могла увидеть почти всё. Я испытывала внутреннее злорадство, что теперь вот и они беззащитны, это опять – таки заставляло меня сочувствовать им, и одновременно меня разбирал смех от той важности, с которой они носили свои письки, но и некое волнение меня охватывало, пока я сама сохла под солнцем на песке, окружённая мальчишескими телами.

Я томилась.

Переходя к основной части моего сочинения, Мария Валентиновна, я хотела бы оставить на Ваше усмотрение сюжетную линию, приведшую меня к моим первым любовным опытам жаркого июля.

Всё равно нам с Вами не поверит никакое роно; никакое руно не объяснит причину моего плавания по волнам моей памяти.

Давайте попробуем старый добрый вариант №2. Я сотру мел с доски, и продолжим.

В лагере нам устроили соревнование на лучшего кашевара. Достоверно звучит?

На мой взгляд, вполне.

В этом мероприятии участвовали все отряды, все девочки и все мальчики.

Необходимо было удивить жюри своим умением приготовить какое – нибудь блюдо.

В нашем отряде выбрали меня. Жребий бросали буквально: мальчики вытолкнули меня на середину веранды и не пускали до тех пор, пока воспитательница не утвердила моё участие в соревновании.

Между прочим, вторым участником от нас выступил как раз Саша. Пока я, разглядывая свои сандалии, мучилась в центре всеобщего внимания, мальчики сосредоточились на своих обычных церемониях, результатом которых стало вступление Саши в круг света, который я занимала до этого в одиночестве.

Не сомневаюсь, что он сам решил участвовать, а остальных просто заставил ему подчиниться.

Он не преминул облапать меня при всех, – они называют это "дружески хлопнуть по плечу".

Неожиданно наша маленькая команда заняла первое место, выиграв тем самым приз: практику в настоящем заведении питания на усадьбе натурального хозяйства.

Директор этого хозяйства изредка появлялся в лагере, он выглядел добродушным и умел шутить. Это был бодрого вида человек зрелого возраста, крепко стоявший на изрядно расставленных ногах, просвет между которыми сходил у бёдер на нет. Его рот окружала аккуратная стрижка с серебряным отливом. В молодости он был генеральным секретарём центрального комитета Коммунистической партии Британии, а теперь партия доверила ему работу с пионерией в Крыму.

Меня и Сашу, облачённых в чёрные фартуки с оранжевыми подсолнухами, прямо с пьедестала передали директору.

Он увёз нас на своём бирюзовом Руссо – Балте, и все нам завидовали.

Звали его дядя Джон.

Он оказался затейником, показал нам на своей усадьбе всех фазанов, провёл вдоль клеток с кроликами, разрешив их гладить и кормить травинками, потом у него ещё оказался бассейн; мы загорали, купались, пили ситро, потом затеяли прыгать в бассейн с вышки.

Дядя Джон авторитетно сказал, что для прыжков наши трусы не подойдут, резинка слишком слабая, и предложил лучше прыгать голыми.

Саша, как заворожённый, снял с себя трусы. Ещё и гордился, небось, что взрослый мужик ведёт с ним серьёзные переговоры.

Проводив взглядом две их незагорелые задницы, я вздохнула и тоже разделась догола, и побрела за ними к вышке.

Конечно, Саша меня столкнул оттуда, мне едва хватило воздуха, чтобы выплыть.

Мы плавали, лежали на скамейках под солнцем, и дядя Джон нас постоянно смешил разными рассказами.

Потом он сказал:

– Так, пора и делом заняться! Сейчас покажу вам наш экспериментальный ресторан. Встаём!

Мы хотели одеться, но дядя Джон повёл нас в гардероб и сказал, что практикантам в заведении предназначается спецодежда.

Он открыл нам шкафчики: за дверками висели два чёрных платья с белыми кружевами.

Я чуть не засмеялась, когда увидела, какие глаза стали у Саши. Наконец – то он поймёт, что все эти важные разговоры и жесты, и кодексы не стоят тех неизвестных дверей, к которым они могут привести!

Саша размышлял, рассеянно поглаживая пальцами краешек своей письки. Я видела, что и дядя Джон это видит.

– Что, платьев не видели никогда, что ли? А как же, по – вашему, я буду для вас проводить практику? Мы внедряем передовой метод профессора Лихнякевича. Товарищ Лихнякевич научно доказал с позиций марксизма – ленинизма, что выработке ферментов при жевательных усилиях способствуют зрительные объекты укороченного фасона и феминизированного типа. Нам в нашем экспериментальном заведении не нужны трусливые лентяи. Всё, практика отменяется, едем обратно а лагерь!

И этот дурак вновь купился! Он подбоченился и со словами "кто трус?" выхватил платье из шкафа. Вместо того, чтобы после великолепно проведёного времени среди фазанов и ситро спокойно вернуться спать в лагерь.

– Ну вот и молодец, – промолвил дядя Джон и развернул перед нами спецодежду: чёрные чулки, кружевные пояса и бюстгальтеры. Внизу стояли туфли на высоких каблуках.

– Одевайтесь, я сейчас вернусь.

Я быстро оделась; не терплю своей наготы, особенно в присутствии хулиганов. Саша ещё полчаса возился с застёжкой лифчика, потом он не мог подцепить чулок к подвязке; наконец он, выругавшись матом, задрал мне подол и, всмотревшись, сделал, как я.

Дядя Джон появился в своём всегдашнем костюме. Он приколол нам на грудь таблички: "Саша" и "Женя".

Мы сели на два стула. Я поёжилась: без трусов моя попа, оказывается, могла соприкасаться с любой поверхностью. При этом внешне всё выглядело прилично, ведь платье пристойно прикрывало бёдра, и никто бы не догадался, что под ним я осталась голая. Я тревожилась и краснела, сжавшись в комок, балансируя на краешке стула. А Саша оставался спокоен и хладнокровен. Мне захотелось его ущипнуть, привлечь его внимание к моим терзаниям, чтобы он защитил бы меня.

– Значит, так, девочки, – туфля дяди Джона легонько стукнула Сашу по коленкам, заставив его свести свои ноги вместе. – Сейчас мы с вами пойдём в экспериментальный зал, где люди не просто едят кашу и щи, и пьют дореволюционный компот, нет! В этом заведении человек получает помощь человека в выборе блюд. Наша задача предложить гражданам весь ассортимент продукции наших квалифицированных поваров, окончивших с отличием кулинарный техникум имени Марата. Чтобы установить доверительные отношения с посетителями, наши помощники, не побоюсь этого слова, официанты, облачены в форменные платья согласно методу Лихнякевича. Отбросим ложный буржуазный стыд и внесём новое общественное содержание в устоявшуюся форму. Вы теперь не официанты, а официантки. Крепите это новое имя делами своими. Сейчас мы пойдём в наш коллектив энтузиастов, где вас встретят с распростёртыми объятиями и научат приносить пользу обществу. Человек человеку – друг, товарищ и брат. Пионеры! Будьте готовы!

– Всегда готовы! – вскочили мы с Сашей.

Дядя Джон довольно улыбнулся и поманил нас за собой.

Мы прошли через сад и вступили в дом, где проводился эксперимент.

Окна благодаря своим широким проёмам давали много света, приглушённого листвой деревьев снаружи и салатовыми ламбрекенами внутри.

По всему залу стояли столики, накрытые зелёными скатертями. За некоторыми из них обедали.

Я увидела девушку, которая шла через зал; на ней было такое же платье, что и на мне, и на Саше. Увидев нас, она улыбнулась и подошла к дяде Джону:

– С новенькими как обычно, Джон Карлович?

– Да, Оля, давай, введи их в курс дела.

Дядя Джон объяснил нам, что Оля станет нашей наставницей, и мы должны её слушаться. После этого он исчез, а Оля показала нам...

Мария Валентиновна, вновь прибегаю к Вашему заступничеству; давайте станем набрасывать покровы на некоторые эписодии, которые кажутся мне не столь важными для моего сочинения. Ей – Богу, лучше диктант! Мария Валентиновна, можно выйти?

Оля показала нам, как набрасывать скатерти на столы и расставлять на них тарелки с вилками и ложками.

Это показалось мне интересным: я иногда помогала маме накрывать на стол, и мне это в принципе нравилось, как нравилось также надевать фартук на кухне, если меня заставляли мыть посуду или крутить говядину в мясорубке.