К Вале приехала мама из Тулы. Соответственно, привезла пряников, сувенирный самоварчик размером меньше стакана, еще какие–то гостинцы, подарки любимой дочери.
Поводом нагрянуть в наши теплые края послужил надвигающийся день рождения Нины Андреевны, в который, по ее словам, она уже не первый год сбегает из дома, чтобы родственники и друзья не напоминали лишний раз о бегущих годах.
Рассказав все это мне по телефону, Валя пригласила меня на маленький семейный ужин по этому поводу. Я попытался было отказаться. Мол, раз не хочет мама праздновать, то зачем это затевать, да и не знакомы мы с ней, а еще и подарить что–то незнакомому человеку непросто… Придумывал еще какие–то отговорки, но Валя была настойчива:
– Мама очень просила, чтобы ты пришел.
– Чтобы я пришел? Но она ведь меня не знает!
– Я ей о тебе рассказывала, и она хочет познакомиться.
Знакомиться с родителями женщины, к которой периодически забираюсь под одеяло, совсем не входило в мои планы. По моему глубокому убеждению, такое мероприятие женщины организовывают лишь для того, чтобы подтолкнуть мужчину в сторону ЗАГСа, а я никак не тороплюсь пока туда по разным причинам.
Я засопротивлялся активнее:
– Валь, ну пойми ты! Гости будут. Как меня ты им представишь? Мы ведь никому о наших отношениях не рассказывали.
– Гостей у меня сегодня всего двое ожидается: мама и ты. Так что не бойся.
– Да я не боюсь. Просто…
– Что – просто? Я обещаю: знакомство с моей мамой тебе ничем не грозит, если ты это имеешь в виду. Ну приди! Пожалуйста. Не к маме – ко мне.
Наконец, попрепиравшись еще немного, я сдался:
– Хорошо, приду, раз вы обе этого хотите. Небось, шампанское открыть просто некому?
– Шампанского у нас нет.
– Я принесу.
– Приноси. Только…, – Валя замялась. – В общем, не удивляйся сильно. Мама у меня… как бы это сказать… своеобразная очень.
– Да? И в чем это выражается?
– Ну, увидишь. Она, в общем… придерживается свободных взглядов на всякое такое.
– На какое – такое?
– Вот зануда! На такое! Приходи скорее, мы ждем.
– Ладно. Умоюсь–побреюсь–оденусь. Минут через сорок буду.
– Ага, давай.
– Ага, даю.
Слегка заинтригованный, я быстренько собрался, и вскорости с букетом и «Советским полусладким» уже звонил в дверь Валиной квартиры.
Если бы Валя не предупредила заранее, что это ее мама, я решил бы, что дверь мне открыла Валина сестра: абсолютная копия Вали, только совсем чуток постарше.
– Заходи, заходи. Вот ты какой, оказывается. Примерно таким я тебя и представляла.
– Здравствуйте, Нина Андреевна! Вот. Это – вам, – я протянул букет и бутылку. – С днем рождения!
– Нина, – она забрала шампанское и цветы.
– Что? – не понял я.
– Я говорю, меня зовут Нина.
– А я как сказал?
– Ты сказал Нина Андреевна.
– Ага, понятно.
Несмотря на Валины слова о своеобразности матушки, я был несколько сбит с толку.
– Проходи в комнату. Валя выскочила ненадолго в магазин – хлеба, оказывается в доме нет.
Вслед за именинницей я вошел в комнату, посередине которой стоял большой стол, ломившийся от закусок. А что? Такое своеобразие Нины, которая не желает быть Андреевной, мне начинает нравиться! Мы–то с Валей обычно либо кафе, либо кофе. А тут такое изобилие! И стекло блестит рюмочно–фужерно–бутылочное, что тоже неплохо.
– Располагайся на диване. Скрипучий он какой! Вы с Валентиной, наверное, на весь подъезд скрипите на нем. Расшатали мебель напрочь!
Рассмеялась и указала на действительно скрипучий предмет обстановки. Я сел, и диван пискнул.
– Я же говорю – расшатали!
Я смущенно улыбнулся, пожал плечами.
– Ну, давай знакомиться. Как кого зовут, мы уже знаем. А сколько тебе лет?
Выслушав ответ, подняла одну бровь:
– Вот как? Значит, мы почти ровесники. Я–то Валюху грешным делом в шестнадцать родила. А сейчас ей двадцать два. И она моложе тебя на n лет… Вот так вот… грешным делом… грешным…На секунду Нина помрачнела, но быстро согнала с лица тень грусти:
– Ладно, раз мужчина в доме, значит, есть кому откупорить бутылки. Давай по рюмочке за знакомство, что ли?
– Давайте. Вам чего налить?
– Тебе. Мы же договорились. Уже забыл?
– Хорошо, – я сделал акцент на продолжении фразы, – тебе, Нина, чего налить?
Нина ткнула пальцем:
– Вот этого. А себе – что хочешь.
– Запросто.
Но вышла заминка: чтобы откупорить бутылку, понадобился штопор, а он, естественно, в ящике стола на кухне. Пока я ходил за штопором, пока открывал вино, пока наполнял рюмки, пока чокались, появилась Валя.
– А вы уже пьянствуете, меня не дождавшись?
– Если бы ты вовремя хлеб купила, то бы и ты была с нами. А теперь – жди следующего тоста, этот тебя не касается. Ну, за знакомство!
Еще раз чокнувшись, мы с Ниной выпили. Нарезав хлеб, к нам присоединилась Валя, и застолье потекло обычным для таких мероприятий ходом: я подливал в бокалы, по очереди произносили тосты – за именинницу, за здоровье, за детей, за родителей, за любовь…
– За любовь во всех ее проявлениях! – дополнила Валин тост Нина.
– Ну да, ну да, – поддержали мы ее с Валей, переглянувшись и улыбнувшись друг другу.
Выпив очередную рюмку, Нина хитровато прищурилась о обратилась ко мне с неожиданным вопросом:
– А ты какие проявления любви предпочитаешь?
– То есть? – оторопел я.
– То есть, что ты любишь и умеешь в постели? А то Валя мне не рассказывала ничего.
– Мама!
– Что – мама?
– Должна же мама знать, хороший у дочки любовник, или так себе?
– Ну, мам… Ты прямо… Не знаю даже… Хороший, хороший!
– Включи–кА нам музыку, Валюша. Пока ты на столе немного порядок наведешь, мы с твоим кавалером потанцуем, и он мне всё расскажет.
Валя безропотно подошла к музыкальному центру, понажимала кнопки, и зазвучала медленная музыка.
Нина подала мне руку. Мы вышли из–за стола, она положила руки мне на плечи и, прижавшись всем телом, качнула тазом вперед.
– Валюха, ты на нас не смотри, займись столом.
И потом мне, чуть потише:
– Проверим, проверим, что ты за любовник.
– Нин, а ты не лишнего выпила, а?
– В самый раз. Дай–ка я тебя потрогаю.
Нина сняла руку с плеча и довольно сильно ухватила меня за причинное место. Я отшатнулся было, но она не отпустила:
– Так, хорошо. Оживает прибор!
– Нина Андреевна!
– Я тебе дам Андреевна! В смысле – я тебе дам. Хорошо сказала, а? Каламбурчик получился.
Всё это – чуть понизив голос, но все–таки вполне вслух, так что Валя всё слышала. Так вот, оказывается, о каком своеобразии она предупреждала!
– Ну, так какие у вас проявления любви? Миньет Валюха тебе делает?
Валя тряхнула головой. Коротко стриженные темные волосы на миг взлетели и тут же улеглись на место. Убежала на кухню, сердито загремела посудой.
– Да делает, делает!
– Делаю! – из кухни раздался Валин голос.
– А я лучше умею. Потом покажу. Попозже.
Несмотря на «попозже», Нина попыталась расстегнуть мне молнию на брюках прямо сейчас. Наклонив голову с такой же, как у дочери, прической, она искала и не могла найти язычок застежки. Ха! Редкий случай: мои брюки застегиваются на пуговицы.
Однако ее возня с ширинкой не прошла бесследно, и ширинка заметно оттопырилась. Мне стало неудобно перед Валей: зайдет, увидит, обидится, и я опять попробовал отодвинуться. А Нина все же разрешила задачку, и пуговицы одна за другой оказались расстегнутыми.
– Так, таааак… Вылезай, дружочек!
И дружочек – вот нахал – таки вылез! Весь из себя стройный, но какой–то напряженный по непонятной причине. Впрочем, чего я переживаю – у него своя голова.
– Ничего приборчик! – Нина подвигала шкурку, чуть отстранилась, чтобы рассмотреть.
– Мама!!!
– Что опять мама? Любуюсь твоим кавалером.
– Ну мама! Мы же договорились! Это всё потом!
Вот как? Они, оказывается, договорились? О чем? Хотя, кажется, тут объясняться особо и не требуется – и так всё ясно. Но я все же спросил:
– О чем это вы договорились, барышни?
Повисла небольшая пауза, только музыка шелестела из колонок.
– Ну говори, доча.
Я уставился на Валю. Она поставила на стол стопку чистых тарелок, положила вилки. Немного помявшись, пробормотала, уставившись в пол:
– Понимаешь… Только не сердись, ладно?
– Пока не понимаю.
Я, кажется, сердился, но быстро сообразил, что с торчащим из расстегнутых брюк членом это может выглядеть несколько нелепо, попытался затолкать его обратно. Не особо, впрочем, успешно.
Увидев это, обе дамы хмыкнули.
– Ну понимаешь… Если ты не против, конечно… В общем, если ты не против, то мама… в общем…
– И чего замолчала, доча? Ладно, в общем, так. Она хотела сказать, что если ты не против, я сегодня проверю, какой у моей Вали мужчина. Мы с тобой вдвоем, или все втроем, как пожелаешь. Ты как на это смотришь?
Я обалдело посмотрел почему–то на стол.
– Ну, правильною После ужина. Мы ведь еще не всё съели и выпили. Так как? Согласен?
Не дожидаясь ответа, обратилась к дочери:
– Видишь – он не против, а ты боялась. За стол! А всё остальное – потом.
– Да подождите вы! Я же еще не сказал «да»!
– Зато член твой сказал. Кстати, Валя. Пока предварительно оцениваю твоего кавалера на четыре с плюсом: член есть, размерчик подходящий, на ногах стоит уверенно.
Я опять стал заталкивать член в на место под трусы и в брюки, но Нина остановила меня:
– Да пускай воздухом подышит. Потом спрячешь, когда упадет. Садись пока к столу, на свое место.
Подмигнула, и тоже направилась к столу, но села не на стул, как до того, а примостилась рядом со мной на диване:
– Привыкать мне к скрипу надо.
Разумеется, продолжение ужина оказалось несколько скомканным. Мы почти не прикасались к еде, но довольно резво опустошали бутылки. Я даже стал опасаться, как бы не опьянеть чрезмерно. А уж разговор пошел такой – хоть стой, хоть вались:
– Валюша, доченька, Ну–ка скажи: любишь пососать у него?
– Мама!
– Да ладно тебе! Дело–то житейское. Помню, когда я тебя учила, ты не очень–то охотно сперму проглатывала. У этого… Васи… или Пети… помнишь? Специально приглашали. У него не яйца, а целый спермозавод был.
Я сидел, слушал, и постоянно приглаживал волосы на макушке. Казалось, они все время становились у меня дыбом. А Нина как ни в чем не бывало продолжала:
– Мужчинам же обычно нравится, когда миньет до самого конца: отсосешь, проглотишь, и еще и сделаешь вид, что вкусно. Ну, ты это знаешь сама.
Нина повернулась ко мне:
– Глотает? Или выплевывает?
– Да мы как–то и не… В общем, не это…
– Как – не это? Ты же сказал – Валюха тебе исправно миньеты делает?
– Мам! Ну, делаю. Только ему не нравится, чтобы… ну… до конца.
– Так это не ему, а тебе не нравится, когда мужик в рот спускает! А он видит это – и жалеет тебя. Так ведь? – повернулась ко мне.
– Ну… примерно так.
– Вот! Сейчас посмотришь, как мамка твоя стариной тряхнёт.
И опять ко мне:
– Отсосу по полной программе. А между ног засунуть всегда успеешь.
Тут уж и мне шлея под хвост попала:
– Значит, Валь, тебя мама научила делать миньет какому–то Петьке–Ваське? А со мной стесняешься?
– Нет! Я всему тому, что мы с тобой в постели делаем, на заочных бесплатных курсах научилась, – огрызнулась Валентина. И в рот брать, и шкурку таскать, и в разных позах трахаться. А тебя кто учил кунилингус делать и прочее всякое–разное? Тоже в журнале «Здоровье» прочитал?
От выпитого, от таких разговоров стало жарко, и я расстегнул верхние пуговицы на рубашке.
– Сними её совсем. И мы с дочей тоже чуть–чуть разденемся. Да, Валюша?
В считанные секунды Нина осталась топлесс. Высвобожденные из чашек бюстгальтера, ее груди оказались чуть пышнее Валиных, но такие же округлые, с четко выраженными ореолами и сосками–горошинками, и на вид молодые и упругие. Помедлив, освободилась от верхней част одежды и Валя. Судя по всему, пора отодвигать от дивана стол и раскладывать диван: комната в квартре одна, и всё, что должно произойти, может произойти только здесь.
Диван разложен, чистая простыня его покрывает, девушки – в душ!М–да. В душ они пошли вдвоем, и довольно долго шумела вода.Вышли обе с блуждающими глазами. Наверное, сказалось количество выпитого: почти две бутылки крепкого вина.
– Тебе помочь?
Одинаковые халатики сделали женщин еще более похожими друг на друга.
– Спасибо, сам справлюсь.
– Ну ладно. А то можем помочь. Яйца намылить, например.
Кто это сказал? Уже никакой разницы.
– Сам намылю.
– Не перстарайся только. И побыстрее, а то мы уже скучаем. Да, мама?
Ого! Валя уже на язык впереди мамы? Подошла к маме сзади, запустила к той руки за пазуху:
– Мамуля! Я по твоим сисечкам соскучилась!
– Это у тебя сисечки, а у меня классная грудь. Вот! Смотри!
– Ладно, девочки. Я быстренько. Разминайтесь пока.
– А как же! Приходи.
Я нырнул в ванную, быстро, но тщательно помылся, и, поскольку халат для меня приготовлен не был, явился к дамам в полотенце.Нина всё же чуть–чуть крупнее дочери: и груди побольше, и зад пошире, да и талия тоже. Впрочем, различия совсем невелики, и проще всего отличать их друг от друга можно было лишь по волосам на лобке: у матери – в первозданной красе, у дочери – свеженький бикини–дизайн.
А дамы были уже неглиже и правда разминались! Обнимались, целовались, тискали друг друга за груди, что–то шептали друг дружке и хихикали. Увидев меня, откатились в стороны и одновременно похлопали ладошками на освободившееся пространство между ними: мол, давай сюда!
Я принял приглашение, отбросил ненужное уже полотенце и забрался между двух голых женских тел. Никогда раньше не доводилось мне оказаться в постели одновременно с двумя женщинами, и я опасался, что на двух у меня может не хватить… нет, не здоровья, а просто внимания.
Опасения оказались напрасны. Когда я ласкал мать, груди или вагина дочери оказывалась в её власти, а дочь при этом ласкала меня. Потом я ласкал дочь, а она уделяла внимание матери, которая в это время активно шалила с моим членом и яичками. Порой они оставляли в покое друг дружку, и все их нежности доставались мне.
От более продвинутых в этом вопросе товарищей я слышал, что с двумя женщинами мужчине в постели ничего не достанется, потому что они будут заняты исключительно друг дружкой, но нет, не в этом случае.
Конечно, нужен был руководитель, чтобы процесс стал более или менее равномерно приятен всем. Руководство, как наиболее опытная, приняла Нина.
Она и составила в конце концов финальную конструкцию их трех тел: легла на спину, раздвинув колени и отправив к своей обрамленной густыми кудряшками расщелине моё лицо. Валя была поставлена на четвереньки так, чтобы ее художественно выбритая раковинка оказалась точно над лицом Нины. И завершающий процесс пошел!
Я вылизывал текущую чуть ли не ручьем вагину Нины, помогая себе пальцами, а та, как я мог догадываться, работала губами и языком между ног у Вали. И только прерывистое дыхание всех троих, да иногда чмокающие и хлюпающие звуки раздавались в тишине.
Верно говорят, что женщину лучше чувствует женщина, чем мужчина: первой под воздействием как раз женского языка добралась до оргазма Валя: знакомо заскулила. Из занимаемой мною позы можно было видеть зад Вали, которая опустилась на Нинино лицо, прижавшись к нему вагиной, завздрагивала, и, наверное, замотала головой, как обычно. Есть! Валя сползла в сторону и затихла.
Я интенсивнее заработал языком. То ли от этого, то ли Валин оргазм на нее так подействовал, но почти сразу же стала кончать Нина. Эта не скулила, а выгибалась дугой и громко кричала непристойности! Потом схватила меня за что придется (это оказались уши) и потянула на себя.
Я вошел. Влетел. Вонзился. Сразу на полную длину. Нина кричала и подмахивала. И я тоже закричал, почти сразу же.
Мы орали и прыгали: я на Нине, она подо мной. Под нами что–то текло и чавкало, хлюпало и брызгалось, а яйца толчками выбрасывали сперму в самую глубину горячего мокрого скользкого влагалища. Мышцы его судорожно сжимались, отчего я никак не мог остановиться и успокоиться: при каждом сжатии вскрикивал, дергался, и старался всунуть еще глубже!
Наконец, и это закончилось. Я скатился с Нины.
Помолчали, тяжело дыша.
– И как тебе я? Лучше Валюхи или хуже?
– Супер. Вы обе супер. Только обещанный миньет где?
– Ну ты нахал! Прямо сразу тебе и миньет? А ты сможешь?
– Сразу – нет.
– То–то же…
А миньет был. В тот же вечер, но попозже. Поочередно Нина с Валей обрабатывали мой член почти исключительно губами и языком. Я лежал с закрытыми глазами, и старался не смотреть, у кого во рту в данный момент мой пенис. И только когда в мошонке появился знакомый зуд, предвещающий неминуемый скорый финиш, глаза я открыл. И встретился глазами с Валей. В её–то ротик я и кончил, остро, сладко, хотя и не так мощно, как в Нинино влагалище.
А Валя всё до капли проглотила. И даже сказала, что ей понравилось. Всю неделю, что Нина гостила, мы каждый вечер устраивали секс–вечеринки на троих. А принесенное мною в первый день шампанское мы выпили накануне отъезда Нины в родную ей Тулу, накувыркавшись напоследок до полного изнеможения.
После этого какое–то время мы с Валей еще встречались и занимались сексом, но посещавшие меня периодически мысли о ЗАГСЕ после приключений с Ниной напрочь выветрились из головы.
А потом у Вали появился то ли Петя, то ли Вася, и мне даже не нужно было придумывать уважительную причину для расставания. И все же то приключение, да и самих этих женщин я до сих пор вспоминаю только в положительном ключе.
