Этот день для мичмана Налимова начался радостно. Проснувшись, он вспомнил, что сегодня увидит ее, и от этой мысли тихая радость заполнила его сердце.

Физзарядку он делал как никогда энергично. Быстро позавтракал, и на службу полетел, как катер на воздушной подушке. В обеденный перерыв сбегал к ближайшему кинотеатру и купил билеты, как условились, на 18—00, а потом остаток дня провел в сладостной истоме от мысли, что скоро они окажутся рядом, и он будет ласкать ее руку с тонкими и нежными пальцами. Он был влюблен в свою блондинку с голубыми глазами, курносым носиком, тонкой талией, острым умом и веселым, насмешливым характером. Ей было уже восемнадцать, но, порой, она вела себя так, как его кузина Вика из восьмого «Б».

Когда стрелки его часов показали без четверти шесть, он очнулся, поняв, что невольно задремал, удивился, что его напарника уже нет, быстро оделся и вприпрыжку побежал по ступенькам лестницы, ведущей к кинотеатру. Ее еще не было. Часы уже показывали шесть, а ее все еще не было. Это было так не похоже на нее. Она всегда была очень точна.

«Не беда. Немного опоздаем, но разве в фильме дело. Главное, чтобы быть рядом. Лишь бы пришла» — думал он. Но она не пришла. Не появилась ни в 18—30, ни в 18—45...

«Значит, что-то случилось», — подумал он. Плечи его печально обвисли. Он уныло побрел к остановке такси. Кто-то спросил его о времени и он ответил, что уже 19—00.

 — Выбросите свои часы. Уже 19—45, — поправил его прохожий.

 — Как?! — уставился он на циферблат, потом прислонил часы к уху. Они тихо тикали, но звук был не четкий и звонкий, как обычно, а напоминал стук старого, усталого, изношенного сердца. И тут он понял, что его «командирские» впервые за много лет так коварно подвели его. Он представил, как она нервничала, ожидая его, а он так надолго опоздал к месту встречи.

Мичман медленно шел по улице, поровнялся с телефонной будкой. Там стояла женщина. Профиль ее показался до боли знакомым.

«Неужели она? Звонит? Но могла бы и по мобилке»... , — он остановился, всматриваясь. Женщина заметила его, повернулась, и он понял, что обознался. Он хотел звякнуть ей по своему мобильному, но побоялся нарваться на заслуженные упреки, да и, к тому же, аккумулятор сел.

... Он стоял на остановке такси и впервые не мог решить, куда ехать. Домой не хотелось, к коллеге по службе — тоже, не зря же гласит пословица, что «не званый гость хуже татарина».

Позади вдруг раздался незнакомый голос.

 — Что, не встретили?

Он обернулся. Женщина из телефонной будки стояла рядом.

 — Угадали, — смешался он.

 — Зачем гадать. Я видела, как вы «столбели» у кинотеатра. Вам куда?

 — В Камыши...

 — Значит, попутчики.

... Они сидели рядом на заднем сидении.

 — Не отчаивайтесь. Вы еще встретите ее. С нами это бывает.

 — Она не виновата. Это я опоздал. Часы подвели.

 — Правда? Тогда вам легче. Но вот ко мне точно не захотели прийти.

 — Но как мне доказать свое алиби? Сваливать на часы — банально.

 — А я похожа на нее?

 — Очень. Особенно в профиль...

 — Так зачем же дело стало? Я одна, и вы — один. Не встретили оригинал, чем хуже копия? — лукаво подмигнула она.

«Эх! Где наша не пропадала», — подумал он и сказал водителю:

 — Жми в Камыши...

Тот понятливо кивнул. Чувствовалось, что в подобной ситуации он оказывался не впервой.

... Налимов сидел на диване, делая вид, что внимательно рассматривает журнал, а сам подглядывал в приоткрытую дверь, как она переодевается в спальне. У нее была смуглая кожа южанки, только две белые полоски от лифчика и трусиков пересекали ее стройное тело. Покрутившись перед зеркалом, она накинула на себя голубоватый, почти прозрачный, пеньюар.

«Она просто супер — нимфа! И почему мне раньше не попадались такие?» — подумал он.

«А что ты видел, мальчик? Своих неряшливых, бедноватых и малоопытных сверстниц? А сейчас ты попробуешь даму экстра-класса», — казалось, говорил ее взгляд. Она взяла его за руку и, молча, повела в спальню...

... Первый «блин» у него вышел комом. Не продержавшись и двух минут, его жаждущий любви «мальчик», вдруг «расплакался», еще не погасив жара в ее «печи».

Он отвернулся к стене, вконец расстроенный.

 — Не отчаивайся. Такое не редкость. Отдохни. Потом продолжим, — повернула она его к себе и сочно поцеловала в губы. Он с благодарностью посмотрел на нее и тут же уткнул свой нос в ее мягкую и почему-то ставшую такой милой и родной, грудь.

Ее уверенность, основанная на кроватном опыте, передалась ему. Действительно, через час он почувствовал, как его орган стал вновь оживать в ее нежно массажирующей руке. Вскоре он снова был готов к работе. Теперь она, забравшись сверху, шепнула:

 — Ты только держи. Остальное за мной...

... Она прыгала на нем, охая и ахая. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее жестикулирующий рот, который, казалось, готов был проглотить его. Он понял, что эта восхитительная наездница способна загнать самого лучшего жеребца из первоклассной конюшни.

 — Ой! Ах! Ух! — восклицала она, насаживаясь на его «Прибор» со всей силой. Он тоже уже вошел во вкус, его нерешительность и боязнь куда-то исчезли, он почувствовал себя увереннее, крепко сжимая ладонями ее ягодицы и с силой прижимающих их к себе при каждом ее подскоке.

... Он стойко выдержал все ее атаки, и когда она, роняя на его лицо обильные капельки пота, забилась в конвульсиях оргазма, он ударил в ее лоно сильной и теплой струей. Она, казалось, давно ждала этого. Когда у него пульсация стала затихать, она мигом повернулась и впилась своими жадными губами в его «мальчика», который, наконец, плакал такими большими слезами, что она решила его утешить. Она ласкала его языком, сосала губами, а потом стала так наезжать ртом, что тот еще раз брызнул какими-то остатками прямо в ее горло.

 — Ах! Наконец-то. Молодец! — улыбнулась она, прижимая его пересохшие губы к соску своей нежной груди.

 — Кусай же! — простонала она.

Он впился в сосок зубами вампира.

... Одеваясь, он поймал себя на мысли, что сейчас они отомстили своим любимым. Но зачем? Разве они этого заслужили?"А может быть это судьба? Не зря же мужики говорят на службе, что вряд ли кто из них откажется, если женщина его сама захочет», — пытался оправдаться он.

... Дома он молча съел ужин под вопросительно-осуждающим взглядом матери, скользнул глазами по уже порядком надоевшим ему артистам на экране телевизора, и ушел в свою комнату. Он долго смотрел в темноту потолка и в душе осуждал себя. Мучило чувство утраты чего-то милого и дорогого, которое, как он думал, ему уже никогда не вернуть.

Утром ему почему-то не захотелось делать физзарядку. Наскоро собравшись, выпил стакан чаю и вышел на улицу. Моросило. Было зябко и не уютно. По пути на службу занес часы в мастерскую.

 — Вы и вправду не чистили их n лет?

 — Ни разу...

 — Да. Хорошие у вас часы, если в таком затрапезном виде они все еще ходили, — улыбнувшись, ответила мастер, и он узнал в ней вчерашнюю супер-нимфу. Она так пронзительно — остро глянула на него, что он понял: теперь его грешное тело принадлежит только ей.

Эдуард Зайцев