Андрей, в свое время, стал тем самым правильным сумасшествием, которое так или иначе должно было приключиться с ней по весне. Он ворвался в ее жизнь примерно в тот момент, когда она уже отошла от неудавшегося романа с Николя, но еще не погрузилась вновь до конца в жизнь взрослой девушки «не желающей никаких обязательств».

Вернее, случился он еще в декабре месяце, случайно появившись на страницах ее дневника через друзей ее друзей — они поболтали в комментариях, провели пару продуктивных ночей он-лайн в аське и даже, кажется, попытались встретится. Единственное что она запомнила из того периода их общения — ночной эфир радио, где он работал ди-джеем, который она слушала в новогоднюю ночь, и кодовое слово, которое он сказал, чтобы передать ей отдельный привет. А потом, после долгих январских каникул без интернета и телефона, которые она провела со знакомыми на даче, общение как-то самом собой затухло и не проявлялось вновь, вплоть до апреля месяца, когда она в пять утра вернулась со своей прогулки «после дождя» и, не найдя никого кроме него в аське, написала «Весна, пришла, представляешь?!».

Она была из тех женщин, которые сходят с ума от запаха весны. Он был у нее на втором месте в списке личных приоритетов — сразу после запаха мужчины, оказавшегося у нее в постели и строго до аромата Шанель «Эгоист», который мог заставить ее хотеть любого, кто им пахнет.

Стоило только весне вступить в свои законные права, снегу растаять, а по крышам застучать первым весенним теплым дождям, она обязательно доставала свой специальный весенний плащ — белый в крупный черных горох — и, накинув его только на нижнюю сорочку, бежала на улицу вдыхать полной грудью запах влажного воздуха, полный существующего только по ранней весне аромата мокрой пыли, смываемой водой, покрывшей город за осень и зиму.

Она всегда гуляла по ближайшим улицам рядом с ее домом, смеялась в голос и улыбалась хмурым прохожим, видимо считавшим ее или пьяной, или не в своем уме. И только после этого для нее наступала весна.

читать дальше

Возвращаясь обратно в стены своей квартиры, она всегда полностью раздевалась и остаток дня, радуя соседей из дома напротив, проводила полностью обнаженной, не задергивая штор, а иногда даже ненадолго выбегала на балкон с каким-то особенным смаком выкурить редко употребляемые ей сигареты, и вглядывалась в парк, видневшийся совсем невдалеке с ее восьмого этажа. Иногда она включала какую-нибудь чувственную музыку почти на полную громкость и танцевала, глядя на себя в зеркало, вспоминая как в детстве, когда все мечтали быть принцессами, принцами, моделями и космонавтами, ей хотелось стать обязательно танцовщицей, причем непременно эротического танца. Конечно же тогда она не думала о слове «эротичный», хотя однажды, когда мама застала ее ночью, играющей в «развратную тетеньку» — она одела свою обтягивающую юбку по колено как платье, натянула гольфы повыше, представив что это высокие сапоги и, взъерошив волосы, накрасила губы ярко алой помадой, которую стащила у мамы днем, она танцевала и прыгала на своей кровати, представляя перед собой красивого мужчину, чье желание обнять ее хотела возбудить — она узнала что между словом эротика и пошлость есть огромная разница. В детстве она знала точно только одно — ее не интересовали бальные танцы, не интересовали классические, совершенно не интересен был стиль «современный»... , ей всегда хотелось в танце трогать какие-то внутренние струнки, смотрящих на нее людей.

А еще иногда ей непременно хотелось петь. Петь и танцевать одновременно. И желательно с огромной группой поддержки. Но об этой ей мечталось уже когда она стала старше. Она воображала себя на сцене ночного клуба, поющей и танцующей энергичные эротические танцы со своей группой, ловящей восхищенные и полные вожделения взгляды мужчин и женщин. Она называла это «сказками для себя любимой», сюжет которых придумывался ежедневно — в метро с плеером в ушах, на уроках, а потом и лекциях, конечно же немного перед сном и обязательно чуть-чуть с утра. Никогда и ни с кем она не делилась этими своими фантазиями — они были ее маленьким, почти интимным секретом, мечтой, которая не должна сбываться, чтобы не потерять свою привлекательность, идущей рука об руку с человеком с его ранних лет вплоть до полностью сознательного возраста.

Не менее важным атрибутом весны являлись для нее заколотые волосы. Она поняла для себя эту странную связь не сразу — но стоило только холодам отступить, как на ее голове обязательно появлялся высоко собранный тугой хвост, обнажая ее шею и плечи. Именно и только весной её немотивируемо раздражали прикосновения волос к коже, в то время как все остальное время года она терпеть не могла никаких заколок. Однажды, не найдя в доме ни одной хотя бы резинки, она сама ножницами обрезала себе волосы, а на следующий день, взъерошив их в прическу «бурная ночь не прошла зря», пошла к своему стилисту, исправлять свои ночные потуги стать парикмахером самому себе, где вынужденно подстриглась почти под ежик.

И конечно же, как и положено всем девочкам, весной она влюблялась. Обязательно ярко, эмоционально, вспыхивала чувствами как бенгальский огонек — очень ослепляюще и даже, порой обжигающе, но всего лишь на пару десятков минут. Она сходила с ума по случайно увиденным людям, а иногда просто голосам, услышанным мельком по радио в машине. За несколько минут она успевала представить себе всю свою счастливую жизнь с этим человеком, подумать как бросит все на свете только за одну только его улыбку, помечтать как он целует ее, делая предложение руки и сердца и... заскучать, потеряв какой-либо интерес в общем.

Они переписывались почти круглые сутки — по ночам, когда у него был эфир, она сидела с ним в аське, желала ему спокойной ночи, когда он добирался домой и ложился под утро спать, днем они перекидывались смс-ками и даже, пару раз буквально, позвонили друг другу сказать «что-то важное».

Она оказалась в студии случайно — они собирались выпить кофе и немного погулять по городу, но внезапно начавшийся в тот день дождь, испортил все планы. Она помнила только длинные коридоры, приемную комнату, каких-то людей, с которыми он ее знакомил, короткие разговоры с его друзьями ди-джеями, кофе в курилке и разговоры «по душам», сидя там же на лестнице в ожидании времени, когда ему будет пора в эфир... И еще опоздавшее такси, которое должно было увезти ее домой в полночь, но не успело. Такая «непредвиденная случайность», когда на ней так удачно оказалось надето новое белье, купленное еще вчера в магазине, чулочки, туфли на высоком каблуке и так удобно расстегивающееся платье.

Первым ее поцеловал он, когда они в очередной раз вышли на лестницу в пятнадцатиминутный стандартный перерыв между его прямыми эфирами, чтобы покурить. Тогда, затягиваясь его сигаретой, ей впервые подумалось что она одинаково любила и не любила курящих мужчин — с одной стороны ее безумно раздражал запах табака, исходящий от их пальцев и привкус поцелуев, но с другой не было ничего более эротичного, чем приобнимающий ее одной рукой мужчина, закуривающий после бурного оргазма сигарету и выпускающий дым в потолок. Она как раз представляла себе этот момент, когда почувствовала что его руки легли ей на плечи, прислонив ее плотнее к стене, а губы коснулись сначала ее шеи, а потом требовательно скользнули по линии подбородка к ее губам. В тот момент, когда он так «по мужски» в ее понимании, просто забрал сигарету из ее рук и бросил ее в пепельницу, взяв ее крепко за запястья, ей даже показалось что она вполне себе серьезно могла бы влюбиться в этого человека, если бы во всем на свете он так же уверенно и решительно стал принимать за нее любые ее внутренние решения. Ей подумалось что может ли что-то сближать больше, чем когда за нее решают то что она уже решила сама, оставляя за ней само действие, а на себя беря ответственность?

Сейчас она даже не могла вспомнить, как ей хватило смелости тихо войти в саму комнату из которой велся эфир, опуститься

перед ним на колени и прямо там, пока он с серьезным лицом что-то говорил в микрофон, призывая слушателей звонить в прямой эфир и рассказывать чем они занимаются в ту ночь, расстегнуть ему ширинку, доставая оттуда слегка возбужденный от их столь откровенного поцелуя в курилке, член. Андрей только посмотрел на нее одновременно осуждающим за хулиганство и одобряющим за безрассудство взглядом и продолжил делать вид, что ничего не происходит — такой необходимый театр «приличия» при общении мужчины постарше с девушкой ее возраста в столь пикантной ситуации. Поглаживая его член одной рукой и аккуратно посасывая чубами головку, она спустила с себя трусики и, убедившись что он наблюдает за каждым ее действием, стала показательно ласкать себя между ног кончиками пальцев. Она старалась делать все тихо, не издавая никаких звуков, лишних вздохов или, тем более, стонов — просто слегка терлась грудью о его ногу, ласкала себя и его и столь призывно прогибалась в спине, давно задрав платье так, чтобы прекрасно была видна ее попа, что бы делать безучастный вид ему становилось все сложней и сложней.

Он поднял ее с пола, как только запустил в эфир очередную песню — почти грубо повернул к себе спиной и, погладив обнаженные ягодицы, усадил прямо на себя, оперев руками о пульт. Его руки, скользнувшие под полу расстегнутое платье, сжимали ее груди, а движения внутри нее становились с каждой секундой все более и более ритмично жадными. Он не остановился, даже когда в студию поступил звонок — просто зажал ей ладошкой рот, чтобы ее тихие, но все же легко различаемые постанывания, не были слышны и, периодически кладя свободную руку то ей между раздвинутыми ножками, то на непонятные ей регуляторы на пульте, продолжит трахать ее, не отрываясь от разговора, который буквально через пару секунд должен был перейти в прямой эфир.

В тот момент, перед тем как начать кончать, когда она смотрела как они отражаются в стеклянной двери, как возбуждающе смотрится она, сидящей верхом на радиоведущем, не отрывающемся от эфира, с серьезным лицом общающимся со слушателем и дрожащим от перевозбуждения членом, трахающим ее тело, она на пару секунд задумалась нет ли в этой студии охранных камер, и что сейчас думает внизу охранник, если они там все же были. Она представила себе как смущенно будет проходить мимо его поста, возможно даже чуть-чуть покраснев, одергивая платье, думая о том что на своих мониторах он уже видел ее голый зад, откляченный в сторону, наблюдал как она стояла перед мужчиной на коленях, посасывая его член и лаская себя, представила как попытается сделать серьезное лицо человека, который вовсе даже ни о чем этом не думал, воспитанной девочки, которая просто пришла в гости на станцию к своему другу. А потом она представила себе этого самую малость тучного охранника с показательно суровым лицом, внимательно наблюдавшего за мониторами, перевозбужденного от такого живого порно, вместо того, которое он должно быть смотрит ночи напролет, неся свою вахту, представлявшего себя на месте Андрея, трахающего ее в тот момент, дрочащего свой перевозбужденный член и только и ожидающего, когда же кончит хоть один из них, чтобы акт присутствия и участия был максимально правдоподобным, оа представила как завтра, когда она покинет стены этого заведения, охранник подмигнет «по мужски» выражая уважение, уходящему домой после эфира радиоведущему, как быстро разлетится слух об этой ночи в их коллективе — ведь кто будет о таком молчать? — и именно в тот момент, когда ее тело стало содрогаться в судорогах оргазма, ей подумалось что будет такой большой несправедливостью, если камер в студии нет и никто, никто кроме них двоих не будет знать о том прекрасном и эротичном действе, будоражащем женские фантазии, когда слушаешь любимый голос из динамика. Она трепыхнулась на его члене еще пару раз и вновь опустилась на пол перед ним на колени, обхватив набухшую, вот-вот готовую кончить, головку горячими мокрыми губами. Она даже не успела толком облизать его член от своей смазки, как почувствовала что его ладонь надавила ей на затылок, заставляя поглубже заглотить его головку и он стал бурно кончать ей в рот — закопавшись пальцами ей во взъерошенные волосы, давно выбившиеся из под заколки, одной рукой, второй он прикрывал включенный микрофон, ожидавший от него ответной реплики на то что было сказано дозвонившимся слушателем. Она наблюдала за ним, содрогающимся всем телом, пытающимся срочно вернуться в реальность, и улыбалась, аккуратно поглаживая его еще не до конца опавший член, изредка задевая пальцами головку, наслаждаясь как от каждого такого прикосновения он вздрагивает от кончиков пальцев ног до головы, размышляя слушает ли прямой эфир его начальство и что можно подумать в такой момент на их месте.

Только на лестнице, куда они вышли вновь покурить, натянув на себя обратно всю одежду, после того как он извинился за легкие «технические неполадки в эфире» и запустил двадцатиминутный нон-стоп, она поинтересовалась есть ли в здании камеры и, получив утвердительный ответ, с улыбкой помахала возможно наблюдающему за ними охраннику, прямо в одну из них.

 ——————————————————————————————————————————————————————

Дорогие читатели, если Вам интересно продолжение, то не поленитесь чиркнуть пару строк мне на почту. Мне, право слово, совсем не хочется перегружать этот сайт никому ненужным графоманством.

Е-mаil автора: аvеlinа.smith@gmаil.cоm