В стародавние времена жил великий и добрый султан Шахраман. Правил он, опираясь на законы, никто в его стране не был обижен, поэтому его любил и уважал народ. С соседями Шахраман жил в мире, прослыв миролюбивым и мудрым правителем. На склоне лет он решил женить своего единственного сына-наследника Джамаля[1], чтобы тот мог продолжить династию и, как отец, жить в счастье. Юноша вошёл в самую пору и был прекрасен как кипарис, силён, как лев, и умён, как змей. Шахраман призвал к себе сына и сказал:

— Дитя моё, я стар. Скоро придёт твоя очередь занять трон. Но чтобы стать истинным правителем, ты должен стать мужчиной, поэтому я хочу женить тебя.

— Отец, — с почтением отвечал Джамаль, — я не могу сделать этого.

— Почему? — удивился султан.

— О, батюшка, знайте, что нет у меня охоты к браку, душа моя не склонна к любви, так как я нашел много книг и рассуждений о женском коварстве и вероломстве. Женщина — источник всех бед на земле. Она туманит разум человека, отнимает волю, делая нас слабыми. И поэт сказал: «Несчастлив тот юноша, что женам узду вручил. Мешают они ему в достоинствах высшим стать».

— Но, сын мой, — в смятении спросил огорчённый отец, как же ты сможешь управлять страной, не будучи женатым? Как ты сможешь познать все стороны жизни, не познав женщину?

— Отец, если вы не хотите сделать своего сына несчастным, не настаивайте, — молодой человек склонил в почтении голову.

— Хорошо... — вздохнул султан Шахраман. — Давай пока не будем ничего решать. Я ещё в силе и могу сам заботиться о народе. Ты же должен подумать. Вполне возможно, ты пока не созрел для брака и, может статься, скоро изменишь своё мнение о нём.

Время шло. Царевич усердно постигал разные науки, учась у наимудрейших учёных, приглашённых со всего света, читая книги из огромнейшей дворцовой библиотеки, самой богатой во всём мире. Вскоре он свободно говорил на двенадцати языках, слагал великолепные стихи, знал алхимию, астрологию, математику и геометрию. Джамаль прослыл прекрасным воином, искусно владея мечом, саблей и рукопашным боем. Не было ему равных в стрельбе из лука, в скачках и метании копья. Кроме того, он прославился своей неимоверной физической силой, одной рукой с корнем вырывая деревья. Однако ни разу его тёмно-синий взор не останавливался на женщине, хотя во дворце и окрестных землях было много прекрасных девушек, готовых выйти за него.

— Уж не околдован ли мой принц? — обеспокоенно спрашивал султан своих мудрецов.

Те, долго поразмышляв, сверившись со звёздами, отвечали:

— Нет, ваше великое мудрейшиство, о, повелитель! С вашим сыном всё в полном порядке.

— Но как же так? — не успокаивался Шахраман и, признаться, уже начинал терять терпение. — Может он, упаси Аллах, болен?

И сына принимались обследовать сотни лекарей, выписанных из разных стран мира. Но они отвечали:

— Ваш сын совершенно здоров, здоровее всех молодых людей султаната.

Однажды, совсем приунывший султан сидел один и грустно смотрел перед собой опечаленным взглядом. В кабинет с поклоном вошёл главный визирь.

— О, повелитель, ваше великое мудрейшиство! — тихо сказал он. — Кажется, я придумал способ решить нашу проблему.

— Да?! И как же? — оживился бедный султан, воззрившись на своего верного министра.

— Всё очень просто, — улыбнулся тот. — Надо заключить принца в темницу. Запугать его, сказав, что он не получит свободу до тех пор, пока не согласится жениться.

— Но, друг мой, — султан с удивлением смотрел на визиря, начиная сомневаться в его разуме, — как можно? Ведь моё сердце не выдержит, оно разорвётся от сознания того, что я заточил в крепость своего единственного ребёнка. Причём безвинного!

— Принц не ребёнок, он взрослый воин, пошла его двадцать четвёртая весна, — возразил визирь. — Возможно, вы слишком избаловали его своим потворством. В конце концов, он обязан выполнять волю отца. Иначе наша страна рискует потерять династию.

Опечаленный султан, скрепя сердце, согласился.

— Ладно, сделаем так. Но пусть его хорошо кормят, и камера будет с небольшим окошком, чтобы лучи солнца могли согревать его душу.

И вот несчастного Джамаля посадили в крепость. «Отец ни за что не добьётся от меня этого! — подумал он. — Пусть я умру в темнице, но не отступлю от своих принципов». (Специально для .оrg — BestWeapon.ru) Впрочем, камера, в которую его посадили темницей не была. Небольшое оконце под самым потолком пропускало солнечный свет днём и свет звёзд ночью. Конечно, обладая недюжинной силой, Джамаль вполне мог проломить стену и выйти на волю. Но башня, где он был заточён, высилась до небес и стояла в центре бескрайнего моря. Целыми днями принц сидел, склонившись над бумагой, и писал стихи.

Случилось так, что история о нём разнеслась по всему свету и дошла до одного джина, большого любителя пошутить.

— Поистине, этот принц глупец, — хихикнул джин. — Как можно отказываться от своего долга, своих прямых обязанностей, да ещё таких, которые сулят райское наслаждение?! И мне лично жаль его отца: так и умрёт бедняга, не увидев внуков, с печалью на душе. Пожалуй, проучу-ка я этого молодого осла.

И вот однажды ночью Джамаль проснулся от того, что ему показалось, будто рядом с ним в темнице кто-то лежит и тихо дышит.

— О, Аллах! — подумал принц. — Неужели я схожу с ума?

Он перевернулся на узкой кровати, укреплённой у стены, и в ужасе сел. Рядом с ним лежала спящая женщина! Вернее, юная девушка, едва расцветший бутон с личиком невероятной красоты. В это время из-за туч показалась полная луна, осветив маленькую камеру. При этом свете принц смог лучше рассмотреть девушку. Тонко очерченные чёрные брови луками изгибались над трепещущими во сне веками с длиннющими ресницами, загнутыми кверху. Нежные, точно персик, щёчки, красиво округлый подбородок и подобные свежему бутончику губки, которые время от времени трогала застенчивая милая улыбка. Красавица была в одной тонкой рубашке, её маленькие, как у ребёнка, ножки были босы, и лишь длинные роскошные косы цвета тёмного падевого мёда, собранного с вишни, укрывали её плечи.

— Это видение! — пронеслось в голове у принца. — Я вижу сон, — решил он и в смятении провёл рукой по лицу. — Надо проснуться...

И он ущипнул себя. Но видение не исчезло. Напротив, девушка вздохнула во сне и причмокнула ротиком.

— О, Аллах! — он смотрел на неё почти с ужасом. — Что же мне делать? — и вдруг с грустью подумал: — Ах, если бы я мог никогда не просыпаться и вечно видеть её лицо перед собой! Неужели и, правда, она лишь сон? В таком случае... если она мне сниться, я могу... потрогать её.

И он осторожно развязал её рубашку. Открывшееся его взору было так ослепительно прекрасно, что бедный принц на мгновение зажмурился. Две сливочные пирамидки-грудки с розовыми вершинками, тончайший стан, плавно переходящий в точёные бёдра и округлую попочку, грациозные ножки и гибкие плавные руки. А между ножек он увидел маленькую пушистую «зверушку», которая так и просилась в руки.

— Разве может существовать такая красота? — подумал Джамаль и внезапно задрожал, ощутив странный прилив жаркой волны по всему телу.

Поддавшись какому-то неудержимому порыву, он взял девушку на руки, прижал её к своей груди и поцеловал пухленький ротик.

— Ах, — вдруг проснулась она и с ужасом уставилась на него огромными, чёрными глазами, из которых исходило звёздное сияние. — Кто вы? Где я? — со слезами заговорила она и, вырвавшись из его рук, запахнув рубашку, испуганно забилась в уголок.

— Не пугайся! — протягивая к ней руку, с нежной улыбкой попросил принц. — Я Джамаль, единственный принц султана Шахрамана. Отец заточил меня сюда за... за некоторую провинность. И ты приснилась мне.

— Я приснилась тебе? — с недоверием переспросила она и сразу возразила, гордо вскинув головку: — Скорее, это ты приснился мне... Я царевна Азиль[2], единственная дочь шаха Сулеймана.

Она во все глаза смотрела на Джамаля. По правде сказать, она не встречала ещё такого высокого и широкоплечего мужчину, с такими сильными руками. «Он настоящий богатырь... И если бы хотел причинить мне зло, мог бы с лёгкостью это сделать, — рассудила Азиль, — и раз я ещё цела и невредима, мне не стоит его бояться. Тем более, что это всего лишь сон».

— Пусть так, печально улыбнулся принц. — Не всё ли равно? Если ты хочешь, я готов сниться тебе каждую ночь и даже днём.

— Днём я не сплю, — удивившись, отвечала она, ловя себя на том, что ей нравится его тихий голос и открытое лицо с пронзительным взглядом тёмно-синих глаз под густыми чёрными бровями. — А можно я дотронусь до тебя? — неожиданно попросила она.

— Конечно! — радостная улыбка расцвела на его губах, и он протянул к ней руки.

Она осторожно коснулась его правой руки своими маленькими тонкими пальчиками.

— Странно, ты, словно живой, — она улыбнулась. — Я никогда не видела такого реального сна.

— Я тоже, — просиял Джамаль. От её улыбки у него перехватило дыхание, а внизу всё напряглось.

— Ну, раз ты — только снишься мне, то я могу прилечь... Ведь мне нечего тебя бояться, — рассудила царевна.

— Безусловно, — с улыбкой кивнул он, — я не только не причиню тебе худого, я буду оберегать твой сон.

Азиль осторожно прилегла, подогнув ножки. Всё-таки ей было неловко, что этот невозможно красивый «сон» смотрит на неё. А в его взгляде было что-то странное, как будто он раздевал её, проникая не только под одежду, но и куда-то дальше, в глубину её существа. Кроме того, она начинала дрожать, хотя не чувствовала холода, даже наоборот, её тело горело, словно в огне.

— Ты замёрзла? — спросил Джамаль.

— Нет... то есть да, немного, — почему-то шёпотом отвечала Азиль.

— Если хочешь, я лягу рядом и согрею тебя — предложил он.

— Не знаю, — смутилась она, — удобно ли это... Хотя мы и во сне, но... так всё реально... В жизни я ещё ни разу не лежала рядом... с мужчиной. И это... кажется мне... неправильным.

— Глупости! — улыбнулся Джамаль. — Нет в этом ничего страшного. Тем более что мы уже лежали рядом, и ты спокойно спала, прижавшись ко мне. И я накрою тебя сверху своей рубашкой.

Не успела Азиль ничего ответить, как он скинул свою сорочку, оставшись в одних коротких штанах. Его накаченное смуглое тело, вытянувшееся рядом, заставило её задрожать ещё сильнее.

— Давай я обниму тебя, — предложил он, — иначе ты рискуешь заболеть.

Азиль хотела возразить, но промолчала. «Наверное, всё-таки я сплю, — подумала она, — в таком случае, пусть делает, что хочет... Ах, какие у него чудесные руки! Вот бы каждую ночь спать в его объятиях». Но её дрожь не проходила и даже усилилась.

— Да у тебя лихорадка, — коснувшись ладонью её лба, заметил Джамаль. По правде сказать, он и сам дрожал.

— Не знаю, — слёзы послышались в голосе царевны, — мне кажется,... это не сон... Может, ты похитил меня и...

— И что? — улыбнулся он. — Поверь, я и сам был не меньше удивлён, увидев тебя на своём ложе. — Давай сделаем вот что. Я сейчас тебя поцелую и... мы проснёмся... Ну, или ты проснёшься у себя в покоях. Согласна?

— Даже не знаю... — бедная Азиль вообще зашла в тупик. С одной стороны, она всё больше хотела оказаться дома, в своей кроватке, но с другой, она боялась его поцелуя. И не только потому, что была стыдлива и воспитана в строгих правилах, она боялась проснуться. Да! Вот она проснётся и больше никогда его не увидит! Не ощутит его объятий!

Но Джамаль, даже не ожидая её разрешения, вдруг приник к её устам. О, его поцелуй буквально опьянил её, нежные губки дрогнули и раскрылись, пропуская внутрь ротика его смелый язычок. Джамаль же вволю наслаждался нетронутой ягодкой, играя с ней на все лады. Конечно, у него не было опыта в таких делах. Но, во-первых, он не зря проводил время за книгами, и не все из них были «приличного» содержания, а во-вторых, в определённые моменты жизни природа берёт своё и оказывается лучшим советчиком и учителем.

— О, Азиль, моя нежная ягодка! — прошептал он, оторвавшись, наконец, от её сладких губок.

— По-моему, мы всё еще спим, — тихо промолвила она, покраснев.

— Да ведь и прекрасно! — улыбнулся он, сильнее прижимая её к себе. — Лично я не хочу просыпаться, — признался он.

— Я тоже, — чуть слышно прошептала царевна, вконец сбитая с толку, умирающая от смущения и желания его ласк.

Её покорность придала уверенности Джамалю. Его руки сами собой стали через рубашку скользить по груди Азили. Тонкая ткань почти ничего не скрывала, однако осмелевший и несколько одуревший принц распустил тесёмку застёжки и полностью обнажил девушку. Его губы стали ласкать нежные упругие грудки, сочные и вкусные, как мякоть спелого манго. А руки опускались всё ниже и ниже, поглаживая плоский маленький животик с аккуратной ямочкой, разминая пухленькую попку. Стоны красавицы только усиливали прыть Джамаля. Вдруг его пальцы, оказавшись, между стройных бёдер девушки, почувствовали тягучую влагу, словно там стекал мёд. Попробовав его пальцем на вкус, принц с удивлением обнаружил, что это действительно мёд, ароматнейший и сладчайший, который пчёлы собирают в начале мая с самых нежных весенних цветов. И тогда, чтобы вдоволь насладиться восхитительным даром, Джамаль приник к этому месту устами.

Джин, устроивший всё это, со стороны наблюдал за происходящим. Конечно, он прикинулся невидимым.

— Э, нет, дружочек! — с хитрой ухмылкой подумал он. — На главное удовольствие ты не рассчитывай. Я не отдам тебе на растерзание бедную девочку. Для тебя всё будет не так-то просто. Награду надо заслужить!

И проказник-джин хлопнул в ладоши. Вмиг на прекрасную пару нашёл крепкий сон. Джамаль захрапел, обняв ножки царевны. А когда проснулся ранним утром, он был в камере совершенно один.

— О, какой чудесный сон мне сегодня снился всю ночь, — с улыбкой вспомнил он. — Ах, хоть бы ещё увидеть Азиль. Мой нежный цветочек, мой майский мёд!

Принц принялся измерять шагами свою темницу. Закинув руки за голову и закрыв глаза, он видел перед собой прекрасную Азиль. Весь день в его ушах звучал её мелодичный голосок и всюду мерещился взгляд чёрных бархатных глаз. И так как наш принц был поэтом, то все свои чувства к красавице Азиль он выразил в стихах.

«Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердца пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.

Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых.
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!

Цвет рубину уста подарили твои,
Ты ушла — я в печали, и сердце в крови.
Кто в ковчеге укрылся как Ной от потопа,
Он один не утонет в пучине любви"[3]

Джамаль с нетерпением ожидал ночи, надеясь, что вновь сможет увидеть любимую. Однако его надежды оказались напрасны. Много ночей напролёт он жаждал встречи с прекрасной Азиль. Но тщетно. И тогда принц принял решение.

— Ваше наимудрейшиство, о, повелитель! — перед султаном Шахраманом склонился визирь. — Ваш сын, принц Джамаль просит принять его.

— Пусть войдёт, — обрадовался султан, в его глазах загорелась надежда.

— Отец, — поклонился принц, войдя в покои султана, — я усвоил урок. Я готов жениться.

— Дитя моё! — просиял султан, сразу помолодев лицом. — Я так рад! — он обнял сына. — Мы сей же час начнём выбирать невесту. Эй, главный визирь! Мы должны выбрать невесту для нашего наследника! — приказал Шахраман.

— О, нет, отец! — возразил принц.

— Что?! Что значит, нет?! — султан едва не лишился дара речи. — Ты вздумал подшучивать над своим султаном?! — грозно воскликнул он.

— Нет, мой повелитель, — с почтением отвечал принц, не отводя взгляд от искажённого

яростью лица отца. — Я хочу жениться только на одной единственной девушке — царевне Азиль, единственной дочери шаха Сулеймана.

— Что? — султан вопросительно посмотрел на своего визиря. — Но... лично я не знаю такой... Визирь, вам что-то известно о ней?

— Э-э... — невнятно протянул министр, почёсывая голову.

— Батюшка, — продолжал принц, — я увидел её во сне. Аллах послал мне этот сон, повелев жениться только на ней. Лишь тогда я буду счастлив и смогу сделаться великим правителем, достойным вашей славы.

Мудрецы султаната отыскали сведения о царевне в умных заморских книгах. Действительно, жила на свете такая девушка, дочь шаха Сулеймана, правителя Гилялистана. Её дивная красота затмевала собой солнце и разбила немало сердец, но никому она не отдала предпочтение. Царевна заявляла, что вообще не хочет выходить замуж.

— Сын мой, — сказал Шахраман, — да ведь она строптива! Если она отказала сотням претендентов, то почему ты уверен, что не окажешься в их числе? Не лучше ли поискать невесту у нас, в твоей родной стране? Хорошую, смирную девушку...

— О, нет, отец, — покачал головой принц. — Я должен исполнить волю Аллаха. Сегодня же отправлюсь к ней.

Он так и сделал.

В это время в далёком Гилялистане шах Сулейман был в безутешной печали. Его единственная дочь в начале своего восемнадцатого лета неожиданно уснула беспробудным сном и никак не могла очнуться. Что только не предпринимали мамки-няньки, на какие только премудрости не пустились лекари из разных уголков мира, царевна спала. Во дворце Сулеймана днём и ночью не смолкал бой барабанов и вой труб — так шах надеялся пробудить своё дитя. Но напрасно. Конечно, никому и в голову не приходило, что это были проделки проказника джина. Наконец, Сулейман просто бросил клич: если в свете найдётся кто-то, кто сумеет разбудить царевну, он сможет просить у шаха любую награду.

Джамаль, приехав в Гилялистан, сразу отправился во дворец. Конечно, его пропустили в покои царевны.

— Есть одно условие, — оказавшись у её дверей, сказал принц старой няньке, — вы должны оставить нас совершенно одних и не тревожить три дня и три ночи, какие бы звуки вы не услышали, даже если вам будет казаться, что царевну мучают.

— Как можно? — удивилась нянька. — Азиль — совсем дитя и...

— Таково моё условие, — непримиримо отвечал Джамаль, — только так я смогу разбудить царевну.

Няньке ничего не оставалось, как на всё согласиться.

Войдя в покои, принц сразу увидел огромное ложе, на котором под тончайшим, словно паутинка, пологом спала его Азиль.

— О, Азиль, моя нежная ягодка! — склонился Джамаль над личиком любимой.

Она показалась ему ещё прекраснее и желаннее. Скинув одежду и оставшись в одних исподних шальварах, принц нырнул в постель к царевне. Взяв её на руки и целуя в пухленькие губки, он прошептал:

— Как я истосковался, как измучилось моё сердце, не видя тебя! Открой свои очи, любовь моя! Озари меня их светом!

— Аах, — красавица открыла глаза и посмотрела на принца, — Джамаль? — с сомнением спросила она слабым сонным голосом.

— Да, да, солнце моё, — радостно закивал он и прижал её к сердцу.

— О, ты опять снишься мне, — улыбнулась она и обняла его за шею. — Я так люблю, когда ты приходишь, — смущаясь, неожиданно призналась она. — Жаль, что это только сон... В прошлый раз ты мне сделал так... приятно...

— Я готов и сейчас сделать так же, — с чарующей улыбкой прошептал принц.

И без лишних слов он скинул тонкую рубашку царевны, принялся ласкать её. Упругие грудки напряглись под его руками, затвердев горошинками розовых сосочков, затрепетали, словно моля о поцелуях. Джамаль исполнил их просьбу, стал осыпать поцелуями от основания к вершинке, втягивать губами нежные «горошинки». Азиль стала извиваться в его руках и тихо стонать. А принц всё продолжал ласкать её тело, опускаясь к заветному медовому местечку между ножек. Раздвинув точёные коленочки, приник устами к открывшемуся маленькому «бутону», из которого стекал «мёд».

Целуя его, Джамаль всё больше ощущал, как его тело наполняется жаром, этот огонь буквально сжигал его, особенно внизу, там, где тесными стали шальвары. Царевна же стонала всё громче, глядя на него ничего не понимающим взором огромных глаз. Для неё всё было во сне. Без сопротивлений она доверялась ласкам Джамаля, где-то в самой глубине своего затуманенного сознания желая, чтобы они никогда не кончались. Приспустив шальвары, принц выхватил свой «меч», сам удивившись метаморфозам, которые произошли с ним. Сдерживая волнение, трепеща от нетерпения, он осторожно продвинул своё «оружие» вглубь лепестков «бутона» Азили. Зная о её боли, он делал всё осторожно, стараясь свести дискомфорт любимой к минимуму. Она вздрогнула, чёрные глаза сверкнули испугом, Азиль вскрикнула и окончательно проснулась.

— Джамаль? Что ты делаешь? — чуть слышным голосом спросила она. — Что ты со мной делаешь?! Аааааааа! — она вновь негромко закричала, и её личико исказилось от боли.

Принц почувствовал тонкую преграду и, чуть поднажав, ощутил, как прорвался сквозь неё, увидел, что показалась кровь. Он стал осторожно раскачиваться и продвигать свой «меч» в узеньком проходе «бутона». Из глаз Азили хлынули слёзы, но через мгновение они, стекая на её счастливую улыбку, стали слезами радости. Попочка царевны задвигалась в так движениям её принца.

— Азиль, цветочек мой нежный! — прошептал Джамаль, улыбаясь ей. — Я разбудил тебя!

— Ооо, — выдохнула она, выгибаясь от внутреннего удара его упругой струи.

Потом они лежали рядом, и Джамаль обнимал свою любимую.

— Я приехал издалека, чтобы разбудить тебя и жениться, — прошептал он, целуя её раскрасневшиеся щёчки.

— Значит, я тогда была права, это ты снился мне, а не я тебе? — улыбаясь, блеснула она бархатным взглядом.

— Какая разница? — его губы растянулись в улыбке. — Не всё ли равно, кто кому снился? Главное, теперь мы не расстанемся.

«Чьё сердце не горит любовью страстной к милой, —
Без утешения влачит свой век унылый.
Дни, проведённые без радостей любви,
Считаю тяготой ненужной и постылой"[4].

Так думал счастливый Джамаль, засыпая в объятиях своей возлюбленной Азиль.

Когда рано утром перепуганная нянька, всю ночь слышавшая стенания и крики царевны, ворвалась в покои, она увидела поразившее её зрелище. На огромном ложе спали двое обнажённых молодых людей. Атлетического сложения, высокий мужчина обнимал, нежно прижав к себе, юную маленькую и хрупкую женщину невероятной красоты. Её кудрявые косы тяжёлым водопадом разметались по постели, одна прядь крутым локоном лежала на шее возлюбленного. Вся белоснежная простынь была измята и в некоторых местах испачкана яркими пятнами крови.

— О, Аллах! — воскликнула нянька и кинулась к шаху.

Тот, узнав о случившемся, рассвирепел. Но, в конце концов, всё выяснилось, и шах Сулейман охотно отдал свою дочь Азиль в жёны принцу Джамалю. Потом молодые приехали к султану Шахраману, тот сразу передал трон своему сыну, а сам удалился от дел. Джамаль стал достойным правителем, продолжателем традиций своего отца. Вместе со своей возлюбленной женой Азиль они подарили Шахраману много внуков, и старый султан окончил свои дни среди детского смеха, окружённый любовью и заботой.

[1] Джамаль — красота.

[2] Азиль — нежность.

[3] Омар Хайям.

[4] Омар Хайям.