«Переведи меня через майдан,

Он битвами, слезами, смехом дышит,

Порой меня и сам себя не слышит,

Переведи меня через майдан».

(В. Коротич)

Людская толпа подобна морю. Если попасть в нее, то вырваться уже нельзя, подхватывает волна и несет с неумолимой силой, даже если тебе это не нужно. Этот мальчик оказался здесь и сейчас случайно, может, поддавших всеобщему возбуждению, может, собственному любопытству, а может, судьба вела его этой дорогой. Никто теперь не скажет наверняка, никто этого не знает.

Ему было чуть за девятнадцать. Молод, успешен, не ботаник, но и не сорви голова. Обычный пацан, с мечтами и планами на жизнь. За каким он сюда поперся, и сам сказать не мог — все пошли, и он пошел. Человек — животное стадное.

Плотность человеческих тел вокруг нарастала, он слышал какие-то речи, но слова проплывали мимо, гул голосов сливался в единый вой ветра перед грозой. Мысли не строились в линию, а просто разбегались кругами по воде, как от удачно брошенного «блинчика». Поток неуклонно тянул вперед, напирая сзади. Назад дороги не было.

Если бы он не потерял равновесия в какой-то миг, если бы не это падение вниз, может, все сложилось бы иначе. Если бы... Но вышло так.

Удар в висок о случайный камень, и сумрак сомкнулся вокруг. На миг сознание вернулось, но сверху неумолимым потоком катилась людская волна.

Вспышка яркого света озарила сознание, всего лишь на миг. Вот он, да, точно, пятый класс. Третья парта в третьем ряду от окна, девочка Катя, кажется. Рыжая, веснушки смешные на носу и щеках, волосы собраны в два хвостика с атласными белыми бантиками. Он дергает за ленту, и бантик распускается. Катя злится, коротко бросает — дурак, и начинает завязывать бантик, а он снова дергает за ленточку. Однажды она прямо на уроке со всего маху долбанула его учебником математики по голове. А когда ее ругала учительница, он трусливо молчал. Не мог же он сказать, что ему так сильно нравится это рыжая девочка Катя, что он готов каждый день получать учебником по голове, только бы это делала она.

Яркий свет становится приглушенным, а картинка меняется. Кажется, ему лет восемнадцать. Они с Галкой, подружкой из соседнего дома, курят на седьмом этаже за трубой мусоропровода. Галка — пацан в юбке (хотя в юбке он ее, кажется, никогда и не видел, всегда в джинсах, летом в шортах), таскала у своего папика сигареты, и они тайно курили их в девятиэтажке за мусоропроводом. Здесь он ее поцеловал, а она двинула ему коленом, ладно попала в живот, а не ниже. Бросила короткое — дурак, и умчалась вниз по лестнице.

А вот его восемнадцатый день рождения. Родная «банда» то ли по приколу, то ли из добрых побуждений, сделали ему подарок. Номер в довольно дешевой гостинице и самая настоящая проститутка. Тогда им это казалось так круто! Он, что тот король, сидит на кровати, а она — вся такая яркая, в золотистом платье и кружевных чулках — стоит перед ним.

В гаснущем сознании всплывает ее лицо в мельчайших подробностях. Толстый слой косметики, будто театральная маска, серые, почти бесцветные глаза, но ярко-черная подводка и огромные густые ресницы, а еще слепящие глаза, голубые тени на веках и ярко-красная помада на губах.

Она опускается перед ним на одно колено, расстегивает ширинку на джинсах и запускает руку в трусы. «О, симпатичный экземпляр», — вынимает на свет его стоящий колом член. Разрывает почему-то зубами упаковку презерватива и ртом натягивает его на член. «Странно, — пролетает мысль, — а что резинку сосать прикольно?»

Но движения ее заучены до автоматизма, член стоит, джинсы и трусы уже на полу, она откидывает его на кровать и усаживается сверху. «Хороший мальчик, умница», — приговаривает, двигаясь на нем вверх-вниз. Но вдруг его оцепенение слетает как обертка с конфеты. Она разозлила его, почему, и сам не понял. Сдергивает ее с себя рывком вверх и в сторону. И вот ее тщательно размалеванное лицо вжато в кровать, одна его рука на затылке, вторая поднимает ей задницу кверху. Его член сам находит путь, но попав туда, он понимает, что будто провалился в яму. Ни чувств, ни ощущений. Это злит его еще больше. Поерзав сзади, он снова куда-то попадает, ага, здесь, вроде, потеснее, но не так чтобы. В общем, кончил, но скорее, от напряжения, чем от удовольствия. Упал рядом на кровать. Внутри резинки были липко и мерзко, хотелось смыть это с тела. () Проститутка подняла голову и села на кровати. Когда он взглянул на нее, хотелось захохотать. Густые ресницы с одного глаза отклеились, а на втором съехали вверх, голубые тени размазались, от чего ее лицо казалось перекошенным, будто фингалом под одним глазом. Он сполз с кровати и поспешно ретировался в душ, а за спиной доносились приглушенная возня и маты сквозь зубы, она разыскивала свои причиндалы в складках смытой простыни. Не дожидаясь душа, привела себя в порядок, как могла, перед зеркалом, она бросила короткое — дурак, и выскользнула из номера.

И последнее, что всплыло в сознании, это лицо мамы, которая улыбалась, а в глазах блестели слезинки. Он видел ее такой 8 Марта, когда принес ей три белых тюльпана. «Сыночка, какой ты у меня...»

Людское море двигалось вперед, новые волны напирали сзади, а слова сливались в единый гул ветра перед грозой. И никто не заметил, как над общей массой поднялось прозрачное облако чистой и по сути безгрешной души. Поднялось и растворилось в неизведанных далях вселенского разума.

«Переведи... Майдана океан

Качнулся, взял и вел его в тумане,

Когда упал он мертвым на майдане,

А поля не было, где кончился майдан...»

(В. Коротич)

Послесловие автора

Эта история, как когда-то «Честная давалка Ларка», родилась из ниоткуда, сама по себе. Просьба к читателям и модераторам сайта — не надо искать аналогий, их попросту не существует.