Мы с женой в страшном волнении зашли в кабинет.

— Присаживайтесь, — пожилой доктор взглянул на нас поверх очков и указал рукой на стулья вдоль стены.

Я по его глазам пытался понять, насколько все серьезно, а жена спросила сразу:

— Что с нашей дочерью?

— Успокойтесь. Ничего такого, что нельзя было бы вылечить.

— Да не тяните же!, — воскликнула Лариса, нервно заламывая руки.

— У Анастасии очень редкое заболевание. Поэтому диагностика заняла так много времени...

— И стоила таких денег, видимо!, — вставил я, вспомнив, что на это ушли все наши сбережения.

— Ты можешь замолчать?!, — накинулась жена, — При чем тут деньги, если это — наша единственная дочь!!!

Эскулап выдержал паузу и, поняв, что на этом короткая семейная перепалка завершилась, продолжил:

— Я, лично, с подобным сталкиваюсь впервые. И если бы не помощь моего старого приятеля, который сейчас работает в одной из лучших клиник Израиля, не знаю: получилось бы вообще поставить верный диагноз. Так вот... В организме Анастасии не хватает одного гормона. Название у него очень сложное, и ничего вам не скажет. В любом случае — все записано вот здесь, — он показал нам заполненный бланк, лежащий на столе.

— И что делать?, — торопливо выпалила Лариса.

— Восполнить его запасы, но... тут есть одна проблема. Синтез этого гормона чрезвычайно сложен. Этот процесс налажен лишь в одной единственной лаборатории в США и больше нигде в мире. Поэтому и лекарство очень дорогое.

— Сколько?, — обреченно поинтересовался я.

— Блистер на 10 капсул стоит около полутора тысяч. Его хватает на 5 дней. А курс лечения необходимо продолжать... в общем постоянно.

— Это... 50 тысяч рублей в месяц?, — быстро подсчитала жена и облегченно вздохнула, — Думаю, что мы сможем себе это позволить. Мы хорошо зарабатываем, хотя и придется сильно ужаться в расходах.

Доктор почесал нос и виновато ответил:

— Я не сказал? Полторы тысячи долларов.

Лариса уронила голову на колени, а я вслух выматерился. Но потом взял себя в руки.

— В обычный полис, как я думаю, эта болезнь не входит, так?

— Нет.

— Но должны же быть какие-то госпрограммы для такого диагноза?!

— Увы. Этого заболевания даже нет в реестре Минздрава.

— То есть... выхода нет? Потому что мы при всем желании не сможем поднять такие расходы.

— Я это понимаю. Потому и пригласил вас обоих. Выход есть. Но проблема тут очень деликатная.

— Говорите! Мы на все согласны!!! , — оживилась супруга.

— Скажите, у вашей Анастасии есть молодой человек?

— Пока нет... Но какое это имеет значение?

— Прямое. Я сейчас буду говорить очень неприятные для вашего уха вещи. Они могут даже показаться вам дикими. Но прошу понять меня правильно.

— Мы слушаем.

— Дело в том, что этот гормон содержится в некоторых физиологических жидкостях любого человека. В незначительных количествах он есть в моче. Но наибольшая его концентрация — в мужском эякуляте.

— Это в сперме что ли?, — уточнила жена.

— Именно. Поэтому я и спросил про молодого человека. Если бы у Анастасии была возможность делать ему минет 2—3 раза в день, она смогла бы получать этот гормон в необходимом для совершенно нормальной жизни количестве.

— А почему обязательно минет?, — покраснев поинтересовалась супруга, — Разве нельзя... ну в стаканчик там или еще как?

— В том-то и дело! Гормон в семени очень нестойкий. От соприкосновения с кислородом он распадается за считанные секунды. И сохранить его в изначальном виде любым другим способом, увы, невозможно. В той лаборатории, про которую я говорил, материал у доноров берут в специальной стерильной камере, наполненной инертным газом. А перед сдачей, кроме того, доноры проходят очень сложную процедуру: чтобы ни на руках, ни на теле, ни на пенисе, ни даже внутри мочевыводящего канала пениса не было никаких посторонних примесей. Потому и цена столь высокая.

— А моча?, — спросил я, — Там он тоже нестойкий?

— В урине его слишком мало. Придется выпивать не менее 10 литров в день. А это, согласитесь, практически неосуществимо. К тому же повлечет за собой другие, не менее серьезные, проблемы со здоровьем. Соляной раствор — сами понимаете. Начнут образовываться камни в почках и так далее...

— Черт! Ну где мы выкопаем этого бойфренда?! Не на панель же ей идти ради лекарства?!

— Я не знаю. Но решать проблему вам нужно очень быстро. Сейчас я ввел Анастасии поддерживающий курс других лекарств, но их действие закончится максимум через неделю. Потом они уже не помогут, и начнется ухудшение состояния.

* * *

Из клиники мы уходили в совершенно подавленном состоянии. Позже, дома, жена впала в состояние полного отчаяния. Она рыдала и колотила подушку минут 40, а затем вдруг умолкла и подняла на меня зареванное лицо:

— Леш... А если ты?

— Что я?

— Станешь донором? На первое время? Пока у нее кто-нибудь не появится?

— С ума сошла? Она моя дочь!

— И что? Есть такие вещи, на которые ты не готов ради дочери?!

— Нет, но... как ты себе это представляешь?

— Настю я беру на себя. Главное — ты согласен?

— А у меня есть выбор?

— Вообще-то нет, Леш, и ты это знаешь не хуже меня.

— Нет, погоди... Но я не смогу! А если я тебе в рот кончу, а ты потом ей сплюнешь?

— Ты забыл? Доктор сказал, кончать нужно в горло и сразу сглатывать. Во рту, потому что, тоже кислород. Я не успею до нее ничего донести за 2 секунды. Гормон распадется.

Идея жены, конечно, была совершенно безумной. Но, как ни крути, она была права. Оставалось только уговорить дочку. Добившись от меня подтверждения согласия, Лариса сразу пошла к Насте. Не знаю, как она ее убеждала, но заняло это часа полтора. Все это время я лежал в своей кровати и с замиранием сердца ждал результатов. Наконец, тихая, как тень и с порозовевшим от смущения лицом, в спальню вошла Настя.

— Дочка?, — только и смог выдавить из себя я

— Не надо ничего говорить, пап... Мама мне все объяснила. Я готова.

Она подошла ближе и присела на краешек кровати.

— Ты... когда-нибудь делала это раньше?

— Один раз, — покраснев еще сильнее ответила она и тут же поспешно добавила, — Но не до конца. Просто... языком немного, ну и... внутрь чуть-чуть.

— Думаю, мы справимся. Ты же понимаешь, зачем...

— Пап! Не надо! Я правда все понимаю. И понимаю, как тебе нелегко. Так что давай лучше начнем.

— Да уж... нелегко. Думаю, что и тебе совсем не просто.

— Папа!!! , — с упреком крикнула она.

— Все, все. Молчу. Ну-у... , — я трясущимися руками спустил трусы до колен, — Вот, собственно...

— Только ты закрой глаза, ладно?

— Конечно, Насть.

Я смежил веки и попытался расслабиться. Сначала моих бедер коснулись волосы дочери, а затем ее губы обхватили головку моего члена. Но случилось непредвиденное. Видимо стресс, перенесенный мною из-за всей этой ситуевины, сыграл злую шутку. Мой инструмент никак не хотел оживать. Я чувствовал, как старается дочка, как она всасывает его в себя на всю длину, но делу это не помогало. Член оставался вялым.

— Прости!, — не выдержал я и открыл глаза, — Но я не могу! Ничего не выйдет. Он не встанет.

Дочка оторвалась от своего занятия, подняла голову и посмотрела на меня. Причем во взгляде ее явно чувствовалась благодарность.

— Пап, не расстраивайся. Я даже рада, что так вышло. Было бы по-другому, я начала бы всякое себе придумывать... А так я вижу, что ты не хочешь этого и делаешь только из необходимости, чтобы мне помочь.

— Но помочь-то не могу!!!

— Может... маму позвать?

Лариса, судя по всему, подслушивала под дверью. Потому что едва Настя ее упомянула, как она тут же вошла в комнату. Сразу оценила обстановку и тяжко вздохнула.

— Ох, горя вы мои луковые. Ничего без меня не можете. Отвернись дочка!

Настя послушно уставилась в окно, а моим членом завладела супруга. В этом деле толк она знала, потому что минет любила лишь чуточку меньше, чем традиционный секс. Ларисе удалось привести его в боевое состояние секунд за 30, после чего она вновь уступила место дочери. Но сама не ушла, а начала помогать ей советами:

— Так, посильнее губами обхватывай... Ага! И рукой немного помогай... Вот так!... Двигай ручкой навстречу губкам... Да не так сильно сжимай!... Во-от!... А еще можешь орешками поиграть немножко, только очень нежно...

Под руководством Ларисы дело пошло гораздо лучше. Настя старательно выполняла все рекомендации матери, и вскоре я ощутил приближение конца. В последний миг я положил руку на голову Насти и надавил вниз. Первая струя с силой ударила ей прямо в горло. Для дочки это стало полной неожиданностью, и она, преодолев сопротивление моей руки, инстинктивно отпрянула назад. Член выскочил наружу и начал забрызгивать драгоценным лекарством лицо и волосы Насти, пока она судорожно откашливалась после первой дозы.

Когда все закончилось, дочка выглядела очень виноватой и чуть не плакала...

— Я... я не смогла... Простите...

Лариса тут же села рядом и обняла ее за плечи.

— Не расстраивайся. Это я виновата. Забыла, как это непросто с непривычки. Я покажу тебе. На учебу завтра не пойдешь. Будем дома учиться.

Тем же вечером жена съездила в круглосуточный секс-шоп и приобрела фаллоимитатор, максимально схожий с моим членом по геометрическим параметрам. Весь следующий день они, закрывшись в Настиной комнате, практиковались на тренажере. Как я понял, по намекам Ларисы за обедом, она учила дочку заглатывать член максимально глубоко, не испытывая при этом рвотных позывов. А вечером она привела дочку ко мне для сдачи «экзамена». Но у меня снова не встал. Лариса была рядом и немедленно пришла на помощь. Только на этот раз она уже не просила Настю отвернуться, так как хотела наглядно продемонстрировать правильную технику уже на одушевленном объекте. Пока она увлеченно давала урок, я украдкой посмотрел на сидящую рядом Настю. Увиденное меня шокировало. Мало того, что дочка смотрела на все происходящее шальными глазами, так еще и ее рука проделывала непотребные вещи! Я не был уверен на все 100% (она сидела боком ко мне в своем домашнем халатике), но выглядело все так, что Настя забралась в трусики и вовсю ласкала себя там! Неужели ее возбуждает наблюдение за тем, как ее мать делает минет отцу?! Хотя, почему это не должно ее возбуждать? Любого бы, наверное, возбудило. Из раздумий на эту тему меня вывел голос жены:

— Настен, теперь ты...

Они живо поменялись местами, но к делу дочка приступила не сразу, а сперва попросила:

— Пап, только ты не дави мне на голову, ладно? Просто положи мне руку на затылок, а я дальше сама.

Едва мой член очутился во рту у Насти, как я понял — старания Ларисы не пропали даром. Конечно, дочка немного уступала жене в профессионализме, но все равно — сосала она отменно! И брала поглубже, когда надо, и зубками иногда слегка прикусывала, и ручкой помогала, и про яички мои не забывала. Неудивительно поэтому, что развязка наступила очень быстро. Я едва успел подать условленный знак дочери. Почувствовав его, она закинула голову назад, а затем резко опустила ее вниз, приняв в себя мое немаленькое достоинство до самого основания. Головка члена вошла в узкую теснину ее глотки, и я сразу начал изливаться. Дочке стала пунцовой от напряжения, втянула щеки и начала судорожно сглатывать мою сперму. Ей было определенно нелегко, но она справилась и выдержала испытание до конца, пока мой поток не иссяк. Лишь после этого она отстранилась. Член вышел наружу, увлекая за собой несколько мостиков тягучей слюны. Они начали провисать, истончаться, пока не лопнули и не собрались на губах Насти и на головке члена маленькими, поблескивающими в электрическом свете капельками.

— Ты как, доченька?, — с тревогой спросила жена.

— Нормально, мам.

— У тебя все получилось. Умница.

— Да. Только можно я в следующий раз одна все сделаю? Мне не очень удобно при тебе.

— Конечно, Насть. Я понимаю.

Дочка вышла, а Лариса первым делом поинтересовалась у меня:

— Тебе, похоже, понравилось?

— Есть немного... И это самое противное. Думаешь приятно осознавать, что тебе делает минет родная дочь, а ты от этого удовольствие получаешь? Хоть и чисто физиологическое?

— Но мы должны...

— Я должен, Лариса! И буду это делать. Но обсуждать это с тобой мне неприятно. Так что давай воздержимся от расспросов на тему: нравится мне это или нет. И, кстати, если тебя при этом не будет рядом, мне тоже будет гораздо проще.

— А если опять не встанет?

— Встанет. Ты... хорошо ее научила.

На этом тема была закрыта и больше мы к ней не возвращались. Каждое утро и каждый вечер я заходил в комнату дочери и давал ей «лекарство». А жена старательно делала вид, что ничего не происходит. Такое положение вещей устраивало всех. Но у меня возникли другие проблемы. Целых три. Во-первых, оральный секс с Настей начал по-настоящему возбуждать меня. Я входило к ней уже во всеоружии, предвкушая очередной сеанс гормональной терапии. Во-вторых, это начало возбуждать и Настю. Я неоднократно замечал, что она тайком ласкает себя между ног, пока сосет мне. Наконец, в-третьих, Лариса все чаще начала проявлять недовольство, так как я гораздо реже, чем раньше, начал уделять ей внимание, а попросту — почти перестал ее трахать. Тому, конечно, было логическое объяснение: непросто было перестроиться на секс с супругой сразу после того, как ты кончил в ротик общей дочери. Но от этого ни мне, ни Ларисе, было не легче. Поэтому жена вновь сходила к доктору, и тот заверил, что если раз в неделю пропускать прием «лекарства», то ничего страшного не случится, хотя это и нежелательно.

После этого мы на семейном совете решили, что Суббота станет нашим с Ларисой днем. В первый же такой день дочка тактично с самого утра ушла к подруге, предоставив квартиру в полное наше распоряжение. Стоило ей уйти, как Лариса буквально слетела с катушек. Она практически изнасиловала меня прямо в прихожей. Через пару часов заставила меня овладеть ею на кухне, во время приготовления обеда. А остаток дня до вечера, мы провели кувыркаясь в постели. В итоге, я кончил в нее 5 раз, и на следующее утро Настене досталось совсем мало моей спермы. Но это было не самое страшное...

Когда я вошел утром в ее спальню, она чуть ли не набросилась на мой член, и сосала его с такой жадностью, что я окончательно понял: ежедневные процедуры стали для нее не вынужденной необходимостью, а желанной потребностью! Она настолько пристрастилась к ним, что даже однодневный перерыв стал для дочки тяжелым испытанием. Кроме того, тем же утром она практически открыто мастурбировала, обрабатывая ротиком мой инструмент. А затем продолжила более активно, когда я вышел. Задержавшись за ее дверью, я отчетливо слышал ее сладстрастные стоны, чуть не перешедшие в крик, когда она кончила.

Сделанное мною открытие подтолкнуло меня к серьезному самокопанию. И в конце концов, я вынужден был признаться себе, что я тоже хочу большего, чем просто минет. С женой, разумеется, я делиться не стал. Но для очистки совести дал себе клятву, что сам никогда не сделаю первого шага в направлении изменения моих сексуальных отношений с дочерью.

Первый шаг она сделала сама: вечером следующего дня. Обычно все происходило так: я заходил в Настину спальню, снимал трусы и ложился поперек ее кровати, спустив ноги на пол. Дочка была в домашнем халате. Она садилась на корточки промеж моих ног и бралась за дело. Но в тот день халата на ней не было: лишь белые трусики и маечка, сквозь которую отчетливо проступали ее островерхие грудки с торчащими от возбуждения сосками. Я обнажился ниже пояса и лег, как всегда, поперек.

— Пап, мне кажется, тебе так неудобно. Ноги затекают. Ляг вдоль.

Я мысленно соврал себе, что она права, мол, так действительно удобнее, и выполнил ее просьбу. Настя заняла позицию сверху, валетом и обхватила мою головку губами. Ее попка была прямо напротив моего лица. порно рассказы Я видел натянутую на ее промежности ткань трусиков, с неглубокими складочками. Видел проступившее наружу мокрое пятнышко. А нюх будоражил волнующий и подзабытый запах возбужденной юной, свежей девичьей плоти. Боже, как же мне хотелось сдвинуть перекрывающую обзор белую полоску в сторону и припасть к Настиной киске губами! Я сдерживался из последних сил! Я начал думать, какая она на вкус? Наверняка столь же приятная, как и запах. Эти мысли так подхлестнули меня, что очень скоро я начал кончать. Мне уже не нужно было подавать дочке никакие знаки: она так поднаторела, что сама заранее угадывала приближение моего оргазма. Так было и сейчас. Настя заглотила мой член до основания и приняла в себя все, что я ей мог дать. Но на этот раз она не выпустила меня, а продолжила сосать. Более того, она приподняла попку и сунула руку в трусики, начав себя ласкать! Ее копошашиеся под тканью пальчики были всего в нескольких сантиметрах от моих глаз. Выглядело это чертовски развратно и неправильно. Мой пенис, не успев до конца обмякнуть, вновь начал твердеть. Настя почувствовала это и удвоила свои усилия. Эмоции и ощущения, испытываемые мною, были столь сильными, что я совершенно потерял контроль. Я ухватился за верхнюю резинку трусиков дочери и потянул их вниз, пока они не уперлись в Настину ручку. Она тотчас убрала ее, но лишь для того, чтобы снова просунуть между ног, но уже поверх белья. Теперь ее щелка, поросшая светлыми вьющимися волосиками, бесстыдно была полностью открыта моему нескромному взору. Я видел, как два мокрых от смазки пальчика нырнули промеж приоткрытых припухших губок в сокровенную дырочку, окруженную нежно-розовой плотью и принялись сновать в ней туда-сюда.

Я кончил еще раз, и сразу после этого начала кончать и Настя. Ох, что это было за зрелище! Несмотря на довольно богатый опыт, я впервые воочию видел (и к тому же в упор), как ритмично сокращаются ее интимные мышцы, а маленький зев вагины плотно обхватывает введенные в него пальчики. И всем своим телом ощущал конвульсии, прокатывающиеся по телу дочери...

После всего Настя не слезла с меня, а обессиленно скатилась на бок и повернулась ко мне спиной. Я понял, что говорить сейчас ничего не нужно, поэтому просто встал, натянул трусы и тихо вышел из комнаты.

Утренний минет был вполне традиционным, но я заметил, что на уме у Насти творится что-то неладное. Она была задумчива и рассеяна. Не знаю, что за мысли вертелись у нее в голове, но вечером я понял, что они явно не были связаны с тем, чтобы дать задний ход в наших экспериментах. Дочку я застал под одеялом. Едва я закрыл за собой дверь, как она отбросила его, и я ошеломленно замер. Настя была совершенно обнажена! Увидев мой офигевший взгляд, она пояснила:

— Но ты же голый, пап. Я подумала, что будет честно, если я тоже... разденусь.

Спорить я не стал, не мог. Мы легли, как и вчера, но на этот раз дочка сразу начала мастурбировать перед моими глазами. И кончили мы снова вместе. И снова я не решился распустить руки или попытаться поцеловать Настину киску. Я сделал это на следующий день. Просто убрал мешающую руку дочери, и припал лицом к ее раковине. Я ласкал ее губами и языком так ожесточенно, что она позабыла о минете и полностью отдалась мне, пока не кончила. И лишь после этого, отдохнув немного, помогла кончить мне.

С тех пор так у нас и повелось. Сначала я доводил ее до оргазма, затем она меня. Это был чисто оральный секс. Я ни разу даже не касался ее груди, не говоря уж о традиционных поцелуях и объятиях. Но чем дольше это продолжалось, тем отчетливей становилось понятно, что рано или поздно мы нарушим границу, и у нас будет все. Я знал, что хочу этого, и видел, что Настя тоже хочет. Лариса ничего не знала, но определенно догадывалась. Однажды она с грустью сказала мне, когда я вечером вернулся от дочери:

— Ты пахнешь ею... весь...

— У нас не было секса. Я бы не стал, — только и смог ответить я

— Не хочу знать, что там у вас происходит. Никогда! Ты меня понял?, — очень серьезно сказала она и отвернулась.

Больше она на эту тему не заикалась, а я начал принимать душ после общения с дочерью. Где-то через месяц я совершенно успокоился. Жизнь размеренно шла своим чередом, пока однажды в нашу дверь не позвонили. Открывать пошел я и очень удивился, увидев на пороге полицейского. Он представился, показал свои документы и потребовал предъявить мои. Сверив паспортные данные с записями в своем блокноте, он под роспись вручил мне повестку к следователю. На все мои расспросы полицейский лишь уклончиво отвечал: «Там Вам все расскажут». Чтобы не тревожить раньше времени семью, я соврал им, что приходили опрашивать общественное мнение насчет работы ЖКХ. Мне поверили. Семья была спокойна, а вот я не находил себе места.

На следующий день строго в назначенное время я сидел в кабинете следователя Охрименко. Сначала, для порядка, он задал мне несколько дежурных протокольных вопросов: ФИО, дата рождения, адрес проживания и так далее. А затем, отложив ручку в сторону, приступил непосредственно к делу:

— Алексей Викторович, дело в том, что в данный момент мы ведем следствие по одному очень щекотливому делу одного доктора, — следователь назвал фамилию и имя, — На сегодня у нас есть 3 заявления, но мы уверены, что потерпевших значительно больше. Просто дело настолько деликатное, что мало кто добровольно согласится пойти с ним в полицию. Поэтому мы опрашиваем всех пациентов подозреваемого за последние полгода.

— Почему полгода?

— Именно столько, чуть меньше, он работает в нашем городе. Так вот... Среди пациентов была и Ваша дочь, Анастасия Алексеевна, 18 лет. Но вызвал я именно Вас, так как установлено, что после назначения лечения Ваша дочь ни разу не была на приеме у подозреваемого. А вот Вы трижды после этого записывались к нему на индивидуальную консультацию.

Я тут же припомнил, что оба раза записывался действительно я, но первый раз ходил на консультацию с женой, а во второй и третий разы Лариса пошла туда без меня. Однако, говорить об этом следователю я не стал, а просто коротко ответил «да».

— Хорошо. Анастасию Алексеевну я пока решил не привлекать, чтобы лишний раз не травмировать ее психику.

— Спасибо.

— Эксперты проанализировали историю болезни Вашей дочери и пришли к заключению, что диагноз ей был поставлен верно, в отличие от других. И курс препаратов, назначенный подозреваемым, также был совершенно правильным. При соблюдении условий приема должен был полностью решить проблему. Но скажите, Алексей Викторович, подозреваемый рекомендовал лично вам какие-либо другие, нетрадиционные методы лечения заболевания Вашей дочери?

— Что Вы имеете в виду?, — осторожно поинтересовался я

— Считаю, что не раскрою Вам тайну следствия, если отвечу, без фамилий само собой. К примеру, одному мужчине подозреваемый диагностировал редкую форму геморроя и порекомендовал ежедневный анальный секс, чем побудил больного вступить в гомосексуальную связь со своим братом. У другой женщины он определил гормональный дисбаланс и назначил уринотерапию. Причем моча должна была быть ближайшей родственницы женского пола. В данном случае — родной дочери. Про третий случай я даже говорить не стану: это вообще за все рамки выходит. И я повторю вопрос: был ли в Вашем случае рекомендован какой-либо нестандартный метод лечения?

— Нет. Прописал лекарства и все., — как можно увереннее ответил я

— Ну что ж... Так и запишем.

Пока следак писал, я поинтересовался:

— А сам доктор ни в чем не сознается?

— Он далеко не глупый человек. И занял единственно правильную в его положении позицию: «Вам надо, вы и доказывайте». В любом случае, чистосердечки мы тут не дождемся. Он ведь понимает, что никакого особенного вреда,

кроме морального ущерба, он потерпевшим своими действиями не причинил.

Я подписал протокол и с тяжелым сердцем вышел из райотдела. Передо мной стояла дилемма: рассказывать все Насте с Ларисой или нет. Если расскажу — травма для обеих будет еще та! А если умолчу, и они узнают о докторе-извращенце из других источников — удар будет не меньше. Но ведь тогда получается, что в обоих случаях исход будет одинаковым. Только в первом — сразу, а во втором — позже... А если они НЕ узнают вообще?! Такое возможно. Дело действительно очень деликатное, чтобы о нем трубили в СМИ. Значит, возможно, они навсегда останутся в неведении! А если все-таки инфа всплывет, я запросто могу сказать, что для меня это такая же новость, как и для них. Таким образом, решение было принято, и я с легким сердцем направился домой. Пусть все будет, как было! А потом она найдет себе жениха, и будет радовать его. И все у всех будет хорошо, безо всяких там психических травм!

По пути я зашел в бар, где на радостях (и чтоб снять стресс) выпил. Причем, чуть больше, чем следовало. Ларисы дома не было. Она уже давно вступила в какой-то чайный клуб и регулярно, раз в неделю, посещала проводимые им мероприятия. Типа, чайные церемонии. Сегодня был именно такой день. Вернуться она должна была не раньше 11, и я сразу, как был навеселе, направился в комнату дочери, раздеваясь на ходу.

Она не ждала меня так рано и потому была одета.

— Пап, ты пьян?!, — с упреком спросила она

— Немного дочка... Давай сейчас это сделаем? Я пораньше лечь хочу.

Я подошел к ней с покачивающимся параллельно полу членом, приобнял за плечи и подтолкнул в сторону кровати.

— Нет, пап. Ты забыл? В состоянии опьянения этот гормон не вырабатывается.

— С чего ты взяла?, — недоуменно спросил я, так как слышал об этом впервые.

— Доктор говорил.

— Когда?

— Да не помню уже точно. Недели через две после того, как мы с тобой начали, я была у него на повторном приеме.

Я точно знал после разговора со следователем, что это неправда. Но никак не мог взять в толк, зачем Настя мне врет? Рассерженой из-за моего состояния она совсем не выглядела. Наоборот, в ее глазах горел какой-то шальной огонек. Не будь она моей дочерью, я бы сказал блядский огонек. Разгадки ждать пришлось недолго.

— Но я вижу, ты уже настроился?, — она нежно обхватила мой член рукой, — Если хочешь, я могу помочь тебе... другим способом.

— Ты... ты о чем?

Вместо ответа она медленно скинула с себя халатик, а затем лифчик. Подошла ко мне вплотную и тихо прошептала:

— Хочешь потрогать мою грудь?

— А... можно?

Она сама взяла мою руку и положила ладонью на свой упругий холмик.

— Дочка, ты... правда этого хочешь?

— Пап, зачем себя обманывать? Мы ОБА этого хотим...

Ее губы коснулись моих, и это поцелуй был столь сладок, что у меня закружилась голова. Я обнял ее и прижал к себе всем телом, чувствуя ее тепло. Она вся трепетала, когда я ласкал ее гладкую бархатистую кожу, и целовал. Целовал везде: губы, грудь, маленькие тугие сосочки, мягкий живот. Я не заметил, когда она успела снять трусики и понял это только тогда, когда мои губы, спускаясь от живота вниз, коснулись начала ее расщелинки, не встретив по пути никаких препятствий. Погрузив язык в ее киску, я обхватил ее за бедра, поднял и перенес на кровать. А затем овладел ею. Сразу, без прелюдий, вонзившись в скользкую горячую дырочку. Настя не была девственницей. Я лишь отметил это про себя и тут же забыл, начав медленно, с большой амплитудой, таранить ее любовное отверстие. Она обхватила меня ножками и отдалась мне вся. Я смотрел на ее счастливое лицо и жадно брал ее, постепенно увеличивая темп, подзадориваемый стонами, которые срывались с ее губ при каждом толчке. Мне хотелось только одного: доставить ей, как можно больше удовольствия. Эта цель настолько овладела мною, что на каком-то этапе мое собственное возбуждение перестало нарастать, и я почувствовал в себе силы продержаться только, сколько нужно. Но стоило Насте забиться подо мной в оргазме, как эта внутренняя преграда была сломлена, и я очень быстро достиг кульминации:

— Дочка... я... сейчас... !!!

— В меня, пап! Кончи в меня!! Наполни меня всю!!! Не думай ни о чем. Сегодня можно!

Да я и не мог думать...

— Что мы наделали?, — спросил я, сидя на четвереньках перед распластанной передо мной дочерью.

Ее ножки были раскинуты в стороны, дырочка еще не успела сомкнуться после моего вторжения, а из нее белесой струйкой по промежности сбегала вниз на покрывало моя сперма.

— Ничего, чего бы нам не хотелось.

— Ты ведь соврала про доктора и алкоголь?

— А как еще я могла добиться того, чего так давно хочу больше жизни? Признайся, что сам бы ты еще долго не решился. Или никогда.

— Да. И ты права: я тоже давно хотел этого.

— Теперь мы можем делать это каждый день, пап.

— А твое «лекарство»?

— Я ведь знаю, ты можешь два раза подряд. С моей помощью, правда, — она хихикнула, — Так что сначала ты кончишь мне в ротик, а потом мы сможем уже по-настоящему.

— Мне ведь уже не 20, Настя. Таким темпом ты выжмешь меня, как лимон.

— Мы можем делать это через день. Ладно?

Через день у нас получалось редко. Дочка была ненасытной. Но, с другой стороны, и во мне раскрылись какие-то скрытые доселе резервы организма. Поэтому иногда я удовлетворял ее (и себя) дважды в день: утром и вечером. Лариса не могла не заметить, что мои визиты к дочери стали неприлично продолжительными. Но, к моему удивлению, она никак на это не реагировала. Неужели не догадывалась, что тут дело нечистое? Однако, вскоре у нас с Настей появилась возможность уединяться еще на более долгий срок и не вызывать подозрений Ларисы.

Жена записалась в фитнес-клуб и теперь отсутствовала дома уже 4 вечера в неделю. Это были наши с дочкой дни, и мы пользовались свободой на полную катушку. Презервативом не пользовались. Настя скрупулезно вела свой календарик и в опасные дни я либо вынимал из нее перед тем, как излиться, или брал ее в попу. Да, да! Очень скоро мы дошли и до анального секса. Причем, Насте это даже стало самой нравиться! Но, как вы знаете, все хорошее рано или поздно заканчивается. Закончилась и наша сказка. Однажды, лежа в постели, жена спросила меня:

— Ты занимаешься сексом с Настей?

По ее тону я понял, она обо всем догадалась. Поэтому врать я не стал:

— Да. Так получилось...

— Понятно, — вздохнула она и больше ни слова.

Изведенный до предела ее молчанием, я не выдержал:

— И что ты думаешь делать? Разводиться? В полицию? Не молчи!!

— Я думаю, что решать надо тебе, Леша. Но прежде, чем ты решишь, ты должен знать... Я изменяю тебе. Правда, смотря с какой точки зрения смотреть. Вот так...

— С кем?

— Это неважно. С мужчиной. И у него та же группа крови, что и у меня.

— Причем тут это?

— Притом... После Насти я тоже решила провериться на гормоны. Пошла к Настиному доктору. Помнишь? Ты еще записывался по своим именем? Сдала анализы. Потом еще раз сходила к нему на консультацию, когда результаты пришли. У меня обнаружилась проблема. Небольшая, но для любой женщины существенная. Могло начаться преждевременное старение. Лекарства дорогие, и врач посоветовал мне почти то же, что и Насте. Я должна была пить сперму мужчины, с той же группой крови, что и у меня. А у тебя другая. Поэтому я ничего тебе не сказала, а решила найти донора сама. И нашла. А потом у нас вышло, как и у вас с Настей. Понятно?

— Мда... Значит, весь твой фитнес и чайный клуб это...

— Все верно.

Непонятно только, как ты про нас с Настей узнала?

— Непонятно? Я слепая по-твоему?! К тому же, Леш, я тоже была у следователя. Сразу после тебя.

— И ты ничего не сказала? И не порвала с тем... донором отношения?!

— А ты порвал? Или сказал? Так что, милый, грех тебе меня в чем-то упрекать.

В спальне повисла долгая тишина.

— Знаешь, Ларис, — наконец, решился я, — мы можем все прекратить. И жить потом вечно с чувством вины. И, возможно, сделать несчастной нашу дочь. И черт знает что еще. Или... Мы можем оставить все как есть, а жизнь... она сама все расставит по местам. Как ты думаешь? Или ты хочешь уйти к этому донору?

— Нет. Мне хорошо с ним, врать не буду, но это только секс, честное слово! А люблю я тебя. Хочешь верь, хочешь нет.

— Я тоже тебя люблю. И... ? Пусть все остается так?

— Пусть. Думаю, это лучший выход. Пусть жизнь все сама расставит, как ты сказал.

— Но доступ к своему телу-то ты мне не перекроешь? Из-за донора?

— О-о, — хихикнула жена, — Я столько новых штучек узнала! Закачаешься.

— А может тогда и Настю научишь? Как с минетом?, — вконец обнаглел я

— Да почему нет? Она вообще могла бы иногда спать с нами.

— Ну ты и штучка, Лар! Ты меня поражаешь!, — рассмеялся я

— Ты еще далеко не все обо мне знаешь, милый!

— Да ладно?! И что?

— Не сейчас. Всему свое время. Но обещаю: поражен будешь не меньше!

На этом сказка действительно закончилась. Но началась совсем другая сказка...