2015 год. Нью-Йорк

Оливия МакАдмас — одна из самых известных женщин Америки. Красивая, богатая, успешная, сногсшибательная блондинка двадцати семи лет, оживший идеал большей части мужского населения планеты... по совместительству ярая феминистка, лесбиянка и мужененавистница. Основатель благотворительного фонда с красивым названием на латыни, которое буквально переводиться как «женщины правят миром». В своём интервью журналу Timе, она сказала такую фразу (которую впоследствии написали жирным шрифтом на обложке под её фотографией): «Я скорее повешусь, чем когда-либо позволю мужчине ко мне прикоснутся»

Оливия МакАдамс в данный момент, широко расставив ноги, лежала на своём столе директора компании, и из одежды на ней осталась только белая шелковая блузка. Длинные растрёпанные волосы были беспорядочно разбросаны вокруг её утончённого лица. Из её прекрасного ротика выходили томные стоны, в то время как я ритмично работал двумя пальцами над её женским бутоном. Короткая деловая юбка затерялась где-то под столом. Белые трусики и телесного цвета чулки свисали с фигурной стеклянной статуэтки «Благотворительный фонд года». Я поиграл еще немного, чтоб достичь нужного уровня влажности, затем вынул мокрые от смазки пальцы, и поднёс их к её рту.

— Оближи их, — Оливия покорно раскрыла губы и присосалась к моим пальцам, затянув их в рот по самые костяшки, смотря на меня своими полными желания глазами. Её взгляд и чмокающие звуки вылизывания собственных же соков, уже начали сводить меня с ума, но я был человеком выдержки. Я вынул пальцы, хотя она попыталась мне помешать, сильно сжав их своими губками, и оставив на них немного красной помады. Затем я выпрямил спину, и молча уставился на неё.

Она ответила мне своим уверенным взглядом стальной женщины.

— Почему ты остановился?» — спросила она раздраженно. Я не ответил, — Продолжай — сказала она приказным тоном. Но не смотря на её тон, было видно что с каждой секундой её уверенность меркнет, исчезает под напором моих немигающих глаз.

— Пожалуйста — пролепетала она спустя несколько секунд, уже не так решительно как раньше, — Не останавливайся — её взгляд уже можно было сравнить с отчаявшимся ребёнком или брошенным щенком — Я хочу тебя, сейчас — в её голосе послышались слезливые нотки, — Проси всего, чего хочешь, только трахни меня в конце-концов!

Я не двинул ни одним мускулом на лице, хотя любой другой на моём месте уже умер бы от счастья.

— Ты хочешь, чтобы я умоляла? — я позволил себе склонить голову набок, совсем немного, только чтоб дать ей понять что она на правильном пути.

— Ты хочешь, чтобы я унижалась? — моя рука повисла над её белоснежной блузкой. Все пуговицы на ней были плотно застёгнуты... по крайней мере пока что.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей шлюхой... — сказала она гортанным голосом, и в этой фразе не было вопроса. Даже не смотря на то, что она лежала на спине, под белым шёлком вздымалась пара прекрасных, широких холмов и моё желание прикоснутся к ним, сейчас могло бы посоперничать с недельной жаждой человека в пустыне. Моя рука медленно опустилась... и лёгким движением расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Открылся небольшой треугольник белой кожи, тонкая шея... остальное скрывалось за четырьмя оставшимися пластмассовыми кругляшами.

— Я вся твоя, делай с моим телом всё что пожелаешь... — моя кисть повисла над второй пуговицей, Оливия начала понимать эту игру — ... господин — тихо добавила она, вторая пуговица была отстёгнута. Теперь можно было увидеть краешки белого лифчика, его легко было бы открыть полностью, если только открыть третью пуговку...

— Я твоя грязная потаскушка, я твоя рабыня — мои пальцы опустились вниз, намного ниже блузки. Я увидел блеск в её глазах, она была уверенна, что я не выдержу, что я войду в неё прямо сейчас, но я лишь провёл кончиками пальцев по краю её внешних губ и легонько зацепил клитор, после чего расстегнул нижнюю пуговицу блузки. Оливия закусила нижнюю губу, её терпение было на пределе.

— Я буду твоей ручной зверушкой, только кинь мне палочку и я за ней побегу — лёгкое движение руки, и теперь оставалась только одна пуговица, ткань вокруг которой была натянута до предела, и то, что её блузка вздымалась в неистовом темпе возбуждённого дыхания, не особо помогала сбросить напряжение.

— Я живу ради того, чтобы удовлетворять твои желания, я всего лишь насадка для твоего члена — я усмехнулся и нажал на последнюю пуговицу, этого было вполне достаточно, чтобы ткань отлетела в стороны под громкий вздох Оливии. Передо мной открылся прекрасный вид... хотя нет, оставалась последняя преграда белый лиф, с передней застёжкой. Я чувствовал что женщина была натянута как струна, оголённая страсть сдерживаемая самым малым из замков, голодный тигр, перед которым прыгает сочный кролик, моё мужское естество тоже рвалось вперед, посылая пульсирующую кровь в мои виски...

— Покончи же с этим! — практически выкрикнула она, впившись в мои руки своими пальцами... Но с другой стороны, я должен был её проучить, то неуважение, с котором она меня встретила, эти её холодные взгляды и брезгливые речи. Я с трудом оторвал взгляд от этого средоточия страсти, приподнял голову и сделал вид, что любуюсь видом. К слову, любоваться было чем, из огромных, во всю стену окон, открывался вид на центр Нью-Йорка, десятки шпилей небоскрёбов устремляющихся в небеса, пульсирующее сердце современного мира. Но сейчас я на самом деле не видел всего этого, мои глаза были затуманены желанием, я водил ими бессмысленно слева направо, я ждал...

— Ты прав — выдохнула Оливия вибрирующим от вожделения голосом, — Ты главный, ты господин, ты мой бог, я ничтожество, я не имею права ничего у тебя требовать...

Ну вот, теперь, она усвоила мой маленький урок. Я медленно встретился с ней взглядом, пытаясь сохранить каменное выражение лица. А затем улыбнулся во весь рот, отстегнул застёжку бюзгалтера, и нырнул с головой в бурлящий поток секса.

Лифчик моментально отлетел в сторону, оставив Оливию полностью нагой, перед моим жадным взглядом. Я дал себе секунду, только секунду, чтобы впитать всю полноту её красоты, а затем ринулся вперед. Левая рука легла на её плоский животик, и начала быстрое движение вверх. Я ощутил мягкость её кожи, которая покрывалась пупырышками, как только я проводил по ней ладонью. Я добрался до её груди, мягкой как свежее тесто и сладкой как мёд. В последнем я убедился сию же минуту, припав ртом к левому соску, безнадёжно пытаясь смягчить затвердевший разовый кончик своим языком, и разминая ореол губами. Моя правая рука повторяла то же самое силой одних только пальцев: она гладила и поглаживала, мяла и разминала, нажимала и сжимала. Мой губи периодически приходили руке на помощь, принимаясь и за правый сосок.

Весь этот процесс затруднял дыхание Оливии, и без того спёртое от страсти. Воздух входил и выходил из её лёгких в быстрых и неритмичных ахах и охах, звук которых еще больше возбуждал меня. При очередном выдохе я оставил свой танец с её божественными персями, положил одну руку на её затылок, и мои губы устремились на встречу её, и слились вместе, в неистовом поцелуе. Упиваясь сладостью, глотая её стоны, я проделывал своими губами, зубами и языком все трюки, что я выучил за годы практики. И судя по тому, как выгибалось горящее под моими руками тело, эта практика не прошла зря.

В какой-то момент я оторвался от её губ, положил голову её на плечо и шумно вдохнул аромат её кожи, её духов, её пота. Она тоже хотела сделать несколько глубоких вдохов, но я не позволил ей. Мой твёрдый как камень и прямой как стрела член вошел в неё. Не одним движением, чтобы причинить ей боль, и не медленно, как будто стесняясь, но уверенно, постепенно и неостановимо. Он проникал всё глубже и глубже внутрь Оливии, и это было истинное удовольствие, следить за её удивлённым лицом наверху, и ощущать всеми нервными окончаниями её естество внизу. Я и сам был немного удивлён, на пути не встретив никаких преград,

я зашёл до самого конца, мягко и гладко, наполнив её без остатка. Не так много женщин были способны принять меня полностью, тем более что она лесбиянка... видно в своих любовных играх они с женой не стесняются использовать фаллоимитаторы, и судя по всему не маленькие.

Эта приятная мысль заставила меня начать двигаться. Я продвигался назад медленно, позволяя и себе и ей насладиться процессом, и когда внутри оставалась одна только головка, я остановился и углубился снова, только на половину всей длинны, после чего проделал этот процесс снова, и снова... Её бюст ритмично поднимался и опускался в такт моим движениям... и снова... Её ножки сплелись за моей спиной, прижимая меня крепче к себе... и снова... Её щеки покрывал бесстыдный румянец, нижняя губа страдала под гнётом белоснежных зубок... и снова... ноздри идеально прямого носика судорожно раздувались и сужались, не способные выдержать вырывающегося наружу горячего воздуха... и снова... глаза были закрыты, а руки умелыми движениями ласкали собственное тело, мяли грудь, теребили между пальцев и дергали розовые сосочки, с жестокостью и сладостью, на которую способен только их же владелец... и снова... хотя я наслаждался зрелищем её самоудовлетворения, принимать участие мне нравилось больше... и снова... она пыталась вяло протестовать, что я отобрал её мягкие пенные холмы, даже положила мне руку на затылок, будто бы намереваясь оторвать от себя мой лакающий рот... и снова, но на этот раз я вошёл на всю длину, и почувствовал, как её ногти впились в мой затылок, и услышал хриплый вскрик, подался назад и засадил еще раз до самого конца. На этот раз вскрик был еще громче, и, если это было возможно, возбудил меня еще сильнее.

Я продолжил держать ритм, чередуя глубину входа, и отдался своим ощущениям, погрузившись в водоворот плотской страсти. Через несколько минут (а может быть часов) этой безумной скачки я почувствовал как мышцы Оливии сжимают мой член крепче чем раньше, ногти впиваются сильнее, зрачки закатываются дальше — приближалась феерическая концовка. Я ускорил темп, подбираясь к собственному апогею, не обращая внимания на её громкие стоны, которые было легко спутать с криками жестоко истязаемого животного. В такие моменты чувство меры уходит на второй план, растворяется за пеленой необузданности. Сильнее, быстрее, жестче — всегда будет равно «лучше», когда дело касается оргазма. А он был не за горами.

Вернее, он происходил прямо сейчас. В какой-то неуловимый миг Оливия утратила всякий контроль над своим телом, над своим пылающим, ароматным, сильным, мокрым от пота телом. Её ноги со всей силы прижимали меня к её бедрам, голова металась из стороны в сторону, разбрасывая вокруг белокурые пряди, нижняя губа кровоточила от частых покусываний, веки были плотно закрыты — её захватил огонь оргазма, и я делал все, что было в моих силах, чтобы превратить его в яркий пожар.

Её спина ежесекундно выгибалась напряжённой дугой и снова ударялась о стол, рот выкрикивал неразборчивые восклицания, не то восхваляя не то проклиная кого-то. Руки судорожно метались, то оставляя красные царапины на моей спине, то упираясь в стол, в попытках еще более ускорить бешеный темп, то пытаясь ласкать грудь и клитор, своими резкими жестами причиняя больше боли чем удовольствия, то беспорядочно двигались по поверхности стола, пытаясь за что-то ухватиться, по сути, сметая всё содержимое стола на пол.

На мягкий ковёр летели стопки бумаг, степлеры, ручки, всевозможные призы и награды. Что уж там, весь тяжёлый стол красного дерева ходил ходуном. Этот бурный оргазм продолжался, наверное, уже целую минуту, и я мог растянуть его еще на столько же, к тому же пришло время и мне получить свой кусочек удовольствия. Теперь я вставлял мой фаллос до предела, так быстро и сильно как мог. На моё тело тоже начали накатывать горячие, неистовые волны, они захватывали меня, требовали, чтобы я остановился.

Но я был в погоне за удовольствием другого уровня, я не остановился, даже не сбавил темп, и с каждым толчком моё наслаждение удваивалось, увеличивалось в геометрической прогрессии. Я хотел кричать от удовольствия, и наверное кричал, но всё что я мог услышать, это бешеную пульсацию у меня в висках, я хотел посмотреть на источник этого блаженства, на её горящее тело, но не был способен открыть глаза. Каждая клеточка во мне вопила от бури чувств и эмоций, что проходили через меня как электрические разряды. А я продолжал двигаться, я пронзал её раз за разом, раз за разом.

Наконец инстинкты взяли своё, я понял что у меня нет сил продолжать. Я завёл подрагивающие руки за её выгнутую спину, с силой приподнял и плотно прижал к себе её трепещущее тело, положил голову её на плечо и глубоко вдохнул её запах. Затем последний раз отвёл назад свою поясницу, и быстрым движением вошёл так глубоко, как только мог, и бурно кончил в неё. Оливия дрожала точно так же как я, и сжимала меня с ни меньшей силой, шептала неразбериху в моё ухо, наши тела ни что не разделяло, и всё это время я, не переставая, извергался. Наполняя её до краёв, и переливая многое за край, пачкая ковёр и обивку стола. Наконец мой источник иссяк, я почувствовал невообразимую усталость, губы прикоснулись к тёплой и мягкой шее, оставив на ней лёгкий поцелуй, и моё сознание ускользнуло от меня...

***

Открыв глаза, я обнаружил себя, сидящим на полу, опираясь спиной о стол. Поднявшись, я увидел Оливию, такую нагую, девственную и беззащитную, премило свернувшуюся в клубочек прямо посреди стола. Пройдясь по кабинету, я собрал и надел свою одежду. После чего снял со штативов четыре камеры, и упаковал их, вместе с треногами в чемодан. Технологическое чудо, они самостоятельно поворачивались и фокусировались, стоило только нажать на «запись», кроме того компактно упаковывались, и снимали в отличном качестве, если у вас, конечно, были средства ни их приобретение. Расправив пиджак и взяв чемодан, и уже собрался уходить, но всё же повернул обратно к столу.

«Она оказалась не тем, чего я ожидал, вернее не той», — думал я, — «к тому же такого отличного секса у меня давно не было, надо отдать ей должное, нечего оставлять бедняжке воспоминания о совокуплении с «грязным мужчинкой». Моя ладонь легла на её лоб... и пуф... Оливия легонько дёрнулась, перевернулась на другой бок и зарылась лицом глубже в свои колени, устраиваясь поудобнее.

Я открыл высокие двери директорского кабинета и вошёл в приемную. За столиком сидела секретарша, вернее сказать её бесчувственное тело неловко развалилось на стуле. Одежда разорвана, глаза закрыты, ротик немного приоткрыт. Всё лицо, голая грудь и остатки одежды были заляпаны белой вязкой жидкостью недвусмысленного происхождения. У этой стервы было слишком высокое самомнение, и я не мог не осадить её... самую малость, чтоб она запомнила — нечего было отказываться пускать меня в кабинет. Дверцы лифта разошлись в стороны, я шагнул внутрь, нажал на кнопку первого этажа и под лёгкую мелодию лифт понёсся вниз, набирая обороты.

***

Я вижу, что вы немного удивлены. Возможно, вы считаете Оливию МакАдамс неверной женой, проституткой и лгуньей, которая не следует своим же принципам? Позвольте настоятельно убедить вас в обратном. В произошедшем она виновна только тем, что красива, знаменита и горда, во всём остальном — вся «вина» на мне. Кто я такой? У меня много имён, но вы можете меня называть Чарли Бойл. Почему и как я сделал то, что я сделал? Вам в самом деле интересно? Тогда прошу, присядьте, возьмите что-то пожевать, выпить и на всякий случай пачку салфеток — рассказ будет долгим, иногда шокирующим и местами весьма волнующим.

Всё началось в дождливую ночь 1839 года, когда в наше поместье приехали необычные гости...

***

Вот и положено начало моему странному циклу рассказов про неотразимого демона-ловеласа Чарли Бойла.
Это просто затравка, вся «суть» начнется со второй части.
Постараюсь выпускать новую часть раз в неделю-две, но муза — дева строптивая.
Конструктивная критика приветствуется, неконструктивная — меня забавляет.