Рассказ не рекомендуется читать лицам с отсутствием чувства юмора, а так же горячо верущим христианам.

— Слава тебе Господи, что пост кончился, — поднял в небо счастливые глаза святой отец Петр и тотчас отправил в рот огромный с прослойками жира кусок жареного мяса. Тщательно и с заметным удовольствием пережевал запретную в говенье пищу и опрокинул в себя стакан водки:

— Не пошла! — констатировал Петрофан

— Как не пошла батюшка? Уже третью бутылку пьем, — удивился его собутыльник дьякон Таис

— Обратно не пошла дурень, наливай еще!

После сытной трапезы было решено ехать по бабам. Петрофан завел свою бээмвэху, с тонированными до черноты стеклами (чтобы Бог не увидел оргии, происходящие в салоне) и рванул по причудливой траектории, попадая абсолютно во все ямы.

— Кончай святой отец по кочкам скакать, не ровен час до девочек доедем с синими задницами, — взмолился Таис

— Молчи старый хер, а то кадилом переебу, — ответил добродушный священник.

Таис обиженно засопел и замолк.

В салоне «Дьяволица» их знали как свои пять пальцев: Петрофана — тучного, бородатого мужика лет 35-ти в рясе и с огромным крестом на круглом животе. Переступив порог публичного дома, поп перемещал святое распятие за спину и начинал отчаянно материться, требуя самых лучших девушек. Таиса — худого, тщедушного старца с залысинами, поминутно произносящего имя Божье и ежесекундно вымаливая прощение за предстоящий грех.

Поп выбрал себе двух жриц любви из молодой гвардии и отправился в комнату с джакузи. Таис уединился с просроченной проституткой, 45-летней хозяйкой салона Василисой.

— У нее опыт большой в любви и ласках, толк она знает в потрахушках, не то, что малолетние соплячки, — обосновывал свой выбор дьяк.

Петрофан так не считал, ему наоборот, чем младше дева, тем лучше, лишь бы сисяндры уже были. 18-летние малявки шумно плескались в бурлящей воде, поочередно прыгая на толстом, под стать попу, члене.

— Давай, давай насаживайся глубже, — инструктировал батюшка и тихо попукивал. Механические бурли в воде скрывали его невежественное поведение. Желудок после приема мяса вел себя совершенно отвратительно. Святой отец храбро терпел муки, ведь оплаченное время девочек на исходе, некогда ему по сортирам рассиживаться, нужно дождаться оргазма. Но как назло, вожделенная жидкость долго не подходила к концу. Петрофан решил пустить в ход излюбленный прием:

— Делайте минет, как я люблю!

Одна девица тут же натянула резиновую перчатку на руку, другая приняла упор лежа, а сам батюшка встал раком. Член его колыхался над лицом лежащей девы, та немедля засунула орган в рот и стала его посасывать. Когда попа как следует раскочегарили, жрица в перчатке сунула один пальчик ему в зад. Петрофан охнул, но не слил в ту же секунду, он желал насладиться массажем предстательной железы. Ловко она нащупала эту самую простату в его проходе и принялась искусно массировать, вторая глубоко вбирала себе ствол в горло и заглатывала. — Ууу, ооо, — вздыхал слуга Божий и трясся всем своим внушительным телом, стены задрожали, будто табун лошадей проскакал, а один конь отстал и сейчас бурно выплескивает густую жидкость на девичье личико. Сперма комками осела на молодом фейсе распутницы, аки театральная маска.

Вторая дивчина вытащила палец из выхлопной трубы попа и с отвращением скорчила мину, узрев нехорошие пятна. Едва рука покинула Петрофана, он галопом помчался в клозет, портя воздух на ходу.

— Фууу, — скривилась одна моделька, — В условиях заднего прохода приходится работать, пусть нам Василиска на молоко доплачивает за вредность.

Тем временем Таис пребывал в искусных руках немолодой хозяйки. Она любовно гладила спинку своего клиента, пощупывая, поглаживая его сухие чресла. Когда клиент созрел Василиса привязала его к кровати и первым делом села киской на лицо дьяка. В нос ему ударил пряный запах женских гениталий, Таис с жадностью стал вылизывать сокровищницу, теребя главную жемчужину. Василиса, сидя на корточках елозила по лицу мужика, стриженые волосы лобка щекотали ноздри, а сладкий сок сочился прямо в рот. Но Таис млел от таких извращений. Ему сексу не надо, дай только пизденку полизать.

Святой отец покинул душ в хорошем расположении духа. Он шлепал босыми ногами по кафелю и тихонько напевал псалмы. В какой-то момент нога его поскользнулась на мокром месте и Петрофан, нелепо взмахнув руками, растянулся на полу, больно ударившись рукой. На звук падающего тела примчались фактически все служащие «Дьяволицы». Они, щебечущей толпой окружили причитающего священника и шумно спорили, отправится ли он к праотцам сейчас или чуть попозже. Среди присутствующих отыскался «врач», который констатировал закрытый перелом руки. Тотчас Петрофану приладили шину к поломанной кости и любезно проводили до машины.

Болеутоляющее в виде 300 грамм водки было принято на грудь пострадавшим. Он безукоризненно вел одной рукой автомобиль по траектории змейка. Сержант Бестолоковкин завидел подозрительно движущийся транспорт издалека. С дьявольской улыбочкой он помахал палочкой и громко свистнул при помощи рук (рабочий свисток мент подарил подрастающего племяннику). Бестолковкин приладил свой залихватский чуб и постучал в окошко остановившейся машины жезлом.

— Есть кто? Выходи по одному.

Священник кряхтя выволок свое тело на улицу. Сержант мигом засуетился:

— Ох, святой отец, где ж вы руку поломали?

— В джакузи подскользнулся, — утолил любопытство гаишника Петрофан, сказав чистую правду.

Напарник Бестолковкина прибежал на помощь, служивые усадили поломанного батюшку на место и отпустили с миром. Оба гаишника были уроженцы деревни Петухи, а потому имели весьма смутное представление о прелестях городской жизни.

— Не каждый сможет одной рукой рулить, — уважительно сказал сержант вслед отъезжающему автомобилю.

— Слышь, а что такое джакузи?

— Откуда я знаю? Я че по церквям хожу? — резонно заметил Бестолковкин.

Матушка Аксинья закончила молитву и застыла в смиренной позе. Петрофан подкрался сзади и прокричал:

— Молилась ли ты на ночь Дездемона?!

— Святой отец напугали, — схватилась за сердце молоденькая послушница.

— Аксинья, Вы служили верой и правдой нашему храму, почет Вам и уважуха, ой то есть, совет Вам да любовь... Опять не то! — хмель из его головы окончательно не выветрился, и потому он тележил даме невесть что. — Короче, чтобы доказать истинную веру в Бога, вам придется пойти на одно дельце, — хитро закончил Петрофан.

— Готова служить нашей вере, батюшка, как истинная христианка, — ответила прислужница с готовностью приговоренной овечки.

— Раз готова, нужно снять одежду, — с воодушевлением произнес поп.

— Но как же так батюшка? Это ведь прелюбодействие! — горячо возразила она

— Нет, сам Всевышний возложил на меня миссию наставить тебя на путь истинный, — с пафосом вещал Петрофан.

— Я готова принять свою участь, — смиренно ответила послушница и расстегнула простенькое платьице.

Святой отец возликовал! Ему удалось с пол оборота развести глупую бабенку на секс.

— Платок тоже снимать?

— А как же! Все стаскивай долой, да здравствуют чистые отношения, не обремененные одеждой, — на радостях Петрофан нес откровенную чушь. Он уже предвкушал, как задвинет по самые яйца скромной церковной мышке.

— А что это вы тут делаете? — грозно пророкотал старушечий голос. Прелюбодейники мигом обернулись и узрели в дверях кельи уважаемую церковную особу. Эта старуха обладала неслыханным авторитетом среди служащих храма, что круче нее был разве только Бог. Попасться ей на глаза в таком виде означало смачный пинок из церкви с теплого, насиженного годами Петрофаном местечка. Для Аксиньи случай выльется малой кровью — послушницу побреют в монахини и отправят в женский монастырь. Старуха Никодима была скора на расправу, как Иван Грозный.

— Что вы делаете нехристи? — повторила

свой вопрос инквизиторша еще более грозным тоном.

Аксинья сжалась в комок, даже не подумав быстро облачиться в одежду. Петрофан стоял со спущенными штанами, благо длинная ряса закрывала его железное непотребство.

— Ну я пошел, — легкомысленно промолвил батюшка. Он всегда покидал поле боя, почуяв запах жареного. Сделав пару шагов назад, он запутался в собственных штанах и рухнул второй раз за сутки на руку, в данном случае на левую. Он вспомнил всех святых, пока верещал от лютой боли. Никодима временно забыла о проделках молодежи и поспешила оказать первую помощь упавшему. Итак, Петрофан оказался загипсованный на обе руки. Бог шельму метит.

— Как же я кадилом буду махать, — сокрушался он, — А пИсать?

— Сидя, как девочка, — подсказал верный друг Таис.

Священник замахнулся на него рукой, но скорчился от боли. Более всего ему было обидно, что старая попадья помешала ему заправить толстого Аксинье промеж ног. Церковный разбойник решил взять реванш: — Позови Аксинью, хай придет в мою келью, — дал указание дьяку поп. Тот ухмыльнулся и скрылся за дверью. Спустя пять минут раздался тихий стук.

— Заходи, — разрешил Петрофан.

— Звали святой отец? — робко спросила послушница.

— А как же, звал, давно жду тебя, высматриваю. Все глазки проглядел уж! Сделай милость раздевайся. И с меня сними одежки, а то я немного не в состоянии. Аксинья смиренно опустила глазки и сняла платок.

Блестящий череп украшал абсолютно безволосую голову. Матерь божья! Поп перекрестился правой загипсованной рукой.

— Что за хрень? — поинтересовался поп с ужасом рассматривая ее торчащие ушки. Обритая налысо девушка была похожа на Гоблина.

— Постриг приняла в монахини. Никодима велела, — скромно потупив глазки в пол, ответствовала Аксинья. — Завтра меня везут в Новодевичий монастырь.

— Запрут тебя девушка отныне в монастыре — света белого не увидешь, мужика не встретишь, ласк не познаешь, — принялся пугать Петрофан церковную деву.

— На все воля Божья, — смиренно возразила она.

— Надевай платок обратно и ходь сюды. Ты была с мужчиной когда-нибудь дочь моя?

— Нет, батюшка, не приходилось, — Аксинья накинула платок и села на краешек кровати.

— И мужской орган никогда не видела? — продолжал допрос с пристрастием священник.

— Что вы святой отец, — залилась краской будущая монашка.

— Так это надо исправить! — обрадовался он, — Так уж и быть, сделаю одолжение покажу тебе перец. Для этого задери мою рясу.

— Может не надо отец Петр? — испугалась Аксинья. — Я боюсь ада, — доверительно произнесла она.

Петрофан чуть не заржал во все горло. Глупая курица ада страшится!

— Я заступлюсь за тебя на том свете! Господь послушает меня, я у него на хорошем счету, — пообещал хитрейший поп.

— Правда батюшка, значит я могу делать, что пожелаю?

— Да дочь моя, — горячо закивал головой тот.

— Тогда я хотела бы кунилингус.

— Хто? — нахмурился святой отец. Он слыхом не слыхивал о таком страшном слове.

— Куни, ланьет, отлиз, — понизив голос, прошептала Аксинья. — Я в журнале прочитала, это всем девушкам нравится, — с гордостью доложила она.

Петрофан отлично знал последнее слово от Таиса. Знал, но не пробовал, не приходилось как-то.

— Ну если нравится, — протянул поп, — Задирай юбку и залазь на меня. Без пяти минут монашка мигом скинула трусики и в предвкушении райского удовольствия забралась на лицо батюшке. Тот обнюхал подставленные прелести, как кобель сучку перед случкой и решительно лизнул, потом еще раз и еще. Изученная теория отлиза дала свои плоды в практике. Молоденькая послушница что есть мочи сопела и комкала простынь. Поп возбудился сам.

— Освобождай моего зверька из штанов, — велел он, Аксинья зашуршала батюшкиной одеждой и вызволила из неволи толстенького дружка. Она впервые видела мужской срам так близко. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, например, поводить им по своему лицу. Она бережно взяла его в руки, как бессценное сокровище и осуществила задуманное.

— В ротик его возьми, — прокряхтел Петрофан

Аксинья не стала мусолить нефритовый стержень, а смело протолкнула его в рот до самого основания и не выпуская его изо рта стала посасывать.

— Ни хера себе! Откуда у церковной мыши навыки горлового минета?! — изумился священник. Девушка смачно заглатывала ствол, высунув язык, слезы брызгали из ее глаз, но она мужественно сражалась с живым дилдо. Петрофан двигал тазом, подмахивая ей. Поток спермы неожиданно поступил к выходу и полился неконтролируемой струей в глубокий рот Аксиньи. Она не отстранилась, а выпила до дна свою порцию жидкости.

Петрофан отдышался и захотел ее как следует расспросить:

— Где ж ты так чудно научилась хер лобызать, коли раньше его не видывала?

— На огурце тренировалась святой отец, как знала, что пригодится, — с гордостью поведала она.

— Ну девка даешь! И отпускать тебя теперь не хочется ни в какой монастырь. Делала бы мне минет каждое утро... , — размечтался он

— Договоритесь с матушкой Никодимой, — загорелись глаза молоденькой развратницы. — Вы ей нравитесь очень.

— Она же древняя как экскременты мамонта! — воскликнул поп. — Не думаю, что смогу приблизиться к ней хоть на шаг.

— Что же делать? — заметно расстроилась девушка.

— Знаю что! — выход из ситуации озарил светлую голову батюшки.

Темной ночью, пока обитатели церкви дрыхли беспробудным сном, Петрофан посадил Аксинью в свою БМВ.

— Я буду педали жать, а ты рули. Руки-то загипсованные.

Кое-как они добрались до «Дьяволицы», раз сорок чуть не врезавшись в различные препятствия. То столб дорогу перебежит, то бомж.

В общем пристроил батюшка ослушницу (да-да теперь ослушницу) в салон интимных услуг. Василиса с радостью приняла лысую девицу (таких жриц любви у них еще не было!) и выделила той самую лучшую комнату. На завтра был назначен аукцион: продажа девственности лысой несостоявшейся монашки. Аксинья была на седьмом небе от счастья и новых головокружительных перспектив. Петрофан спокойно же отправился досыпать в церковь, посадив за руль одну из девочек «Дьяволицы», у которой были права.

Наутро в покои святого Петра постучался Таис. В руках дружбан держал чашку с дымящимся кофе.

— Вот, порадовать больного решил. Ой, а это кто? — поинтересовался дьяк, завидев белокурую головку в кровати попа.

— Тут никого нет, окаянный! Опять спейскексы с грибами галлюциногенами ел, что прислал мой товарищ из Амстердама?!

— Окстись, ты сам их единолично слопал, а потом на службе частушки пел, прихожане вместо молитв, подпевали тебе:

Девки в озере купались, хуй резиновый нашли,

Целый день они ебались, даже в школу не пошли.

Опа-опа зеленая ограда

А девки выебли попа, так и надо!

— Не было такого, — отрезал Петрофан. — Давай сюда кружку и свободен. Мне надо собраться с мыслями, венчание через час.

Таис ехидно улыбнулся и попятился к двери.

— Доброго дня святой отец.

Когда дверь за дьяком захлопнулась, поп прошептал:

— Можешь вылазить. Хотя... — он почувствовал прикосновение теплых губ к его стрежню и добавил: — Можешь еще чуть задержаться.

Через час храм заполнился нарядно одетыми людьми. Венчание молодых началось. Петрофан надел рясу с длинными рукавами, чтобы скрыть пострадавшие конечности. Никого не смущал тот факт, что у священника согнутые в локтях руки, все время лежащие на животе. Святой человек, поди разбери, что у него на уме! Наверно молится все время.

Молодые благоговейно смотрели друг на дружку и не замечали попа. Тот читал положенные молитвы, Таис махал кадилом, когда того требовал обряд, в целом все проходило нормально, если не считать того, что на Петрофана напал зуд. Зудел его половой член и стоял, как могильный крест. Ряса его оттопырилась и недвусмысленно намекала на сильную эрекцию церковного служителя. Прихожане стыдливо хихикали в кулачки, еще не повенчанные супруги беспрестанно лобызались, а Таис удовлетворенно похрюкивал.

Батюшка постоянно сбивался, читал слова из молитвы За упокой (все равно никто слов не разбирает). В мозгу билась только одна мысль: срочно кому-нибудь заправить или подрочить. Второе он сделать не мог по понятным причинам. Осталось первое. Петрофан взглядом коршуна оглядел гостей молодоженов. Выбрал самую симпатичную даму в возрасте и подкатил к ней яйца, то есть подошел к женщине.

— Мне нужна Ваша помощь, — заявил поп

— Чем могу... ? — взгляд ее зацепился на объемной палатке ниже круглого живота, глаза расширились, а щеки заалели. Пуская из носа клубы пара, женщина категорично ответила:

— Я приличная женщина! Как вы можете...

— Подержите, пожалуйста, мою свечку.

— Ах, вы! Да как вы смеете, еще так благородно назвали свой срам — свечка! — задыхалась от возмущения прихожанка.

— У меня руки поломанные, обе... По обряду я сейчас должен свечу толстую держать, а не могу! Вот и прошу Вас помочь.

— Ах обряд, — разочарованно произнесла женщина, сменив гнев на милость. — Бедный святой отец, две руки... Конечно, я помогу, ведите!

Петрофан всунул ей в руки здоровенную свечу и зажег ее. Венчание продолжилось. Пока батюшка читал свои псалмы, дама со свечкой с интересом на него посматривала и таяла, надо полагать, как та свеча. Ее воображение будоражил оттопыренный из штанов огурец. «Вот это потенция! Прямо на венчании! А что он вытворяет в постели?! Зря я на него налетела, может, выгорело бы дельце», — мысленно сокрушалась она.

Между тем венчание подходило к завершению, а батюшкин шланг все никак не унимался. Дама со свечкой бочком подошла к странному священнику и поинтересовалась:

— А где у вас тут отхожее место? «Надеюсь, он поймет мой намек»

— Ведро стоит под яблоней.

— Никак шутите святой отец?

— Шучу, а почему ж не позубоскалить

— Отведите меня в клозет, — попросила она.

Только Петрофан и неизвестная женщина уединились в мрачном туалете, только-только были спущены штаны, как ворвалась Никодима и нарушила их идиллию.

— Ах ты кобелина безбожная! — вскричала попадья и стукнула палкой по жирному заду попа. — Получай пизды окаянный! — орала и гнала палкой пристыженного батюшку инквизиторша через весь церковный двор. — И шобы ноги твоей здесь больше не было, распутник!

Хитрый план дьякона сработал. Виагра, добавленная в кофе помогла избавиться от ненавистного батюшки Петра. Теперь в удобной кельи живет Таис. А Петрофан, говорят, устроился в «Дьяволицу» главным дьяволом. Вот так в жизни бывает: сегодня ты веришь в Бога, а завтра в черта.