Лёля впервые в жизни летела в самолете. Ровно гудели двигатели. Это был ранний утренний рейс, и не выспавшийся народ подремывал на своих местах. Лёля поуютнее закуталась в плед, прикрыла глаза и оживила в памяти прошедший день.

Проснулась она далеко за полдень от того, что Виталик весело звенел в трубку: «Да все нормально, мам. Мы так что-то сорвались, просто перед вылетом решили вдвоем погулять в городе. Ну, ты понимаешь... Извинись перед ребятами. Приедем — проставимся!» Минувший день показался сном. Даже странно было представить, что еще вчера она собиралась на собственную свадьбу, а сегодня, исхлестанная в мясо, убегает в неизвестность вместе с молодым мужем. Виталик был бодр и деловит. Заказал завтрак в номер и велел Лёле одеться, чтобы ехать в город, в частную клинику. До города ночью они не доехали всего ничего, и было решено вернуться потом обратно в эту гостиницу, где их никто не знал, чтобы скоротать время до отлета. Лёля натянула длинное легкое платье с рукавами, срывающее следы недавней экзекуции. Лифчик надеть не вышло — он натирал ноющую, нахлестанную кожу. Упругие соски выпирали под тонкой тканью платья, и Лёля чувствовала себя странно, возбуждающе беззащитной. Спускаясь мимо стойки администратора отеля, Лёля мельком заметила за ней лишь полную крашеную даму. Лохматый ночной визави словно испарился. «Будто приснилось» — подумала мимоходом Лёля.

В пафосной частной клинике пожилой, видавший виды доктор, хорошо подогретый финансовыми вливаниями из кошелька Виталика, уткнув в бумажки маленькие бегающие глазки, выписал Лёле какую-то мазь для кожи и направление на анализы. Пришла улыбчивая медсестра и увлекла ее в недра оздоровительного центра. Виталик вышел на улицу, впервые в жизни купил сигареты и с некоторым удивлением затянулся, слегка покашливая с непривычки. Потянулись минуты.

Лёлю обследовали со всех сторон, словно готовили в космонавты. Брали мазки и кровь из вены, дали выпить какую-то таблетку, обработали все дырочки, что-то вычищая и промывая, смазывали припухшие следы ударов. Она вышла через два часа, свежая и сияющая, словно новорожденная, с гладко убранными назад волосами, в длинном, светлом платье в пол. «Берегите супругу! — многозначительно осклабился на прощание доктор. — Несколько дней не надо появляться под открытым солнцем, пользуйтесь мазью для... решения кожных проблем, по возможности, воздержитесь от травмирующих тактильных контактов. В остальном, с ней все в порядке». Он чуть было не добавил: «Пользуйтесь на здоровье!» Но вовремя осекся. Эта юная, красивая, меланхоличная дама выглядела фактически вещью, которую собственный муж привез в починку.

Виталик трпетно обнял Лёлю, целуя в губы. Он ощущал в этот момент былое благоговение перед нежной красавицей женой.

Остаток дня они мотались по делам. Леля сидела в машине, пока Виталик ездил на городскую квартиру за вещами и документами, что-то снимал со счетов, делал бесконечные деловые звонки. Она поняла, что все серьезно. Они уезжают от сюда надолго. Сначала на курорт, а там... Быстро прошлись по бутикам, купили ей пару длинных платьев и кое-что по мелочи для пляжа. Лёля плохо представляла, когда сможет пойти на пляж со своей исхлестанной кожей, но очень на это надеялась. Она никогда не была на море. Витрины отражали ее фигуру, скрытую непривычно балахонистым платьем и потерянное лицо в обрамлении гладко зачесанных волос. На лице было написано грустное удивление.

Вернувшись в отель в ожидании отъезда, Лёля заснула. Виталик долго в раздумьях сидел возле кровати, любуясь спокойным бледным лицом, обрамленным черными кудрями, длинными махровыми ресницами, ровно вздымающейся нежной грудью. Он любил ее в этот момент, любил так сильно, до слёз! И снова не мог поверить своему счастью. Прошедшая ночь показалась кошмарным сном, глаза его стали слипаться, он прикорнул рядом на краешке кровати и отрубился.

Назойливый будильник в телефоне заставил открыть глаза на рассвете. Пора было лететь.

Теперь Виталик дремал в кресле у прохода. Лёля сидела рядом, между ним и соседом, расположившимся у окна. Это был солидный, плотный мужик хорошо за сорок, одетый в светлые брюки и легкую рубашку. Бритый затылок, уверенное, грубоватой лепки лицо, небольшое брюшко, туго обтянутые штанами плотные ноги. Крепкие, покрытые жесткими волосками, руки лежали на подлокотниках. Он рассеянно смотрел в иллюминатор. Лёле стало ужасно завидно, до боли захотелось приникнуть к стеклу и окунуть взгляд в волнующую глубину бездны, распростёршейся за бортом. Увидеть маленькие игрушечные белые домики, тонкие вены рек, лесные массивы, похожие на смятую бумагу горные хребты. Все это ужасающее великолепие с высоты птичьего полёта. Она рефлекторно потянулась в сторону окна и слегка задела грудью лежащую на подлокотнике крепкую мужскую руку. Смутившись, она чуть отодвинулась. Мужчина, казалось, не замечал ее, рассеянно созерцая проплывающее за бортом бескрайнее пространство.

Лёля расслабилась и снова подалась вперед, стараясь разглядеть залитый утренним солнцем величественный пейзаж. И не сразу обратила внимание на легкую возбуждающую щекотку. Не отрывая взгляда от иллюминатора и не меняя выражения лица, солидный сосед, легким, ненавязчивым движением теребил ее сосок под тонкой тканью летнего платья. Бюстгальтера на ней не было, и от этого возникало возбуждающее ощущение незащищенности нежных прелестей. Первым порывом было дернуться и отодвинуться. Но почему-то она этого не сделала, замерев в том же положении, взволнованно регистрируя ощущения чувственных и настырных возбуждающих прикосновений, чувствуя, как наливается приятной теплотой пульсирующая промежность. Движения крепких пальцев становились все более безжалостными. Вот уже второй сосок сладко заныл от напористого пощипывания. Лёля закрыла глаза, затаив дыхание, а открыв их, встретилась с тяжелым, подавляющим, выжидательным взглядом бесцеремонного незнакомца. И поняла, что попалась. Быстро испуганно оглянулась на мужа. Виталик мирно посапывал в кресле. Голова его склонилась на грудь, на губах блуждала легкая улыбка. «Боже, что я делаю!» — промелькнуло в голове. Но всё было уже неважно.

Этот мужик, даже не взглянув лишний раз в ее сторону, нутром лучше нее моментально понял ее жадную до ощущений, легкую на подвиги натуру. Нахальная, шершавая рука, поросшая жесткими волосками, пробралась под плед, крепко сжав ее ляжку возле промежности, затем, помедлив, проползла чуть выше. Вкрадчивые, жесткие пальцы впились в нежные складки нижних губок, спрятавшихся под тонкой тканью летнего платья и моментально намокших трусиков. Добравшись до сокровенного, мужчина тяжело задышал, раздувая ноздри. Видно было, как накрывало его возбуждением, когда он пощипывал сквозь мокрую ткань интимные складочки юной соседки. Лёля вдруг заметила внушительный бугор, распирающий тонкую ткань его летних брюк. Сосед проследил ее взгляд, властно взял ее нежную, наманикюренную ручку и, глядя ей в глаза, уверенно положил ТУДА. «Ой, какой здоровенный!» — ужаснулась и одновременно восхитилась про себя Лёля, дрожа от ужаса и возбуждения. Испуганно оглянувшись, не понимая, что делает, она несмело сжала ручкой это упругое великолепие, ротик наполнился вязкой слюной возбуждения. Мужик продолжал жестоко подрачивать ее под пледом, она закрыла глаза и ответно заработала ручкой, страстно сжимая и лаская растущий бугор в штанах. Её накрывало то ужасом осознания, то резкой, неконтролируемой похотью. На глаза наворачивались слезы, губы дрожали. А мужик, развернувшись к ней всем телом, всё терзал ее промежность и соски, заставляя сильнее впиваться пальчиками в его член, мучительно сдерживая телесные порывы и утробные стоны.

Кто-то шел по проходу. Лёля отпрянула и убрала руку, тяжело дыша. То же сделал и сосед. Они сидели рядом, с трудом справляясь с колотившим их возбуждением. «Хватит!» — включила вдруг голову Лёля, дрожа и прислоняясь к Виталику. Тот улыбнулся спросонок, ласково ущипнул ее за горящую грудь, приобнимая и прижимая к себе. Сосед с перекошенным лицом, тяжело дыша, поднялся и, прикрываясь дорожным кейсом, направился по проходу в сторону туалета. Вернувшись, он остаток пути строго смотрел в окно. «Словно ничего не было» — думала Лёля, чувствуя себя неуютно и грустно. Ей хотелось скорее избавиться от этого неудобного попутчика. И в то же время она старалась не думать о бесцеремонных лапах, только что уверенно терзавших ее стонущую, податливую плоть. Она с облегчением вздохнула позже, потеряв его из виду в суете прибытия.
Что с ней? Что происходит? Позапрошлая ночь словно сдвинула в ней некий тумблер. Теперь она включалась по умолчанию в вещи, ранее казавшимися ей отвратительными и глупыми. Она не понимала себя, слезы наворачивались на глаза, её колотило. Она слегка успокоилась, лишь прикорнув на грудь к ровно дышащему Виталику.

... Отель встретил их морем и пальмами за окном светлого, просторного номера с белым балконом. Едва войдя в дверь, Лёля с радостным воплем шлепнулась на просторную, накрытую шелковым покрывалом кровать и запела от счастья. Ей такое и не снилось в ее занюханном поселке. Виталик, с улыбкой, любовался ее детским весельем. Но что-то внутри все не давало ему покоя. Потихоньку лицо его стало меняться. Он подкрался к ней какой-то осторожной кошачьей походкой, упал рядом, приобнял, посмотрел в глаза. Прижался всем телом. Нежно поцеловал в губы, пощипывая грудь. Лёля моментально отозвалась, подаваясь навстречу. Виталик, глядя ей в глаза, стянул джинсы и властно сжал пальцами ее щёки: «Открывай ротик, зая!» Он был на удивление серьезен и собран, словно делал дело. Высокий и нескладный, ловко уселся к ней на лицо, сжимая ее голову коленками, нетерпеливо елозя яйцами по подбородку и пристраивая твердый горячий член в ее полуоткрытый рот.

Он не отрывал изучающего взгляда от ее лица, словно ожидая увидеть что-то особенное в его выражении. Лицо выражало усталость, покорность и легкий испуг, словно Лёля не ожидала такого поворота. «Значит, это не шутка, он действительно будет теперь делать со мной все, что захочет» — заторможенно подумала Лёля. Но отчего-то ей было нормально. Она ждала. Опершись руками о постель, Виталик скользнул членом в ротик и с ходу принялся с расстановкой долбить хлюпающее горло жены. «Как куклу» — подумала Лёля, мотая головой в такт его движениям. Но, кажется, ее никто не спрашивал, и она полностью отдалась его власти, мотая головой и мыча. Её безучастное подчинение заводило его с каждой минутой всё больше. Горловые утробные звуки отзывались в нем новыми приливами возбуждения. Виталик зажмурился. Ему хотелось затронуть ее до самых глубин, так, чтоб запомнилось на всю жизнь. Чтоб ни минуты не могла она без него, чувствовала себя подчиненной, удовлетворенной, тревожной и счастливой.

Хлюпанье в горле, заглушенные долбежкой стоны, стекающая по щекам обильная слюна и, наконец, последний оргазменный рывок — и Виталик, извиваясь, со стоном излился, прижимаясь со всей силы бёдрами к ее лицу, впихивая яички вслед за членом в переполненный слюной и спермой сладкий, трепещущий рот. Лёля конвульсивно дернулась под ним, хрипя и пытаясь освободиться. Вдоволь насладившись ее героическими бесполдными усилиями, он отлип от нее, дав возможность прокашляться, задыхаясь и отплевываясь. Теперь она сидела на постели. в застегнутом наглухо дорожном платье, со слипшимися волосами и «стертым» лицом, размазывая обильную сперму по губам и щекам, всхлипывая и кашляя, возбужденная, смущенная, но странно довольная.

«Уууу, какая ж ты сладкая! Моя шлюшка! Отдыхай!» — удовлетворенно потрепал ее по щеке Виталик и вразвалочку поскакал в ванную.

«Кажется, нам пора подкрепиться! — сообщил он, выходя из душа свежим, легким и подтянутым. — Пойдём-ка в ресторан отеля!» Лёля, прихватив косметичку, направилась было в ванну, но Виталик, ехидно улыбаясь, остановил ее: «Нет, моя дорогая, ты пойдешь так! Мне нравится твое лицо!»

Лицо было и впрямь примечательным: все в неровных красных пятнах, с растекшейся под глазами тушью и размазанной вокруг припухших губ помадой. Следы засохшей спермы стягивали щеки и подбородок, некоторые попали на платье и высохли желтыми каплями. Растрепанные волосы слиплись за ушами. У нее был вид не спавшей ночь использованной шлюхи. Но Виталик, казалось, был очень доволен зрелищем. Лёля заревела и замотала головой. Она ожидала, что это окажется нехорошей шуткой, Виталик сейчас рассмеется и отпустит ее умыться и переодеться. Но он только спокойно смотрел на нее, ожидая конца истерики. «Честно говоря, — сообщил он, наконец, — такой, зарёванной, ты мне нравишься еще больше. Хотя бы сейчас ты настоящая. Пойдем-ка». Он тыльной стороной ладони слегка вытер ее слезы и сопли и, взяв под локоть, повел в ресторан. Лёля постаралась успокоиться и придать лицу независимое выражение. Получалось плоховато, и когда они вошли в ресторан, ей показалось, что все посетители повернулись в ее сторону с одним и тем же осуждающим и пренебрежительным выражением на лицах.

Веселый Виталик под локоток усадил ее за столик и вежливо заказал обед. Лёля лишь помотала головой и тихо попросила кофе. Но пить его не могла. Все плыло как в тумане, дымящаяся чашка была где-то далеко, по матовой поверхности напитка расходились маленькие круги. Лёля поняла, что это капают ее слёзы. Она была последним человеком вэтом обществе благодушных, ухоженных отдыхающих, выставленной напоказ, неприличной женщиной, достойной презрения и безразличия. Слёзы текли по лицу, а в промежности меж тем свербело странное ощущение. Виталик был таким веселым и непринужденным. Он что-то об этом знал. Вдруг Лёля почувствовала на себе изучающий взгляд и, утирая щёки тыльной стороной ладони, испуганно подняла глаза. Напротив нее, за соседним столиком, заинтересованно раздевая ее взглядом, тянул алкоголь из рюмки мужик из самолёта. Меньше всего она ожидала его увидеть в эту минуту. Взгляд ее стал растерянным, лицо вспыхнуло, а по его лицу пробежала понимающая ухмылка. Он ощупывал ее липким взглядом и чуть заметно, едко усмехался. Опуская глаза, Лёля с ужасом и ненавистью поняла, что противно возбуждается. Словно в унисон, Виталик под столом страстно сжал ее бедро.

В промежности запульсировало. Она сжала его руку коленками. Захотелось немедленной разрядки. Она откровенно взглянула на Виталика. Но тот словно не заметил ее ищущего взгляда и подозвал счет. «А сейчас мы идем гулять!» — радостно заявил он, словно не замечая ее недовольства и растерянности. Всё так же, под локоток, вытащил из ресторана и неспешно повел по дорожкам отеля. Народу было много. Она снова вынужденна была против своей воли демонстрировать встречным откровенные следы грязного разврата на своем лице. Отдыхающие пристально вглядывались в странную парочку: улыбающегося, довольного жизнью мужчину и заторможенную дамочку со перепачканным лицом. Женщины тихо хихикали, миновав их, мужчины пристально оборачивались, словно пытаясь для себя сделать какие-то однозначные выводы на ее счет. Послеполуденное солнце нещадно палило даже сквозь легкую ткань длинного платья. Рубцы на теле горели, ноги заплетались, сказалась усталость от последних дней и перелета.

«Виталик, я в номер хочу! — прошептала она, прижимаясь к нему. Не могу тут больше!» Виталик ласково обернулся к ней и вдруг легко подхватил на руки, целуя в губы. «Девочка моя! Устала?» — нежно и напористо спросил он, изо всех сил прижимая ее к груди. Она уткнулась носом в его плечо, вдыхая уже привычный запах туалетной воды, которую сама же подарила ему перед свадьбой. «Виталик, родной!» — пронеслось в голове. Она тихо простонала ему в ключицу теплым дыханием, почувствовав, как отозвался этот жест в нем приливом нежности. Он внес ее в отель на руках. И снова все смотрели на них, и она чувствовала себя самой счастливой, самой любимой... Войдя в номер и едва закрыв за собой дверь, Виталик прижался к ней со спины, с силой вжимая свой пах в нежные упругие ягодицы. Эрекция

была нешуточная, Лёля сразу это поняла, хотя, от жары и усталости почти ничего не соображала. «Сейчас будут ебать» — прозвенел в мозгу сигнал. Она даже уже и не знала, хочет ли этого или только упасть и провалиться в забытье. Виталик судорожно стаскивал с нее платье, пощипывая грудь и клитор. Нежно завалил ее на кровать, страстно целуя в рот, и с наслаждением присосался к упругим соскам, которые через пару минут возбужденно торчали, покрытые пупырышками.

Едва ощутимыми прикосновениями языка начал бережно вылизывать розовеющие полосы на теле. Лёля тихо застонала от удовольствия. Эти влажные прикосновения дарили прохладу и облегчение горящей коже. На глаза навернулись слезы. Ей было хорошо. Но постепенно его засосы становились все более жесткими и страстными, он впивался ртом в горящие следы, вызывая жгучую боль, покусывал и пощипывал розовеющие полосы, одновременно просовывая пальцы во влагалище и дразня клитор. Лёля взвизгнула. Особенно болели бока и горели ляжки. На нежной коже внутренней стороны левого бедра, в самом интимном месте, алел маленький шрамик в виде звездочки, выбитый пряжкой ремня при экзекуции. «На память останется! — почему-то с удовлетворением подумал Виталик, присасываясь к нему. — Как клеймо. Навсегда!» Он с силой сжал в объятиях стонущую жену, и та снова взвизгнула от жгучей боли — распаренные жарой и страстью рубцы под его напором отдались звонкой, колкой резью.

Виталик же безостановочно зверел. Он грубо перевернул Лёлю на живот и навалился сверху всей тяжестью жесткого, угловатого тела, задыхаясь и пристраивая горячий член между ее ляжек. Лёля завыла от боли, задергалась, пытаясь вырваться, стараясь приподнять бедра, чтоб оторвать горящий живот от постели. С силой раздвинув ее ноги, Виталик быстро задвинул член в мокрую пизденку и сладко выдохнул. Жестко зафиксировал ее бедра. Лёля делала все сама — дергалась, билась, бешено двигала бедрами, вскрикивала и стонала, доставляя ему особенное удовольствие. Кажется, она и сама уже не понимала, страдает она или наслаждается в его жестких объятиях. Постепенно ее стоны становились все менее визгливыми и страдальческими, все более страстными и глубокими. Виталик крепко держал ее за приподнятые бедра, легко двигаясь в ней с закрытыми от наслаждения глазами.

Боль больше не вспыхивала локальными искрами по телу, ее поглотила горячая сладкая волна кайфа. Лёля выгнулась назад, подаваясь навстречу ритмично шлепающим яйцам, растаяв в безбрежном океане удовольствия. Прозрачная смазка мокрой дорожкой стекала по ногам. Дыхание Виталика над ухом было хриплым и жестким. Он остановился, вышел из ее растрепанной, текущей пизденки, торопливыми пальцами раздвинул белые булочки ягодиц и стал медленно впихивать мокрую, разбухшую головку в плотные мышцы сжавшегося ануса. Лёля восприняла это как должное. Она вся была сплошная страсть и желание. Стерлись запреты, страхи, напряжение, боль. Она была женой своего мужа, его полностью безраздельной вещью. Она хотела только одного: чтоб ее трахали — как и сколько угодно. Горячий жесткий член, втиснувшись в напряженную плоть, медленными, настырными толчками начал выталкивать из нее стоны удовольствия. На этот раз Виталик никуда не торопился. Он хотел каждой клеточкой ощутить гладкие, крепкие мышцы ануса, напряженно сжимающие его орган, словно пытаясь вытолкнуть его назад.

Он трахал Лёлину попку резкими, короткими толчками, внимательно прислушиваясь к ее реакции. Сначала это были мучительные короткие вскрики, постепенно сменившиеся глубокими, протяжными стонами. Попка становилась все более мягкой, горячей и податливой, она перестала пытаться отторгнуть член, дарящий ей мучительное наслаждение. Её мышцы теперь упруго и ласково сжимали его, словно затягивая в себя. Виталик навалился на нее всем телом, полностью растворившись в своих ощущениях. Его тело жило уже своей жизнью, и он просто следовал за ним, добывая новые порции кайфа. Вот, кажется, жену разобрало окончательно. Она уткнулась лицом в подушку, вцепившись зубами в ее край, чтобы заглушить животный вой горячего удовольствия, безвольно тяжелея под ним распластанным, податливым телом. Хищник, нагнавший свою жертву, Виталик жесткой рукой вцепился в ее загривок и погнал процесс к конечному пункту. Теперь никуда не денется ее попка, его радость. Быстро двигая бедрами, он вбил последние удары в дрожащие белые ягодицы, впечатываясь яичками в хлюпающий сок ее промежности. Мышцы поджались и член, дергаясь, стал выстреливать в с трудом растраханную попку. Громкий мужской стон отозвался в звонкой пустоте номера, смешавшись с подвываниями оттраханной женщины. Виталик и не знал раньше, что бывает так хорошо не столько от феерических ощущений, сколько от осознания того, что так теперь будет всегда, стоит ему захотеть.

Он повернул к себе Лёлю, прижимаясь к ней всем телом и благодарно целуя в трепещущие губы, стал покрывать засосами все ее тело, впился губами в набухший клитор и, присосавшись, напористо заработал языком, за две минуты доведя ее до разрядки. Оргазм был бурным, почти болезненным. Лёля изо всех сил вжала свои пульсирующие складки в лицо Виталика, схватив его за голову. Он подгонял ее судороги быстрым, трепетным языком, слегка покусывая чувствительные места. Когда закончились протяжные стоны и вздрагивание жены, Виталик подтянулся к ней и поцеловал ее в губы пропитаннымв ёё выделениями мокрым ртом. Завернул мелко всхлипывающую в его ключицу жену в одеяло, по-хозяйски забросив ногу на нежное бедро, обнял ее, закрывая глаза. Кажется, жизнь удалась. С этой мыслью он провалился в сладкое забытье.

Продолжение — будет. Хотите вы этого или нет))