... Как я не старалась Петр меня все таки подкараулил в коридоре.

— Так и будешь бегать от меня? — от него пахнуло перегаром.

— Пустите меня! — пискнула я и попыталась прошмыгнуть мимо него в купе.

Отпускать меня в намерения Петра не входили. Он сграбастал меня в охапку и втокнул в соседнюю дверь.

Блин! Попалась-таки... Правильно, зачем ему свое купе — в купе своей подруги ему сподручнее будет...

Внутри курила Маня.

— Ну что, подругу приволок? — она посмотрела на меня захмелевшим взглядом.

— Ага! — радостно подтвердил Петр. — Хотела сама прийти, да стеснялась...

С этими словами он толкнул меня на полку напротив Мани.

— Так я может выйду, а то может замутить решили чего... — Подруга Петра хотела приподняться, но тот остановил её:

— Да не бзди, Мань. Девка моя без комплексов — вон по поезду без трусов разгуливает! Хочешь перед тобой заголится?

— Да ну тебя нафиг, Петр! Звиздишь, как обычно!

— Ну что, Юлька, — Петр плюхнулся рядом со мной и приобнял меня. — Покажешь себя перед моей землячкой?

Я не понимала, что со мной происходит, но это непотребное и даже хамское предложение отозвалось у меня судорогой в животе. Я повела плечами пытаясь освободиться, но это не было сопротивлением... Петр почувствовал, что я не в состоянии противиться и перешел к активным действиям: он откинул в стороны подолы моего платья. Трусы к сожалению я так и не успела одеть. Всё совсем, как пару часов назад в нашем купе. Я краем глаза увидела, как у Мани округлились глаза.

— Чего тушуешься, Мань? Я же говорю ручная девочка! — Петр довольно осклабился.

— Слышь, Юлька! — обратился он ко мне. — Чего зацементировалась? Покажи моей землячке свою пизду!

От стыда я была готова провалиться сквозь землю. Но к стыду примешивалось чувство дикого возбуждения... Ни когда я подобного не испытывала.

Сидя напротив Мани, я слегка раздвинула ноги и натолкнулась на её требовательный взгляд.

— И это всё? — не опуская взгляда она затянулась сигаретой.

— Подожди, Мань! — сбоку раздался голос Петра. — А давай-ка, малая, мы продолжим с тобой на чем мы остановились...

Я непонимающе уставилась на него.

— Ну чего ты таращишься? — Петр встал с полки. — Ты, Мань, понимаешь: как раз перед тем, как ты двери перепутала Юлька хотела меня своим ртом порадовать. Правда?

Я, как в тумане кивнула головой. Петр встал напротив меня.

— Ну что, продолжим? — он взял мою руку и протянул её к своим треникам. Машинально я потянула за шнурок... Снова его член покачивался передо мной. Синеватая крупная головка, переплетения вен...

— Налюбоваться не можешь? — Петр потянул меня на себя и вот его член оказался в считаных миллиметрах от моего лица.

Ну вот и пал мой первый бастион... Какой же он здоровый — толком не влазит мне в рот... Ну вот вроде нормально, но как же болят челюсти... Блин, нет места языком ворочать... А давай-ка так... Вроде получается... Ну, что, Юля, поздравляю: вот и испохабили тебе рот! В школе смеялась над Катькой Смирновой? Всей школой дразнили её хуесоской? А вся её вина была в том, что та встречалась с одноклассником и по его же просьбе сделала ему минет, а он взял и растрепал всем. Катька тут же получила статус школьной шлюхи: ни кто с ней не встречался, ни кто не дружил — всё общение заключалось в том, что на школьной дискотеке её заводили в спортзал и ртом пользовались все желающие. Одноклассники рассказывали, что сначала она вроде противилась этим походам, а потом толи привыкла, толи понравилось, толи смирилась с ролью бесплатной школьной минетчицы, но своих кавалеров обслуживала она безо всякого принуждения. Дошло до того, что на перемене её вели за школу в кусты и там она отсасывала всем желающим. На выпускном её напоследок затащили в спортзал, даже кое-кто из учителей пожелал воспользоваться ртом юной выпускницы... Но промашка вышла — в спортзал пошли курить кто-то из родителей выпускников, в том числе и отец Катьки... Сама не видела, но представляю его лицо, когда он увидел чем занята его дочь. Такой скандал был — ужас! Говорили, что пришлось семье Смирновых переехать из Москвы куда-то на периферию — не было жизни из-за этой истории... Но её то хоть заставляли в начале, а меня кто заставил? Если она хуесоска, то я тогда кто?... Ну, не сунь же ты его в горло!

... — Чудо, а не рот! — сквозь раздумья я услышала надо мной голос Петра. — Глянь, Мань, как помпует девка!

— Ну да, настоящая хуесоска! — я краем глаза увидела скраю лицо Мани, которая внимательно наблюдала за минетом в моем исполнении. — Такой черенок я бы не смогла осилить, а эта хоть и соплячка, а заглатывает, как матерая проблядь...

... — Глотай, глотай, — бормотал Петр двигая моей головой на своем члене. — Во, не филонь — малафья-то она полезна!... Ну что, всё высосала? — С этими словами Петр извлек из моего рта свой член. Я машинально облизнула губы.

— Что, понравилось хуй сосать? А, малая?

Я только беспомощно кивнула головой...

— Ещё бы не понравилось! — засмеялась Маня. — Мужской член — что твой чупа-чупс — ещё вкусней!

— Ладно. Давай-ка раздевайся догола, а то дохрена на тебе одежды! — Петр уже распоряжался мной, как своей вещью. И такое обращение играло со мной злую шутку: я действительно хотела ему подчиняться. Где-то глубоко во мне боролась прошлая Юля, но это борьба была настолько слабой и тщетной, что избавиться от платья, лифчика и балеток было вопросом одной минуты...

— Так, давай-ка на спину... Вот... Ноги повыше... Ещё... Ну тебя нахер — руками держи! Вот так... А теперь лови... На... Оп...

Я сначала молчала, но это длилось не долго:

— А... а... а... а... а... ой... а... ох... — все чаще и чаще стали раздаваться из моих губ звуки...

— Ну что проняло, Юлька?... Погодь... Выебу так... что ни один твой... сопляк не сдюжит... А... Ух... На...

... А помнишь Ленку Никишину? Твоя же подруга была. Лучшая. Шестнадцать ей было, когда черножопые её поймали возле дома вечером. Ленка с гимнастики возвращалась, а они её сграбастали и в подвал. Она ни когда не рассказывала, что с ней делали в том подвале, но домой она вернулась только утром. Родители устроили допрос, но всё было видно и без допроса всё было видно. Ленка просила ни кому не говорить, но ни кто её не слушал — вызвали участкового, написали заявление... Этих черножопых нашли, и нашли довольно быстро — благо жили где-то через 2 дома. Но для Ленки на этом злоключения не кончились. В социальных сетях на адреса Ленкиных одноклассников, друзей стали приходить фото. Фото с Ленкой. Мне тоже они приходили. Особенно запомнилось одно. Совершенно голая белокурая Ленка, лежа на спине поджимает ноги под коленками, а над ней нависло волосатое тело и вводит в ленкину дырку здоровенный член. При чем кадр был взят так, что ни о каком насилии не могло быть и речи, более того — на губах Ленки было некое подобие улыбки. Узнать, что в подвале было на самом деле мне не довелось: родители тут же запретили мне общаться с Ленкой, заставили удалить все аккаунты из соцсетей, оформатировали жесткий диск моего ноутбука. Берегли меня так сказать... Фото долго ходили из телефона в телефон, из почты в почту... Всякие, но на всех Ленка была в роли добровольной малолетней порно звезды. Но мне почему-то запомнилась та — с руками под коленками..."Сучка не захочет — кобель не вскочет! Проститутка твоя Ленка и чтоб её в нашем доме ноги не было!» — вот и всё, что мне тогда сказала мать... Интересно, чтобы она сказала сейчас, если бы увидела, как её любимое чадо лежит в позе Ленки перед бывшей уголовницей и малознакомым мужиком, и этот мужик суёт в её доченьку свой отросток? Кем бы я оказалась: блядью или жертвой обстоятельств? А ведь я была уверена, что Ленку тогда изнасиловали. Может её запугали, может накачали какой-нибудь гадостью, что она позировала перед камерой, но шестнадцатилетняя Ленка сама никогда в жизни не делала такие вещи. А я жертва? Я — блядь! Самая что ни на есть!

— Ых! — сипел Петр, вгоняя в меня свой член. — Чудо, а не пизда! Шевели жопой, а ща как наподдам!...

Петр взялся мять мою грудь. Делал он это грубо: захватывал руками, выкручивал соски...

— Мелковаты цыцки у тебя... Но дело поправимо... Начнешь малафью пить, кобелям свои дырку подставлять... Тогда и сиськи в рост пойдут...

— Сто процентов! — засмеялась Маня. — Девка толком и не ебана, а как пройдет по рукам, то и жопа и сиськи подрастут! Помнишь Наташку Сидорцову? — обратилась она к Петру.

— Ну... и чё? — ответил Петр, не прекращая вколачивать в меня свой член.

— Я ж с ней в школе училась. Худющая была, что твоя щепка — ни сиьки, ни письки! Потом в Москву учиться поехала. Там с каким-то Вазгеном любовь у неё случилась. Даже вроде он у неё первый был. Только у этого Вазгена любовь к Наташке быстро прошла и стал он её под своих земляков подкладывать. И на круг её пускали, и залетала она от них... Так вот, видел бы ты Наташку к четвертому курсу — настоящая баба. Ну, а чего — гормоны, как пошли играть — так и жопу в бублик раздуло, и дойки в рост погнало. Так что твоя ещё свежачок, а как обкатают девку — будет самый смак!

— Эй! — Петр цыкнул на меня. — Давай-ка ноги повыше, а то уши развесила — думаешь и так сойдёт?... Вот... На... А... А... Ух...

... Интересно, а как я выгляжу со стороны? Так же по-блядски, как Ленка на том фото?

— Ах... ой... а... а... а... а... а... ой... — вторила я Петру.

— Ну-ка глянь, как мой молодец тебя буравит! — на мгновенье он замер. Я непонимающе уставилась на него. — Голову подними и смотри, как я тебя сношаю, дурёха...

Я приподняла голову и уставилась вниз своего живота.

— Раз! — Петр вышел из меня. — И два!... И раз!... И два!...

Я, как зачарованная смотрела на то, как блестящий член Петра входит и выходит из моего тела. Зрелище завораживало своей непристойностью, но эта непристойность сладостью отдалась в моей промежности.

Меня ебут! Да, именно ебут! И как же мне хорошо! Мамочка... Как я люблю, когда Петр меня накачивает своим членом! Как же я люблю его член... Все таки я шлюха... Какая же я блядь...

... — Слышишь, шкура, а меня порадуешь? — неожиданно для себя я услышала прямо над ухом голос Мани. Я ни чего не соображая посмотрела на неё:

— Ах... а... а... а... да... а... а... — это всё что вырвалось из моего рта.

— Ты чего... удумала... Мань? — вопрошал запыхавшийся Петр.

— Да знаешь, на зоне мужиков днем с огнем не сыщешь, а баб хватает. Там у меня одна интеллигентша в прислуге была. Бухгалтерша или ещё кто — я не знаю, но вся из себя цаца пришла. Я её в бытовке ночью зажала, говорю: всё, тетя, положила я глаз на тебя — будешь моей зазнобой. Она сразу струхнула, на жалось давить начала, мол дома муж, дети, а она сама не такая. Но мне на её сопли — врезала ещё пару раз, чтоб посговорчевее была и всё... Сразу лизала и плакала, но я её не трогала — баба только из под мужниного крыла, а ей сразу мохнатую под нос сунули. Неделю поплакала, две, а потом обвыклась. Через пару месяцев и напоминать не надо было: я значит на шконку спать, а она сама под одеяло с головой нырнет и лижет. Потом обвыклась — так сиськи пососет, и в задницу язык засунет... Все два года меня развлекала. Я правда тоже ей помогала: если какие-то проблемы, то за неё впрягалась... Короче, как муж и жена с ней жили. Потом я под УДО пошла, так её сразу себе другая сграбастала! Вот такой прикол — муж и дети на воле, а их мамка в бараке шмоньки лижет... Рабочий бабий рот на зоне на вес золота, а если ещё баба и покорная, то вообще клад! А я свою приручила будь здоров! Но той лет сорок было, а у тебя молодая соска — пускай уважит сиделицу, а?

— Ну... Мань, ты оказывается... гигант... большого секса! Хочешь, я её... покуда поебу, а потом... ты...

Я лежала не веря своим ушам. Ну ладно с мужиком. Пусть и не знакомым. Пусть даже при свидетелях. Но с женщиной?

— Не, Петруха! У неё три дырки, а нас двое... Да и терпеть нет мочи... Разложим твою шкуру на двоих?

— Слышь, что моя землячка придумала? — Петр остановился и обратился ко мне. — Ну что, малая, хочет Манька, чтоб ты её «низ вылизывала». Так Мань?

— Точно!

— Уважишь подругу?

Я смотрела на Петра ошалевшим взглядом...

— А кто её спрашивать-то будет! Правда, ковырялка? — С этими словами Маня стащила из-под халата трусы, перекинула ногу через моё лицо...

— Ну, шмара, начинай!...

Как мерзко! Ни когда даже в мыслях не было заниматься такими вещами, а тут... Блин, а лизать-то как правильно?... Ну попробую... Гадость конечно редкостная, но терпимо... Ну вроде получается, только надо наверное поглубже язык сунуть... Ох же ты... Там же Петр ещё меня своей дубиной накачивает... Блин, она что, никогда не подмывается — комки какие-то... А вообще ни чего страшного, только волосы в рот набиваются...

... — Хороша у тебя молодуха, Петр! — похвалила меня Маня. — Лижет одно дело! Эй, ты там активнее языком работай...

Ну, что, Веселова — доигралась? Помнишь Гюльнару Джухраеву. порно рассказы Подружка твоя по университету. Вы же с ней вдвоем на день рожденья к декану пошли. Ну конечно, пригласили Гюльнару, а меня только за компанию. Вроде пьянка, как пьянка. К полуночи все пьяные до свинства были. И вот тогда ко мне подсела Анна Сергеевна, жена какого-то крупного чиновника из Газпрома. То сё, поговорили... Хотя что там поговорили — она старше моей матери была. Потом она руку мне на колено ложит и говорит: надоели мужики, а лучше секса с женщиной ни чего нет — хочешь попробовать? А я, как взялась возмущаться, дескать я не такая, что вы себе позволяете... Нет, она не настаивала — извинилась и отошла... На часах было три ночи, когда я засобиралась домой. Без Гюльнары уходить не хотелось, но она как назло куда-то исчезла. Я и туда, и сюда — нету человека. Пошла в служебные помещения. Из под одной двери выбивался свет... Я тихонько приоткрыла дверь и остолбенела. Посреди кабинета на дорогущем ковре голая по пояс лежала Анна Сергеевна, а Гюльнара зарылась головой ей между ног. По стонам Анны можно было не сомневаться чем они занимаются... В голове не укладывалось: Гюльнара, восточная девушка из очень строгой семьи и занимается такими вещами... Вот же шлюха! А ещё говорили, что так всё строго у мусульман... И как же я была тогда горда собой, что отвергла ухаживания Анны Сергеевны... Через полгода состоялось распределение нашего курса. Куда попала Джухраева? Совершенно верно — в офис Газпрома, а я... Через год я видела Гюльнару: новенькая «Аккура», вся в Шанелях-Диорах... Ну вот прошло немного времени и чем я сейчас сама занимаюсь? Гордая и независимая Юлия Веселова вылизывает промежность подруге случайного попутчика... И ни каких тенденций карьерного роста... Просто удовлетворяет своим языком пожилую зэчку, которая недавно вышла из тюрьмы...

... — Пфрыыы... — неожиданно для самой себя я издала звуки из-под задницы Мани и руками обхватила её за бедра, проталкивая свой язык в её влагалище, на всю глубину какую была способна...

Как же хорошо!... Как же мне классно!...

— Вот же блядь! — прокомментировала раскрасневшаяся Маня. — Ты глянь — кончила-таки! А пизду как лижет... Давай-давай, не отвлекайся...

— Погодь, — Петр вышел из меня. — Раком хочу попробовать... Давай-ка, Мань, садись в конец к окну... Ну ноги-то раздвинь!... Так, а ты малая давай рачком и мордой в пизду к Маньке... Тощая жопа, но так даже интересней — пизда, как на выставке видна! Слышь, ну-ка руки на булки и покажь, как я тебя раздраконил...

Не помышляя о каком-либо бунте, я просунула руки под животом, взялась за ягодицы и растянула их в стороны. Промежность обдало холодком.

— Взрослеет дырка, — Петр хлопнул дадонью по открытому влагалищу. — Ну, а тепереча понеслась! Рых!

!! ... На!!! ...

Вот тебя и по-собачьи сношают. А ещё не так давно ты даже своему парню отказывала в таком сексе! Ну, конечно, это же низко стать раком! А теперь что? Помнишь, как несколько лет назад ты поднялась ночью попить воды и случайно заглянула в родительскую спальню. Посреди кровати на четвереньках стояла мама — ночная рубашка была задрана на спину, а сзади пристроился отец и равномерно вколачивал в неё свой член. Красивая и всегда правильная мама покорно стояла раком и позволяла отцу трахать себя в такой унизительной позе... Вдруг отец пробормотал что-то вроде «подходит» и улеглся на кровать. И мама послушно повернулась к нему и её губы сомкнулись на члене, который мнгновенье назад таранил её влагалище... Потом ещё долго мама лежала целуя член отца и благодаря его, что он дал так хорошо ей кончить... После этого я поклялась себе, что ни перед одним мужчиной я не стану в такую позу... Ну и что теперь? Мало того, что сама загнулась раком, так ещё и женские причиндалы вылизываю...

... — Ты знаешь, Юлька, я и не думал, что ты такая способная блядь окажешься, — Петр замедлил движение во мне. — Оно всякое бывает... Ну, покочеряжется какая-нибудь дамочка слегка, или наоборот покуда ей вставишь наслушаешься до одури какая она не такая, или ещё чего... А ты — беспроблемная давалка! Слышь, Маня, а ты как мыслишь?

— Да чего тут мыслить? Шалава и есть шалава! Мыслю, что у такой шлюхи и мать такая же шалава, как и дочь... Правильно мыслю, чушка? — обратилась она ко мне.

Конечно я не знала изменяла моя мать отцу, или не изменяла, но в таком состоянии и положении рациональность оставила меня. Гипотетически всё было возможно...

— Ясен пень, что мамка там та ещё лярва! — Петр двинул в меня свой член как-то особенно глубоко. Я непроизвольно задрожала и подалась задом, стараясь насадиться на его черенок ещё сильнее. — Ну, что, Юлька, нравится мой хуй?

Если честно, то я не ожидала сама от себя, что так сделаю... Но я оторвала голову от влагалища Мани и благодарно прошептала:

— Нравится...

— Нравится... — передразнил Петр меня. — Ещё бы не понравилось — опыт не пропьёшь! А раз нравится, то лови ещё!

И самое главное, что я сказала правду: я сходила с ума от члена! Не важно, что его обладатель мне в отцы годится. Не важно, что обращается со мной, как с последней блядью. Я действительно была счастлива, что Петр меня ебёт! Нет, он не занимается со мной сексом, не занимается со мной любовью — он меня именно ебёт!

Я почувствовала, как Петр взял мою левую руку за запястье и направил её к моей промежности:

— Пальцами обхватывай его и сжимай... Вот... А то после твоего рта кончить не могу, а силы уже не те...

... И я послушно стала массировать его член. На долго Петра не хватило — он резко ускорился, вцепившись мне в бедра завыл и вдруг дернувшись замер где-то глубоко во мне. В тот же момент я почувствовала, как моё влагалище наполняется его спермой...

— Ну, что, Юлька, вот и осеменили тебя, — Петр не торопился доставать из меня свой член. — Небось сама не кончила?

Маня прижимала мою голову к своей промежности, поэтому я всего лишь отрицательно мотнула головой.

— Мань, ты отпусти покуда девочку! — обратился он к своей подруге.

— Петруха, я ж тоже ещё не того... — недовольно протянула Маня, но её хватка ослабла.

— Пусти, пусти! Ещё успеешь ей свою шмоньку подсунуть. Ты ж видишь, что у Юльки недоёб! — Петр засмеялся.

— Ну, раз недоёб... — Маня оттолкнула от себя мою голову.

— Ну, Юлька, твой звездный час наступил! — Петр хлопнул мне по оттопыренной попе. — Понимайся, девонька!

Я перевернулась на зад и села. В голове стоял туман. Как сомнамбула я встала на ватных ногах посреди купе. Почувствовала, как из меня по ляжке потекло...

— Вот и умница! Держи стакан — с почином, так сказать!

Я одним глотком выпила полстакана водки. Ни тошноты, ни отвращения... Буквально через несколько секунд я почувствовала, как голову обволакивает алкогольный туман.

— Садись, зазнобушка! — Петр по хозяйски хлопнул ладонью по столику возле окна. Я непонимающе уставилась на него. — Ну, чего зыркаешь? Садись...

Я села, все ещё не понимая, что он от меня хочет.

— Давай, дальше задницей двигай! Вот, спиной на окно... А теперь ноги наверх ставь... Блять, Юлька, не тупи, — в голосе Петра слышалось раздражение. — Поставила ноги на столешницу! Вот! И поширше их — дырки нам свои покажи! Ну?

Не знаю от чего — толи от того, что меня только что оттрахали Петра и Мани, толи от водки, но стеснения у меня практически не было. Я просунула руки под ляжками, взялась за края половых губ и растянула их в стороны. Внутренности обдало холодком...

— Быстро ты, Петр, из девок блядей делаешь! — пьяно засмеялась Маня.

— А то, — довольно протянул Петр. — Сколько я баб изпохабил... И замужних, и разводных, но такую молодуху давно не доводилось поёбывать. Да ещё и столичную кралю!

... До сих пор не могу понять, что на меня нашло. Я сама, без понуканий и принуждений, отпустила растянутые губы и вставила в себя три пальца. Сначала неглубоко.

Блин, как же хорошо!

Пальцы сами стали ввинчиваться в моё влагалище. Глубже, глубже! Я закрыла глаза...

... — Мама дорогая, да она ж дрочит! — словно в тумане раздался голос Мани...

... — Так недоёб у девки — я ж говорил, — вторил Петр, но голос его звучал, как через вату...

Не ужели так и становятся шлюхами? Но ведь я же не такая. Я даже подумать не могла, что смогу лизать женскую промежность... Что смогу отсасывать у абсолютно незнакомого мужика... Что позволю устроить со мной групповуху... Что буду сидеть и мастурбировать перед случайными попутчиками...

... — Эй, ку-ку! — я открыла глаза. Передо мной ухмылялась Маня. — Тебя в задницу уже сношали?

Я отрицательно мотнула головой.

— Хреново! — заявила Маня и полезла в свой чемодан. Покопавшись в нем пару минут, она повернулась ко мне и протянула маленький жестяный флакончик дезодоранта и тюбик с кремом для рук. Я непонимающе уставилась на «подарок».

— Ну чего зеньками лыпаешь? — Маня смотрела на меня в упор. — Сейчас будешь целку на своей заднице сбивать. Дело-то конечно формальное, но негоже шлюхе с жопой нераспечатаной ходить! Так что бери дезик, смажь и вперед!

Трындец... Дожилась... Была у меня подружка, Наташка Джурова, соседка по площадке. Так та с тринадцати лет вела активную половую жизнь, но с одним нюансом: вагинальный секс для неё был табу. Если кавалер был не слишком настойчивым, то всё ограничивалось минетом. Если же ухажер Наташки был более напористым, то она становилась на корачки и удовлетворяла его анально. Идея у неё была простая. Отказывать парням Наташка не хотела — подарки, походы в кафе и прочие плюшки просто так ни кому не даются. Проще всего получить их — постель. Но мама Наташки ещё в далеком детстве внушила дочке: чтобы удачно выйти замуж, да ещё и из мужа при случае вить веревки надо девственность беречь. Вот Наташке и приходилось совмещать несовместимое. Не знаю, нравилась ли ей такая половая жизнь, но кавалеры у Наташки были всегда. Ещё бы! Переспать с лолитой желающих много, но получить срок за растление малолетней — нету дураков. Мать Наташки подозревала, что дочка трахается с ранних лет, и даже несколько раз водила её к гинекологу... С одним и тем же результатом: девственная плева без повреждений. В 19 лет Наташка нашла таки себе достойного толстосума, выдала себя за него замуж... Судя по всему мужик был польщен, что юная прелестница «берегла» себя для него — по нескольку раз в году курорты, новый «Лексус», шоппинг в Милане...
Вообщем, как бы это смешно не звучало, но Наташка своей задницей проложила дорогу в светлое будущее! А я? Получается, что берегла свою жопу для потехи случайных попутчиков в поезде? Было бы не так обидно, если б Петр был первым, кто попробовал мой зад — все же он мужик: ну, захотелось ему — ну, уступила я... Но нет, оказалось, что я должна сама трахнуть свою попу флаконом от дезодоранта, ещё и под взглядами «любовников».

Я взяла из рук Мани флакон, смазала его кремом и поднесла к дырочке сфинктера. Ещё можно было отказаться, можно было остановиться... Но нет — это было странно, но я упивалась своим падением... На мгновение замерла — вот сейчас всё свершится. Под взглядами Мани и Петра я стала вдавливать в себя жирный флакон...

Блин... Как же зудит задница... Но вроде терпеть можно — я ожидала, что первый анальный опыт будет гораздо больнее... Ещё чуть-чуть... Ещё... Ыыыы... Есть!... Ну, что, Юля, поздравляю!... Вот ты опустилась ещё на одну ступеньку ниже — сама себе вскрыла задницу...

... — Ну чего замерла? — Отвлек меня от размышлений голос Мани. — Не тормози — еби свою жопу, еби!... Вот... Поздняк метаться, шалава... Быстрей, ещё быстрей... Долби своё очко!

... И я долбила. Сначала флакон двигался туго, но дальше — легче. Удовольствия никакого, но что я ощущала мало кого-то интересовало. Мане и Петру нравилось смотреть, как молодая девушка без особого принуждения, им на потеху трахает свой, ещё 5 минут назад девственный, зад флаконом дешевого дезодоранта...

... Вдруг дернулась ручка двери:

— Юля, ты здесь? — раздался из-за двери шепот Трофимовой...

— Тихо, блядь малая! — сыкнул на меня Петр, заметив, что я дернулась.

— Кто это? — встревоженно спросила Петра Манька.

— Да ещё одна моя зазнобушка, — ответил он и на цыпочках подошел к двери...