И вот, день экзамена пришел. За эту сессию я уже не волновался. Экзамен по истории был последним, по той же математике, которую я боялся, как Европа норманнов, в зачетке уже стояла твердая тройка, и зимние каникулы, Новый год, а вместе с ним и разудалая пьянка с друзьями уже маячила перед моим воображением.

Как и ожидалось, я вышел из аудитории, сдав билет с написанными ответами одним из первых в группе. Счастливо выдохнув, я стал спускаться на первый этаж, выпить кофейку в буфете. Бариста тогда еще на каждом углу не водилось, поэтому и растворимый напиток пошел на ура.

Взяв парящий стаканчик в руки, и выйдя из буфета, я чуть не подавился отхлебнутым кофе, когда мой взгляд упал на заплаканное лицо Насти, потерянно бредущей к выходу из корпуса.

— Малая, что случилось? — я быстро догнал подругу и теперь шел рядом.

— Я почти ничего не написала, Кир. Это полная жопа! — прошмыгала носом Настя.

— Как не написала?! Мы же столько учили! — я в недоумении остановился, ошарашено глядя на подругу.

— Сколько мы учили?! — неожиданно злобно бросила она, — два дня?! И то, если бы я тебе не напомнила!..

Ну вот, теперь я еще и виноват! Ну да, накосячил тогда немного, но во всем меня обвинять — это, по-моему, перебор.

— А теперь мне все каникулы учить придется, чтобы пересдать, да еще и со стипендией пролетаю! — огромные глазищи смотрели на меня, как на врага народа.

Ну конечно, в таком состоянии, любая представительница слабого пола забывает о своем интеллекте, об аналитике, о логике и становится этаким генератором случайных чисел, а вернее сказать, решений. А что? Виновный найден, защищаться он не посмеет — вот и нагибай его теперь, как хочешь.

Я подавил свое возмущение и удержал непечатный ответ, который тут же появился на языке. Кому от него лучше будет? Только глухо спросил:

— Куда ты сейчас?

— Не твоя печаль, — грубо ответили мне, — до пересдачи видеть тебя не хочу.

Вот так не хренасеньки себе! А Настя уверена, что после пересдачи я захочу ее видеть? Вот так, на эмоциях убивать нашу дружбу? Прелестно!

— Как знаешь, — пожал я плечами, развернулся и пошагал вглубь корпуса. На душе было гадко. Я, конечно, понимал, что все образумится, что, проплакав, сколько положено, Настя придет мириться. Но ведь сердцу этого не объяснишь...

Время экзамена подошло к концу. Последние студенты покинули аудиторию, а преподаватели, собрав билеты с ответами на краю учительского стола, устремились на перекур вниз. Распоряжение по поводу курения в помещении университета у нас было строгим, и огрести за несоблюдение мог каждый.

Не знаю, что меня потянуло на этот второй этаж, спроси меня кто — пожму плечами. Я уже не раз упоминал ее величество судьбу, упомяну еще раз, мне не трудно.

Глядя, как беседуя на какую-то очень смешную тему, Ирина Станиславовна, выходящая из аудитории последней, машинально просто захлопнула дверь, по спине пробежал холодок. Это что, шанс, брошенный пресловутой судьбой с барского плеча? Младший преподаватель не удосужился закрыть дверь на ключ, а ее старшие коллеги ничего не заметили. Вероятность происхождения такого события сопоставим с выграшем джек-пота!

Убедившись, что в коридоре остался только злоумышленник, я мышью проскользнул в кабинет. Билеты лежали на своем месте. Так, у меня минуты три-четыре, если повезет и дамы захотят выкурить еще по одной... Нет, на это рассчитывать нельзя. Бегом-бегом!..

Быстро найдя билет Насти, я начал строчить ответы на экзаменационные вопросы. Почерки наши были хоть не сильно, но похожи, поэтому не слишком старался подделать свой.

Скорее, скорее! Хотя бы на троечку!

Резкий скрип открываемой двери полоснул по сердцу тупым ножом. Никогда не думал, что у меня такая реакция. На уровне предчувствия, я успел сунуть билет в общую стопку.

— Ира, ну как ты дверь могла не закрыть? Ой! — на меня уставились три пары изумленных глаз, — картина Репина «Не ждали»! Салтыков! Кирилл, а ты-то здесь что делаешь? Уж кто-кто...

— Я... Это... — забубнил я, — вспомнил кое что ненаписанное в билете, а без этого пятерки не будет... я...

— Ты что пьяный?! — заорала на меня Светлана Сергеевна, — ты очумел совсем?! Это же исключение из университета!

— Простите... Я больше не б...

— Простите?! Во-о-он! Ко мне после экзамена прокрался, как вор какой-то! Вон отсюда! Сегодня же доложу декану.

Писец, приехали.

Объявление результатов назначили на следующий день. Честно говоря, хотел даже не идти, но передумал. Вдруг обойдется.

Не обошлось.

Когда объявляли оценки, глаза Насти, которая сидела в соседнем ряду стали похожи на анимешные. Еще бы, четыре балла! На нее, конечно, никто не подумал, да и не мог бы подумать. А вот когда меня заставили встать и объяснили, за что Кирилл Салтыков исключается из ВУЗа, челюсть Малой, громко клацнув, улеглась на ее грудь. Уж ей-то не составило труда протянуть логическую цепочку между моим отчислением и своей четверкой. Ну и хорошо, хоть не зря сходил. Увидеть «главного аналитика центра», как называл Настю препод по математике, с таким выражением лица — многого стоит.

Стараясь ни на кого не смотреть, я быстро вышел из аудитории. Потом перешел на бег и, заскочив в маршрутку, поехал домой. Пошло оно все на хрен. Новый Год отбухаю — там думать буду, как жить дальше.

Захватив в ларьке у дома пару литров пива и пачку Уинстона — верная примета душевного раздрая, я зашел в снимаемую квартиру. Подработки мне хватало на «поесть», а с квартирой родители помогали. Правда, помогать согласились, пока я учусь. Значит, скоро съезжать придется. И как родителям о причине рассказывать? Отец, скорее всего, поймет. И не просто поймет, а может и одобрит. Правильный он у меня. А мама... Мама тоже правильная и добрая. Все они поймут, оба. Да только все равно огорчатся сильно. Надо специально для .оrg же, спалился именно на том экзамене, о котором и волноваться не принято было. Все подводные камни прошел, а на истории вылетел!..

Звонок в дверь оборвал мысли. Я встряхнул головой, отгоняя грусть, впрочем, без особого успеха и поплелся открывать.

Первое, что я увидел, разъяренное лицо Малой, переступающей порог моего дома. Второе — яркие незнакомые созвездия, после увесистой оплеухи хрупкой Настиной ладошки.

— Дебил! Идиот! Придурок чертов! Ты что творишь?! — кричать моя подруга не могла, я так понимаю, от избытка чувств. Эти слова она либо прохрипела, либо прошипела, я не вникал, любуясь все новыми и новыми небесными телами, нарезавшими в глазах обширные круги. Так мы и стояли друг напротив друга. Что мне было ей отвечать? Все что я мог сказать, Настя знала, обо всем, что вертелось в моих мыслях — догадывалась. Про все...

Неожиданно Малая яростно зарычала, потом всхлипнула и, встав на цыпочки, обеими руками притянула мою голову к своей, жадно впившись в меня горячими губами со вкусом счастливых и горьких слез. В первый миг я обомлел. В глазах потемнело, но теперь не от удара, а от... Даже во время самых моих диких встреч с Верой да и не только с ней, я никогда не терял свои ощущения. Крышу сносило, это было и не раз, а вот так, когда оказываешься в полной темноте, нигде, там, где нет ни времени, ни пространства. Есть только ты и... и она.

— Чертов придурок, — сквозь слезы вторила Настя, стаскивая с меня, в конец одуревшего, верхнюю одежду и припирая к стене, — что же ты так, а?!

Снова поцелуй. Что со мной? Девятнадцать лет — не тот возраст, чтобы говорить о богатом опыте, но, елки-палки!! Эта странная, иногда совершенно нестерпимая рыжая подорва не давала мне ни единого шанса остановиться и все обдумать. Это были ураган, землетрясение и лесной пожар в одном маленьком человеке.

От сильного толчка в грудь я пятой точкой плюхнулся на свой любимый диван и не успел даже что-то протестующее каркнуть, как был прижат к нему прыгнувшей сверху рыжей пантерой.

Я сдался, хотя, глядя правде в глаза, и не хотел бороться. Настя ненадолго встала с меня и, проклиная зиму и необходимость носить теплые вещи, стала торопливо раздеваться. Я-то ее стараниями уже был облачен в стандартную домашнюю одежду: трусы и майку. Оставшись в одних носочках, Настена снова взобралась на меня и протянув за спину руку, достала из трусов мой прибор и направила его в себя.

Член проникал в нее с трудом, при этом из груди Насти время от времени вырывался стон боли. Я с удивлением понял, что она — еще девственница. Малая, сидя сверху, прижалась ко мне всем телом и задрожала, когда он вошел в ее тесную еще сухую дырочку полностью.

— Милая, — ни к кому из своих подруг я так не обращался. Руки охватили бедра Насти и немного приподняли тело выше, а губы сами нашли ее маленькую аккуратную грудь, от чего ладошка Малой крепко прижала мою голову, а сама девушка стала снова потихоньку насаживаться на меня.

— Придурок мой любимый, — шептала как в бреду Настя, — мой, мой...

У меня снова закружилась голова. Это как в сказке, когда два предназначенных друг другу человека осознают это предназначение и принимают его.

Настенька уже не сдерживаясь, скакала на мне, крича от боли и счастья. Я, почувствовал, что больше не смогу сдерживаться и попытался снять ее с себя, но девушка упрямо вдавила свое тело вниз, не отпуская мой член из себя и впитывая сперму до последней капли.

— Ты мой, понял?! — прошептала она мне прямо в ухо, — пусть все Веры и остальные шалавы идут на хер, а если не согласятся, я помогу!

Я точно знал, что уже никуда не денусь от Насти, как и она от меня. Этот ее порыв не был сиюминутной слабостью. Наоборот, она прятала его от всех и, прежде всего от самой себя.

А я... Будь я проклят, если когда-нибудь осознанно обижу свою Малую. Такую клятву я дал себе тогда. Это необыкновенное существо заявило права на меня, и не завидую той, кто осмелится их оспорить.

Так все и началось. Я поступил в другой университет на исторический факультет. Судьба снова доказала, что ничего просто так не делает и бухгалтерия мне нужна была только для одной единственной встречи. Один из преподавателей моего нового ВУЗа оказался другом родителей Насти, которые не упустили возможности похвастать таким женихом их дочурки. Игорь Дмитриевич всерьез занялся моим обучением, без поблажек, строго он вел меня до самого выпуска, а после с рекомендациями отправил на практику за границу.

Со мной поехала и Настя уже в качестве жены и рыжий, весь в маму Никитка.