Многие, кто служил на флоте, знают, что немалое любопытство проявляют жены обычных офицеров и сверхсрочников к теме адмиральских жен. Известно, что это довольно таки замкнутый круг общения этих женщин, не выходящий за установленные для них границы. Поэтому мало кто знает даже в самом небольшом гарнизоне, как живут семьи высокого начальства, с кем дружат и общаются. Все знают, что жены адмиралов всегда относились к числу элитных женщин, которые живут по принципу; «Что положено царицам, не доступно для плебса». Поэтому «плебс» всегда старался приоткрыть эту секретную для него завесу и осудить господ, хотя бы в форме гарнизонных сплетень. И никакие тут женсоветы и прочие надуманные руководством формы общественной деятельности женщин в закрытых гарнизонах не являлись препятствием к заяве: «А наша адмиральша и...», — поехала вкось и вкривь судить высокое начальство. Слушатели охотно поддакивали, одобрительно кивали и по ходу излияния, добавляли свои долго вынашиваемые в душе хлесткие эпитеты.

— Неужто правда, что спит с адъютантом? — спрашивала вторая вроде бы недоверчивая особа, стараясь услышать о своей бывшей подруге более весомый компромат.

— Эх, ты! Наивная душа! Если бы только спала, — распалялась рассказывающая.

— А что же еще?

— Да ее хахаль уже не только мамку трахает, а уже и к вовосемнадцатилетней доченьке подбирается.

— Иди ты! Не верю. Моя дочь дружит с ее Светкой еще с третьего класса. И говорит о Светочке только хорошее...

— А ты думаешь, что они о грешках дочери во все колокола звонить будут? Вот вам! — показала сплетница фигу, — выкусите.

И тут в разговор вмешалась пожилая женщина, жена мичмана Анохина, проходящего службу в гарнизонном госпитале.

— Идеальных людей нет! У всех нас есть грешки за пазухой...

— Уж не хочешь ли ты сказать, как твой муж натирает спинку в сауне нашей адмиральше? — вспылила сплетница, которая, как говорили, знает все и про всех в нашем гарнизоне...

Сплетница смолкла и обижено отвернулась...

— Ну чего ты, Люсь? Обиделась? — спросила пожилая женщина.

— А чего тут рассказывать, Мария Васильевна. Вы все равно не верите. Может быть вы расскажете, как ваш муж, лучший в гарнизоне служака возит по ночам нашей адмиральше свежее мясцо из гарнизонного холодильника?

— Он не первый и не последний. Это так заведено издавна, — уклонилась от ответа жена мичмана Сельвестрова, получившего недавно повышение по службе, и назначенного из заведующих столовой бригады подводников на должность начальника холодильника гарнизона. С его приходом на холодильнике, недостачи мяса сразу испарились. Произошло просто чудо. У всех и всегда были недостачи, а у Сельвестрова их не стало. Мичмана хвалили почти что на каждом совещании, награждали ценным подарками, но никто не знал, как сей передовик этого чуда добился. Особенно удивлялись элитные жены, которым по ночам мясо стало поступать в еще больших количествах, а недостач все не было.

Адмиральша сообщила об этом чуде своему мужу, когда он, нехотя, вставлял в ее жаркое тело свой утомленный заседаниями и разносами скромный член, а она собиралась попрыгать на нем этой знаменательной ночью. Она была значительно моложе его второй жены, но у них не было детей, а адмиральша мечтала о сыне — наследнике адмиральских традиций в их закрытой для всего мира семье.

— Нашла чудо? Тоже мне Шерлок-Холмс нашелся! — буркнул он и насадил ее на себя поглубже. Он знал, что когда его член «Там», то сексу быть во что бы то ни стало.

— А у тебя сегодня лучше стоит, чем в прошлый раз, — хихикнула жена. — Признайся, кто это тебя сегодня в баньке раскочегарил?

— Тебе правду или как? — хлопнул он ее ладонью по упругой ягодице.

— Конечно, правду, — хихикнула она и заработала тазом. У нее это неплохо получалось. Она почти ложилась своей пышной грудью на его скелет (так она называла худосочное тело своего супруга в компании подруг) и слегка приподнимала таз. Член был готов уже выпасть, но она тут же загоняла его опять в свою «пещеру», где впивалась в его головку своими мышцами «Там... «. Супруг редко кончал, но когда она проводила над его телом такие возбуждающие комбинации, мужик свирепел, и сильнее прижимал ее к себе. Его первый и последний оргазм в эту ночь (впрочем и в другие ночи) сопровождался обычными упреками, которые можно было объявить и похвалой;

— Ну, и блядь же ты Людка! У кого ты в свои тридцать лет научилась такому траханью?

— А тебе не нравится? Может мне лежать на тебе бревном, мой адмирал?

— Что ты, девонька! Продолжай всегда и везде так...

— И с другими также? — решила позлить его жена.

— С другими? Узнаю, убъю! — всегда восклицал он, но она эту постоянную угрозу пропускала мимо ушей, зная, что даже ее измена сойдет ей с рук, так как была уверена, что другая женщина, особенно из плебса, вряд ли так удовлетворит этого умного, но такого уже поношенного человека, как его старое длиннополое пальто, висящее в шкафу, пошитое еще в ту далекую пору из сукна, полученного на пошив шинели, когда он еще был старшим лейтенантом. Откуда же ей было знать, что этот умудренный жизненным опытом человек закрутит любовь с новой хозяйкой адмиральской сауны, женой мичмана Селиверстова и первой сплетницей в гарнизоне. Когда он мылся у нее, а она лежала на нем и, не вынимая его члена из себя, все щебетала ему на ухо новую информацию по гарнизону; кто с кем, где и когда занимается любовью из числа его ближайшего окружения. Это по ее рекомендации он перевел ее мужа на холодильник, где недостачи тут же прекратились. И он как-то спросил ее об этом:

— Скажи, Люся. Как твой муж сводит концы с концами на холодильнике?

— Э-Э-Э?! Милый! Уметь работать надо...

— И все же?

— Хорошо. Но дай слово адмирала, что ты не накажешь его за это! Даешь?

— Даю! Если только это не преступление...

— Преступления были до него. А он действует строго по закону...

— И как это?

— Ты знаешь, что такое глазировка мяса?

— Нет. А что это?

— Это покрытие мяса, висящего в холодильном зале, тонкой корочкой льда. Чтобы оно не вымерзало, не теряло свою влагу, иначе оно превратиться в доску. Впрочем, этот процесс описан в инструкции по содержанию мяса в холодильных камерах и залах. Вот он их и покрывает, но не тонкой корочкой, а чуть потолще.

— И как он это делает?

— Есть у него прибор. У химиков достал. Распылитель. А перед выдачей за сутки он должен это мясо по инструкции разморозить и выдать получателю без льда. А он выдает со льдом, приговаривая: «Свежечка выдаю. Прямо с крючка снял». На весах мясо весит больше, чем оттаянное, но этого хватает, чтобы покрыть любую недостачу. В рамках разумного, конечно. И все довольны. У него к концу каждой недели в экономии получается коровья туша и пара свиных, не говоря уже о птице.

— Да гений твой Сильвестров. И кто бы мог додуматься до такого?!

— Инструкции надо читать. Учение — свет!

— А неучей тьма! — закончил адмирал и забился в конвульсиях секса.

Аза Максимовна Лисянская, мастер-парикмахер женских причесок в гарнизонной парикмахерской, особенно страдала накануне праздников или семейных торжеств. Тогда в их парикмахерскую поселялись Садом и Гоморра. Многие женщины гарнизона мчались к ней с просьбой об особо-модной современной прическе, подчеркивающей индивидуальность каждой гарнизонной красавицы, но особенно отличались в своих жестких требованиях женский контингент из семей высшего командования. Так молодая, тридцатилетняя директор школы, а заодно и жена адмирала-начальника штаба объединения требовала прическу не только на голове, но и на интимном месте. Побрить надо было все, кроме волосяной канавки по самому «Рубцу», как она мудро выразилась.

— К чему вам такой шик? — улыбнулась Аза Максимовна, усаживая посетительницу в гинекологическое кресло, которое она выпросила у главврача

госпиталя, разрешив ему измерить глубину своей вагины прямо в этом кресле. Доктор, считавший себя современным человеком, «без комплексов», с удовольствием оттрахал ее прямо в этом кресле для опробования подарка

— Мне нужна эта канавка для обозначения рубца, чтобы мой кавалер не промахивался и вставлял в нужную дырочку, — ответила адмиральша, застенчиво улыбнувшись.

— Неужели бывают промахи? — таинственно улыбнулась Аза Максимовна, намыливая адмиральше ее промежность.

— Ой! Вы, видимо, плохо знаете наших мужичков, особенно в числе молодых офицеров. Наши доблестные мужья умудряются так заморачивать им мозги всякими глупыми вводными на службе, что те, ложась с красивой интеллигентной женщиной в постель, порой не могут разобраться в наших дырочках. Один так старался, что попал мне не туда, а туда, ну вы понимаете, куда?

— Угу! — ответила Аза Максимовна, — мой тоже в молодости часто это путал особенно после очередного их мальчишника, а потом мне сказали, что среди этой когорты офицеров, которые часто гниют в автономках, это довольно-таки распространенное явление. Они так там дубеют, что по ночам трахают провинившихся по службе. Это сейчас, говорят, очень модное увлечение среди автономников. Сбросил гнет, расслабился, и опять за любимое дело. Кое-кто из них получил по морде от собственной супруги, предложив этот прием секса. А некоторым нравится.

— Господи! Ну, что нам греха таить, — Аза Михайловна взяла в руку бритву и приготовилась к бритью, — мой тоже это любит. Говорит, что ловит необычный кайф от этого способа.

— Милая Аза Максимовна! Я буду по гроб жизни вам обязана, если вы разрешите мне с ним побаловаться в постели. Ведь мы свои люди. Не так ли? — адмиральша с мольбой во взгляде посмотрела на парикмахершу.

— Ну что вы, милочка! Какие могут быть трудности. Правда, у меня последнее время трудновато с деньгами...

— Сколько вам нужно, милейшая? — адмиральша открыла сумочку.

— Да. Так. Пустяки. Петушка за петушка, — шутливо улыбнулась парикмахерша деловито пряча пятитысячную купюру, протянутую ей нежной рукой адмиральши

Она осторожно брила лобок женщины, а когда закончила сунула палец прямо в ее дырочку и сделала несколько поступательно встречных движений. Адмиральша невольно сжала ноги и закатила глаза в потолок.

— Что, милая, больно?

— Что вы, дорогая? Я сгораю от удовольствия...

— Продолжить?

— Конечно, дорогая...

— Это вам дорого обойдется...

— Сколько?

— Одна штука...

Адмиральша быстро раскрыла сумочку и тут же вручила парикмахерше тысячу рублей. Затем, одев на правую руку резиновую медицинскую перчатку, она произвела такую мастурбацию ее выбритой «мышке», что адмиральша искусала до крови губы чтобы не орать от избытка чувств.

Когда адмиральша, шатаясь, встала с кресла и направилась к двери, Аза Максимовна, протянула последнее подношение молоденькой ученице парикмахерше эту тысячу рублей и тихо сказала; «Дуй в магазин. Скажи Степановне, что я прошу бутылку водки»

— Какую? — девушка вопросительно подмигнула.

— Дуй! Она знает. Скажи; «Как всегда».

Когда девушка убегала Аза Максимовна сказала:

— Ишь, как запрыгала, стрекоза! Завидую молодым. У них все еще впереди. Стоит ножки только раздвинуть, как мужской «Перчик» тут, как тут. Это только нам уже приходится затаскивать их в постель с помощью бутылки...

— Ой! Аза Максимовна! Не прибедняйтесь! — сказала парикмахерша Зоя, — Вы вон еще какая, можете любого мужика в постель затащить, а нам, что бог подаст...

— С мужиком у меня не очень круто. Но все можно организовать с начала до конца. Была бы только бутылка, но лучше две... — засмеялась Аза, обозначив пленительные ямочки на розовых щеках.

— Так чего же вам еще надо? — спросила Зоя.

— Вот нежную девочку в постели пощупать, да дырочки ее обсосать совсем другое дело...

— Если вам этого так хочется, то я готова! — гордо махнула копной черных волос красавица Зоя.

— Не шутишь?

— Какие тут шутки. Мне тоже деньги нужны...

— За две штуки ляжешь?

— Две с половиной и я на всю ночь ваша, милая Аза Максимовна.

— Ты — это вариант. Я адмиральшу хотела.

— А я и ее притащу.

— Во сколько?

— К 20—00 ждите. Будем у вас...

— А если ее муж не пустит?

— Скажем, что вы освободились и согласны на прическу на дому...

— Отлично. Это как раз две с половиной. Твои будут, — пообещала Аза.

Зоя бросилась ее целовать, но Аза увернулась:

— Не растрачивай по — пустому глубину чувств... У нас целая ночь впереди...

Вечером в квартире Азы Максимовны «дым стоял коромыслом». У наших девчат был девишник. Стол ломился от закусок, в корзине, во льду, охлаждалась бутылка с шампанским. Водка фирмы «Прайм» 0, 7 литра рядом с бутылкой вина, были готовы к «смертной казни». И вот, когда веселье было в полном разгаре, тут неожиданно пришел муж со службы, которого сняли с нее за укрывательство самовольщика, молодого матроса Петрова, регулярно валяющегося в постели с адмиральской дочерью, именно той тихоней, которая работала медсестрой в гарнизонном госпитале. Матросу ничего не было. Мать девушки, мило улыбнувшись, сказала; приходите еще, так как знала, что ее благородная девочка никогда не допустит секс без презерватива, который и сексом то назвать трудно: так потерлись друг о друга, оргазм испытали и на том спасибо. Ведь нужно же милой доченьке хотя бы раз в неделю размагнититься во избежание нервных срывов. А то, что ни слово, то сразу в крик. И матросику рай. Где он найдет такую образованную и вежливую, которая даже после секса называет его на «вы». Ну, а то, что ее на службе регулярно трахают молодые врачи не в счет: работа такая. Медики. И тут нет худа без добра: пусть девонька осваивает эту премудрую науку сейчас, ибо когда замуж выйдет будет поздно; муж над ней будет куражиться, считая неумекой, и станет бегать по ночам к другой королеве секса.

А у Азы в эту ночь была любовь сразу с двумя женщинами: адмиральшей и ее секс-подружкой парикмахершей Зоей. Сбылась мечта Азы Максимовны обсосать одновременно четыре дырочки. Напившись, они поклялись в верной женской дружбе до гроба.

Вот так мы и живем в закрытом гарнизоне и, поверьте, все у нас О, Кей!