Ранним утром коридор общаги был пуст. Девушки шли, и стук каблуков эхом разлетался под сводами белого, в трещины потолка.

Зайдя в комнату, Люба рухнула на кровать в одежде, и лежала не шевелясь. Вика собрала пакет с шампунем и гелем, перебросила два полотенца через плечо и, присев на корточки перед подругой, сказала:

— Вставай, роднуля, надо в душ.

— Нет.

— А ты через себя. Вот умница, раздевайся, переодевайся. Халат твой, тапочки. Идем.

Любаша действовала на автомате. Всунула ноги в тапочки, подвязала пояском халат и вышла из комнаты за Викой.

Где-то на периферии сознания Вики появилась предательская мысль о том, что Люба исчерпала весь отведенный на сегодня лимит, и обсуждать больше ничего не придется, но она отогнала эту циничную гадость прочь...

Стоя под душем, уговаривает Любу помыть голову, но та упирается, аргументируя тем, что ей удобно и с грязной головой. Тогда она сама наносит шампунь на руку и начинает намыливать ей голову. Та не упирается, а лишь тихо всхлипывает и слезы стремительно смывает несущийся из душа поток воды.

Вернувшись в комнату, Вика достает две таблетки и одну протягивает Любе:

— Выпей.

— Что это?

— Противозачаточные. Надо так.

Положив таблетку в рот, подходит к столу и запивает водой из стакана. Ложится на кровать, сворачивается клубком и лежит молча.

Вика с удовольствием бросилась в свою разобранную постель и через минуту забылась сладким сном.

Вечером, проснувшись, у них состоялся разговор. Люба ни в чем не винила подругу, просто тупо сидела, обхватив руками поджатые ноги, твердя:

— Что я скажу Максиму?

— А ничего. Не надо себя накручивать. Я прекрасно понимаю, тебе сейчас больно и стыдно. Ты готова провалиться сквозь землю от позора.

— Но он же моя первая любовь, а я так безрассудно кинулась в омут.

— Какой омут, Люба? Очнись?

— Он же думает, что я — девственница..

— Да пох, что он думает. Ты пришла в этот мир не для того, чтобы жить в соответствии с его ожиданиями, а он не для того, чтобы оправдать твои. Хотя, я рассуждаю, как старая прожженная стервь, но, поверь, мне самой от этого только легче.

— Предлагаю два хода развития событий. Первое, сказать правду. Второе, несколько ее смягчить событиями давно минувших дней. Выбор за тобой. Ты знаешь, что дороги мы выбираем сами. Связь случайностей — неслучайна. Это я тебе как математик скажу.

Она наливает кофе и приносит Любе.

— Давай, ты купишь «Pоrschе», а я буду тебя возить? Представляешь? Ни у кого в городе не будет такого водителя?

— Хорошая идея, — впервые улыбнусь Любочка, — только порш — это слишком банально. Да и потом еще угонят...

— Ну, вот и умничка. Выдумай историю, как ты любила, а он оказался мудак. Трахнул тебя, и скрылся на просторах огорода, сминая при бегстве ботву взошедшей картохи. Ну, или изнасилование в темном и пустом переулке.

— Хорошо. Я постараюсь.

— Двадцать первый век на дворе, а ты как девица в Лукоморье, все так же волосы чешешь гребенкой и ждешь когда серый волк тебя сожрет. Ну, будет... Я хочу тоже попросить у тебя прощение за все эту затею, но алкоголь сыграл свое дело. Так что, чем быстрее мы это забудем, тем лучше. Не засоряй свою прелестную головку всякой ерундой. Открываем ноуты, и начинаем учиться, на носу первый экзамен.

— Да.

Максим писал каждый день, Люба отвечала ему. В каждом ее слове сквозила любовь и ожидание чего-то необычного от его приезда. Он и сам рвался к ней, но написал, что вылетит только 8-го.

За делами и учебой тяжелые мысли разошлись, поблекли, и, казалось, выглянуло солнце, осветив закоулки души.

Девятого был первый экзамен. Максим вернулся, и радости Любы не было конца. Сдав отлично экзамен, Максим ждал выхода Любы из аудитории и беседовал с Викой. Вика все хохотала над его обгоревшим носом, а он рассказывал про свой отдых.

Вышла счастливая Люба, он обнял ее и сказал:

— Ну, что малыш? Пора отметить первый экзамен, мой приезд и твою прошедшую днюху шампанским?

Они целуются.

— Конечно, дорогой.

— Тогда я заеду за тобой в 5.

— Буду с нетерпением ждать.

Ровно в пять Люба вышла из дверей общежития. На ней был одет короткий пуховичок желтого цвета, черные брюки в обтяжку, заправленные в темно-синие полусапожки на высоком, тонком каблуке. Они делали ее ноги длиннее и стройнее. На правой руке маленькая сумочка в тон обуви. Лицо ее светилось счастьем, а волосы укладкой.

Максим вышел из машины, открыл переднюю дверь, и девушка впорхнула в благоухающий мир кожи и дорогих сигарет.

— У меня новое безумное увлечение! — сказал Макс.

— Какое же?

— Я познакомился с нереально красивой девушкой!

— Кто же это?

— Фиалковые глаза, блондинка, очень красивые ноги! — он наклоняется к ней и целует в губы.

Они прибывают в вычурный ресторан, где, одетый тенью официант наливает им в фужеры красное вино. рассказы эротические Люба влюбленными глазами смотрит на Максима, не замечая никого вокруг.

К нему подходит знакомый, они жмут друг другу руки, он здоровается, и из-за спины девушки показывает большим пальцем Максу-класс! А губы его шепчут — охуительная!

Через какое-то время, Максим спрашивает:

— Тебе скучно здесь?

— Нет, вполне даже ничего.

— Поедем отсюда ко мне. Сейчас.

Они встают и направляются в свой первый секс.

Максим жил в высотке, недалеко от метро. Пультом открыл шлагбаум и заехал в подземный гараж, освещенный мертвенно-бледным светом неонов. Заехал на площадку 157, и выключил двигатель.

Люба никогда не бывала у него, но знала, что он живет один. Родители купили ему эту квартиру года три назад, но заселился он в нее недавно, когда поступил в институт.

Они поднялись на лифте на 11 этаж, не прекращая целоваться. Зайдя в квартиру, Максим снял с нее куртку и обувь. Разделся сам.

— Ну вот, моя хижина. Проходи, осваивайся.

Квартира представляла собой одно огромное пространство. В ней не было делений на спальни и залы. Этакий американский дизайн: огромное светлое пространство стен с вкраплениями красных кирпичей, разделенное диваном и барной стойкой на островки. В левом, дальнем углу стояли две театральные вешалки, где висела одежда Макса. Далее огромная кровать, заправленная белым пледом грубой работы, изголовьем к стене. На самой стене повешена огромная фотография Мэрилин Монро, работы Берта Стерна, с которой она обворожительно улыбалась из-под полей черной шляпы.

Посреди комнаты стоял огромный диван из драповой ткани темно-шоколадного цвета, низкой спинкой к входной двери. Напротив него, между окон висел огромный монитор телевизора. Правый же угол был занят кухонным гарнитуром, где выделялись хромом большой холодильник и плита. Отгорожена кухня от центра была барной стойкой, над которой, вверху на горках, сияли перевернутые вниз и подвешенные за ножку фужеры.

Люба никогда такой красоты не видела. Можно было бы сказать, что она открыла рот, но это было бы пошло. Максим же достал из холодильника шампанское, открыл его, наполнил бокалы. Походкой зверя на охоте подошел к девушке, протянув один.

— Выпьем за нас! Наконец-то, мы одни! — чокнулись, отпили пару глотков, отставили фужеры и начали жарко целоваться.

Максим обнял руками ее талию, Люба обвила руками его шею. Он начал медленно вальсировать ее к дивану. Их языки переплелись в пьянящем послевкусии алкоголя, юности и мяты.

Они упали на диван, Максим начал жадно шарить руками по телу девушки. Блузка была снята через голову и брошена в неизвестном направлении. На ней был голубой лифчик, что делало ее нежной и трогательной. Красивые груди покрылись мурашками, а соски набрякли так, что стало видно невооруженным глазом через ткань лифчика. Две бусины взирали на него, истошно крича — возьми нас в рот, отведай.

Одной рукой он выпростал левую грудь из лифчика, провел мягко ладошкой по ней, чувствуя отвердевшую плоть нежно-розового соска, взял его пальцами, потеребил, а потом вцепился сухими губами, втянул в рот и начал нежно ласкать языком.

Люба охнула, тело ее выгнулась дугой от сладкой муки. Она перебирала пальчиками его шелковистые волосы, а в наиболее острее моменты удовольствия впивалась подушечками в кожу головы.

Она с ума сходила от одних прикосновений Максима, и погружалась в сладкое небытие все глубже и глубже, до самого дна.

Максим раззадорился не на шутку. Поиграв с сосками, переместился на нежный вогнутый животик девушки. Далее, преграда, но он минул ее, расстегнув молнию и буквально содрав с нее брюки. На свет божий появилась узенькая полоска голубых трусиков, прикрывающая золотистые волоски лобка и промежности. Это смотрелось великолепно в свете зажженной свечи на невысоком столике. Белая кожа тела, голубое и золото на ней; — великолепные оттенки имперской преемственности.

Он отодвинул краешек трусиков и начал жадно лизать золотую поросль. Потом рывком снял с нее трусики, Люба вскочила, но он поцелуем отправил ее обратно в нирвану.

И вот она лежит перед ним вся нагая. Юное тело с красивой и пышной грудью, светотени добавляют загадочности и красоты восприятия.

Он сбрасывает с себя остатки одежды и впивается своим жадным ртом в промежность девушки, разведя широко ее бедра. Язык шелестит змеем по золотистым волоскам и большим губкам, и кончик его останавливается на входе в щель. Он ласкает ее круговыми движениями, и не может напиться исходящими из нее соками, и надышаться пряным запахом. Его член давно стоит, кажется, еще мгновение и он выстрелит от всепроникающего жаркого блаженства, которое охватило его.

Возвращается обратно, впивается в рот девушки и приставляет свой красивый хуй к ее розовой узкой пещерке. Люба смотрит на него широко раскрытыми глазами и в зрачках ее мелькает испуг, который мгновенно сменяется красотой распускающихся в них цветков. Он ловит этот взгляд влюбленной девушки и медленно входит в ее влажную, сочащую и горящую нетерпением норку.

Люба вскрикивает и прикусывает нижнюю губу. Максим постепенно наращивает темп, и его хуй входит все глубже, дразня разбушевавшиеся стенки влагалища. Тугая дырочка Любы плотно охватила член и ласкается с ним, жарко нашептывая слова любви при очередном вхождении.

Макс впивается в сосок девушки, прикусывает его и одновременно его член, громким ударом в самое сердце влагалище, взрывает его. Начинается пульсация сверхновой, которая захватывает в водоворот бешеной страсти и его красивый член. Он начинает вибрировать в такт, наполняясь реками спермы и толчками выбрасывать ее наружу, дабы таким образом примирить две вселенные.

Люба кричит так, что ему кажется, этот вечер они будут вспоминать гораздо чаще, чем последующие вечера и ночи.

Потом они лежат рядом, уставившись в потолок. Максим закуривает сигарету. Люба разворачивает его кисть и припадает к сигарете. Она выпускает дым, а он смотрит, как сизые кольца растворяются, почти касаясь потолка.

— Малышка, это было великолепно, я тебя обожаю!

Она приподнимается на локте и целует его в губы:

— Я тебя люблю!

— И я!

Потом они допивают остатки шампанского. Она лежит головой у него на коленях, а он смотрит в экран телевизора и пальцы его теряются в ее волосах.

— Люба, я понимаю, что не прилично задавать такой вопрос. Но меня он гложет сейчас в первую очередь.

— Какой? — внутренне она вся напряглась.

— Я думал, ты — девушка, мы с тобой так долго шли к этому. Я не хотел тебе причинять боль раньше времени, холил и лелеял тебя как хризантему в Ботаническом саду.

— Максим, все банально просто. Меня изнасиловали в лифте. И если бы не мама моей подруги, то боюсь, я бы ни на шаг не подпустила к себе парня. Приходила в себя долго и тяжело, — тут на ее фиалковых глазах появились слезы и крупными горошинами соскользнули с уголков. — Я даже не знаю, кто он, было больно, гадко и когда он это делал, я будто выпала из реальности.

— Прости, родная, не хотел причинять тебе боль. Почему ты мне не рассказала об этом раньше?

— Это бы что-то изменило?

— Нет.

— Я очень хочу спать, — говорит она.

Встает, берет ее на руки и относит на кровать. Он гладит ее волосы, укрывает одеялом. Она целует его в губы, и он чувствует исходящее от нее сонное тепло.

Завтра они опять проснуться в одной постели.

— Ну как, подружка? — встретила ее вопросом Вика.

— Все нормально. Я выкрутилась. Сказала, что меня изнасиловали в лифте, еще в школе. Думаю, он проникся. Но, давай забудем об этом навсегда? — она поцеловала подружку в нос.

— Это было великолепно! Макс такой страстный, нежный и любящий. Я буду у него иногда ночевать, он мне предложил.

— Так замечательно! Значит у вас любовь и очарование друг другом!

Наступил период познавания. В сексе оба были страстные и необузданные, но кое-чему все же пришлось учиться. Так минет, для нее был первоочередной задачей, и она решила преподнести его в качестве приложения (к айфону))) к подарку на 23 февраля.

Они вернулись домой после празднования 23 февраля в кафе вместе с группой. Максим пошел в ванную, Люба же достала припрятанный заранее пеньюар небесно-голубого цвета. Поднебесная была бы рада столь неожиданному выбору. Да и Люба запомнила, какой эффект этот цвет произвел на него в первый вечер их близости.

По подолу и низу рукавов, он был оторочен мехом такого же цвета. Она подвязалась пояском. Ее красиво торчащие груди выделялись своими холмами. Создавалось впечатление, что они покрыты мягким голубым снегом. Пеньюар был коротким и открывал ее красивые ноги, которые были обуты в тапочки такого же цвета на невысоком каблучке и с игривым помпоном посередине.

Макс вышел из ванной, обмотавшись полотенцем вокруг бедер.

Люба выступила из тени, подошла к любимому, у которого пропал дар речи на несколько секунд, и подала ему фужер красного вина.

— Не желает ли мой господин отдохнуть в тени деревьев? А в ногах его будет лежать прекрасная одалиска, и выполнять любые просьбы. В том числе, махать опахалом.

— Желает, — Максим взял фужер и плюхнулся на диван, едва не разлив вино.

Люба встала на колени возле его ног. Приоткрыла полотенце, и увидев его красивых член, взяла в свою прелестную ручку, благоухающую кремом из ночных фиалок.

Начала гладить розовый ствол, говоря при этом:

— О, господин моей души и моих мыслей о вашем шелковистом теле, вашем бархатном члене. Я люблю вас настолько сильно, что не готова отпустить, как и это великолепное оружие из своих рук и губ.

Оружие начало наливаться силой.

— Как приятно видеть, как эта роза распускается в моих проворных и благоухающих нежными фиалками руках.

Ствол стоял, готовый к сражениям.

— И мне хотелось бы увидеть, как он распуститься в моем сладкоголосом и влажном ротике.

Она облизала головку кончиком языка, провела по корню вниз и вернулась обратно. А потом зажала член губками и заглотила его полностью в ротик. Начала дрочить его губками. Он проскальзывал между шершавым язычком и нёбом, пытаясь ворвать в глотку, но она останавливала его кончиком языка, выписывая круги на головке.

Обхватила ручкой ствол возле самого корня и поддрачивала еще и ею. Максим купался в волнах наслаждения, как сёрфер на больших волнах. Влажный и горячий ротик Любы, красивые алые губки, обхватившие тисками его стержень, первый минет, который она ему подарила, был великолепен уже просто сам по себе. Она действовала нежно, боясь причинить боль и оплошать. Но, именно эта медлительность и нежность, дала свои результаты. Макс выгнулся, сжал кулаки, откинул голову на спинку дивана, и она почувствовала губами толчки спермы в члене. Сперма вырвалась на свободу и залила собой весь рот девушки.

Люба встала и побежала в ванную. Глотать она еще не научилась.

В мае, перед летней сессией, когда все кругом расцвело и пылало нежным салатовым цветом, ярким золотом солнца и голубым безоблачным небом, Люба поехала с Максом на шашлыки.

Они ехали в гости к старшему родному брату Макса. Он хотел представить ее ему, и всем своим друзьям. Люба высунула руку в открытое окно и наслаждалась свежим и теплым ветром, играющим с ее волосами, яркими красками ковров, покрывших поля.

Загородный дом оказался большим, с лужайкой, в зелени которой пробивались бело-розовые маргаритки. Владимир встретил Максима у ворот, они обнялись, похлопали друг друга по спине:

— А это моя Любонька.

— Очень приятно, Владимир, старший брат этого баловня судьбы. Моя любимая жена, Ольга, — он поцеловал девушке руку, представил свою жену, стоявшую позади.

Ольга была красива той восточной красотой, которая своими большими и раскосыми глазами лани, сводит мужчин с ума. Персиковая матовая кожа и черные волосы, завязанные в конский хвост. Невысокая и стройная, одета она была в синие джинсы с дырками на коленях и белую майку с ликом идола, которая оттеняла ее кожу.

— Очень приятно. Прошу проходите, располагайтесь, — она обняла девушку за плечи, и они прошли вглубь лужайки, на которой стоял огромный стол, уставленный напитками, а вокруг него плетеные кресла с мягкими подушками, которые хозяева вынесли на теплый воздух после затянувшейся зимы.

— Мои подруги — Варя и Женя. Вдалеке их мужья, колдующие над мангалом — Артур и Игорь соответственно.

Две блондинки с длинными волосами и ногами, похожие будто сестры, улыбнулись девушке и подняли бокалы с мятой и плавающими кусочками лайма в них, в знак приветствия.

— Подъедут еще две пары. Но, я тебя познакомлю с ними позже. Теперь располагайся. Будешь мохито?

— Да.

Люба села в одно из кресел, хозяйка подала ей коктейль:

— Позже, девчонки, я позову вас помочь мне, а пока наслаждайтесь.

Полетели вопросы, где она познакомилась с Максом. Ах, в одной группе учатся? Как мило. Рассказали о себе, чем занимаются. В общем, беседа завязалась.

Минут через двадцать с ревом подкатила тачка.

— Никак Вадим с лягушонкой приехал. Вечно он, врывается в природу, дабы показать всем, кто здесь настоящий царь зверей, — сказала Варя и засмеялась.

Хлопнули дверцы авто, послышались приветствия, рукопожатия и парочка, в сопровождении хозяйки направилась к ним.

Высокий брюнет в офигенных солнцезащитных очках и яркая красавица, с ногами от плеч, шли в обнимку. Его рука у нее на плечах, ее у него в заднем кармане брюк.

— Представляю вам подругу нашего любимого брата — Любу! Это — Вадим и его девушка Натали.

— Привет, девчули! — поздоровался Вадим

Люба встала и протянула брюнету руку.

— Люба. Очень приятно.

Он поцеловал ее, снял очки и, улыбнувшись одними губами, сказал:

— Вадим. А мне как приятно!

И тут она его узнала.