— Подготовиться к расстыковке, — сказала она, — только не торопись.

Я чувствовал, как мой член уменьшается в размерах, съеживается, покидает ее зад.

— Начинаем обратный отсчет. Десять, девять, — медленно считала она, — на счет «ноль» я закрываю глаза, твой аппарат покидает пределы шоколадной вселенной, и ты идешь в душ. Не шали там, я проверю по объему. Всё, что у тебя есть, должен будешь сдать на базу. Трииии, дваааа, один.

Я поцеловал ее в живот.

— Уйй! Иди уже!

Я вернулся из ванной, перепоясанный по чреслам полотенцем. Она лежала на животе, отвернувшись к стенке.

— Знаешь ли ты, мой дорогой, — сказала она не оборачиваясь, — что ты только что трахнул меня в задницу?

— Не может быть!

— Это была первая брачная ночь моей попы.

— Я тронут и задет. Не готов тут ответить взаимностью. Первая ночь МОЕЙ попы еще не наступила.

— Сходи к практологу.

— Ты знаешь анекдот 1925 — го года про умирающую старуху и ее деда?

— Нет, — сказала она. Я рассказал про печального деда, про его трагические слова: эх, раньше-то не знали! Так бы мы Ильича спасти могли!

Она смеялась.

— Знаешь, — сказала она, — я в Римини склеила красавца-итальянца, такой высокий брюнет с усами, прямо как из кино. Такая была любовь — охренеть. Он оказался жиголо. Я чуть не сдохла от переживаний. И денег жалко и себя. Ты знаешь, я не девочка. Со временем такие штуки начинают по-настоящему огорчать.

— Я не стану брать с тебя денег. Подарю тебе даже цветочек там, всё такое. Плюшевого зайчика.

— Пошел ты... Так вот, когда встретила тебя, то заметила, как ты смотришь на мою жопу. Сразу решила — вот этом придурку дам сзади. Это была месть итальянцам. Орудие мести у тебя хорошее. Вам понравилось трахать меня в попку?

— Кому это «нам»?

— Тебе и твоему залупистому другу.

— Да. Ему понравилось. Яркие переживания, острые чувства. А меня самого всегда в таких случаях что-то беспокоит. Нет уверенности, что я за правое дело. Ты меня понимаешь?

— Конечно. Чего ж тут не понять? Ебать девушку в жопу аморально.

— Ложись, — сказала она, — сделаю тебе массаж. А то ты щас уснешь, тебя не выгонишь потом.

Я лег на пузо, она села на меня верхом и стала массировать спину. У нее были недлинные ногти, это меня спасло. Массаж она делала не на шутку. Я отфыркивался и мычал. Она села мне на задницу расставив ноги и сильно прижимаясь мохнатой пиздой к моей жопе. Я не подал вида, но мне показалось, что ей хочется меня трахнуть. специально для .оrg Чувствовать ее совсем другим местом было приятно. Что-то снова просыпалось во мне, но хуй, конечно, после всего пережитого, не мог подняться. Тем более, что моя уставшая пиписька была прижата моим и ее весом к постели. Наслаждение нарастало не в члене, а где-то по всему телу, в затылке, в руках, в ладонях.

— Моя очередь, — сказал я, — ложись.

Она слезла с меня, подставила загорелую тренированную спину. У нее были мелкие складочки поперек поясницы, как у спортсменки. Я загляделся. «Хреново было бы в нее влюбиться, — подумал я, глядя на ее маленькую мальчишескую задницу, — это была бы катастрофа. Каждый второй... да нет, каждый первый подбивал бы к ней клинья. С такой бабой можно жить только в пустыне. Да и то... Неизвестно, что она за человек. Трусы с себя снимала полтора часа, а к утру столько всего произошло, у многих столько не бывает за всю жизнь». Комар влетел в окно. Покружился. Сел ей на лопатку, туда, где проходила тусклая белая полоса от лямки купальника. Я прихлопнул комара ладонью. Аккуратно.

Она чуть хмыкнула.

— А теперь, — сказала Даша, — еще раз, только посильнее и пониже.

Я шлепнул ее по попе.

— Угу, — промычала она, — еще.

Я шлепнул ее пару раз. Она застонала, чуть раздвинула ноги. Я почувствовал дрожь.

— Еще, тебе что жалко!

Она стонала и стонала, терлась лобком об простыню. Было понятно, что ее желание сейчас сильнее, чем было вечером. Она царапала подушку и накрывала голову руками. Я с удивлением понял, что член у меня почти стоит.

— Выеби меня, выеби! — шептала она между звонкими шлепками, — выеби!

Когда конец моего члена стал пробираться через ее заросли и начал расталкивать складки, он был уже полностью готов к действию.

Она кончила сразу, как только я вошел в нее на половину длины.

— Всё, — сказала она, — теперь ты думаешь только о себе. Можешь кончить быстро. Делай всё, как тебе вздумается. Наслаждайся. Не думай обо мне.

«Кончить быстро» заняло у меня минут пятнадцать. Она за это время кончила еще дважды. Потом мой одеревеневший хуй всухую долго дергался у нее внутри. Она сжимала его сильными мышцами влагалища, я кончал мучительно, сладко и болезненно.

Так я стал встречаться с Дашей Гончаровой. Это называлось у нас, разумеется, «убить комара». Я был по-своему счастлив. Она никогда не скрывала от меня, что встречается с другими. Время от времени не подходила к телефону, потом сама перезванивала, никогда не объясняя никаких причин и не сочиняя ничего. Иногда просто говорила, что сегодня к ней нельзя. Но она никогда не обсуждала со мной никаких своих увлечений. Рассказ про итальянца был исключением, временами мне казалось, что она его выдумала на ходу.

У нее дома я никогда не обнаруживал следов чужого присутсятвия, никаких «двух чашек на столе», ничего.

У нее всегда была прекрасная мохнатая пизда. Мне это в ней очень нравилось. Дашка была бесподобна. Кудряшки росли у нее спереди не треугольником, как у всех женщин, а квадратом. Полгода назад она стала брить зону бикини. Такого не было никогда. «Сейчас в моде короткие стрижки», — заявила она. Больше она ничего не сказала. Я напрягся. Почувствовал, что дело дрянь. 13 марта она позвонила мне и сообщила, что выходит замуж. Она всегда чувствовала, что время уходит, что вот так нельзя, что она — взрослый человек. И вот оно случилось. Теперь она давала мне себя трахать очень редко. И всё было уже не то. Она больше не принадлежала мне. 2 апреля покончила с собой моя «жена». Дашка Гончарова вышла замуж, а моя собственная несравненная жена, равной которой вообще не было никогда, она погибла. Про нее я еще ничего не говорил, но в ней-то всё и дело.

Она прострелила себе голову из моего «ремингтона», стоя голой на подоконнике моей московской квартиры. Она прострелила себе голову и вывалилась с седьмого этажа. И после этого у меня началось то самое ужасное время, когда я начал трахать бесполезную Юлю Воробьеву с ее бесполезной бледной пиздой. Стал дрочить, вспоминая дашкину пизду. Выебал три раза продавщицу бакалейного магазина. Случалось ли вам ебать продавщиц бакалейного отдела на мешках с сахарным песком между минским промышленным холодильником и схемой эвакуации при пожаре, под храп пьяного охранника? Если не случалось, то вы знаете о сексе не все. И это очень хорошо, что не знаете. Потому что это жесть. Еще я ходил к проституткам. Однажды выебал девятнадцатилетнюю деву, заколотую силиконом до того, что между ягодиц ей невозможно было вставить даже ладонь, она была как надувная игрушка или как морской зверь — гладкая, не ухватишь. Пизда у нее была не в виде щели, а как резиновое кольцо, круглая. Но дырка там всё-таки была.

Время настало ужасное. Я трахал девок, трахал студенистую пизду Юли, дрочил, и даже сделал три раза самому себе минет, пользуясь размерами своего хозяйства. Всё было ужасно. Я с интересом стал поглядывать на оружейный сейф, перестал спать и потерял аппетит. В один из таких вечеров Юля прислала мне эсэмэску: «Котик, я купила себе розовый пеньюар. Приезжай смотреть! Ты упадешь в обморок!»

« Какой я тебе, блять, котик!» — подумал я, вызвал шофера и поехал к ней.