За конюшней, на окраине посёлка, была полянка, окружённая со всех сторон густыми зарослями разросшейся полыни. Даже крапивы не было, так плотно росла полынь. На полянку конюхи выбрасывали солому с лошадиным навозом, а летние дожди, размывая навоз, смешивали его с грязью, удобряя почву. В самом центре полянки была неглубокая яма, метра два в диаметре, которая после дождей заполнялась вонючей жижей из смеси жирной грязи и навоза.

Дождь прошёл два дня назад и вокруг уже всё подсохло, но в яме была та самая грязь: густая, жирно блестящая и источающая ароматы, на которые, казалось, слетались все большие, иссиня-чёрные мухи, со всей округи.

Борька, местный полуторагодовалый хряк, почти полтора центнера весом, лежал в этой самой жиже, весь, до самых ушей, уделанный жирной и вонючей грязью. Его круглые глазки блаженно жмурились, а когда палящее солнце подсушивало корочкой грязь на одном боку, и противные и надоедливые мухи садились на него, и начинали кусаться, он, беззлобно всхрюкнув, одним движением переворачивался на другой, утопив, при этом манёвре, несколько зазевавшихся мух в жиже под собой.

Заросли полыни на краю полянки шевельнулись и из них выставилось что-то белое, нацеленное прямо на Борьку.

Шорох Борька услышал и, настороженно прянув ушами, открыл глазки.

«Да нет» — подумал Борька — «Мерещится. Разморило солнышко» — и снова зажмурил глазки.

На краю поляны снова зашуршало и донеслось отчётливое — Хрю! Хрю, хрю!

Борька распахнул глаза, сомнений не оставалось: на краю поляны из полыни высовывалась заветная вагина свиноматки.

Всхрюкнув от вожделения, Борька резво вскочил и, утробно повизгивая, потрусил к вагине. Остановившись в трёх поросячьих шагах от свиноматки, Борька приподнял рыло и шумно втянул пятаком воздух: вагина пахла! И хотя запах был не совсем тот, к которому привык его пятак, но всё же это был запах вагины!

Борька подошёл вплотную к свиноматке, хрюкнул и игриво ткнулся в ляжки рылом.

Виктория Сергеевна, учительница математики местной школы, а это именно она, так артистично и профессионально разыгрывала перед Борькой похотливую свиноматку, вздрогнула и всхрюкнула.

Борька осклабился и, расставляя передние ноги, полез на вагину, скользя торчащим из препуция членом, по животу свиноматки.

Виктория сунула левую руку и, поймав в кулачок Борькин член, который на ощупь не сильно то и отличался от мужского, был, правда, раза в два тоньше, но, зато, раз в пять длиннее и направила куда надо.

Где-то справа зашевелилась полынь и из неё высунулись две головы, уставившиеся во все глаза на происходящее. Через несколько секунд Вовка, возбуждённо зашептал — Снимай, снимай!

— Да снимаю я, снимаю — также шёпотом ответил Митя, держа в руках, прямо перед собой, сотовый.

А началось всё...

***

— Митя — Виктория Сергеевна, учительница математики поселковой средней школы, ведущая перед отпуском группу продлённого дня, обращалась к ученику 11 класса — Митя, помоги мне убрать инструменты с участка, а то ребятишки убежали и всё побросали.

— Да, Виктория Сергеевна — Митя кивнул — я сейчас — и убежал на приусадебный школьный участок за граблями, лейкой и лопатой.

Когда он вернулся, и они убрали инструмент в кладовую, Виктория Сергеевна, запирая дверь, спросила — Митя, ты же в соседях у Синицыных?

Митя, встряхнув руками, кивнул.

— Ты не знаешь, почему Синицын второй день не приходит в группу? Ты его видишь дома?

— Да

— Передай ему, если завтра не придёт, я сама приду к ним и поговорю с его мамой.

— Передам. Я пойду, Виктория Сергеевна?

— Да, иди Митя, спасибо.

Митя вышел на крыльцо школы, спрыгнул на землю и побежал. Уже сворачивая в проулок к своему дому он вспомнил, что забыл в школе сотовый.

— Блинн — бормотнул он.

Было очень жарко и хотелось поскорее на пруд, к друзьям, но, сотовый... — «А, вдруг, она увидит его и возьмёт, и... « — липкий и холодный пот заструился из-под мышек и он, развернувшись, рванул назад, к школе.

Входная дверь была открыта, значит, Виктория Сергеевна, ещё не ушла.

Митя взбежал по ступенькам и вошёл в фойе.

Школа, без шума и гама ребятишек, показалась холодной и чужой.

Телефон лежал на стуле, возле гардероба и Митя, взяв его, уже хотел уйти, но замер и прислушался. Было прохладно и тихо.

«А вдруг... « — обожгла его мысль — «А может она в туалете?»

Воспалённое воображение юноши, мастурбирующего с раннего детства, рисовало картинки соблазнительных поз училки, сидящей в туалете.

Школьный туалет был на улице. Это было крашеное в тоскливо-зелёный цвет деревянное строение, состоящее из трёх отделений. В центре была кабинка для учителей с одним очком, а по краям, два отделения: для мальчиков и девочек, с тремя очками в каждом.

Митя вышел из школы и на цыпочках, чтобы не шуршать гравием дорожки, припустил к туалету. Зайдя в мальчишеское отделение и, сдерживая дыхание, неслышно подошёл к стенке, отделяющей учительскую кабинку и, присев, осторожно вытянул сучок, закрывающий дырочку.

Увы — училки в кабинке не было.

Митя обходил угол школы, направляясь к воротам, когда заметил женский силуэт в окне директорского кабинета на первом этаже.

Училка, а это была Виктория Сергеевна, стояла, склонившись над столом директрисы.

Митя подошёл к окну ближе и, выставив сотовый, сфоткал её.

Заметив, что она выпрямляется и поворачивается, Митя пригнулся и шмыгнул за угол.

Фотка училки ему нужна была для того, чтобы мастурбируя, смотреть на неё. Хотя у него уже и была её фотография, на которой она, с улыбкой смотрела в объектив, но ему хотелось иметь фото со спины.

Свернув в проулок, Митя остановился и, оглядевшись, открыл фото — это было то, что надо! Он увеличил фото и, выделив рамкой аппетитную попку, в плотно облегающем трико, вырезал и сохранил.

Мите не терпелось, придя домой, сразу же уйти в туалет и дрочить, но, в соседском дворе, он увидел Вовку. Вовка тоже заметил его и, свистнув, подошёл к забору, разделяющему дворы.

— Здорово, Мить!

Они пожали друг другу руки.

...

Вовка был старше Мити на год, но, закончив десятый с двойками по основным предметам, кроме физкультуры и трудов, был оставлен на второй год. И в десятом классе, они стали одноклассниками.

Митя закончил девятый на одни пятёрки и Вовка, сразу же, в первый день учёбы уселся с ним за одну парту — Будешь давать списывать, сосед — хохотнул он.

И на первой же контрольной по алгебре схлопотал двойку: контрольную писали по вариантам.

На перемене, Вовка, переложив Люськины учебники и тетрадки, с парты за спиной Мити на своё место и, показав возмутившейся было Люське кулак, сел на её место.

После этого, за контрольные по алгебре, геометрии и физике, Вовка получал только пятёрки. Митя решал задачки и примеры очень быстро и Вовке хватало времени до перемены, чтобы списать. И, десятый класс, пусть не с первого захода и не без помощи соседа, Вовка закончил сносно. Двоек, ни четвертных, ни за год, не было.

Правда по весне случился курьёз: Митя пошёл в первый класс, когда ему было уже почти восемь и в своём классе оказался старше всех одноклассников. И в апреле, когда заканчивали десятый, в школу принесли две повестки: Вовке и Мите. Вот было хохоту и приколов со стороны друзей. Пришлось Наталье Андреевне с повестками ехать в военкомат разбираться: как так вышло, что двух учеников, которым ещё целый год учиться, забирают в армию? Военком, сославшись на неразбериху и молодую работницу, запутавшуюся в базе данных, извиняться не стал, но повестки порвал.

Виктория Сергеевна, пришедшая в школу несколько лет назад по распределению, после окончания педа и, преподававшая математику и физику, прекрасно понимала, кто вытягивает Вовку, но, оставлять его ещё на один год, было уже опасно. Она и за первый то раз выслушала от директора очень много нотаций и выговоров и наслушалась колкостей в свой адрес от других учителей А тут ещё её поставили классным руководителем над десятым и сказали: вести будешь до выпускного.

И Виктория Сергеевна смирила свой гордый норов, но, ничего не забыла.

Виктории Сергеевне шёл двадцать шестой год, и она была незамужней. Миловидная женщина среднего роста, с волнистыми до плеч волосами цвета тёмного шоколада, с чувственным ртом и кошачьими, жёлтыми в крапинку, глазами. Но особый шарм её облику придавал прямой, с едва заметной горбинкой, носик. Фигуру имела классическую: узкие плечи, широкие бёдра. И всё же она страдала: ей всё казалось, что её грудь, второго размера, слишком уж по девичьи маленькая, хотя Виктория была далеко не девственница.

И была у Виктории ещё одна способность: она умела перевоплощаться, не в том смысле, что оборотень, а в том, что с помощью самовнушения, могла представить себя чайником, к примеру. Это умение, несколько раз за время учёбы здорово выручало её, когда она, приняв участие в студенческой вечеринке, вдруг обнаруживала, что осталась одна в компании изрядно подвыпивших молодых людей числом два, а то и три. Ловя на себе сальные взгляды собутыльников и понимая, что сейчас произойдёт, она, несколько раз мысленно произносила — «Я проститутка, я проститутка, я проститутка... «.

То, что происходило дальше, повергало в тихий шок молодых людей: девушка, ещё полчаса назад красневшая от грубого слова, случайно сорвавшегося с языка, вдруг начинала грязно материться и вести себя, как проститутка со стажем!

...

— Ты из школы? Чё там Вика, спрашивала? Поди грозилась к мамке прийти?

— Так и сказала.

— Пусть приходит. Мамка заболела, я вон и хрюшке готовлю, и картошку окучиваю , и грядки пропалываю, и уборку дома делаю. Всё хозяйство на мне. — Вовка хотел выглядеть взрослым и самостоятельным, но получилось как-то по-юношески беспомощно.

И Мите стало жалко Вовку. Он знал каким крутым нравом обладала тётя Надя. Несколько раз он был свидетелем, как Вовка, выскочив из дому, словно бельчонок взлетал по лестнице на чердак, а следом выходила на крыльцо тётя Надя и грозно окинув двор, и несколько раз окликнув сына, взглядывала на Митю и спрашивала — Вовку не видел? Куда он убежал?

Потрясённый Митя только мотал головой, ничего не отвечая.

— Поди опять на чердак забрался? — и, подняв голову и сдерживаясь перед соседским мальчишкой, звала — Вова, сынок, слазь, надо в магазин за хлебом сходить.

Но Вовка, успевший подать знак Мите, чтобы не выдавал его, не откликался.

Тётя Надя, уже совершенно успокоившись, снова взглядывала на Митю и возвращалась в дом.

Минуты через три, дверца чердака приоткрывалась, выглядывал Вовка и взглядом спрашивал, где мамка?

Митя отвечал, что тётя Надя зашла в дом и Вовка, шустро спустившись с чердака в Митин двор (крыша и чердак были общими), соседским же двором выходил на улицу и убегал.

Вовка был единственным ребёнком и рос безотцовщиной. Когда подрос несколько раз спрашивал у матери про отца, но мать, уклоняясь от разговора, отвечала, что Вовкин отец лётчик. Пойдя в первый класс, Вовка с гордостью говорил мальчишкам, кто у него отец, но пацаны смеялись в ответ и Вовка, подрастая, злобился и давал подзатыльники сверстникам и ребятишкам помладше, а старшим и сильнее его, прощал обиды. Но с каждым годом всё хуже и хуже становилось его поведение в школе и очень часто он, огрызаясь на замечания учителей, убегал с уроков.

Вот такой был Вовка. Но он был сосед и Митя знал Вовку лучше других, и знал, что Вовка может быть другом, надёжным другом.

Но на следующий день к Вовке пришёл участковый.

Митя видел, как он, переговорив с Вовкиной матерью, ушёл.

— Где Вовка, не знаешь? — спросила тётя Надя у Мити, слонявшегося по двору.

Митя пожал плечам и отрицательно качнул головой.

— Пойдёшь на пруд купаться? Если пойдёшь и увидишь Вовку, скажи, чтобы шёл домой.

Но он не успел сбегать на пруд, Вовка пришёл сам и пришёл к нему.

Услышав, как хлопнула калитка и глянув в окно, увидел Вовку, тоже заметившего его и махнувшего рукой.

Митя вышел на крыльцо.

Вовка, выглядывая из-за угла, показал глазами на свой двор.

— Нет — мотнул головой Митя — во дворе нет.

— Пошли — приказал Вовка — и взойдя на крыльцо, подошёл к лестнице и полез на чердак.

Митя лез за ним.

На чердаке, пройдя в дальний угол, где лежал какой-то пыльный тюфяк, Вовка опустился на него.

— Садись, чё ты? — смотрел он на Митю.

Митя сел рядом.

— Мамка про меня спрашивала?

— Да

— Щегол приходил?

Участкового Вовка почему-то называл щеглом, хотя фамилия у того была Дятлов.

— Приходил

— Бляаадь! Ссука! — выругался Вовка — мамка меня прибьёт, если узнает.

Митя молчал.

— Ссука, кто-то деньги украл в школе, которые на ремонт собирали. Щегол думает, что это я.

Митя смотрел на Вовку, переваривая новость.

— Чё ты молчишь? — Вовка ткнул Митю в плечо

— А чё говорить то? — удивился Митя

— Ну, ты же не думаешь, что это я украл?

— Да нет конечно! — но сказал это Митя машинально, просто, чтобы ответить.

— Деньги сейчас не помешали бы — Вовка тяжело вздохнул, мамка сильно заболела. Ей надо в город ехать на обследование ложиться в облбольницу, а там за каждый день надо полторы тыщи отдать.

Вовка замолк, уставившись отсутствующим взглядом куда-то в пространство.

Молчал и Митя, не зная, что сказать.

— Ладно, ты иди, я ещё посижу здесь.

На следующий день, придя в школу, Митя увидел там участкового, разговаривающего с Викторией. Кабинет директора был открыт, и Наталья Андреевна сидела за своим столом, подперев голову рукой.

— Митя — Виктория повернулась к нему — сегодня группы не будет, можешь идти домой.

— Митя, подожди — участковый вышел следом за ним на крыльцо.

— Митя, Виктория Сергеевна сказала, что ты позавчера ушёл с группы последним?

— Да, дядь Вить

— Митя, а Вовка Синицын вчера или позавчера приходил в школу?

— Не дядь Вить, он уже четыре дня на группу не ходит, у него мамка заболела.

— Да, я знаю. А Виктория Сергеевна вчера или позавчера в кабинет директора не заходила?

Мите показалось, что глаза участкового буравят его мозг, словно пытаются проникнуть внутрь.

— Нет — машинально ответил Митя и тут же вспомнил, где он увидел училку, идя из туалета.

Глаза участкового потеплели — Ладно, Митя, иди.

Митя ушёл, а участковый вернулся в школу и зайдя в кабинет директора, закрыл за собой дверь.

Виктория, слегка побледневшая, постояла с минуту прислушиваясь и ушла в учительскую.

— Значит так — участковый, сидя напротив директора, открыл блокнот — давайте ещё раз.

— Какую сумму украли?

— Я же вам говорила

— Значит так, Наталья Андреевна, я задаю вопросы — вы отвечаете. Это ясно?

— Сумма небольшая, тридцать две тысячи, многие ещё не сдали деньги.

— Когда вы обнаружили, что деньги пропали?

— Вчера. Пришла, чтобы положить деньги, которые мне передали родители.

— Кабинет был закрыт? Попытки взлома не обнаружили?

— Закрыт. Не обнаружила.

— Где лежали деньги?

— В ящике стола, в конверте, в журнале.

— Почему вы не сдали деньги в бухгалтерию?

— Потому что сдали ещё не все. Да у меня здесь и большая сумма хранилась, премия за первое полугодие, недолго правда, всего один день.

— Вы всё сказали?

...

— У кого ещё есть ключ от кабинета?

— Только у меня

— Ещё ключи есть?

— Нет

— Как? — он взглянул на директрису — но к замку прикладывается несколько ключей.

— Да, было четыре ключа. Три одинаковых и один кодовый. Кодовый на случай потери обычных ключей. Я перед новым годом потеряла простой ключ и, чтобы не рисковать, применила кодовый. После кодового, он меняет код замка, оставшимися ключами открыть замок уже невозможно, только кодовым.

— То есть, теперь от замка вашего кабинета только один ключ?

— Да

— Вы его кому-нибудь давали?

— Нет, он всегда у меня

— Чтож вы замок не поменяли?

Наталья вздохнула — Руки не дошли

— Зато дошли у другого. Кто открывал школу перед приходом детей?

— Мы: я или Вика, по очереди

— Вы ключ не теряли?

— Какой?

— От кабинета, конечно

— Нннет

Но заминка с ответом не ускользнула от него — Таак, я слушаю и слушаю очень внимательно

Лицо Натальи заливалось краской стыда — У меня в понедельник разболелся живот. Съела, наверное, на обед что-то несвежее. Думала до дому дотерплю, но прихватило.

Наталья замолчала, отводя глаза в сторону.

— Аааа, вы значит побежали в туалет и дверь кабинета не заперли?

— Закрыла и ключ с собой взяла — кровь, схлынувшая с лица, снова заливала его

— Ааа, вы, наверное, его там потеряли?

Наталья, опустив глаза, молча кивнула

— И вы не услышали, как он выпал?

Лицо Натальи стало пунцовым — «Ну как она могла сказать ему, что громко пердела, пока, лихорадочно дёргая замок, стягивала с себя юбку с трусами» — Нет, не услышала.

— И когда вы обнаружили, что потеряли ключ?

— На следующий день

— Школу вы закрывали?

— Да, я ушла последняя

— И в кабинет не заходили?

— Нет, а зачем? Я же закрыла его перед этим...

— И вы нашли ключ?

— Да

— Где он был?

— Ну, там, в туалете, на полу

— Сколько ключей от входных дверей школы?

— Три

— У кого они?

— Два у меня в столе, а третьим мы, по очереди с Викой, открываем школу

— Таак — Он подозрительно смотрел на директрису

— Вы что? Да вы что, думаете, что это яаа?!

— Хм, я не думаю, улики указывают на вас: ключ от кабинета почти сутки пролежал в туалете и, единственный ключ от входных дверей, в это же время был у вас!

— В общем так, Наталья Андреевна — участковый встал, захлопнув блокнот — если деньги вернутся в конверт, который лежит в журнале, который лежит в вашем столе... — он сунул блокнот в планшет и молча, не попрощавшись, вышел из кабинета.

...

Тайна мешала жить. Она жгла его изнутри и рвалась наружу. Ночами Митя несколько раз просыпался и подолгу лежал с открытыми глазами. Его мучила неопределённость: как использовать тайну, которую знал только он один? Митя покрывался испариной, ночи в июне были душные. Он вставал, выходил из кладовки (летом Митя спал на полатях в кладовке, было не так душно, как внутри дома), открывал уличную дверь и стоял на крыльце. Полная белая луна смотрела с чёрного неба. Стояла звенящая тишина, даже собаки не тявкали. Митя заходил в сени, закрывал дверь и ложился. Достав из-под подушки сотовый, открывал фото Виктории, её попки и, любуюсь на неё и возбуждаясь, мастурбировал до излияния. Убрав сотовый, обтирал заляпанные спермой ноги, пах и живот трусами, и засыпал.

Днём, увидев во дворе Вовку он вдруг понял, с кем можно поделиться тайной.

Вовка перелез через забор в ограду к Мите — Ну, чё ты хотел сказать? Говори, а то мне капусту поливать надо, если не полью от мамки попадёт.

— Пойдём — Митя пошёл к забору, отделяющему двор от огорода.

По забору, взобравшись на него, можно было залезть на крышу сарая. Они залезли на крышу и уселись на доски, горячие от припекающего солнца. Митя достал сотовый из кармана трико — Смотри! — он показал Вовке фото Виктории.

— Ну, и чё? — Вовка смотрел на Митю — это же Вика?

Митя молчал.

Вовка ещё раз взглянул на фото — Подожди, а когда ты её сфоткал?

— На прошлой неделе

— Это же кабинет Нат... — и тут до Вовки дошло!

— Так это чё получается? Это она что ли деньги свистнула? Вот ссука!

— Да тише ты — зашипел Митя — и огляделся.

— А чё ты? Давай покажем это Щеглу, а то он поди так и думает, что это я.

— Нет — замотал головой Митя.

— Чё нет?!

— Когда он про тебя спрашивал, я сказал, что тебя в школе уже четыре дня не было. Он же после того к вам больше не приходил?

— Нет

— Ну, вот, значит тебя он не подозревает. Кого-то другого

— Так я и говорю, покажем ему фотку и всё

Но Митя молчал и Вовка, ткнув его в плечо, хмыкнул — Ты чё, сосед?! Ты влюбился что ли в Вику?

Митя покраснел.

— Да ладно! Ну и зачем тогда мне показал?

И Митя решился — Мы можем её шантажировать

— Чегоооо?! Книжек начитался, Пинкертон?!

Митя замотал головой — Если узнают все в посёлке — это позор. Понимаешь? А так, знаем только мы с тобой. Но мы можем показать ей фото и потребовать от неё что-нибудь сделать.

— Что мы можем от неё потребовать? Она же училка! У неё зарплата тыщ семь всего.

— Не денег

— А чего — Вовка опять хмыкнул

Митя снова покраснел

— Ты чё, хочешь расшантажировать её на трах? У тебя писька то выросла? У неё вон какая жопа! Сиськи правда маленькие.

Митя уже жалел, что поделился с Вовкой тайной — Можно же чё-нибудь другое: чтобы голая попозировала или...

У Вовки загорелись глаза — Он толкнул Митю — Тточно! Пусть искупается нагишом в Рабочем, где лягушки и пиявки, да ещё с утра, когда там рыбаки сидят! — Вовка потирал руки — А ты её на сотовый будешь снимать. Ссука, она у меня попляшет. Я согласен, давай!

...

Когда в школу пришёл участковый, Вика испугалась. Но, переговорив с нею, участковый закрылся в кабинете с директором, а потом ушёл.

На самом деле Наталья теряла ключ дважды. Первый раз она потеряла его на Новогоднем вечере. Вика, увидев ключ возле кабинета, подняла его и хотела сразу же подойти к директрисе. Но, то ли хмель ударил в голову, то ли вспомнились обиды: зажав ключ в кулачке, она прошла в учительскую и, сев за свой стол, достала из ящичка кусочек пластилина. Пластилин лежал в ящике уже давно, был грязный и пыльный, и она всё собиралась выбросить его. Помяв пластилин пальцами и ещё не отдавая отчёта своим действиям, она дважды вжала пластинку ключа в пластилин: одной стороной и другой. Зашвырнула оттиск в ящик и, выйдя из учительской, подошла к Наталье и отдала ключ.

Потом она забыла про оттиск, а когда на весенних каникулах её отправили в город за методической литературой, она случайно наткнулась на оттиск и, повертев его в руках, сунула в сумочку. Теперь в её красивой головке был план. В городе она отдала оттиск в будку, первую попавшуюся, где делали ключи.

Мастер, осмотрев оттиск, хмыкнул — А ключик то кодовый. Угораздило вас потерять его. Вам бы девушка замок поменять надо, а то найдёт кто-нибудь потерянный...

— Не найдёт — заверила его Вика — вы сделаете?

— Да кудаж я денусь. Погуляйте минут пятнадцать.

Увеличить грудь она уже давно хотела, но с зарплатой в семь тысяч ей пришлось бы копить лет восемь. И когда директриса объявила, что нужно собрать с родителей деньги на ремонт, Вика поняла — её мечта близка к осуществлению. Оставалось только ждать.

Конверт с деньгами она увидела у Натальи, когда отдавала ей деньги, собранные в классе. Она несколько раз заходила в кабинет, но денег в конверте было мало. А когда, отпустив Митю, зашла ещё раз, в конверте было тридцать две тысячи — этого хватало и на авансовый платёж, и на операцию, и Вика, не колеблясь, забрала деньги.

Деревенская жизнь со всеми её прелестями: чистым воздухом, густыми молочными туманами, ночной тишиной, размеренностью, парным молоком, колодезной водой от которой ломило зубы, петухом, орущим в четыре часа утра, деревенским стадом, которое пастух, зычно матерясь и смачно щёлкая бичом, дважды (утром и вечером) прогонял по центральной улице посёлка... Кстати, только оказавшись в деревне, Вика узнала, что половина коров в стаде откликается на Зорьку, а другая на Марту. Ещё она с удивлением заметила, что Зорьки и Марты откликались только на зов хозяйки или ребятишек, встречавших стадо.

Но были и минусы.

Вот о минусах стоит поговорить подробнее.

Вика выросла в городе. В городе мух почти нет. Тараканов в их доме тоже не было.

Оказавшись в деревне, Вика была поражена количеством мух, населяющих жилища сельчан. Их убивали хлопушками, их выгоняли полотенцем на улицу, закрыв форточки и открыв дверь: при этом, сколько мух удавалось выгнать, столько же непуганых залетало в открытую дверь. Но, хитрые мухи, видимо получив сигнал от выгоняемых, не летали по комнатам, а прятались. И, где-то с час, мух в доме не было ни видно, ни слышно, а потом... А осенью, с середины сентября, мухи становились кусачими и это особенно раздражало. А сколько раз, слепившиеся в бреющем полёте муха и мухуй, жужжа, как подбитый бомбовоз, падали в тарелку с борщом. Мухуй, оттолкнувшись от мухи всеми четырьмя лапками, улетал, а муха, отчаянно жужжа, нарезала круги в борще. Сколько матюков сыпалось в эти мгновения на несчастных, сколько тарелок борща было выплеснуто с отвращением и сколько раз, давясь, икая и, зажимая рот, кто-нибудь, из особо брезгливых, едва успевал выскочить на улицу, открывая двери чуть ли не лбом.

Вика была брезгливая.

А весной, изо всех щелей пола, вылезали двухвостки. Их находили под подушками, их находили на простынях, они ползали по стенам. Бррр. Вика покрывалась мурашками, при виде этих ползущих и ей казалось, что они ползают по ней. Бррр.

Вика любила воду и умела плавать, но, увидев в траве на берегу сельского пруда лягушку и, узнав от ребятишек, что в пруду водятся и пиявки, так ни разу и не искупалась, сколько ребятишки её ни звали. Пиявок она особенно боялась: ей почему-то казалось, что они могут пролезть в её дырочки и высасывать там из неё кровь. Аргумент, что пиявки и лягушки живут только в экологически чистых водоёмах, на Вику не действовал!

Рабочий — это запруда на краю посёлка, там, где пилорама и летники. С той стороны, где летники, Рабочий зарос камышом и ряской. С другой стороны, была чистая вода и ребятишки там иногда купались.

Воскресным утром два рыбака сидели на камышовом берегу Рабочего с удочками. Семь часов утра. Над водной гладью стелился туман. Было тихо и клёва не было.

Надо сказать, что карась здесь редко ловился, в основном пескарь, а значит рыбаки пришли именно за пескарём. Солнце только-только взошло и было по-утреннему прохладно.

Примерно в тридцати шагах от рыбаков были заросли тальника и через эти заросли шла тропинка, спускавшаяся по берегу к самой воде. Тропинку проторили свинарки: они черпали здесь воду для мытья пола в конторке.

Один из рыбаков. уловив краем глаза какое-то движение на тропинке. повернул голову и обомлел: по тропинке, спускаясь к воде, шла голая женщина. Он потряс головой и поморгал, но женщина не исчезла, а подошла уже к самой воде.

Рыбак толкнул дружка — Смотрии.

Тот повернул голову — Воо бляаадь! Это кто такая?

Туман, перед тем как растаять под лучами восходящего солнца, немного сгустился и с расстояния в тридцать шагов были видны только очертания женской фигуры.

Виктория Сергеевна — а это была она — остановилась перед самой водой.

Два дня назад она получила смс с приложенным фото и предложением искупаться нагишом в пруду, с утра в воскресенье, там, где Рабочий. На фото она узнала себя в кабинете директора школы в тот день, когда забирала из конверта деньги. Предложение заканчивалось фразой — «Если ты не придёшь купаться... « — значит её будут ждать там — «фото увидит участковый».

Виктория, впав в ступор, сидела с застывшими глазами уставившись в пространство. Наконец, придя в себя, она стала смотреть информацию об отправителе, но телефон абонента был скрыт. Она лихорадочно перебирала всех тех, с кем за четыре года работы в школе у неё были стычки. Виктория по характеру хотя и была скромная и неконфликтная, но с гонором. И если её сильно доставали, ответить могла и отвечала так, что оппонент не замолкал даже, а затыкался. Но набралось немного, да и не подходили они под шантажистов. Весь день и, просыпаясь ночью, она всё ломала голову, пытаясь вычислить провокатора. Но к концу дня субботы смирилась с неизбежным. Измотанная мыслями, мечущимися по замкнутому кругу, она мгновенно заснула, лишь голова коснулась подушки и чуть не проспала, вскочив без четверти семь. И как была: в ночнушке и босиком, побежала к запруде. В кустах скинула с себя ночнушку и пошла к воде, прикрывая одной рукой грудь. а другой лобок.

Вика остановилась перед самой водой. Рыбаков она не видела, и из-за тумана, и из-за того, что ей предстояло испытать в ближайшие минуты. Кожа от сырости и прохлады покрылась пупырышками, она вздрагивала и стискивала челюсти, чтобы не клацать зубами.

— Ква-ха-ха! — большая зелёная лягушка, задержавшаяся на листе кувшинки, в отличие от своих подруг, уже с полчаса назад занырнувших на дно и зарывшихся в ил, словно насмехалась над Викиными страданиями.

— Ква-ха-ха — хохотнула лягушка ещё раз и грузно подпрыгнув, шлёпнулась пузом в воду. По воде разошлись круги, какое-то время Вика видела распластавшуюся лягушку, плывущую у самой поверхности, а потом она исчезла.

Вика закрыла глаза и шагнула в воду.

Вода, нагревшись за день, пруд в этом месте был неглубокий, не успевала остывать душными июньскими ночами и была тёплой, как парное молоко.

Вика открыла глаза и сделала ещё один шаг. Дно было илистое и ноги сразу же погрузились в прохладный ил по щиколотки. Вику передёрнуло: она представила лягушек, зарывшихся в ил, которых она сейчас возможно давит. Девушка дёрнулась и, вытягивая ноги из ила, сделала ещё несколько шагов. Вода уже доставала до лобка. Вика замерла, прислушиваясь к ощущениям: ей мерещились пиявки, плывущие со всех ног к её ногам. Она вздрогнула и сделала ещё несколько шагов, с ужасом и отвращением ожидая, когда начнут всплывать кверху пузом, раздавленные ею лягушки. Ещё два шага и вода уже достигла грудей. Раздвигая руками ряску, она оттолкнулась от дна и поплыла.

— «Уж лучше плыть, чем давить лягушек» — подумала Вика.

В это мгновение стебли ряски скользнули по её ногам и промежности, а Вика, решив, что это пиявки нагнали её и извиваясь, заползают в её дырочки, чтобы впиться там и сосать кровь, визгнула и, развернувшись, рванула к берегу.

Рыбаки, разинув рты наблюдали за происходящим, а в камышах сидели ещё два наблюдателя и один из них снимал Викин заплыв на сотовый.

Выскочив на берег, словно ошпаренная, Вика принялась осматривать себя и чуть не лишилась чувств: большая, склизкая, противная, чёрная и жирная пиявка, впилась в икру на левой ноге. Вика задрыгала ногой, пытаясь стряхнуть пиявку. Пиявка болталась как ленточка, но не отцеплялась. Вика, поскуливая от ужаса, наклонилась к траве, выискивая глазами веточку и выставила на обозрение рыбакам свою, изумительной красоты, попу.

Бедные рыбаки, пялясь во все глаза на изящные формы женщины, чуть не захлебнулись слюнями, не успевая их сглатывать, а в камышах, один из наблюдателей давился от смеха, зажимая одной рукой рот, а другой поддерживая живот.

Наконец найдя веточку, Вика стряхнула с ноги пиявку, выпрямилась и убежала в кусты тальника. Натягивая на ходу ночнушку, вздрагивая и передёргиваясь, она бежала домой.

Её бил озноб от мысли, что пиявки заползли-таки в её дырочки и сосут там из неё кровь. Ведь она не почувствовала присосавшуюся пиявку, пока не увидела её. Прибежав домой и заперев дверь на крючок, стянула ночнушку и перед зеркалом ещё раз осмотрела себя: пиявок не было, но вся жопа была в листочках ряски, и она, брезгливо морщась, отщипывала их и бросал на пол. Но мысль о том, что пиявки у неё в дырочках, не давала покоя и, ополоснув руки, она совала пальчики, сначала во влагалище, а потом в анус. Вытащив палец из влагалища и осмотрев его, он был чистый, сунула в анус. Когда вытащила и глянула, сразу же отстранила руку и сморщилась: палец был в мазках кала.

Потом Вика долго и тщательно отмывалась под душем, вздрагивая от воспоминаний и с ужасом думая о том, что ещё может придумать коварный шантажист. Вика не сомневалась, что это только начало; но мысль о том, что можно просто пойти и тайком положить украденные деньги назад в конверт, в голову даже не приходила.

Рыбаки, на следующий день, хотя и рабочий, пришли на берег без четверти семь и минут сорок сидели, ожидая появления таинственной русалки. Не дождавшись и решив, что она видимо является только по воскресеньям, пошли к правлению, где рабочий люд собирался с утра, чтобы получить разнарядку на день.

К субботе уже добрая половина мужиков посёлка знала о видении рыбаков и в воскресенье к семи утра на берегу Рабочего сидело и лежало на траве с полсотни желающих поглазеть на голую бабу.

А что вы смеётесь? Ну, не видели мужики голую бабу!

Аааа, так тож жена!

Жена, не баба!

В семь часов гомон затих и все уставились в сторону камышей. Прошло пять минут, десять, полчаса...

Через сорок минут, поняв, что русалки не будет, мужики загоношились и, подтрунивая над рыбаками, разошлись в полном убеждении, что рыбаки в прошлый выходной наклюкались до глюков самогонки.

...

Она не ошиблась. В среду, когда Вика, погасив свет, улеглась в постель тренькнул сотовый: смс. Уже догадываясь от кого смс она долго лежала, не решаясь взять телефон.

Наконец, высвободив руку из-под одеяла, дотянулась до телефона и, чуть помедлив, открыла сообщение: «В воскресенье, часам к двенадцати дня, пойдёшь к конюшне, там в зарослях полыни есть полянка, облюбованная Борькой, трахнешься с ним в обе дырки. Борька — это хряк. Если не придёшь, то фото получит участковый, а видео с твоим купанием в пруду с пиявками, получат все в посёлке у кого есть сеть. Ты хорошо справилась с первым заданием, не подкачай и во второй раз, не разочаруй меня, милочка.»

«С хряком?! Нет! Неэт!! Неээт!!! ... Каззёл!» — Вика даже зубами заскрипела от бессилия, но отступать было уже поздно. Вчера она перевела аванс за операцию и ей пришёл ответ с графиком, чтобы она сама выбрала дату. Вика упала на подушку и застыла, пялясь в потолок. Но долго лежать без движения, имеется ввиду без движения мысли, она не могла. Её аналитический ум выстраивал логическую цепь — «купание было лишь наживкой, и я заглотила её, теперь уже он оттягивается по полной... он, не мужик... будь это взрослый — запросил бы секса, значит это кто-то из учеников... стиль нарочито грубый, так делают подростки, думая, что именно так общаются с девушками мачи». И Вика, снова и снова перебирала в уме учеников, но... но никого, кроме Синицына, не могла подтянуть. Но у Синицына было алиби — его не было в группе несколько дней, и она видела его сотовый: простенький, без камеры. Митю она не рассматривала, так как догадывалась, что Митя в неё влюблён. Но она не знала, что Митя онанист, а влюблённый онанист это не одно и то же, что просто влюблённый. Так и не вычислив провокатора она погрузилась в сон.

И вот мы подошли к той, полной драматизма сцене, что набросали вначале.

Тот, кто отправил её на случку с Борькой, хорошо знал нравы местного населения: мужики работали по дому, конюхи были пьяны в умат, а ребятня плюхалась и загорала на пруду.

Вика дошла до окраины посёлка и никого не встретила, только облаяли её собачонки, да и те как-то спустя рукава, словно отрабатывали повинность.

Заросли полыни она увидела сразу, как только обошла конюшню. Что это именно то место, она поняла по вони, источаемой, не успевшей высохнуть от дождя, грязью.

Подойдя ближе, она услышала жужжание мух и всхрюкивание Борьки.

Итак: зажав в кулачке скользкий и дрыгающийся член Борьки, Вика пыталась направить его во влагалище. Борька, своим щетинистым, грязным и вонючим от жижи животом, елозился по жопе и пояснице свиноматки (Борька ведь не знал, что роль свиноматки разыгрывает Вика, да если б и знал, что с того? Главное в этом деле наличие вагины. А вагина была!). И хотя задними ногами он опирался о землю, но рылом то доставал до Викиной шеи, и она прогибалась и качалась под его полуторацентнеровой тушей. Он шумно дышал и чмокал, и вонь из чрева этой свиньи доводила девушку до рвотных спазмов, мешая рассредоточиться. Борька, видимо поняв, что нужно немного подождать — замер и Вика засунула трясущийся спиралевидный кончик Борькиного члена в вагину, и сразу же ощутила, как член стал расти в неё, подёргиваясь и раскручивая спираль головки. Упираясь руками в землю, она пыталась отвлечься от происходящего, но подёргивания, повизгивания и шумное сопение хряка, и вращающаяся уже где-то в области матки спираль, возвращали её в отвратительную и омерзительную реальность. И, вдруг, она почувствовала, как из спиральной головки члена стала разбрызгиваться сперма, ударяя в стенки влагалища и матку. К горлу подкатил ком, ноги и руки тряслись, а от низа живота плеснулась волна сладострастия, от чего Вика пришла в неописуемый ужас.

«Кончить под хряком!»

Она кусала до крови губы, она рычала, она материлась, а спираль всё вращалась и вращалась, а сперма всё била и била, и волны достигли уже груди, и вздымались выше. И через две минуты она сдалась и застонала, и захрипела, а спираль всё вращалась, выстреливая сперму. И когда сперма, заполнив влагалище, потекла из него по ляжкам и на земле образовалась лужа, на запах вкуснятины прилетели мухи и ползали, и копошились в ней.

А Борька всё изливал и изливал, и Вика, вспомнив, что нужно трахнуться и в другую дырочку, жамкнула кулачком пульсирующий член и потянула, и снова ужаснулась: член не кончался! И тогда она догадалась отодвинуть руку в сторону и, вытащив член, и чуть повернув голову, увидела, что из кулачка торчит почти сорок сантиметров Борькиного пениса! Ей опять стало дурно, когда она представила, что всё это было в ней.

А спираль головки всё вращалась, а сперма всё брызгала! И Вика, перехватывая кулачком,

и оставив торчащим из него сантиметров пятнадцать, прижала спираль к анусу, и она вкрутилась в её жопу, как штопор в пробку!

И прошло ещё долгих три минуты и сперма, заполнившая прямую, потекла из Викиной жопы на копошащихся в луже мух.

И Борька кончил!

Вика почувствовала, как затяжелела туша, как шумно засопел хряк и потихоньку стала выбираться из-под него. Но Борька уже и сам двигался взад и когда она выскользнула, опустился передними ногами на землю, а рылом пробороздил по её спине, пояснице и жопе.

Он развернулся, болтая членом, втягивающимся в препуций и дотрусив до заветной лужи, свалился в неё.

И никаких свинячьих нежностей!

Вика уползла в кусты и долго-долго сидела в позе ворона, ожидая пока истечёт сперма из дырочек. Потом она подтиралась листами лопуха и наконец натянув сарафан ушла.

Остаток выходного она провела в ванне, меняя воду через каждые полчаса.

...

Лишь к вечеру понедельника она отошла.

Понимая, что этим шантаж не закончится, Вика всё же надеялась, что следующее испытание будет также в выходной и позволила себе расслабиться.

Шёл первый час ночи, Вика смотрела телевизор, лёжа в постели.

Тренькнул телефон и сердце тоскливо заныло, и стало тревожно и неуютно.

«Не буду брать»

Но смотреть телевизор уже было невозможно и взяв телефон, открыла смс.

«Вижу, что ты входишь во вкус. Борька тебя отымел и не без удовольствия. В среду пойдёшь и трахнешься с Шариком и Бобиком. Кто из них и в какую дырку будет тебя иметь, всё равно, но трахнуться ты должна с обоими и в обе дырки. Смотрю, как ты трахалась с Борькой и даже немного завидую. Борьке конечно, не тебе. За летниками есть берёзовый околок, ты его знаешь. Вот туда и пойдёшь. Там есть полянка, окружённая кустарником, вот на этой полянке и отдашься. Бобик и Шарик увяжутся за тобой. По времени в три часа дня. Не опаздывай.»

Следует рассказать немного о Бобике с Шариком.

В

деревнях не бывает бездомных псов. Но этим двоим не повезло. Их хозяйка умерла два года назад. Внучка продала её хибарку на дрова и уехала. А псы: Бобик и Шарик стали бездомными. Они долго обитались на кладбище, ловя ворон, да подъедая куски хлеба и конфеты с могилок. Как-то в начале лета, свинарки перегоняли стадо свиней с зимников в летники. Хрюканье, визги, матюки и смачные пинки сопровождали это шествие. Свиньи всё время норовили свернуть с дороги и порыться в траве под заборами. Вдруг появились Шарик с Бобиком и стали облаивать отбившихся от стада свиней. Те шарахались и бежали к стаду. Свинарки покормили псов, когда загнали свиней в летники и собаки остались при летниках.

Бабы их кормили, а псы в благодарность облаивали всех, кто проходил мимо и давили огромных и жирных крыс, обжиравших свиней.

Непонятно, как шантажист узнал тайну, которую Мелентьевна (умершая хозяйка кобельков), казалось бы, унесла в могилу.

Женщина была одинока, мужиков к себе не водила, а коитус имела с кобельками, приучив их. Знала об этом внучка или нет, неизвестно. Может и знала, может поэтому и уехала. Но вот как узнал об этом шантажист (?) — та ещё тайна.

Вика собак любила. Но трахаться с ними!

Она уже больше не вычисляла провокатора, Зачем? Что с того если она будет знать кто это? Что она сможет сделать? Пойти и зарезать? «А что? Смогла бы я убить его?» — спрашивала она себя и криво и кисло улыбалась. Вика попыталась представить, как она убивает его и тут же ужаснулась этой мысли.

...

Вика шла мимо летников, одетая в маечку и трико. Заметив её, Шарик и Бобик выскочили из тени под стеной и... и завиляли хвостами.

— Что это с ними? — спросила Зойка

— Да хер их знает? — ответила Зинка

— Как за сучкой побежали. Течка у неё что ли?

Бабы переглянулись и хохотнули.

Когда Вика зашла в берёзовый околок и кобельки скрылись там же, Зойка глянула на Зинку

— Пойду-ка я гляну — и Зойка пошла к околку.

Вика спустила трико и встала раком. Идя к околку она попыталась представить себя сучкой и видимо удачно. Шарик подбежал к ней и встав передними лапами на поясницу тыкался возбудившимся членом между ног. Бобик тоже подбежал к Вике и тоже с возбудившимся членом. Но места сзади не было и он встал сбоку передними лапами на спину девушки и тоже тыкался. Кобельки учуяли кого-то, прятавшегося в кустах, но отвлекаться не стали. Шарик всё не попадал и Вике пришлось направить его большой член рукой. Она охнула, когда Шарик, дёрнувшись, засунул его во влагалище и закрыла глаза. Движения кобеля стали частыми и короткими, а задние ноги выпрямились. Ритмичные движения продолжались недолго: видимо сказалось воздержание. Через минуту Шарик замер и кончил.

Вытащив член и, соскочив с Вики, он принялся вылизывать себя. А сзади уже пристроился Бобик. И опять Вике пришлось направлять рукой его член. На ощупь он показался меньше чем у Шарика, но когда кобель засовывал его в жопу, девушка вскрикнула от боли. Из влагалища текла сперма, а Бобик, ритмично двигаясь, выпрямил задние ноги. По ногам Вики ползали мухи и хотя в лесу их было меньше, но легче от этого не было. Вика стиснула зубы, чтобы не скулить от боли, когда Бобик замер и излил в неё сперму.

Зойка подошла к околку и навстречу ей выскочили собаки. Увидев её, завиляли хвостами и побежали к летникам. Зойка остановилась и хотела вернуться, но передумала и зашла в лесок.

Вики не было видно. Зойка подошла к кустарнику и увидела Вику с голой жопой, сидящую на корточках. Вика вытирала промежность листом мать-и-мачехи, а Зойке показалось, что жопу.

«Обосралась!» — криво ухмыльнулась Зойка и пошла назад.

Вытеревшись, Вика встала и подтянула трико. И, друг, в области лобка, она почувствовала укус, напоминавший комариный, но значительно сильнее и злее. Одним движением она стянула трико и раздвинула волосы, и чуть не сблевала от отвращения: в волосах лобка копошилась большая и жирная блоха, впившаяся в кожу. Вика стряхнула её в траву и с такой силой опустила на неё пятку, что от той и мокрого места не осталось. Место укуса зудилось, а по всему телу побежали мурашки. И от гадливости, и от зуда, и от мурашек её стошнило! Она упала на колени, сжимая живот, а спазмы всё дёргали и дёргали, выворачивая кишки.

Она очнулась уже в ванне.

Как вышла из околка, как шла до дома, как раздевалась и набирала воду — не помнила.

...

Ролик с русалкой нашёл на ю-тубе Серёга Скоков — один из рыбаков. Через пару дней уже все мужики в посёлке знали, что рыбаки не надрались и не глючили. Но узнать в купающейся женщине Вику не смогли. Зато узнали бабы, когда просматривали ролик. Мужики, однако, над бабами посмеивались: за четыре года, что Вика прожила в посёлке, ни одному мужику и ни одному парню не удалось её склеить. А тут на тебе! Купается в чём мать родила! Нет — говорили они — русалка эта не из нашего посёлка. Но к Вике стали присматриваться.

Через три дня, после случки с Бобиками, пришло ещё одно смс. На сей раз требование было безобидным, и Вика ничего не заподозрила. Ей предлагалось с двух до трёх часов дня в воскресенье, позагорать в купальнике. Место для процедуры шантажист выбрал за лесозащитной полосой, до которой от окраины посёлка минут десять ходьбы.

Она пришла в назначенное место, в назначенное время. За полосой были пары и Вика, расстелив на траве по кромке леса полотенце, разделась и легла.

Наверное, она задремала, потому что не слышала, как они подошли.

— Митя? Синицын? — она села — Что вы здесь дела... — Вика осеклась, зрачки расширялись.

— Так это вы?! — она задыхалась — Вы?!

— Лежаать!! — рявкнул Вовка, когда она хотела встать.

— Ложись! — приказал он и Вика послушно легла.

Вовка вытащил из корзины полиэтиленовый пакет с дождевыми червями свившимися в шевелящийся клубок и с улыбкой закоренелого маньяка вывалил их на Викин животик. Вика завизжала и задёргалась, сбрасывая расползающихся червей.

Вот почему была выбрана лесополоса: её вопли до посёлка не доносились.

Вовка спокойно и деловито собирал червей, и снова, и снова бросал их на Вику, пока она не выдохлась и замолкла тяжело дыша.

— Успокоилась?

Вику сотрясали судороги от извивающихся на её животе и груди червей. Но это было ещё не всё.

Вовка сгрёб пятернёй червей с её живота и, оттянув лиф, сунул их туда, а пока Вика, судорожно дёргаясь и взвизгивая, вылавливала их и отшвыривала он, набрав червей в ладонь сунул их Вике в плавки.

Вика вскочила, сдёрнула плавки и цепляя пальцами червей, запутавшихся в волосах лобка тянула их. Червяки рвались и половинки их продолжали шевелиться и извиваться и на траве, и в волосах. Вика визжала и крутилась и вместе с червяками рвала волосы.

Вовка угорал и не в силах устоять завалился в траву, а Митя спокойно всё снимал на сотовый.

Когда на лобке не осталось ни целых ни рваных червей, Вика замерла, прислушиваясь, и затряслась от ужаса: ей показалось, что червяки извиваются в её влагалище. Она раздвинула губы и, сунув туда палец, поймала извивающегося червяка и медленно, боясь порвать его, вытащила. От ощущения гадливости свело спазмами живот и Вику стошнило.

Она стояла на коленях со спущенными плавками и рыгала.

Когда рыгота прошла, она сплюнула желчь и вытерла ладонью рот. По щекам бежали слёзы.

— Ну? — Вовка стоял над нею — Отошла?

Вика, вытирая слёзы, не ответила.

— Ложись — он ткнул её в плечо.

Вика, с ужасом взглянув на него, судорожно тянула плавки.

— Да не бойся ты, не будем мы тебя трахать. Училка всё ж. Ложись, ложись. Немного осталось потерпеть.

Его тон немного успокоил и она, всё же натянув плавки, легла на полотенце и левой рукой придерживала лиф, а правой плавки.

Вовка молча сунул руку в корзину, одним движением выдернул из неё лягушку и опустил на Викин живот. Вику передёрнуло, но, опасаясь, что лягушку могут засунуть в плавки, руки не убрала.

Лягушка шевелилась, но почему то не прыгала и глянув, Вика увидела, что у лягушки лапки стянуты изолентой. Её кожа была холодной и склизкой, лягушка дёргалась, напрягая мышцы на лапках и разевала рот.

Снова появились спазмы в животе от отвращения и Вика стала икать.

Вовка приподнял лягушку и шмякнул об Викин живот. Вику скрутило рвотными судорогами, но рыгать было нечем, а Вовка тянул лягушку за лапки, обводя её головой Викин живот, бёдра, промежность, снова живот и груди.

Прижав лягушку к Викиной груди, от чего у неё случился новый приступ рвотных судорог, другой рукой Вовка достал из корзины соломинку.

— А сейчас — он оглянулся на Митю — ты снимаешь?

— Конечно — ответил Митя

— А сейчас — повторил Вовка — лягушка превратится в шар — и, повернув лягушку клоакой, засунул туда соломинку и, приложившись ртом, выдохнул.

От ужаса у Вики застыли глаза: лягушка надулась, а Вовка, втянув носом воздух ещё раз выдохнул его через соломинку.

Вика видела только глаза лягушки: они застекленели и вылезли из орбит, а Вовка, заткнув языком соломинку ещё раз вдохнул через нос и ещё раз выдохнул. Лягушка лопнула! Вовка успел отдёрнуть голову, а лицо Вики, и грудь, и живот заляпало ошмётками лягушачьих кишок и кожи. Разорванная лягушка продолжала дрыгаться, а вместе с нею дрыгалась и Вика.

Вовка схватил остатки лягушки, быстро сунул Вике в плавки и отскочил. Биясь в истерике, Вика одним движением стянула плавки и, раздвинув ноги и выгнувшись, отпрыгнула в сторону.

— Пошли — Вовка взял корзину и они ушли.

...

Эпилог

Ролики на ю-тубе просмотрели все сельчане и хотя лица Вики нигде не было, но бабы, неоднократно мывшиеся с Викой в бане, сразу же узнали её.

Мужики пытались спорить, но как-то вяло.

Их смущал чёрт, которого они не разглядели в тихом омуте.