Утром не могла дождаться, когда муж уйдёт на работу, чтобы позвонить в семнадцатый кабинет. Но, не успела закрыть за ним дверь, как Вера Ивановна позвонила сама. Поздоровавшись, она не стала юлить, а напрямую сделала предложение. Так и сказала:

— Одна новоиспечённая му-мушка очень хочет поскакать на коне с вами тандемом.

Я рассмеялась и сразу согласилась. Видимо, я уже совсем перестала бояться чего-либо.

В кабинете перед столом Веры Ивановны сидела на стуле та самая высокая брюнетка, которая чуть не сбила меня с ног, когда я пришла сюда впервые.

— Знакомьтесь, — улыбнулась Вера Ивановна.

— Виктория. Можно просто Вика, — поднялась мне навстречу брюнетка и протянула руку.

— Елена. Можно просто Лена, — ответила я на рукопожатие.

— Думаю, скоро станете подругами, — заулыбалась Вера Ивановна.

— Сестрами станут, — подошла Ольга.

— Как это? — не поняла я.

— Мужчины, когда братаются, пальцы себе ножом режут, и кровь друг с другом смешивают. У женщин надёжнее. Сейчас вы своё молоко смешаете и станете молочными сёстрами, — пояснила она.

— Девочки, идите за ширму, раздевайтесь, — продолжала улыбаться Вера Ивановна.

— А, правда, что у тебя молоко какое-то особое. Жирность зашкаливает и ещё что-то в нём? — уже за ширмой, снимая джинсы, спросила Вика.

— Не знаю, — пожала я плечами.

— А зачем ты попросила именно со мной тандемом подоиться? — в свою очередь задала вопрос я.

— Помоги лифчик расстегнуть, — подошла она и повернулась спиной:

— Это кто тебе такое сказал?

— Вера Ивановна, — расстегнула я застёжку у неё на бюстгальтере. Она ничего не ответила. Просто рассмеялась.

— Ну, что? Пошли родниться?

— Пошли! — мы дружно сняли трусики и вышли из-за ширмы.

Медсёстры заканчивали приготовления. Шипел воздух, и из спины коня то поднимались, то опускались два резиновых члена. Ольга возилась с высоким штативом, с которого свешивалась прозрачная трубка, расходящаяся на четыре маленьких с молокоотсосами на концах.

— Вот так для начала хватит, — оставила Яна на спине коня совсем маленькие члены.

— Постарайся сразу расслабиться, — подошла ко мне Ольга. Она взяла меня рукой за левую грудь, другой нежно погладила её и прилипла губами к соску.

— Ох! — непроизвольно выдохнула я.

— Надо говорить: му, — улыбнулась Ольга и принялась за мою правую грудь.

— Смелее, смелее, — одсаживала меня Ольга, когда я залезала. Вика, уже сидя верхом на коне, двигала бёдрами, устраиваясь поудобнее. Потом рукой направила в себя член и села на него, опустив вниз ноги. специально для .оrg Я сразу села на член, ощутив его в себе. Яна по очереди под брюхом коня привязала нам ноги.

Тихо зажужжал доильный аппарат.

— Приподними, — Ольга держала меня за левый сосок. Она пришлёпнула сначала левый молокоотсос, потом стала массировать мне правую грудь, а когда показалось молоко, пришлёпнула и правый. По трубкам потекло моё молоко. Навстречу уже бежало Викино. Соединившись, все потоки забурлили по одной большой трубке.

— Теперь мы молочные сёстры, — улыбнулась вика. Щёки её порозовели. Она глубоко дышала.

— О-о-ох! Хорошо как! — задвигала она бёдрами, устраиваясь поудобнее.

Как всегда тело ощутило приятное облегчение. Щекотное подёргивание молокоотсосов за соски только усиливало блаженство.

— Девочки, не сидите истуканами, помогайте друг дружке, — послышался голос Веры Ивановны.

Вика вытянула руки и взяла меня за груди. Я прямо за трубки подёргала её молокоотсосы. Её груди подпрыгнули вверх.

— Вера Ивановна, у Вики плотность молока растёт, — сказала Ольга.

— Яна увеличивайте вакуум, — распорядилась Вера Ивановна.

Жужжание усилилось. Вика встрепенулась, несколько раз дёрнулась всем телом и резко выпрямила спину, широко открыв глаза.

— У Леночки тоже заднее молоко подошло, — услышала я голос Ольги. В меня тут же мощно вошёл член коня, упёршись в самое сердце. Соски обожгло резкой болью, словно к ним приложили раскалённые угольки.

— Сиськам больно! — Вдруг, закричала Вика:

— А-а-а!

— Яна убавь вакуум. Ты им соски оторвёшь, — подошла Вера Ивановна:

— Викуся, кричать надо: му!

— Му-у-у!!! — закричала Вика.

— Му-у-у!!! — подхватила я.

— Му-у-у!!! — закричали мы в один голос...

Тёплый дождик приятно успокаивал кожу. После дойки, как всегда, было невероятно легко. Стоя под душем, я таяла от блаженства.

— Сестрёнка, потри спинку, — протянула Вика мне мочалку. Я тёрла спину своей вновь обретённой сестре. От этих мыслей мне становилось смешно.

— Давай теперь я тебе, — взяла Вика у меня мочалку. Я отдала и повернулась спиной. Вика мыла меня, как ребёнка. От её нежных прикосновений таяло сердце. Вдруг, она толкнула меня в спину. Чтобы не упасть, пришлось опереться руками о стену.

— Ты что? — возмутилась я и тут же почувствовала её руку у себя между ног.

— Не надо! — как-то безвольно попыталась заупрямиться, отступила назад, сильнее упёрлась руками в стену, широко расставила ноги и, выгнув спину, оттопырила попу.

Её рука входила в меня совсем неглубоко, только пальчики, не переставая, ласкали клитор.

— Не надо... , — ещё раз попросила я.

— О-о-ох! — её рука двинулась в меня.

— А-а-а!!! —

кончила я, словно выстрелила. Резко выпрямилась и повернулась к неё:

Ну, зачем?

Вика смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Сама не знаю, — пожала она плечами...

— Сестрёнка, давай пропьём стипендию! —

уже на улице рассмеялась Вика, убирая в сумочку конверты, которые нам дала Вера Ивановна.

— Поддерживаю! И кафешку хорошую неподалёку знаю, —

согласилась я...

— Спиртного нам нельзя. Мы кормящие. Ударим по мороженке и соку закажем, —

тараторила Вика, пока усаживаясь в кафешке за столиком.

— Да, сестрёнка, породнил нас кабинет номер 18 лет, —

уселась я напротив.

— Семнадцатый кабинет это песчинка. Тут огромная империя. А императором в ней муж Веры Ивановны.

— Да ты что? А я ничего не знаю. Викуся, расскажи.

Вика надолго задумалась, потом словно очнувшись, начала рассказывать:

— Я три года проработала секретаршей у Семёна Марковича. Владельца заводов, газет и пароходов. Да-да. У мужа Веры Ивановны. С виду такой престарелый импотент. Но это маска. На самом деле ненасытный, неутомимый маньяк, способный на любые извращения. Помимо обычной работы секретаря в круг моих обязанностей, это по его выражению, входило также ежедневное трёхразовое утоление сексуальных желаний боса. Я должна была обслуживать его в интимном плане в начале рабочего дня, перед обедом и вечером, перед уходом домой. Отдохнуть от всего этого мне позволялось только в выходные. Как примерный семьянин, он проводил их с женой. В будни не принимались во внимание даже мои критический дни. Просто свои обязанности я исполняла в оральной форме.

Предохранялась я тщательно, но и на старуху бывает проруха. Залетела. На удивление, ни о каком аборте и речи не было. Семён Маркович приказал рожать. Так у меня появилась Кирочка. Хотя я перестала быть секретаршей, но материально моя жизнь не изменилась. Бос помогает

— А, Вера Ивановна знает, что у тебя ребёнок от её мужа? —

перебила я её. Вика опять задумалась:

— Не могу ответить на этот вопрос. Вера женщина в принципе неплохая, добрая, но с очень большими странностями. Она хороший гинеколог. Когда-то отделением заведовала в роддоме. Диссертацию писала. Вот на этой диссертации и свихнулась.

— Как это? —

не поняла я. Вика продолжила:

— Детей у неё нет, и не будет. Последствия бурной молодости. А диссертация её была как раз о грудном вскармливании. Она там такого на открывала, что докторскую сразу можно было защищать.

Грудное молоко неоднородно.

У соска оно совсем жидкое и предназначено для утоления жажды ребёнка. Питается дитя задним молоком. Но пока он до него доберётся,... кстати, это её рекомендация, что при кормлении нельзя грудь менять. Потому что напоишь ребёнка, но не накормишь. Заднее густое молоко в тебе останется. А сцеживать его трудно. Плохо и матери и ребёнку.

И ещё она открыла, что во время оргазма и в очень короткое время после физиология женщины меняется настолько, что меняются свойства её молока. Она даже термин новый придумала «адринализированное молоко».

— Ты-то откуда всё это знаешь? —

я слушала, открыв рот. Не ответив, она продолжила:

— В природе ничего не бывает просто так. Почему, когда я кормлю Кирочку, у меня между ног Ниагара? Чем сильнее возбуждается мама при кормлении, тем меньше болеет её ребёнок. Я графики видела и выводы: У оргазмирующих при кормлении женщин дети болеют в два раза реже, чем у фригидных.

— Знаешь то откуда? —

я опять перебила её. Вика зло задышала:

— За три года, которые я была секретаршей и сексуальной удовлетворялкой боса, я и не такое узнала. Как тебе эта троица в семнадцатом кабинете?

— Ну... Вера Ивановна их начальница. А Яна и Ольга медсёстры.

— То-то и оно, что начальница. Всю неделю этот дружный коллектив ведёт приём «пациенток», а в пятницу вечером у них банный день.

— Какой день? —

не поняла я.

— Да, не перебивай ты. Слушай, —

нахмурилась Вика:

— В конце недели, в пятницу вечером главной там становится Ольга. Про неё я тебе потом расскажу. Яна у них так, на побегушках. Любой или любая может её поиметь. Или она может поиметь любую или любого. А вот Вера в пятницу после рабочего дня становится для них опущенной ниже плинтуса рабыней. И каждую пятницу две её помощницы изощрённо стараются опустить её ниже и ниже. А она от этого кайф ловит.

— Нет! Пока не скажешь, откуда всё это знаешь, слушать не могу, —

опять перебила я её.

— Ладно, —

Вика махнула рукой:

— Из семнадцатого кабинета есть вход ещё в одно помещение с отдельным выходом прямо на улицу. Это личные апартаменты Веры Ивановны. Пару лет назад она в офисе мужа ключ обронила. А я подобрала. Ключ сделали новый и про старый забыли. По банным дням я бываю в её секретном кабинете. Слушаю, как за стеной Ольга с Яной её опускают и интересуюсь её компьютером. Много интересного скачала. Думаю, то, что она не может иметь детей и привело её к мазохизму. Да ещё её эта «научная» работа...

— Ну, дела!

не выдержала я. Вика подняла руку, давая понять, чтобы я не перебивала:

— Это ещё не дела. О делах я тебе сейчас расскажу. Муж её, Семён Маркович, обладает удивительным талантом делать деньги. Делать абсолютно на всём. Кто всё придумал и организовал, я не знаю, но знаю, вот что: На основе заднего густого адреналинового грудного женского молока делают косметические крема. Свойствами и силой они обладают невероятной. Просто эликсир молодости какой-то! Расходятся они по всему миру молниеносно по невероятно запредельным ценам. Тут такие деньжищи крутятся! Не просто так Семён Маркович этому бизнесу уделяет внимания больше, чем всем остальным своим заводам.

— А зачем по всему миру? Что, на Западе своё производство не могут наладить? —

опять перебила я Вику. Она даже подпрыгнула:

— В том-то и закавыка. Молоко животных использовать нельзя, потому что невозможно руководить их оргазмом. Он непроизвольный. Поэтому получить эту штуку можно только от человека. На Западе это сделать сложнее. У ихних баб прав побольше, а сиськи поменьше. Последнюю проблему они пытаются решить с помощью силикона, что сразу делает их не непригодными. И самая главная закавыка: Адреналированное грудное молоко сохраняет свои свойства лишь несколько минут. Любая консервация или заморозка сразу уничтожает его уникальные свойства. Поэтому продукт изготавливают прямо во время дойки. Не знаю, почему за бугром не смогли, но Семёну Марковичу это удалось. Семнадцатый кабинет — это только лаборатория и тренажёрный зал для подготовки новых коров. Ферма находится совсем в другом месте. На массовой дойке я никогда не была, а вот машкины станки, стоящие рядами, видела собственными глазами. И станки стационарные, а не как в семнадцатом кабинете разборный.

— А почему машкины станки?

удивилась я.

— Есть такая с выменем сто первого размера. Когда станок придумали, Вера Ивановна его на себе испытывала. А первые надои выдала Машка-сисястик. В её честь и назвали, —

пояснила Вика. Я задумалась:

— Я её знаю. Её Марией Юрьевной зовут.

— Откуда ты её знаешь? —

теперь удивилась Вика.

— Вчера нас с ней одновременно доили, —

объяснила я. Вика долго молчала, потом заговорила очень тихо:

— Неспроста это. Или тебе хотели машкин станок показать, или тебя хотели Машке-сисястику показать.

— А при чём тут Мария Юрьевна? —

я уже совсем перестала что-либо понимать.

— А при том, —

вдруг, разозлилась Вика:

— А ты знаешь, что у Машки-сисястика пятеро детей и только первый от мужа, с которым она развелась через пару месяцев после рождения первенца. А потом рожала невесть от кого с одной целью повышать надои. Тебе такой судьбы хочется?

— А почему ты решила, что я буду на машкином станке доиться. Когда мне направление выписывали, вообще сказали, что молоко для женщин, у которых его нет.

— Не будь наивной. Обе мы влипли. У тебя молоко уникальное. Я знаю много, да и ребёнок у меня от боса.

— Что? И сделать ничего нельзя?

у меня от страха защемило сердце.

— Сделать всегда что-нибудь можно, —

Вика нервно сжала пальцами себе подбородок:

— Если нельзя назад, надо идти вперёд. Коровами нас по любому сделают. И хотя коровы очень хорошо зарабатывают, это не наш уровень. Надо выбиваться в доярки.

— Ничего себе! Но для этого надо стать лесбиянками.

— Ну, уж и лесбиянками? Можно и на бисексуалках остановиться. Кстати, у Ольги двое детей. Один от боса. Она тоже коровой была. Теперь совсем неплохо дояркой да ещё в семнадцатом кабинете устроилась.

— И у Ольги ребёнок от Семёна Марковича?!!! Ничего себе! —

у меня уже голова от всего услышанного шла кругом.

— А я всё про компьютер Веры Ивановны думаю, —

Вика опять стала серьёзной:

— Сначала, при лёгком возбуждении у женщины выдаивают поверхностное жидкое молоко. Кстати, в отличие от тренажёрных доильных аппаратов, на Машкином станке от каждого молокоотсоса отходит по две трубки. И как только начинает поступать густое заднее молоко, молокоотсос переключается на другую трубку. А задача станка к этому времени довести корову до оргазма и продержать её в этом состоянии, как можно дольше. Как только возбуждение начинает спадать, молокоотсос опять перейдёт на трубу простого сброса молока. Хоть оно и густое, но уже без адреналина.

Я следила за рассуждениями Вики. Она посмотрела на меня:

— Продолжительный оргазм был у Машки-сисястика?

— Она два раза кончила. Первый её оргазм я как-то пропустила. А на второй Яна пошла Ольге помогать. В это время я очень вяло на коне скакала. Думаю, не было её минут десять.

— Ничего себе! —

открыла рот Вика. У меня тоже возник вопрос:

— Вика, а почему они так тщательно измеряют количество надоенного молока от каждой коровы?

— Это как раз просто. Густое заднее молоко составляет какую-то определённую часть от общего объёма. Как только прибор, установленный на Машкином станке покажет, что плотность идущего по трубке молока возросла, будет ясно, сколько корова может дать заднего молока. Но к нему нужен адреналин, выделяемый при оргазме. Прежде чем корова пойдёт на ферму в семнадцатом кабинете определяют время оргазма и как его можно пролить. Ну и за это время нужно как можно больше выдоить густого молока. Думаю, нас сегодня на этот счёт и проверяли.

Я вспомнила свои вчерашние скачки и не могла не согласиться с Викой.

— Что-то засиделись мы, сестрёнка. Опять грудь начинает на мозги давит. Пора подрастающее поколение кормить, —

подняла Вика свой стакан с соком:

— Му-у-у!

— Му-у-у! — подняла я свой, и мы чокнулись.

Вечером, покормив Лизоньку, мы ужинали с мужем. С работы он вернулся с алкогольным запахом и весь вечер недвусмысленно намекал на анальный секс. А у меня сразу перед глазами вставала вчерашняя картина, как рука Веры Ивановны, одетая в синюю резиновую перчатку, входит в анус Машке-сисястику. Я наотрез отказалась. Спать мы легли в разных комнатах.

—