Его любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник. (из «Золотого теленка» об Остапе Бендере)

Вначале я хотел историю об этой женщине подогнать под конкурс «Мезальянс». Основываясь всего лишь на редкой для женщин профессии. А потом резонно прикинул, что этого маловато. У меня с Наташей было сходство в плане возрасте (на момент встречи мне 41, ей 42), региона проживания (она жила в административном центре нашего субъекта федерации — городе Эмске), наличия анкеты на Мамбе. Были и отличия, конечно. Она была разведена и искала мужчину (а еще лучше — мужа) на постоянной основе. Она была другой (но тоже не русской) национальности. Внешности сравнивать бессмысленно (тем более, что свидание было назначено вслепую, без предварительного обмена фотками), но в ресторан прибыла худощавая брюнетка с короткой прической в элегантном черном платье, чуть ниже меня ростом, с приличествующими золотыми украшениями и бросающимся в глаза драгоценным перстнем, с россыпью, видимо, настоящих бриллиантов, уж слишком ярко поблескивали камушки даже в приглушенном свете отдельного кабинета, заставляя чаще обычного посматривать на ухоженную маленькую ручку, но почему-то с короткими и не накрашенными ногтями.

Но до ресторана еще было достаточно долгое (несколько месяцев) общение на сайте и мои попытки так или эдак выманить ее на реальную встречу. Общалась Наташа в охотку, оставила впечатление серьезной особы, западающей больше не на шуточки-хохмочки начального периода охмуряжа, а интересующейся памятными событиями моей жизни, и смогла убедить меня рассказать кое-что и из интимной сферы (чего я обычно избегаю, не будучи уверенным в благосклонности дамы к личной тематике бесед). А вот свиданий избегала как могла. Отказывала, конечно же, не грубо и пренебрежительно, всегда извинялась за «внезапно открывшиеся обстоятельства» и уверяла в неизменности своего положительного отношения ко мне. И когда минули все разумные сроки для решимости женщины пойти или не пойти на свидание, которое, в свою очередь, могло иметь интимное продолжение, а могло и не иметь, интенсивность нашего виртуального общения, признаю, снизилась. Даже, грешным делом, мне подумалось, что она либо не та, за кого себя выдает (то есть старая отвратительная грымза, которую невозможно захотеть физиологически), либо вообще не намерена встречаться ни с кем и ни при каких условиях, а лишь собирает материал о подопытных мужчинах в служебных целях. Потому что изначально Наташа представилась врачом, а при уточнении — психологом.

И вот, в один прекрасный весенний день, особо не надеясь на положительный ответ, и прокручивая в голове сценарии запасных вариантов моего вечернего времяпрепровождения, когда я в очередной раз предложил Наташе увидеться в связи с моей предстоящей поездкой в Эмск, она внезапно согласилась. Чем, признаюсь как на духу, даже ввергла меня в оторопь. Я искренне думал, что время для сближения упущено, раз не получилось реального контакта в первые месяц-полтора наиболее интенсивного нашего общения. И я натурально опешил, когда понял при обсуждении временнЫх рамок свидания, что Наташа созрела и для секса. Не прямо и не явно, конечно же, но когда она сказала, что ночевать предпочитает дома, а насчет продолжительности пребывания в развлекательных и иных местах полагается на меня, все стало ясно.

Тем удивительней оказалось ее поведение в ресторане. Я ожидал раскованности и оживления в предвкушении утех, раз уж решимость проявлена (ибо сам, вольно или невольно, стал себя так вести). Но Наташа почти весь вечер была немногословной и как бы озабоченной посторонними думками, а с другой стороны, это никак не повлияло на ее вежливость и внимательность. И снова я в растерянности. Передумала насчет продолжения, что ли? Сейчас поблагодарит и попросит отвезти домой? Что за обломовщина, черт побери!

Выходим из ресторана, садимся в машину. О предстоящем маршруте — молчок. Ни я не упоминаю о снятой квартире, ни она — о своем домашнем адресе.
— Я заеду сейчас в магазин, тут по пути, хорошо? Куплю что-нибудь на сладкое. Тебе колы или минералки?
— Кола — гадость! Как ты можешь ее пить? Небось и детям разрешаешь.
— Сразу видно врача. Увы, не все вкусное полезно, не все полезное вкусно.
— Сразу видно философа! А отнекивался, говорил «программист я».
— Ну не психолог же!
— А я не психолог, чтоб ты знал. Я, может, патологоанатом.
— И что, часто приходится писать в заключении «умер от передоза колы»?

Наташа смеется. Очень искренне, без натяжки. Представила, видимо, такой диагноз. Потом снова становится серьезной.
— Нет, серьезно, послушай, DD. Я на самом деле врач-патологоанатом.
— А я на самом деле «инженер-системотехник». Так в дипломе написано. Это так важно?
— И тебя не смущает моя профессия? — Наташа искренне удивлена. Удивлен и я. С какой это стати я должен смутиться? Так и отвечаю, и прибавляю.
— Был у меня друг, в мединституте учился. Не знаю, на вашем факультете или нет, но стенгазета у них называлась «Вскрытие покажет». У вас тоже такая была?

Опять смеется.
— Нет, у нас такой номер был, в КВН когда выступали, — и чуть позже. — Значит, не боишься, DD?
— Остап Бендер не боялся даже женщин — зубных техников. Нам ли растекаться слёзной лужей? А вот и магазин. Значит, колу берем?
— Минералку!!! Бесстрашный юморист.

... В комнате погашен свет, лишь мелькают блики от горящей в коридоре лампочки. Высвобожденная от «маленького черного платья» Наташа, в ажурном белье того же цвета восседает на моих коленках. Гладкая кожа, упоительный запах, новая женщина... Пусть наркотики нервно курят в стороне. Балуемся и шутим, подначиваем и прикалываемся, трогаем и тискаем, кормим друг друга кусочками шоколада и пытаемся подсунуть чужие бокалы: она мне — минералку с газом (ох и гадость, скажу я вам), я ей — вестимо что (знаю, знаю, но все равно вкусно).

Потом она оказывается без лифчика, а я смакую ее небольшие и крепкие груди, ощущая с кайфом, как с каждым движением языка крепнут ее соски. Потом приспущены трусики, и мои пальцы с кайфом ощущают, какая она влажная, влекущая, к поцелуям зовущая. Потом, уже сидя на диване, она сосет мой член и дышит с не меньшим возбуждением, чем я. Потом я ее трахаю. В одной позе, в другой. Снова сосет и снова трахается. С полной отдачей и настоящим желанием. Сверкают восторженно ее глаза и улыбаются губы, а гримаса наслаждения при «да, да, еще, давай еще, сильней, о да-да-да... « ничуть не портит изысканную красоту лица.

— Я всё, — шепчет Наташа мне на ухо. — А ты? Помочь?
— Потом, — отвечаю я. — Ты ж не спешишь никуда?
— До двенадцати даже силой не прогонишь.
— А после?
— Нипочем не удержишь.

Оказывается, с другой стороны столика есть и второе кресло. Теперь уже как любовники со стажем, сидим степенно каждый на своем кресле, и пьем каждый из своего бокала, отламывая, правда, шоколад от одной плитки. Обсуждаем летние планы, кто куда намерен поехать и где как отдохнуть. Уточнение «с кем» по умолчанию опускается.

Потом этот метр расстояния мне кажется чрезмерным, и я снова привлекаю Наташу к себе. Она такая ласковая, мягкая, податливая... Ничего общего с той озабоченной проблемами женщиной, каковой казалась в ресторане. Вот что делает секс животворящий!

Раззадорив меня вопросом «А что ты еще можешь?», едва начав минет перед вторым заходом, но отказавшись от анала, Наташа сподвигла меня показать ей всю доступную моему немолодому и грузному телу Камасутру. В какой-то момент страсть затмила восприятие юмора, и Наташа мастерски этим воспользовалась, время от времени спрашивая «А что еще?» и заставляя тем самым лихорадочно изыскивать новый способ или позу вагинального, орального или мануального проникновения. Кстати, против пальца в попе она не имела ничего против, это ее только распаляло, но попытка вставить хотя бы два уже меняли постанывание на похныкивание, и происходила ретирада на заранее подготовленные позиции.

Наконец, в позе раком, орудуя членом в ней и чередуя палец одной руки в попе с пальцами другой на клиторе (а иногда умудряясь и одновременно, насчет синхронности и синфазности ничего говорить не буду, привет Диоскуру), я добился того, что она свой вопрос забросила, задышала прерывисто, сладко застонала, прижала своей рукой мою в межножье, как бы указывая нужную степень давления и ерзания, тягуче вскрикнула и зашептала «да, да, о, как мне хорошо, да-да-да». И всего через несколько секунд снова констатация факт и заботливый вопрос «Я всё! Тебе помочь?».

На этот раз я отказываться не стал, время близилось к половине двенадцатого. Наташина помощь заключалась немного в минете, и немного в выстаивании жесткой долбежки в рот, после чего, просунув ей пятерню в волосы (некогда было объяснять нюансы «стой-давай»), в нужный момент сам застопорил ее голову и спустя секунду возобновил движения, выплескивая с огромным кайфом пинту спермы (привет Желе де Сельдерею) Наташе в рот, ощущая на грани восприятия, как она поспешно глотает раз за разом, стараясь не упустить ни единой капельки.

И моим последним удивлением-удовольствием того дня был подмеченный восторг в глазах у Наташи, точь в точь такой, как в самом начале нашей близости. Подтвержденный приниканием на мою волосатую грудь и крепким объятием, словно желая слиться воедино.

Водные процедуры и одевание, отвоз Наташи домой и мое возвращение, с разрешения читателей, я пропущу, и сразу перейду к капле дегтя, которая в состоянии испортить бочку мёда.

Может показаться странным, но наше общение на Мамбе не стало ни более интенсивным, ни более интимным. Сторонний наблюдатель, которому бы довелось читать нашу переписку (исключая несколько реплик сразу после моего возвращения в Энск), мог бы предположить, что встреча не состоялась. Два раза я сообщил Наташе, что намечается очередная поездка в Эмск, не хочешь ли встретиться? Два раза она ответила такими же неубедительными (лично для меня, а так, ну кто его знает, все может быть) отговорками, какие были до того, но оба раза подтвердила, что «как только — так сразу».

Затем наступило лето, подготовка к отпуску, поездка в родные края и все такое. Осенью была московская поездка. Переписка с Натальей стала совсем вялотекущей, тем более в какой-то момент она удалила свою анкету. Потом, правда, восстановила. И вдруг, спустя почти полгода, в какой-то совсем не прекрасный день, наша типовая переписка «Привет, как дела? Привет, все хорошо. Как ты? Тоже нормально. Ну ладно. Давай, пока!» внезапно приобрела черты ссоры и разборок. Наташа упрекнула меня, что в те два раза, еще до лета, я проводил время с другими женщинами. И чтоб я не вздумал отнекиваться, потому что она видела мою машину в городе. И что потом еще завел новых любовниц в родных краях. И затем в Москве. И снова в Эмске. А она для меня — пустое место, и ей очень обидно, потому что я ей очень понравился, и секс очень понравился, и ей казалось, что и мои слова восхищения искренни, и что я буду настолько рад обретению такой хорошей женщины и отличной любовницы, что похождения останутся в прошлом и будем счастливы вдвоем. После слова «вдвоем» немного одумалась и присовокупила, что не собирается отнимать меня у жены, но никаких других женщин в моем интимном окружении терпеть не намерена. А последнюю ее реплику помню практически дословно:
— У тебя был шанс, DD! Ты мог удержать меня. Но не захотел. И с твоим несерьезным подходом к отношениям вообще никого никогда удержать не сможешь!

Надо ли уточнять, что «никаких других женщин» — это не ко мне, и такой ценой я никого удерживать не то что не могу, но и не хочу.

P. S. Медики говорят, что самый верный диагноз ставят патологоанатомы. Но бывает уже поздно!

73291   3 11502  11   +7.3 [7]