Солнце теплым ласковым морем заливает комнату. Его лучи пригревают мои щеки. Я жмурюсь и просыпаюсь. Он лежит рядом, положив голову мне на плечо, а руку — на живот. Я нежно целую Его в щеку. Он чуть хмурит брови, а Его рука возвращается туда, где она находилась всю ночь — на мою грудь. Я улыбаюсь и блаженно прикрываю глаза. Как все-таки хорошо...

Мы познакомились всего два месяца назад, хотя началось все намного раньше. Еще осенью я заметила Его. Я бежала в контору завода. На улице было ветренно и сыро, поэтому я именно бежала, громко шлепая слишком большими и слишком тяжелыми ботинками по лужам. Он шел впереди и разговаривал с каким-то дядькой средних лет. Я посмеялась про себя: «Какой смешной парень! Высокий, худощавый, кривоногий. И походка смешная — ходит так, будто швабру проглотил. Каска на голове, как колокол. Еще и эти куцые штанишки... Гаврош, ей-богу».

Но вдруг Он остановился и мельком взглянул на меня. Вот тут-то все и произошло. Я тоже замерла в паре шагов позади Него. В груди заныло, по коже побежали мурашки, дыхание сперло. Наверное, я покраснела. И по тому, как блеснули Его глаза, как порозовели Его щеки, я поняла, что Он почувствовал то же самое.

После этого мы стали встречаться все чаще. Это было совсем не специально, просто вдруг оказалось, что мы работали по соседству — я на стройке, а он на складе через дорогу. У нас совпадало время обеда, мы почти одновременно ходили в контору, даже общались с одними и теми же людьми. Именно благодаря общим знакомым я узнала две важные вещи о Нем: имя и семейное положение. Разумеется, Он был неженат...

Его рука вдруг слегка сжимает мою грудь. Несмотря на тяжелую работу, у Него очень мягкие ладони и нежные прикосновения. Я снова целую Его в щеку. Его рука смещается вправо и теперь мнет правую грудь. Вскоре к ладони и пальцам присоединяются губы, такие шелковистые, что я иногда ему завидую. Они нежно втягивают сосок, а я чуть выгибаю спину и начинаю тихонько постанывать...

Наше первое свидание пришлось на четырнадцатое февраля. Не то чтобы мы специально подгадывали — как и все остальное, это произошло само собой, без особого расчета или раздумий с нашей стороны. Это была пятница, и, как водится, мы заканчивали работу чуть раньше, а Дядюшка Пепе разрешал мне гулять хоть до утра.

Дядюшка Пепе, или Джузеппе Бальдо, это шеф-монтажник от компании «Бетоны Бальдо», в которой я, собственно, и работаю.

Я этническая украинка. Когда мне было n лет, мама вышла замуж за итальянца Массимо, который является одним из совладельцев компании «Бетоны Бальдо». Два года спустя мама забрала меня к себе, поэтому школу я оканчивала уже в Италии. Отношения с Массимо у меня не складываются, зато меня очень хорошо приняла его родня, в частности Дядюшка Пепе. Именно он, узнав о том, что их компания получила контракт на поставку бетонов и шеф-монтаж в Украине, предложил своему директору и по совместительству двоюродному брату взять меня на работу в качестве переводчика.

Говорят, что итальянцы либо отличные певцы, либо превосходные каменщики. Дядюшка Пепе тот редкий случай, когда обе эти профессии успешно сочетаются в одном человеке. У него замечательное чувство юмора, потрясающий ум и красивый голос — бархатный баритон с легкой эстетской хрипотцой. Его обожают все от мала до велика. Дядюшка Пепе одинок, своих детей у него нет, поэтому он полностью отдает себя работе, а меня называет исключительно дочкой...

От моих размышлений меня отвлекают Его руки, которые уже во всю хозяйничают у меня между ног, и Его язык, с необычайным проворством исследующий мой рот. Я тихо вою от удовольствия, когда Его прохладные пальцы как бы невзначай скользят по моему клитору, и сильнее впиваюсь ногтями в его плечи. Но вдруг Он останавливается. Я невольно хмурюсь и открываю глаза. Он похлопывает по карманам валяющихся на полу джинсов в поисках презерватива.

— Наденешь? — спрашивает Он, помахивая блестящей в солнечных лучах упаковкой.

Я лишь улыбаюсь в ответ...

Наше первое свидание было похоже на сказку. Нет, Он не водил меня в ресторан, не дарил шикарных букетов, да и вообще не пускал мне пыль в глаза. Мы пили чай в буфете супермаркета, гуляли по парку и по городу, смотрели друг другу в глаза и болтали обо всем на свете. Мне было так легко с Ним, что я совершенно потеряла счет времени.

А проснулись мы в одной постели на съемной квартире.

С тех пор все выходные мы проводили вместе.

Дядюшка Пепе говорил, что Он мне не пара. То же самое говорили и девчонки из конторы:

«Что ты в нем нашла? Ни кола, ни двора. Ну да, симпатичный, забавный, но он же работяга. Перспектив никаких — за плечами только техникум! Да о чем вообще может разговаривать без пяти минут выпускница итальянского университета и полуграмотный ПТУшник?» — возмущались они.

Только я-то знаю — высшее образование не является гарантией ума и порядочности.

Был у меня парень «моего круга». Мы учились с ним на одном курсе, посещали одни и те же лекции, смотрели одни и те же фильмы и читали одни и те же книги. Казалось бы — и темы для разговоров, и общность взглядов. У него были отличные оценки, новенький купе «БМВ» и папа руководитель крупной торговой корпорации. Его звали Карло. У нас был качественный секс в квартире, которую он снимал специально для меня. На свидания он водил меня только в самые модные заведения, а при встречах дарил огромные букеты цветов. Разумеется, я таяла от всего этого, как шоколад на плите.

Почему же все закончилось? Не знаю. Просто в один прекрасный день я проснулась рядом с ним и вспомнила анекдот о по-настоящему страшной женщине — мол, мужчина отгрызает себе руку, чтобы убежать. А может быть, я почувствовала, что он попросту покупает меня? Нет, не так. Я чувствовала это с самого начала, но предпочитала считать, что такие отношения — товарно-денежные — являются нормальными. А в тот день я вдруг поняла, что мне это не нужно. В тот же день я собрала свои вещи, оставила ему все подарки, которые он успел мне подарить, позвонила Дядюшке Пепе и сказала, что готова ехать в Украину.

Пока готовились документы, я жила на осадном положении — Карло ежедневно приезжал к нашему дому, звонил мне, забрасывал меня исполненными нежных слов письмами, даже пытался петь серенады. Но я стойко держала оборону. Мама говорила, что я дура, что второго такого шанса не будет, что, мол, поломалась и будет. Накануне отъезда мы с ней крепко поругались.

А три месяца спустя я узнала, что Карло рассказывает нашим общим знакомым обо мне всякие гадости. Честно говоря, мне все равно, что думают окружающие — общественное мнение меня всегда интересовало мало. Мне противно думать, что человек, который совсем недавно клялся мне в вечной любви, называл меня единственной, особенной, не такой, как все, поливает меня грязью. Это низко. К тому же я честно объяснила ему причину нашего разрыва, и мне тогда показалось, что он меня понял...

Но сейчас все это в прошлом. В настоящем — Он. Он не рассказывает мне о любви, редко говорит комплименты, но это и не нужно — я вижу все по Его глазам.

У Него удивительные глаза — все Его мысли и эмоции отражаются в них, как в зеркале. Когда Ему плохо, Его глаза наливаются свинцом, когда у Него на душе светло и радостно — они ярко-голубые, а когда Он чем-то озабочен или встревожен — они становятся почти зелеными.

Сейчас они небесно голубого цвета...

Его руки нежно поглаживают мой живот и грудь, Его губы изучают каждый миллиметр моего тела. Хотя, что там изучать-то? За те два месяца, за те шестнадцать ночей, что мы провели вместе, Он изучил меня лучше, чем самого себя. Он совершенно точно знает, где меня надо целовать, гладить или лишь слегка касаться, чтобы доставить мне наибольшее удовольствие. Во время секса Он думает, прежде всего, обо мне. Поэтому только с Ним у меня бывает по несколько оргазмов за ночь.

Но даже если мы не занимаемся сексом, нам хорошо вместе. Рядом с Ним мне не нужно притворяться,

строить из себя нечто. Мне совсем не обязательно краситься, причесываться, надевать какую-то особенную одежду или обувь, вести себя так, как кто-то считает нужным. С Ним я могу бегать по центральному парку за голубями с криками: «Птички!», могу здороваться с собаками, могу строить глазки проезжающему мимо в коляске карапузу, могу влезть с ногами на лавку и читать стихи, могу пересказывать содержание понравившейся мне книги или зачитывать особенно запомнившиеся фрагменты. Я могу не бояться казаться глупой, смешой или взбалмошной. Могу танцевать в три часа ночи под музыку с мобильного телефона на крыльце какого-нибудь административного здания. Потому что знаю, что бы я ни делала, как бы себя ни вела, как бы ни выглядела, Он меня поддержит, поймет, защитит.

Рядом с Ним я забываю обо всем. И мне хочется кричать от счастья. И держать Его за руку...

Вдруг Его покрытые колючей щетиной щеки замирают в районе моего пупка. А потом Он с силой дует мне в живот. И я звонко смеюсь. Он смотрит на меня с хитрой улыбкой и щекочет мои бока. Я заливаюсь от смеха. Он тоже смеется...

И это удивительно. Раньше я всегда считала смех не эротичным и ни капли не возбуждающим, и вообще несовместимым с сексом. Улыбка — еще куда ни шло.

Я была свято уверена, что секс это что-то постыдное, грязное, развратное. Смех же относится, скорее, к сфере возвышенных, чистых и искренних чувств и эмоций. (Эротические рассказы) Совершенно узколобый взгляд на вещи, как я теперь понимаю. С Ним я смеюсь постоянно. Он умеет подобрать такие слова, жесты, гримасы, что я не могу удержаться. А Он не может смотреть на меня без улыбки. Иногда я говорю Ему об этом. Тогда Он отворачивается, пытается придать своему лицу серьезное выражение, но стоит Ему взглянуть на меня, как Он тут же расплывается в улыбке.

Однако даже нам иногда становится грустно. Мы не говорим об этом, но мы оба чувствуем это. Как назревающая в безоблачном небе гроза, как готовый вот-вот прорваться наполненный водой воздушный шарик, как неизбежная неотвратимая трагедия. Мы знаем, что скоро нам придется расстаться — через две недели заканчивается мой контракт, и мне придется вернуться в Италию. А Он останется здесь. Мы оба понимаем, что Он вряд ли сможет приехать ко мне. А я не смогу остаться — у меня скоро защита диплома, а потом еще два года я буду учиться на магистра...

Я перестаю смеяться и невольно вздыхаю. Он смотрит на меня с пониманием и грустью, родственной моей. А затем впивается в мои губы поцелуем. Ему не нужно ничего говорить и объяснять — Его поцелуй красноречивее слов.

Он нависает надо мной на руках и медленно, стараясь не причинить мне неудобств, входит в мое жаждущее разгоряченное лоно. Я почти не ощущаю его внутри, но меня переполняет предчувствие. И вот накатывает первая волна. Я закрываю глаза и двигаюсь навстречу Ему. Он управляет моими движениями, направляет мою энергию в нужное русло.

Я громко всхлипываю, вскрикиваю на вдохе, царапаю его спину и судорожно сжимаю ногами его ноги. Он немного ускоряется, затем замедляется, давая мне возможность передохнуть. Затем он ускоряется снова. Я уже не всхлипываю, а кричу в голос. В ушах стучит, внизу сладко пульсирует, а в голове колоколом звенит слово, которым он назвал меня накануне, когда представлял какому-то знакомому: «Жена».

Он снова замедляется. Он не любит заканчивать раньше, чем я достигну пика. Я расслабляюсь, а затем с новой силой обхватываю его внутри и снаружи. Его спина покрывается мелкими пупырышками, нательный крестик мерно стукается о мою ключицу, а на лбу выступают крупные капли пота. Он стряхивает их, стараясь не попасть мне на лицо, но все напрасно — его солоноватый вкус уже на моих губах. Я улыбаюсь, и мои ногти еще глубже впиваются в Его плечи.

Вдруг Он почти останавливается, делает глубокий вдох, а затем ускоряется настолько, что шаткая кровать ходит под нами ходуном. Я уже давно заметила — когда мы занимаемся любовью, Он очень внимательно слушает меня. Чем чаще я дышу, тем быстрее Он двигается.

— Моя очередь? — прорывается сквозь пелену удовольствия Его тихий выдох.

Я не в силах ответить. Я киваю. Я знаю, что Он не видит — Его глаза закрыты, впрочем, как и мои. Но Он чувствует.

Наше тяжелое дыхание сливается в одно, наши сердца колотятся так, будто стремятся вырваться из своих грудных клеток и соединиться так же, как соединяются наши тела, влиться друг в друга каждой клеточкой, хотя еще мгновение назад казалось, что ближе быть уже невозможно.

Но вот Он выгибает спину и замирает. Я вслед за Ним приподнимаю корпус, прижимаясь к Нему всем телом. Он не рычит, не стонет, как раненый зверь. Он просто тяжело дышит мне в плечо и нежно целует мою щеку и шею. Я чувствую, как у меня внутри медленно расслабляется и сжимается, пульсируя, Его плоть.

— Я люблю тебя, — выдыхаю Ему в ухо.

— Взаимно, — с улыбкой отвечает Он.

И еще несколько минут мы лежим, обнявшись и слушая, как постепенно успокаивается наше сердце и выравнивается дыхание.

Да, у нас одно сердце на двоих. Именно поэтому нам нельзя расставаться. Именно поэтому нам больно и грустно от того, что скоро я уеду. И именно поэтому мы оба уверены — сколько бы километров не лежало между нами, сколько бы рек и гор не разделяло нас, мы будем вместе. Просто потому, что иначе мы не сможем...