Лязг замков, толчок в спину и звук захлопывающейся за спиной двери. Нэнси сорвала с головы черный мешок и огляделась. Судя по решеткам на окнах и двухъярусным кроватям, ее опять запихнули в камеру. Но на этот раз она была не одна. На ближайшей кровати, закинув ноги на стену, лежала женщина лет тридцати пяти. Она обернулась на звук и с интересом разглядывала новенькую.

— За что тебя? — безразлично поинтересовалась она.

Нэнси промолчала. Ее предупреждали на тренировках, что в случае провала никогда и ни с кем и ни о чем нельзя разговаривать. Любой человек — враг, любой вопрос — провокация. Пожалуй, засунь они ее в камеру с толпой уголовников она бы и подумала над своим поведением, но эта дама была для нее явно не опасна. Ее пухловатая фигура явно указывала на отсутствие каких-либо тренировок, а бледный цвет лица — на давнее пристрастие к легким наркотикам. Слабая женщина, уже заскользившая вниз по наклонной, не могла сделать ничего подготовленной разведчице, годами оттачивавшей навыки убийцы.

Решив так, Нэнси молча прошла к кровати у окна и развалилась на матрасе. Кажется, это место считается у уголовников самым «блатным»? Вот здесь и устроимся. Пусть остальные, если они появятся, сразу поймут свое место.

— Зря! — усмехнулась женщина, поняв мотивы своей новой сокамерницы. — Может, выглядеть будешь и крутой, но от сквозняков быстро загнешься. Лучше займи кровать в углу — там теплее и будешь видеть всю камеру, раз уж так всем не доверяешь.

Нэнси поежилась. Она не ожидала такой реакции. Впрочем, менять свое место она не собиралась. От окна действительно тянуло холодом, но что такое сквозняк по сравнению с десятикилометровыми кроссами на морозе, которые ее заставляли бегать в тренировочном центре?

Женщина встала со своей койки и пересела на соседнюю с Нэнси.

— Послушай, ты считаешь себя сильной и независимой. Но это здесь. А там, — она махнула головой в сторону двери камеры. — Там тебя по-любому сломают. Будь ты хоть Чак Норрисом в юбке. Ты ведь явно в первый раз попалась. Значит, ничего не знаешь. Значит, не понимаешь правил игры. Не представляешь, кто есть кто и кому что нужно. А главное — даже не догадываешься, как от твоего поведения зависит дальнейшая судьба. По этому, если хочешь строить из себя не-пойми-что — сразу приготовься к худшему.

Нэнси невольно напряглась. Женщина явно собиралась «поучить ее жизни». Это не доставляло удовольствия, но первое правило разведки — меньше говори и больше слушай. И старайся сделать так, чтобы другие говорили как можно больше. Поэтому она перевернулась на бок и сделала самый заинтересованный вид, на какой только была способна.

Заметив ее реакцию, сокамерница улыбнулась и продолжила:

— Вижу, тебе уже интересно. Может, тогда познакомимся? И, может быть, ты даже узнаешь много полезного для себя.

Она подмигнула девушке, явно собираясь поторговать полезной информацией.

— Хорошо, — согласилась разведчица и принялась рассказывать собственную легенду. — Меня зовут Нэнси. Мне двадцать три года. Дочь портного из третьей гильдии. От родителей ушла пять лет назад. Почему — не спрашивай. С тех пор живу на улицах, зарабатываю на жизнь мелкими подсобными работами — поломойка, курьер, дворник и тому подобное. За что меня взяли — не знаю. Просто схватили на улице, набросили мешок на голову и привезли сюда. И, да, ты права — это мой первый арест.

— С такой фигурой и поломойкой? — искренне удивилась женщина. — Хочешь убедить меня в своем высоком моральном облике, или боишься, что я настучу дознавателю, что ты нелегальной проституцией кормилась?

«Конечно, настучишь!» — подумала Нэнси: «Только мне на это плевать будет — скажешь, что я шлюшкой трудилась — только легенду подтвердишь».

— Не боюсь, — ответила девушка. — Просто привыкла, что есть вещи, о которых лучше не говорить.

— Правильно привыкла, — согласилась сокамерница. — Тогда и я о себе чуток только расскажу. Зовут меня Жанна, мне двадцать n лет, родилась в Торуэле, выросла там же. Первый раз попалась в восемнадцать лет за мелкую кражу, мелкое мошенничество и опять за кражу. Так что это мой пятый поход в гости к трехглазым.

«Врет? Про возраст — точно врет. Старше она. А вот про остальное... Хотя какая к черту разница? Спросить нужно другое, а то из роли выйду...»

— А кто такие трехглазые?

— Охранники это. Ты их, видать, еще не видела — в мешке была. А как увидишь — у них что-то вроде монокля на лбу — чтобы в темноте видеть. Вот и прозвали их трехглазыми.

— А, вот оно что... — задумчиво протянула Нэнси. — Так ты говоришь, пятый раз уже попадаешься? Опытная, значит?

— Ну, вроде того, — голос Жанны стал растянутым, как бы намекающим на что-то.

— Тогда, может, расскажешь, что к чему? — «наивно» спросила Нэнси.

— Может, и расскажу, — тем же голосом отвела женщина. — Только тут, подруга, видишь какое дело — пока мы с тобой за жизнь беседуем, это мы по дружбе, значит, общаемся. А если я тебе какие советы давать начну, да опытом делиться — это уже посерьезнее будет. За это уже платить надо.

— Так чем платить-то? — удивилась Нэнси. Она уже поняла, к чему клонит Жанна, но решила еще чуток поиграть в «дурочку». — У меня ж забрали все ценное! Ни гроша нет!

— Ну, так не только ведь деньгами платить можно... — тихо произнесла Жанна, подсаживаясь еще ближе и гладя девушку по неприкрытой платьем коленке. — Можно и по-другому рассчитаться...

— А так посчитаемся? — улыбнулась девушка, ловко выкручивая запястье через-чур поспешной руки.

Жанна поморщилась от боли, но ответила спокойно.

— Можно, конечно, и так. Мне с тобой не справиться. Только вот какова цена, таков и товар. Не обижайся потом, если из-за моих советов тебя случайно прибьют.

Нэнси задумалась и отпустила руку сокамерницы. Как ни крути, а договариваться нужно. Без толковых советов закосить по случайно пойманную шлюшку не получится. А если дознаватель раскусит, кто она есть — живой ей на свободу уже не выйти.

— Хорошо, — согласилась она. — Но только уговор такой — я тебя ублажаю один раз, а потом задаю все вопросы, которые меня интересуют. И ты на них отвечаешь.

— Ну, один раз, так один раз, — не стала спорить женщина. — Я сегодня не жадная.

Улыбнувшись, она пересела на свою койку, откинувшись назад и упершись спиной в стену.

— Только тебе придется хорошо постараться! — усмехнулась она. — Я дама привередливая, меня просто так не порадуешь.

«Видали мы таких приверед!» — подумала про себя Нэнси, опускаясь на колени между разведенными ногами Жанны.

Будь на месте сокамерницы мужчина, у нее вполне могли бы возникнуть проблемы. Нет, она смогла бы перебороть отвращение, которое испытывает любая женщина из Последнего Легиона к «сильному» полу. Но показать чудеса минета ей бы точно не удалось — тяжело делать то, что ты ненавидишь до колик. А вот полизать не очень-то красивой женщине средних лет — это совсем не проблема. Нравится или не нравится — дело десятое. Опыт свою роль сыграет.

Нэнси мягко провела руками по ногам Жанны, задирая ей юбку. Затем нагнулась и повела языком по берду, медленно приближаясь к промежности. Кожа на полноватых ногах женщины была белой и гладкой. Она выглядела странно для Нэнси, привыкшей к юным, подтянутым и загорелым любовницам, но, пожалуй, была по-своему приятна. Не доходя до заветного места, девушка прижалась щекой к бедру и на секунду замерла.

На внутренней стороне бедра Жанны, в сантиметре от края нелепых, казенно-белых трусов, был вытатуирован алый кролик. Он махал половым достоинством немалого размера и игриво подмигивал. Нэнси не любила татуировки, но в этой было что-то хулиганское, развратное и провокационное. Девушка мысленно усмехнулась: «Считаешь себя развратницей? Что ж, посмотрим, какая ты на вкус!»

Она резким движением задрала юбку еще выше и принялась медленно и ласково целовать живот Жанны. Женщина напряглась, а когда влажный язычок заскользил вниз от пупка, и нежные руки ловко стащили вниз нелепое белье, застонала от предвкушения.

К удивлению Нэнси, самая интимная часть сокамерницы, оказалась гладко выбритой и чисто вымытой. Обрадованная этой неожиданной ухоженностью, девушка принялась мастерски орудовать язычком. Сначала она просто лизала внешние губы, слегка смещаясь то внутрь, то наружу. (специально для еtаlеs.ru— .орг) Потом развела их пальцами и «пробежалась» по всей киске, от края входа до основания клитора, вызвав у женщины дрожь. А после нескольких минут ласковых заигрываний, когда почувствовала, что набухший клитор стал похож на крупную вишню, а из влагалища начала вытекать смазка, принялась быстро играть кончиком языка, водя им из стороны в сторону, а иногда резко опускаясь ниже и вводя его во влагалище настолько глубоко, насколько это было возможно.

Уже через несколько минут таких стремительных игр, Жанна громко вскрикнула, застонала и зажала голову Нэнси ногами. Потом схватила ее за волосы и сильно прижала лицом к своей киске. Так, что девушка едва могла дышать, утонув носом в промежность. А через несколько секунд, издав протяжный стон, расслабилась и подалась назад, показывая, что теперь ласки будут слишком яркими.

Нэнси легла рядом с Жанной и страстно поцеловала ее мокрыми от смазки губами.

— Тебе нравится вкус собственного сока? — шепотом спросила она.

— Мне понравилась ты, — с улыбкой ответила женщина.

— Это стоит твоих ответов? — усмехнулась разведчица.

— Это стоит многого!

***

Продолжение будет...

***