—... звезда появилась на церемонии в настолько откровенном платье...

Миша попытался зарыть голову в подушку и сильнее прижал руку к уху, приглушив эту назойливую ерунду. Но стоило чуть расслабиться, как болтовня с новой силой набросилась на него.

—... по последним данным наши спортсмены входят...

— Твою мать, — пробурчал парень себе под нос, понимая, что радио уже окончательно расправилось с зыбким миром его видений.

—... а теперь новости из мира науки...

— Ильнур, сука! — прорычал заспанный юноша и без всякого энтузиазма уселся на постели.

— Чё тебе, — донёсся до него весёлый голос сожителя.

— Сколько раз тебя просить, дай поспать спокойно!

Миша встал со своего места и побрёл в ванную.

— Да какая разница? Тебе всё равно вставать.

— Пошёл ты.

Приятель был прав. Всё равно вставать. Всё равно идти на работу. Но это ничуть не ослабляло бешенства от утренней побудки. Собственно, его утро едва ли не регулярно начиналось именно так.

—... учёные из обсерватории, занимающиеся постоянным наблюдением за солнцем, сообщают о небывалом за всю историю наблюдений коронарном выбросе светила...

Миша и Ильнур жили вместе уже более полутора лет. Они познакомились на первом курсе института и довольно быстро сдружились, так как оба относились к тому типу студентов, которые с удовольствием забивают на всё и с головой ныряют в вертеп развлечений, щедро предоставляемых северной столицей. Миша был местным, родился и вырос в Питере, а потому знал его, как свои пять пальцев. Ильнур наоборот был приезжим, и город для него являлся новым местом.

Но была между ними и другая серьёзная разница. Миша, абсолютно не стеснённый жизненными обстоятельствами, подходил к учёбе спустя рукава, а вот Ильнур вынужден был считать с тем, что жильё ему приходится снимать на скудные средства, что присылали родители из Астаны. Чувствуя свою ответственность, он каким-то непостижимым образом находил время между постоянным кутежом и развлечениями, и продолжал успешно грызть гранит науки.

Так и получилось, что, когда на четвёртом курсе Миша едва не вылетел из учебного заведения и вынужден был взять академический отпуск, а казах продолжил своё обучение.

Разгневанный отец устроил нерадивому сыну выволочку и сообщил ему, что больше мириться с бесшабашным характером отпрыска не собирается. Парень устроился на работу, но разругавшись в пух и прах с отцом ушёл из дома прочь.

Вот как вышло, что теперь они с институтским другом жили под одной крышей.

— Ну что? Сегодня после работы созвонимся, — спросил казах, заглядывая в ванную комнату.

— В «рыбу» пойдём? — сплёвывая зубную пасту, поинтересовался Миша.

— Ну да, — друг подмигнул, — там вроде как сегодня девчонки со второго курса новогоднюю вечеринку устраивают, звали.

— Значит, пойдём, освобожусь, позвоню.

— Ну, лады, тогда я побёг.

Ильнур махнул рукой и отправился в институт.

«Второй курс» — мелькнула в голове довольная мыслишка, — «вечер обещает быть интересным».

День прошёл как всегда. Нудная работа перемежалась перекурами и болтовнёй с коллегами, откровенно филонившими в последний рабочий день года, а затем часовая стрелка перевалила за пять и все потянулись с рабочих мест по своим делам.

Ранний, но хмурый питерский вечер встретил Мишу холодным ветром и растекающейся под ногами слякотью. Осень давно уже вошла в свои права и никак не хотела уступать их зиме.

— Здарова, ну что там? — спросил Миша у телефонной трубки.

— На Садовой, через полчаса.

— Ок.

Миша пошёл пешком и, добравшись до места, вновь набрал друга.

— Да, подхожу уже. Я на Гривцова.

Парень отправился навстречу и поравнялся с приятелем где-то на середине пути.

— Ну и где твои второкурсницы?

— Так они в «рыбе» будут собираться.

— А чего ты тогда сразу так не сказал?

— Ну, это, — Ильнур замялся, — праздник же. Надо купить какую-нибудь ерунду в подарки.

— А, ну ясно, хитрожопый.

Казах расплылся в довольной улыбке.

— Ладно, пойдём, поищем чего-нибудь. Ты там хоть кого-нибудь знаешь?

— Можно сказать, нет, — тряхнул головой Ильнур, — одна девчонка позвала, Катька, — но видя, что приятель не понимает о ком речь, — ну, такая, с сиськами, помнишь.

Пальцы южного гостя изобразили объёмы.

— Белобрысая такая?

— Да-да, — закивал казах, — не-е-е, она крашенная.

— Ай, пофигу, — махнул рукой Миша.

За беседой ни один, ни другой абсолютно не обращали внимания на окружающую действительность, привычно хмурую по питерским меркам, а между тем с момента первого их созвона, погода спешными темпами начала портиться. Небо затянули низкие грозовые облака, холодный северный ветер вступал в своё вечное право, заставляя жестяные крыши переругиваться между собой грубым дребезжанием и выгоняя со стремительно пустевших улиц мегаполиса прохожих.

Первая вспышка молнии озарила окрестности, когда ребята шли по одной из проходных, и даже слегка ослепила. А следом без всяких пауз воздух прорезал резкий и сухой звук грома, заставивший все окрестные окна задребезжать, машины взвыть сигнализациями, а людей присесть на полусогнутых.

— Твою мать, — едва слыша себя, выругался Миша, — прямо над нами бахнуло.

Ильнур нервно покосился на друга. При всей учёности, его с детских пор иррационально пугала гроза. Сложно сказать, с чем была связана эта боязнь, но с возрастом она ничуть не ослабла, и сейчас казах изрядно побледнел.

— Может, переждём.

— Да ладно тебе, тут идти пару метров, — утрировал друг.

— Ты ж знаешь...

Миша знал. Не первый раз он видел, как приятель сжимается от громовых раскатов и стремился уйти куда-нибудь вглубь помещения. Но детская задористость всё ещё подстёгивала юношу, и он насмешливо потащил южного гостя наружу.

Друзья выбрались в один из дворов колодцев и почти дошли до его середины, когда вторая вспышка озарила узкий клочок неба над их головой, выбелив своим светом всё вокруг. Грохот, пришедший следом, заставил обоих присесть и схватиться за уши. Шутки шутками, но такого не ожидал даже привычный к капризам погоды Миша. Питер регулярно осыпал своих жителей небесной бранью, и ничего особенного в этом не было. Сам Миша с восхищением относился к этой особенности города, но сейчас непогода была какой-то странной, всё-таки конец декабря никогда на памяти парня не озарялся молниями.

— Надо переждать, — услышал он сбоку писк Ильнура.

— Да-да.

Они едва успели подняться, когда ещё одна вспышка накрыла окружающее одновременно с непередаваемым грохотом. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову и его изрядно встряхнули.

«В натуре надо было переждать», — возникла в голове предательская мысль.

Миша с трудом приоткрыл веки и попытался закрыть их рукой от непереносимо резавшего глаза света, но понял, что свет этот исходит не из окружающего пространства. Он замер в зрачке и отпечатался на нём. Ещё какое-то время понадобилось, чтобы зрение хоть немного начало возвращаться в норму и, сквозь пелену его пугающей нетвёрдости, парень с замиранием сердца различил прямо перед собой странное чёрное образование. Казалось, что эта жидкая субстанция перетекает сама в себя, словно вода, разлитая в безвоздушном пространстве космоса.

— Ты это видишь?

Но Ильнур едва ли вообще что-то осознавал.

— Нифига я не вижу, — проскулил он.

Миша хотел было подстебнуть приятеля, но вдруг ощутил свою вину за случившееся и лишь приобнял за плечи.

— Нормально, ща до арки доберёмся и там пересидим.

Миша попытался нащупать путь ногой, которую он даже не мог разглядеть из-за смазанности собственного зрения. Шаги получались маленькими и неуверенными. Несмотря на все старания разглядеть окружающую действительность, попытки эти не достигали успеха. Юноше показалось, что где-то там впереди видно тёмное пятно арки и он, было, потащил бурного крупного массива воды и безошибочно определял то место, где она протачивала своё русло.

Друзья и сами не заметили, как неверный последний шаг не ощутил под подошвой почвы, нога провалилась сквозь кусты и утянула за собой в холодные волны. Из ограниченного пространства они неожиданно вывалились на открытое место и растянулись в прибрежном иле вальяжного потока.

— Это что за река такая? — удивлённо спросил Ильнур.

— Фиг его знает.

Миша разглядывал широкий речной бассейн и дивился его необъятности. Нет, местность вокруг Питера была богата на полноводные реки. Вуокса, Свирь, Волхов, Нева, наконец, но у какой из них оказались приключенцы, он определить не мог. Противоположный берег едва угадывался в вечернем полумраке и казался невероятно далёким. Впрочем, всё это могло подождать. Само по себе то, что они обнаружили реку, уже было настоящим подарком.

«Большинство людских поселений расположено на берегах рек», — вспомнил юноша слова ведущего какой-то передачи.

— Надо найти отмель и добыть воды.

— Тебе мало? — удивился южанин, — я уже и так попил.

Миша смерил товарища по несчастью взглядом.

— Ну и дурак. Прохватит понос, я на тебя посмотрю.

Превозмогая себя, он поднялся на ноги и побрёл по течению, с трудом вырывая ботинки из ила. Спустя ещё какое-то время, они таки нашли небольшую песчаную отмель, где Миша и принялся копать яму. Отойдя на пару шагов от кромки воды, он разгребал крупный влажный песок пальцами и чувствовал, как тот болезненно впивается в кожу острыми уколами мелкой гальки. Поняв, что занятие это неблагодарное, парень отыскал неподалёку палку и начал копать ей.

Ещё некоторое время он посвятил этому занятию, а потом, когда вырытая ямка начала наполняться мутной водой, рухнул навзничь и раскинул руки, давая изможденному телу передышку. После друзья жадно черпали пригоршнями мутную воду со специфическим болотным привкусом и вдосталь напились, что придало немного сил.

— Что дальше?

— Нужно найти подходящее место, развести огонь и согреться, а с утра попробуем найти людей.

Это друзья и сделали. Они спустились по течению реки ещё ниже и обнаружили площадку, нависавшую над водой мощной корневой системой крупного слегка выбившегося из общей массы лесного массива дерева. На этом возвышении они и сделали временный ночлег, собрав вокруг хвороста и не без труда разведя небольшой костёр. Пламя невероятным образом расслабило их и подарило странное чувство блаженства. Как мало человеку надо, когда он лишается всего. Удобная лёжка, да тепло, потрескивающее угольками неподалёку. Конечно, неплохо было бы ещё и перекусить, но этот вопрос приходилось отложить на день грядущий.

Вскоре приключенцы забылись тревожным зябким сном.

Безымянная река невозмутимо несла свои воды куда-то вдаль, а ребята шли вдоль её берега. Несколько дней, может неделю. Каждый вечер они находили место для ночлега, каждый вечер забывались беспокойным сном, чтобы проснувшись с утра вновь брести вперёд. Близость воды давала им определённые преимущества, но вот с едой обнаружились настоящие проблемы. Как выяснилось отловить что-то в лесу, было отнюдь не столь тривиальной задачей, как кажется. Временами создавалось ощущение, что этот странный лес вообще пуст, но ближе к сумеркам оно разлеталось осколками, когда обитатели принимались выяснять отношения между собой, гомоня на все голоса.

Но больше всего досаждал гнус. рассказы эротические Полчища мошки, комаров, каких-то ярких мушек и чёрт знает чего ещё постоянно вились в воздухе и норовили забиться во все возможные отверстия тела, какие только были им доступны. Не раз и не два насекомые попадали в глаза, и их скатавшиеся останки приходилось с бранью выковыривать оттуда, заливаясь слезами.

В один из дней им удалось отловить весьма упитанную, хотя и не особо длинную змею, мясо которой, приготовленное на костре оказалось настолько божественным блюдом, что оба приключенца и поверить не могли.

— Миха, — задумчиво произнёс Ильнур на одном из коротких привалов во время дневного перехода, — это херня какая-то. Я не знаю, что мы делаем не так, но что-то точно неправильно.

— Ты о чём?

— О том, что мы идём уже неизвестно сколько, и ни следа. Так не бывает.

— Да мы даже не знаем где мы...

— Всё равно. Я не могу себе представить, куда мы попали, если мы столько времени не видели даже свидетельства присутствия людей.

Миша задумался. В словах друга была правда, но она была настолько пугающей, что собственный разум питерца просто отторгал её. Сейчас же, когда данное размышление было озвучено, парень начал перебирать в голове всё, что видел за время их невольного приключения и осознал, что им действительно не попалось и намёка на людей.

— Знаешь, я предпочитаю об этом не думать. Слишком стрёмно.

Ильнур согласно кивнул.

— Стрёмно, — подтвердил он, — но факт остаётся фактом. Мы нифига не в питерской области.

— Ленинградской, — машинально поправил Миша.

— Неважно. Никогда не поверю, что в вашей ленинградской области может быть такая глушь. Тем более на берегу такой реки.

— И что?

— В смысле «что»?

Питерец начал злиться.

— Толку с этих рассуждений? — осведомился он, — у тебя есть какие-то предложения?

Южанин потупился.

— Вот и у меня нет. Значит, будем идти вдоль реки. Куда-нибудь, да придём.

Их одежда давно уже порвалась и обтрепалась, а лица изрядно заросли в особенности у Миши. Их бесконечный путь продолжался так долго, что они потеряли счёт дням. Психика не выдерживала, и то и дело один из них срывался, начиная истерить, но дружба, а главное, инстинкт самосохранения заставлял другого приводить своего коллегу по несчастью в чувства.

Постепенно местность вокруг начала меняться, хотя заметить это было и сложно. Густые и практически непроходимые леса стали уступать своё место лесостепи, открывая то и дело небольшие пространства, усыпанные местами выходами каменной породы.

Это снова был привал, неизвестно какого дня, неизвестно какой недели. Оба приключенца растянулись на земле и наслаждались отдыхом, когда Миша вдруг встрепенулся.

— Чувствуешь? — спросил он.

— Что?

— Запах... ! Чувствуешь? Дымком несёт?

— Да это от одежды.

Питерец понюхал свою одежду, но померещившийся ему душок шёл не от неё.

«Неужели приглючилось?» — мелькнула в голове предательская мысль, но в этот момент ветер изменился, и обострённое чутьё вновь уловило запах костра.

— Ильнур, — прошипел он, — это не одежда. Принюхайся.

Казах устало и демонстративно вздохнул, показывая свой скепсис, но всё же поднялся со своего места и подошел к приятелю. Он тоже повёл носом.

— Ничего не чувствую.

— Погоди. Нужно чтобы ветер поменялся.

Какое-то время они продолжали стоять, словно обратившись в соляные столбы, а потом воздушное течение вновь донесло до обоих тот самый аромат, которого они так ждали.

— Может пожар?

— Нет. Мы бы видели дым над лесом. Это точно костёр.

— Где?

Миша ещё раз принюхался.

— Не могу понять, а дыма не видно.

Не сговариваясь, они снялись с места и бросились вперёд, как будто где-то там замаячил заветный приз. Если бы не истощение, они мчались бы на этот запах во весь опор, но долгий переход забрал изрядное количество их сил, и приходилось с этим считаться.

— Люди, Миха! Люди!!!

Они и сами не заметили, как добрались до опушки леса, а перед их глазами у подножия небольшой горы расстелила своё поле степь. И вдоль подножия вилась тонкая струйка белого дыма. Правда, источника его всё ещё не было видно, но это мало интересовало ребят. Повинуясь порыву, они практически бежали, истово озираясь вокруг и страстно желая, наконец, встретить соплеменников.

Ильнур заметил искомое первым. Он поймал друга за рукав и указал на то место, где дымок брал своё начало. Сомнений быть не могло, вот только место это было значительно ниже по склону и чтобы до него добраться, нужно было миновать довольно крутой овраг, образовавшийся после схода селевого потока. Но это препятствие ничуть не пугало, слишком желанна была уже видимая на горизонте цель.

Друзья перебрались на другую сторону, едва не сорвавшись на крутом склоне и, было бросились вперёд, но тут Ильнур вновь схватил северянина за руку и потянул назад.

— Ты чего?

Южанин молчал и пристально всматривался в пейзаж впереди.

— Что-то не так.

— Да о чём ты?

— Миха, — голос друга был невероятно серьёзен, — что-то не так.

Повинуясь этой серьёзности, Миша даже перешёл на шёпот.

— Что не так? О чём ты?

— Смотри.

Северянин вперил взгляд в долину, но разобрать ничего не мог.

— Куда?

— Вон, у кустов. Видишь?

Миша присмотрелся.

Сначала ему показалось, что это просто какой-то трухлявый пень, затаившийся в небольшом кусте, но потом пень пошевелился, и стало ясно, что место облюбовано вполне живым существом.

— Там человек.

— Я знаю.

— Ну и чего мы сидим?

Друзья встретились взглядами.

— Миха, — со всей возможной проницательностью сказал Ильнур, — я тебе клянусь, я не знаю в чём дело, но шестым чувством ощущаю, что что-то тут не так. Не могу объяснить этого. Просто поверь.

— И что? Будем тут сидеть, и смотреть, как он там сидит.

На лице южанина отразилась внутренняя борьба. Ему так же как Мише хотелось добежать до этого странного путешественника, поздороваться с ним, попросить помощи, рассказать в какую передрягу они попали, и как из неё выбирались, наконец, получить помощь и, выбравшись из этого треклятого леса, вновь вернуться в цивилизацию. Это был голос его разума, но был и ещё один. Тот самый невербальный голос, заставляющий замереть человека перед роковым шагом, или сойти с самолёта, который в итоге рухнет грудой пылающих обломков.

И сейчас он настойчиво предостерегал от опрометчивых действий.

Казах припал к земле и затаился, увлекая своим примером Мишу. Питерцу хотелось выругать своего друга, плюнуть на его странное поведение и...

«Что-то не так» — эхом отразились слова в его разуме. Или этого его собственная осторожность вырвалась из тенет радости и забила в набат.

Меж тем странный человек зашевелился, поднялся со своего скрытого места и подошел к мясу, шкворчившему на костре, давая возможность парням рассмотреть себя. Невысокий и бесформенный из-за странной одежды, он производил впечатление какого-то лесного аборигена. Внешним видом незнакомец неуловимо напоминал какого-нибудь чукчу или манси, вот только лицо его даже с такого расстояния ни капли не походило на лица этих северных народов.

По правде его вообще было сложно идентифицировать. По цвету кожи — скорее араб, по разрезу глаз — европеец, по форме черепа, носу и губам — экваториал. Густая клочковатая борода тёмного, но не чёрного цвета, волосы прямые.

— Слышь, — толкнул локтём друга Миша, — ты же вроде антропологией интересовался...

— Интересовался, скажешь тоже, — усмехнулся южанин, — на лекции пару раз сходил, чисто за Линкой приударить.

Ещё какое-то время они наблюдали за странным человеком, сохраняя молчание, но питерец всё же не выдержал.

— Чего мы сидим. Всё равно вариантов нет. Надо идти, знакомиться.

— С ним?

— Ну а с кем ещё?

Казах изобразил такую мерзкую гримасу, что Мише захотелось съездить по ней кулаком.

— Миха, ты слепой что ли? У этого мужика лук и колчан со стрелами на плече и копьё вон там стоит, — его рука указала куда-то в сторону куста.

— И что? Может он реконструктор какой-нибудь, тебе-то какое дело?

— Ну да, мы шляемся по этому сраному лесу неизвестно сколько, и первый, кого мы встречаем — реконструктор. Тебе самому-то не смешно.

Неизвестно чем бы закончились их препирательства, но тут из зарослей кустарника неподалёку от странного индивида послышалась возня, а следом за ней появилось ещё несколько человек.

Их было четверо: пара мужчин и пара женщин. Мужчины мало чем отличались от того, что сидел у куста, такие же заросшие, одетые в шкуры практически с ног до головы, вооружённые примитивным оружием. А вот женщины выглядели совсем иначе. Первое, что бросалось в глаза — яркие светло рыжие волосы, уложенные на голове в причудливые причёски, но от того не менее пышные и слегка растрёпанные. Если все трое мужчины были довольно вытянутыми и узкими, то барышни, наоборот, казались коренастыми, крепко сбитыми и даже не смотря на разницу в росте, превосходили своих кавалеров шириной тел.

Их белокожие, но изрядно запачканные тела несли на себе множественные следы ушибов и ссадин, а обрывки одежды едва ли могли защитить их от непогоды и насекомых. Хмурые лица девушек лучше всяких слов говорили о том, что радости от нынешнего общества они не испытывают. Но самым ярким свидетельством чего-то нехорошего была грубая верёвка, сковывавшая их руки.

— Реконструкторы? — ехидно осведомился Ильнур.

Между тем процессия добралась до огня, и один из мужчин что-то сказал женщинам, подкрепляя слова обильной жестикуляцией. Те безропотно опустились на колени и прижались друг к другу, словно ища защиты в этих объятьях. Сами же охотники собрались в кружок у костра и с большим аппетитом умяли готовившееся там мясо, периодически бросая девушкам кости. Несчастные поднимали их и принимались догладывать остатки.

— Это пипец какой-то, — ошарашено просипел Миша.

Казах согласно кивнул.

— И что делать будем?

Здравый смысл настаивал, что надо тихо уносить ноги, пока целы.

— Их трое, нас двое, они сытые, мы едва на ногах держимся, они вооружены, мы — нет, — пустым голосом перечислил факты Ильнур.

— Полезем, они нас прямо тут и похоронят.

— Если похоронят.

Инстинкт самосохранения требовал покинуть это место, вернуться в чащу леса, затаиться там и искать какой-то другой путь, но всё же ребята не решились уйти. Они так и остались лежать, прячась в траве и наблюдая за странной группой.

Через какое-то время солнце скрылось за горизонтом, и ночь накинула свою серебряную вуаль на мир. Впервые за всё время они могли в полной мере оценить усыпанный звёздами небосвод и режущую прохладу открытого пространства.

Группа, за которой наблюдали приключенцы начала готовиться ко сну. Один из мужчин подошел к сжавшейся паре, грубо выдернул одну из пленниц с её места, швырнул на землю, заставляя встать на четвереньки, отдёрнул кусок шкуры, закрывавший её бёдра, спустил свои штаны и без всяких обиняков принялся удовлетворять себя. Девушка покорно замерла, уткнувшись лбом в траву, и лишь подрагивала не то от холода, не то от немого плача.

— Вот, урод, — процедил сквозь зубы Миша, видя происходящее.

Акт продолжался недолго, после чего насильник вновь поднял пленницу, толкнул её к подруге и принялся связывать их между собой. Вскоре обе они были плотно стянуты по рукам и ногам так, что не могли толком пошевелиться, а охотник вернулся к костру и развалился там.

— Надо действовать.

Ильнур вопросительно приподнял бровь.

— И что ты предлагаешь делать?

Миша слегка потерялся.

— Не знаю. Надо их спасать.

— Уверен?

Питерцу подобное предложение казалось само собой разумеющимся, но Ильнур продолжил.

— Подумай головой, мы понятия не имеем, кто это и что тут происходит. С чего ты взял, что наши представления о том, что правильно, а что нет, действуют в этом месте. Блин, да мы даже не знаем, что это за место.

— И что? Тебе совесть позволит просто развернуться и уползти прочь?

Казах потупил взгляд и подумал с минуту.

— Сука, — процедил он сквозь зубы.
Две тени ползли к уже начавшему затухать костру. Ребята не придумали никакого плана и не представляли, что будут делать, если их заметят, но они не нашли в себе сил просто оставить всё как есть.

Ильнур полз к девушкам, и одна из них заметила парня ещё за несколько метров от себя. Он поднёс палец к губам, призывая её молчать, что пленница и сделала. Тем временем Миша обходил лагерь охотников с другой стороны, сжимая в руке довольно тяжёлый камень. Идея была проста — казах развязывает узниц, а питерец страхует. Собственно всё примерно так и получилось. Когда южанин добрался до своей цели и попытался развязать грубые плетёные верёвки, вторая девушка, не видевшая его, заворочалась и издала какой-то непонятный звук.

Один из охотников открыл глаза и посмотрел на пленниц из-под полуприкрытых век, но то, что он увидел, изрядно удивило дикаря. Не успел он подскочить со своего места и оповестить остальную компанию, как тяжёлый булыжник с характерным звуком приземлился ему на голову и отправил мужика в глубокий нокаут. Миша и сам не заметил, как преодолел отделявшее его от жертвы расстояние, не осознал в полном мере, что делают его руки, и лишь когда тело незнакомца кулём повалилось к его ногам, в голове вспыхнуло осознанье. Его дрожащие пальцы сжимали окровавленный камень, а двое других врагов уже не спали.

Чуткий сон дикарей никак не отменял неловкость и заспанность их движений. Северянин подхватил копьё первой жертвы и бросился на ближайшего к себе мужчину. Тот даже не успел толком подняться, когда наконечник пронзил его грудь, а вес атакующего опрокинул врага на землю и пригвоздил к ней, вышедшим из спины концом оружия. Человек расширенными глазами смотрел на своего убийцу, не осознавая в полной мере случившегося. Его скрюченные пальцы скребли по груди, потом нащупали древко и попытались выдернуть его из раны, но сделать этого не получалось.

Не менее обескураженный Миша замер над поверженным противником и стекленеющим от страха взглядом следил за корчами жертвы.

— Миха! — донёсся до него дикий крик друга, а затем что-то сбило его с ног, и острая боль впилась под рёбра.

Третий дикарь не испытывал того шока, что сковал нападавшего. Мужик рванул к нему с места, где лежал, выхватывая из-за пазухи кремневый нож и направляя острие в бок врагу.

Каменное лезвие вспороло кожу и мясо, но скользнуло по кости и отклонилось в сторону. Дикарь не был массивным, но импульс, который он придал своему телу, сбил парня с ног и вместе они покатились по земле, сцепившись в борьбе. Юноша никогда не чувствовал себя настолько слабым. Ему едва удалось перехватить руку с ножом, которым враг пытался вспороть его горло и удержать её от фатального удара.

В какой-то момент Мишу накрыла волна паники, стучавшая в висках простой формулой: «Это конец!».

А затем дикарь вскинулся, огласил округу диким криком, перешедшим в хрип, и отпрянул от северянина. Пронзённое сердце перестало прокачивать кровь, а ослепляющая боль свалила охотника не землю и опутала конвульсиями.

Ильнур бросился к другу.

— Миха, ты как?

— Больно! — взвыл Миша.

— Повернись к огню, не видно нихера!

Парень, скрипя зубами, позволил другу перевернуть его и стянуть ту часть лохмотьев, что закрывала его торс.

— Сильно цепануло, — признался казах.

Миша скривился.

— План — говно!

— Так не было плана, — посетовал Ильнур и принялся останавливать кровь подручными средствами.

Они провозились около получаса и худо-бедно закрыли рану, разорвав часть одежды на бинты. Она всё ещё кровоточила, но кровь хотя бы не лилась тонкой струйкой по боку и не увлажняла землю под раненым.

— Ты этих-то развязал?

— Что? А, не... , не успел.

Ильнур вытащил нож из мёртвых пальцев дикаря и направился с ним к пленницам. Те сжались, не зная чего ожидать от ночных нападавших, но угрозы не было. Странный человек разрезал верёвку на их руках, отдал нож и вернулся к своему поверженному соплеменнику, предоставив им возможность освобождаться от пут самостоятельно.

— Миха, не отключайся!

Северянин открыл глаза.

— Всё норм. Только рубит.

Он вновь закрыл глаза и потерял сознание. Его лицо осунулось и побледнело, но ровное дыхание, размеренно приподнимавшее грудь юноши свидетельствовало о том, что он просто спит. Погружённый в себя южанин не сразу обратил внимание на возню у себя за спиной, но из всклокоченных мыслей его вырвал резкий треск.

Пока двое приятелей разбирались с раной и о чём-то перешёптывались, девушки уже успели освободиться и робко подошли чуть ближе. В этот момент дикарь, получивший камнем по голове, застонал и начал приходить в себя.

Когда Ильнур обернулся, его глазам предстала ужасная картина. Одна из бывших пленниц разбила голову охотника камнем и продолжала с остервенением впечатывать тяжёлый булыжник в расколотый череп, лишая его обычной формы. Она продолжала молотить врага минуту, а может больше, и лишь когда голова врага превратилась в бесформенную кучу, расплескав своё содержимое невнятными кусками во все стороны, остановилась.

Казах в ужасе наблюдал за происходящим.

Пальцы девушки отпустили орудие убийства, и камень упал в кровавую массу. Она посмотрела на освободителя и замерла, видя его реакцию. Тем временем вторая девушка подошла к странному человеку и дотронулась до его руки. Она о чём-то спросила на непонятном языке, но Ильнур вряд ли бы нашёл что ответить, даже если бы понял её. Первая дикарка тоже двинулась к нему, но парень отшатнулся, и все трое замерли в немой паузе.

Наверное, так бы они и глядели друг на друга, если бы ночную тишину не вспорол стон.

Миша всё так же оставался без сознания, но состояние его ухудшалось. Веки слегка приоткрылись и в щёлочках стали видны белки глаз. По лицу юноши тёк пот, а лоб горел, возвещая о том, что температура его тела начала увеличиваться. Ильнур не знал, что делать, но вот девушки оказались гораздо более подготовленными к подобному. Они обменялись парой фраз и та, что добила дикаря, бросилась куда-то в темноту, а вторая чуть отстранила южанина и осмотрела наложенную им повязку.

Затем она порылась в вещах убитых, выудила оттуда нечто, напоминающее грубый сосуд и посмотрела на замершего столбом мужчину. Она что-то сказала, но видя, что реакции не последовало, принялась объяснять Ильнуру что ей надо, подкрепляя странные звуки обильной жестикуляцией. В какой-то момент парень сообразил, что дикарка просит его разжечь тлеющие угли костра. Он кивнул и на негнущихся ногах отправился искать хворост.

Не стану утомлять читателя подробностями местной медицины, скажу лишь, что вторая дикарка вернулась из леса не скоро — костёр уже горел с новой силой, а вода, принесённая её подругой в неком подобии глиняной плошки начала закипать. Девушка принесла из своего похода какие-то травы и много мха, после чего обе со знанием дела начали обрабатывать рваную рану.

Казах смотрел на происходящее с содроганием сердца. С одной стороны их новые спутницы явно знали, что делают, с другой — все их потуги были примитивной традиционной медициной, сдобренной шаманскими причитаниями, которые изрядно пугали своей непонятностью и, одновременно, усыпляли монотонностью.

Ильнур и сам не заметил, как разум, истощённый переживаниями этого дня подёрнулся поволокой сна и канул в его чернильный густой мрак.

Южанин проснулся от зябко озноба. Он открыл глаза и увидел чистое синее небо, такое непривычное и новое после долгих скитаний в густом лесу. Парень потянулся, пытаясь разогнать кровь по окоченевшему телу, сел и протёр глаза. Его туманный взгляд скользил по окрестностям и попадавшиеся на глаза картины жестокими пощёчинами изгоняли остатки сонливости из головы. Он спал среди трупов!

Все трое дикарей оставались лежать прямо там, где были брошены после боя и в свете дня их перекрученные конвульсиями тела пугали ещё больше. Возможно, Ильнур просто бросился бы бежать из этого чудовищного места, но тут внимание его привлек совсем другой вид.

Миха всё так же лежал на том месте, где погрузился в забытье вчера. Его побледневшее лицо ярче всяких слов говорило о состоянии друга, но ни болезненного озноба, ни пота видно не было. С обоих боков к нему прильнули две вчерашние пленницы. Они тоже спали, но и во сне согревали спасителя теплом своих тел, укрытых какими-то шкурами. Да и сам казах был заботливо накрыт меховым покрывалом.

Время тягучим вальяжным потоком смывало день за днём. Погружённый в заботы о друге и новых знакомых, Ильнур совсем не замечал его тока. В первый день они втроём избавились от тел, закопав их на небольшой глубине в сотне метров от стоянки. Путём сложных экспериментов, ему удалось даже наладить некое подобие общения с девушками, хотя полноценным оно конечно не было. Дикарок звали Аке и Юга, впрочем, это лишь приблизительное звучание имён, ведь сами они произносили слова с абсолютно уникальными звуками, которых раньше южанину слышать не доводилось ни от одного человека.

В заботах о друге и девушках дни южанина полетели с невероятной быстротой, растворяясь в небытие один за другим.

Друзья развалились на берегу безымянной реки и млели на солнышке, наслаждаясь видом. Ничего не стесняющиеся Аке и Юга сидели в воде, и растирали свои обнажённые тела песком, используя его вместо мыла и скраба одновременно.

— Красота, — прогудел довольный как кот северянин.

— М?

Миша показал не девушек.

— Красота, говорю.

— Ах, это...

Правды ради стоит сказать, что дикарки отличались чистоплотностью и подобную картину Ильнур наблюдал уже неоднократно ещё тогда, как его друг даже толком встать не мог.

— Думаю, увидь ты их в своё время, ты бы так не сказал.

Миша усмехнулся и махнул рукой, но тут же скривился от стрельнувшей в боку боли.

— Знаешь, мир очень легко меняет представления человека обо всём.

Южанин вопросительно повёл бровью.

— Ну, вот смотри. Чего мы хотели, когда были там, дома? Девчонок, пьянки, гулянки, всё такое.

Приятель согласно покивал.

— А чего хочется здесь? Много есть, спать, не беспокоясь о том, что какая-нибудь тварь залезет в лагерь, вот и всё.

— И к чему ты это?

Питерец скорчил гримасу, стремясь показать, что не понимает, чего тут непонятного, но Ильнур не оценил его клоунаду.

— К чему, к чему, — передразнил тогда он, — посмотри на них. С девчонками то же самое. В Питере ты смотришь на них, с точки зрения своего окружения. Всякие модные журналы с картинками, модельки порнушные и всё такое. Привыкаешь к тому, что девочка должна быть такой-то и такой-то... Понимаешь, о чём я?

Казах неопределённо пожал плечами.

— Тип того.

— Но тут вся эта фальшь слетает, — продолжал распаляться Миша, — все эти навязанные представления о красоте и том, как они должны выглядеть...

Лицо южанина расползлось в ехидной улыбке.

— Ясно всё с тобой. Недотрах мучает?

Питерец замер, потом посмотрел на друга, хмурясь, словно не веря, что он выдал нечто подобное.

— Дурак ты, калбит.

— Да ладно тебе.

Ильнур посмотрел на моющихся девушек.

Коренастые и крупные, они были бесконечно далеки от того образа прекрасного, что сформировался в головах парней за время их жизни. Но вот сейчас, лёжа на песчаной косе у берега неизвестной реки, абсолютно оторванный от привычного и обычного мира, южанин впервые посмотрел на неожиданных спутниц не через призму этих наносных представлений, а своими собственными глазами.

Распущенные светло-рыжие волосы густыми пышными гривами ниспадали чуть ниже плеч девушек. Дикарки вымыли головы, и пока они растирали свои тела песком, ветер и солнце высушили волосы, придавая им объём. Молочно белая кожа с едва заметными следами шрамов и каких-то племенных узоров, сотканных из пупырышков рубцовой ткани, у Юги чуть больше, у Аке меньше, казалась фарфоровой.

Аке была более хрупкой на вид, зато лицо её, плечи, грудь и предплечья покрывали яркие веснушки. Не сказать, чтобы они были особенно частыми, но заметными, добавляющими свой непередаваемый шарм.

Тела дикарок не выглядели уплощёнными, как у всех других девушек, которых знали друзья. Наоборот, широкие грудные клетки, почти такая же талия. Самым правильным эпитетом для их описания было бы слово «бочкообразные», но в данном контексте оно имело бы негативную коннотацию, что ничуть не отражает той гармоничности, которую видел Ильнур. Тем более, когда всё это украшали более чем достойные восхищения овалы крупных грудей. Опять-таки, полушария Юги превосходили размерами грудки Аке, но, украшенные нежно розовыми сосочками и те и другие приковывали к себе взгляд и манили, слегка подрагивая от резких движений девушек.

Ниже, почти отсутствующие визуально талии начинали расходиться к широким пышным бёдрам, а затем резко оттенёнными линиями крупных, мускулистых ягодиц, ныряли к точке, где сходились ноги. Воспалённый взгляд невольно замирал на этих полусферах, и возбуждение само собой вскипало внутри.

Поглощённый зрелищем Ильнур не сразу заметил, что одна из девушек, та самая, к попе которой прилип его взор, замерла и остаётся недвижимой уже довольно продолжительное время. Когда же он, наконец, поднял глаза, маслянистый взгляд юноши встретился с наивным взглядом Аке и утонул в его бирюзовом свете. Что ни говори, но за эти глаза можно было мириться с любыми мнимыми недостатками тела.

Открытое ширококостное лицо своими чертами разительно отличалось от всего, что доводилось видеть казаху. Крупный нос, мощные надбровные дуги, но при этом непривычно низкий, скошенный лоб. Широкие острые скулы и довольно выступающие вперед челюсти на фоне практически полностью отсутствующего подбородка. Впервые за всё это время Ильнур столь пристально разглядывал дикарок, и разум его озарился догадкой.

— Миха, — пролепетал южанин, чувствуя, как мурашки размером с божью коровку покрывают плечи и руки.

— Чего?

— Посмотри на лицо Аке.

Друг посмотрел.

— Ну и? Я её уже во всех подробностях разглядел сто раз.

— Ты не понял Миха, она не человек! — выпалил казах, потом подумал секунду, спохватился, — в смысле, нет, человек...

— Что ты несёшь?

— Она человек, но не сапиенс!

Осознание этого было настолько же очевидным, насколько невероятным. Южанина с самого первого момента не покидало ощущение, что что-то с этими барышнями не так, но он никак не мог понять что. И вот валяясь на песочке и любуясь вполне миловидной Аке, до него вдруг дошло...

— Чувак, ты спятил что ли?

— Да нет же, Миха! Посмотри на форму их черепа, на фигуры! Они неандерталки!

Северянин недоверчиво хохотнул, посчитав это заявление шуткой, но Ильнур хранил серьёзность. Поняв, что друг явно не шутит, Миша состроил пренебрежительную гримасу.

— Тебе башку что ли напекло?

Казах насупился, но отрицательно покачал головой.

— Какие, нафиг, неандерталки?

— Да вот такие!

— Что ты несёшь? Они, по-твоему, на обезьянок похожи?

Южанин фыркнул.

— С чего вдруг? Они и не должны быть похожи.

Питерец нахмурился.

— Ну, это ж, типа, промежуточное звено?

— Не совсем. Они, вроде как, параллельной ветвью были...

— Да пофигу, кем они там были! — взорвался Миша, — они БЫЛИ! И вымерли, хрен знает когда!

Ильнур и сам это прекрасно знал, даже лучше, чем его друг, так как всё-таки посещал несколько лекций и читал соответствующую литературу.

— Сколько мы шли по лесу?

Вопрос слегка выбил северянина из колеи.

— Ну... — промычал он, — не знаю, месяц, может чуть больше.

— Ни следа человека за месяц! Ни следа деятельности человека! Ни дорог, ни мостов, ни противопожарных колей, ни лодок, ни сетей, вообще ничего. Тебя это не смущает?

— Смущает, конечно...

— И первые кого мы встречаем — группу дикарей в шкурах и с каменными ножами и копьями.

— И что?

Безумный диалог начинал бесить обоих.

— Ничего, блин! Ты много знаешь таких племён на территории России? Ладно, где-нибудь в джунглях или на островах, там, да, есть неконтактные племена, но у нас-то их нет.

Миша хотел что-то ответить, но не находил слов, только открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Реконструкторы? — со всей возможной насмешливой желчью не то спросил, не то передразнил Ильнур.

Привлечённые перепалкой, Юга и Аке прервали своё омовение и робко подошли ближе, пытаясь понять, что послужило причиной яростного разговора. Привыкшие к жёсткому патриархату, они переживали из-за возможного конфликта в группе, тем более что он легко мог бы самым негативным образом отразиться непосредственно на них самих. Но никаких видимых проявлений агрессии заметно не было. Странные мужчины лежали неподалёку друг от друга, и громко говорили на своём замысловатом языке, не предпринимая попыток перейти к физическому выяснению отношений.

Но дожидаться этого явно и не стоило. Юга, старшая из них, шепнула подруге что-то и обе они направились к ребятам. Девушки с трудом находили возможность объясниться с этими пришельцами, и всё же в женском арсенале были универсальные способы примирения конфликтующих мужчин.

В горячке спора юноши не сразу обратили внимание на перемещения недавних пленниц, но когда те подошли почти вплотную, перепалка утихла сама собой.

Восхищённые взоры парней сновали по обнажённым девичьим телам, впервые видя их в такой непосредственной близости. Влажные и от того ещё более привлекательные, они распаляли мужское начало, ускоряли сердцебиение и заставляли горячую кровь устремляться куда-то вниз. Миша не мог оторвать взгляда, от замершего перед ним в паре шагов аккуратного треугольника рыжих кудряшек, влажных и чуть более тёмных, чем выгоравшие на солнце волосы. Ильнур же сделал над собой усилие и посмотрел в глаза Аке, вновь пораженный их магнетической яркостью и океанской глубиной.

— Реконструкторы, — шепотом повторил он последнее слово, вряд ли вкладывая в него хоть какой-то смысл.

Юга опустилась на колени рядом с Мишей и положила широкую ладонь ему на грудь. Необычное лицо девушки ничуть не походило на то, какими парень представлял лица человеческих предков. Обезьяньего в нём было не больше, чем в чертах любого другого человека, а глаза лучились разумом и эмоциями. В них отчётливо было заметно веселье и озорные огоньки. Лукавая улыбка на крупных губах лучше всяких слов говорила о желании и северянин не удержался.

Повинуясь порыву и не обращая внимания на боль в боку, он притянул дикарку к себе и поцеловал. Та вздрогнула, не понимая, что происходит. В первую секунду девушка решила, что дикий человек почему-то решил покусать её и, прекрасно знакомая с мужской грубостью, она опешила, не понимая, в чём провинилась. Но потом странные действия Микхи начали завораживать.

Опешившая Аке распахнутыми глазами наблюдала за тем, что творилось с её подругой. Та сначала билась в руках жестокого самца, а потом вдруг замерла и поддалась на его действия, словно они не причиняли ей никакого неудобства. Ильнур чуть не рассмеялся в голос, видя её реакцию. Казах поднялся со своего места и встал рядом, глядя на происходящее примерно с того же места, где стояла девушка.

— Вы не целуетесь, — догадался он и тронул плечо дикарки.

Аке испугано посмотрела на парня, но он явно не желал ей зла. Добрая лёгкая улыбка играла на его губах, а в глазах было тепло и понимание. Южанин подошёл к девушке, мягко обнял её и прижал к своей груди, заставляя трепетать от этой нежности. Юноша был настолько выше, что подбородок дикарки оказался напротив его солнечного сплетения, а парень тем временем коснулся щёк Аке своими ладонями и прошептал со всей возможной добротой в голосе:

— Не бойся.

Конечно она не поняла этих слов, но интонация и тембр с которыми они были сказаны не оставляли сомнений, что странный мужчина не желал ей зла. Затем он склонился к ней и сделал то же самое, что его товарищ вытворял с Юги. Он был аккуратен и нежен, никогда не пытался овладеть ею силой, что было вполне обычным делом в привычном мире, и этим невероятно располагал к себе. Ко всему прочему странная внешность этого человека чаровала и манила своей необычностью.

Но всё это растворилось без следа в тех чувствах, которые зародили внутри дикарки мягкие касания губ парня.

Ильнур довольно быстро понял, что Аке получает от поцелуев удовольствие, но не знает, как на них отвечать и тогда он перешёл от губ к щекам и скулам, затем обнял её за талию и поднял в воздух, чтобы получить доступ к шее и ямочке между ключиц. Парень наслаждался реакцией девушки на эти новые ощущения и самозабвенно покрывал тонкую кожу поцелуями, то поднимаясь выше, то спускаясь вниз.

Тем временем Миша уже взял инициативу в свои руки и перекатился таким образом, чтобы Юга оказалась снизу. Он так же как друг понял, что подобные ласки были в новинку для девушки и решил блеснуть своими навыками, выманивая протяжные стоны из её груди. Северянин самозабвенно впивался губами в мгновенно отвердевшие ягодки сосков и попеременно ласкал их, в то время как пальцы сжимали податливые полусферы. Парень всегда неровно дышал к большой груди, и в этом плане дикарке было чем похвастаться. Но вскоре такое занятие начала приедаться и тогда юноша начал спускаться вниз.

Его лицо уткнулось в мягкие кучеряшки, а нос уловил запах её желания между плотно сомкнутых бёдер. Он настойчиво тыкался носом между сведённых ног, требуя дать ему проход, но те не поддавались. Тогда Миша чуть отстранился, коснулся колен дикарки и аккуратно, но настойчиво начал разводить их в стороны.

Юга дрожала. Она не знала, что с ней происходит, разум затуманился, а тело наполнилось непередаваемой негой. Поначалу она дивилась действиям этого мужчины, но чем дольше он делал то, что делал, тем меньше мыслей возникало в голове. Впервые в жизни она была так возбуждена, впервые в жизни кто-то не пользовался ею и впервые в жизни внутри возникали те эмоции, названия которым просто не было в её языке.

Миша добился своего и с вожделением разглядывал лежавшую перед ним девушку. Её глаза были закрыты, а губы чувственно приоткрылись. Большая грудь содрогалась от томных стонов, когда юноша водил пальцами по отзывчивому телу. Но всё это потерялось на фоне сокровища, что так упорно скрывала Юга между ног. Тоненькие мягкие волосики, больше походившие на пух обрамляли собой аккуратные внешние губки, между которыми увлажнено блестели нежно розовые лепесточки.

Не в силах сопротивляться желанию, Миша прильнул к ним и поцеловал, чувствуя, как оборвалось на мгновение дыхание девушки. Его язык нырнул в промежуток между манящих полосок кожи, и нащупал сжимавшееся отверстие входа. Невероятно влажного и горячего, источавшего призывный аромат, от которого любой мужчина потерял бы разум. Повинуясь желанию, он прильнул к благоухающему сокровищу и начал описывать круги языком, то играя со складочками, то проникая внутрь и упиваясь несравненным вкусом её желания, то поднимаясь к миниатюрному кожаному капюшончику, под которым прятался напряжённый очаг сладострастия.

Юга не знала, что её тело может чувствовать нечто подобное, ей казалось, что горячий мёд наполняет её нутро и сладкой патокой окутывает каждую частичку неожиданно ставшего таким незнакомым тела. Она привыкла держать эмоции при себе и стараться быть незаметной, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания мужчин, но сейчас подавить вздохи и стоны просто не получалось. Силясь хоть как-то сохранить лицо, она согнула руку в локте в надежде зажать ей собственный рот, но очередное движение языка Микхи озарило разум яркой вспышкой и зубы сами собой впились в кожу, оставляя на ней красный след.

А её мужчина лишь ускорялся.

Северянин чувствовал, как нервно подрагивают от напряжения, обвившие его шею ноги девушки. Он прекрасно знал, какими признаками предваряет своё появление оргазм и всеми силами старался приблизить его. Пальцы юноши скользнули в призывно сокращавшееся лоно и принялись сновать там, озаряя

искрами помутившийся разум дикарки.

Аке летела. Где-то там вдалеке плескалась река, пели птицы, шелестела листва и стонала Юга, но все эти звуки давно уже не имели значения. Единственным, что полностью поглотило внимание девушки, были горячие касания губ мужчины, что нёс её на руках прочь, не переставая дарить свои ласки.

Южанин отошёл от друга на пару десятков метров и лишь тогда опустил свою драгоценную ношу на землю. Их глаза вновь встретились, и парень почувствовал, как разум его тонет в манящем взоре Аке. Повинуясь призыву, он навис над дикаркой, и, не в силах разорвать этого очарования, замер. Но девушке было надо совсем другое. Её трепещущие пальцы скользнули вниз, туда, где всё ещё оставалась такая ненужная одежда мужчины и ловкими движениями освободили его бёдра от тенет материи. С восторженным чувством в груди она провела пальцами по обжигающему стволу и сжала его, видя, как эти действия заставляют Иинура закатывать глаза и постанывать.

Преодолевая неподатливую твёрдость, дикарка направила острие ко входу, а другой рукой обхватила мужчину за шею и притянула к себе, чувствуя, как желанная плоть проскальзывает внутрь не встречая никакого сопротивления и погружается всё глубже.

Казах ощущал, как трепещет под ним дикарка и сам дрожал, словно сотни электрических разрядов проходили сквозь него. Весь мир парня сейчас сконцентрировался там, где горячее сжимавшееся лоно поглощало его пульсирующую плоть и вожделенно принимало её в себя. Отвечая страсти, он подался вперёд и заполнил собой Аке, выдавливая из её груди протяжный стон, а затем подался назад, чтобы с новой силой вернуться.

Юга воспаряла. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного, но сегодня мир для девушки преобразился и окрасился новыми красками. Разум вспыхнул разлетающимися звёздочками, и дикарка изогнулась всем телом, ища спасения от этого непередаваемого чувства. Её сведённые ноги пытались нащупать опору, погружаясь в прибрежный песок и, изогнувшись дугами, стремились оторвать низ живота от источника пронзительных ласк и, одновременно, отдаться им.

Миша с трудом удерживал бёдра Юги, истово вертевшиеся перед ним. Его лицо утопало во влаге, что обильно сочилась из девичьего лона, но мысли были заняты совсем не этим. Едва дикарка немного успокоилась и опала на землю, погрузившись в томное забытье, как юноша нервным движением сдёрнул с себя остатки джинс и пронзил её, повинуясь нестерпимому желанию. Происходящее настолько возбудило его, что о сдержанности не могло быть и речи, лишь желание владело им безраздельно.

Юга едва ли пришла в себя в полной мере, когда разум её вновь озарился вспышкой. Она ощущала на себе тяжесть мужского тела и оно же заполняло собой девичье лоно, быстрыми движениями то достигая абсолютных глубин, то почти покидая их. Дикарка и подумать не могла, что этот акт может быть настолько восхитительно приятным.

Питерец рвался вперёд. Наполненный страстью происходящего и изнурённый долгим вынужденным воздержанием, сейчас он едва ли смог бы продержаться хоть сколько-то долго. Налитое естество юноши приобрело невероятную чувствительность, и он каждым миллиметром кожи ощущал сладкие объятия девичьего лона. Возможно, в другой ситуации он попытался бы сдерживаться, отстранился бы, чтобы отсрочить семяизвержение, но острое желание отбросило подобные мысли, а быстрые и даже отчасти агрессивные движения бёдер возносили его на пик.

В последний момент Миша захрипел и хотел вырваться наружу, но Юга пресекла эту попытку, сомкнув свои ноги замком у него за спиной и уже сама начала подаваться навстречу желанному финалу. Её руки обвились вокруг шеи мужчины и притянули его лицо к губам. Дикарка осыпала его робкими и неумелыми поцелуями, но очень быстро вошла во вкус и движения её постепенно потеряли сдержанность. А затем пронзительный взрыв скрутил юношу, выгибая его спину колесом и прижимая его голову к груди партнёрши.

Некоторое время Ильнур действовал сам и приятные эмоции от его движений озаряли лицо Аке, но затем казах решил, что пришло время дать волю самой девушке. Он обхватил её за талию и перевернулся, заставляя дикарку оказаться сверху.

В первые секунды Аке не понимала, что происходит. В её мире вся инициатива принадлежала мужчинам, а женщинам лишь оставалось смиренно предоставлять себя грубости самцов, потому оказавшись сверху, она замерла и удивлённо посмотрела на странного человека. Но момент этот не длился долго. Её тело само начало движение и дикарка с восхищением поняла, что теперь полностью владеет моментом. Горячие пальцы гладили её живот, ласкали грудки, сновали туда-сюда, но всё это было неважно, так как внимание её было сконцентрировано в небольшой области между ног.

Сперва неловко, она приподнялась и затем вновь опустилась, чувствуя, как проникает в неё горячий ствол Иинура. Ощущения были новыми, и к ним ещё предстояло привыкнуть, но робость первых попыток уступала своё место желанию и дикарка начала повторять первое движения, пытаясь найти свой темп и нужную глубину.

Южанин дал Аке время, чтобы освоиться, но было видно, что непривычная поза и ещё более непривычная активность не дают ей в полной мере насладиться происходящим. Тренированные мышцы не знали такой нагрузки и быстро устали, заставляя девушку замедляться и переводить дыхание, и тогда парень вновь взял инициативу в свои руки. Он не стал менять позы, лишь немного передвинулся, упёр пятки в песок и оторвал таз от земли, подталкивая партнёршу вверх.

Аке замерла, чувствуя, что что-то изменилось. Её мужчина начал двигаться сам и ей лишь оставалось сохранять своё положение, в то время как снизу действие набирало обороты. Казах никогда не отличался сдержанностью в этих вопросах. Он тут же нарастил темп и быстро задвигал бёдрами, заполняя собой Аке, а затем, покидая её тело почти полностью, и вскоре это возымело свой эффект.

Дикарка начала подрагивать от происходящего, затем прильнула к груди любовника, и Ильнур крепко обнял её за талию, продолжая ускоряться. Аке не могла сдержать отрывистые высокие стоны, да, впрочем, и не пыталась этого делать, ведь снизу по её телу начало расползаться неведомое жаркое ощущение, которое весьма быстро добралось до разума и окутало его яркими сполохами.

Когда девушка вдруг вскрикнула и изогнулась, Ильнур даже на секунду замер, решив, что сделал ей больно, но это было отнюдь не так. Впервые в жизни дикарка чувствовала те непередаваемые ощущения, что щекочут каждую клеточку тела и сладостно покалывают нутро преддверием оргазма. Ей было страшно от новизны, но сил противиться не было. Аке протяжно застонала, её пальцы больно впились в грудь мужчины, а затем девушка забилась в совершенно новом для себя экстазе.

Чтобы удержать её метания, казак заставил непонимающую ничего Аке лечь на спину и прижимал её к песку своим весом, не переставая при этом совершать фрикции. Впрочем, ему не было нужды этого делать, чтобы и самому достигнуть финала, ведь быстрые конвульсивные сокращения девичьего лона справились бы с этим и без дополнительных усилий. Где-то на окраине разума вспыхнула мысль, что надо выйти, что не стоит кончать внутрь, но её смело волной оргазма.

Две пары молодых людей лежали на озарённой солнцем песчаной косе у реки и с трудом переводили дыхание, пребывая где-то на границе между сном и явью. Речной поток мерно уносил свои воды куда-то вдаль, а бесконечная зелень девственных лесов шепталась над их головами, но всё это было неважно.