— Не правда ли ему идёт? — с энтузиазмом спросила Марина у подруги.

— Да. Не ожидала такого эффекта, — подтвердила Дарья. — Обалдеть. Ты просто волшебница, макияж бесподобен. У-у-у, предчувствую, «девочка» произведёт фурор.

— Не терпится скорее испытать...

— Есть только один способ, — ухмыльнулась Дарья. — Надо просто попробовать.

Герман Григорьевич Седлов, тридцатитрёхлетний партийный активист, спортсмен и депутат городской думы беспомощно стоял между своей дражайшей половиной и её закадычной подружкой. При этом женщины вели свою оживлённую и увлекательную беседу так, будто его вовсе не существовало.

Десять лет назад Седлов женился на скромной, но целеустремлённой студентке Даше. Мама, после знакомства с будущей невесткой, высказалась категорично: «Это то, что надо! Ты бесхребетный интеллигент, весь в своего папашу. Без Дарьи пропадёшь».

Дарья, на радость свекрови, взвалила на себя все организационные и финансово-хозяйственные заботы о семье. Она точно знала куда и когда ему идти, что надевать, что дарить начальству, и как проводить досуг.

Шли годы. Стальной характер Дарьи закалился. Муж воистину познал, насколько сильной и волевой может быть его жена. Доминирующие черты её характера развернулись в полную силу. Тем более, что по своей природе Герман оказался скрытым мазохистом. Самые сильные и острые сексуальные переживания он получал, когда его унижали, подавляли и принуждали к действиям, которые нормальный человек совершать никогда не стал. Дарья сначала потакала извращённым фантазиям мужа не без выгоды для себя, а затем и вовсе перехватила инициативу. Незаметно для себя Герман попал в полную зависимость от жены.

И не только жены. Горячее участие и активную помощь в «воспитании» мужа принимала Марина, девица характером под стать супруге. Вошла она в жизнь супружеской пары благодаря житейской банальности — начальник и прелестная секретарша. Герман имел неосторожность увлечься, но не учёл, что женщины могут найти общий язык. В прямом и переносном смысле. Родственные души.

Кульминацией планомерной воспитательной работы стало то, что сейчас смотрело на себя в длинное зеркало, стоя между двумя очаровательными женщинами.

С утра его поместили в горячую ванну. После этого долго и тщательно, безудержно хохоча, подруги удаляли все волосы с его тела, оставив только пышную шевелюру на голове. В остальном он был гол, как новорожденный. Затем ему подбирали гардероб. Это не составило большого труда, потому что Седлов не вышел ростом и строение имел сухопарое. Ещё в добрачную пору Герман и Дарья могли запросто по ошибке, натянуть джинсы или свитер друг друга, и никто этого не замечал. Ноги и руки у него, естественно, были крупнее женских, но это вполне укладывалось в рамки индивидуальных отклонений. Разве большая редкость женщина с сороковым размером ноги?

Особенное удовольствие дамам доставил выбор нижнего белья. Герман перемерил гору кружевных трусиков разнообразных фасонов, и десятки бюстгальтеров всех мастей и расцветок. Когда настал черёд колгот и чулок, его страдания утроились. Он натягивал колготки сплошные, сетчатые, с разрезами и выемками, узорные и гладкие, чулки кружевные, с поясом и без, высокие и короткие, шёлковые, нейлоновые, капроновые, хлопчатобумажные... А разнообразие расцветок и их сочетание с трусиками и бюстгальтером превратили процедуру в ад. В довершение напомним, что существует множество вариантов обуви и аксессуаров...

Показ происходил самым унизительным и волнительным для Германа образом. Никакой другой одежды, кроме туфель и колгот, или чулок, не допускалось. Подруг веселило его гладкое голое тело, особенно половой орган в возбуждённом состоянии. Когда член хоть немного сникал, негодующие женщины требовали немедленно «привести его в порядок». Измученный морально и физически стриптизёр ходил, поворачивался, принимал позы, и выполнял другие прихоти веселящихся подруг. Весь день несчастный находился в состоянии сексуального возбуждения. Обычно, в награду за хорошее поведение, ему давали возможность излиться, пусть даже каким-нибудь извращённым способом, но не сегодня. На его умоляющие взгляды и просьбы следовал непреклонный ответ: «Терпи!»

Позже за дело взялась Марина — косметика, причёска, накладные ногти, бижутерия. В неописуемый восторг женщины пришли, когда накрасили ему на ногах вишнёвым лаком ногти. Дарья ржала, как сумасшедшая и клялась, что теперь он будет ходить только так. Они представляли в лицах, как он снимает носки, скажем, в сауне, на очередном мужском сабантуе, или идёт на пляж в открытых сандалиях.

В результате всех усилий, в зеркале себя грустно рассматривала рослая шатенка в узкой короткой кожаной юбке с поясом, и салатовой шёлковой блузке под цвет глаз и теней. Яркие губы, накладные ресницы и обильный слой пудры на лице придавал образу некоторую вульгарность, но в целом «девушка» около тридцати смотрелась весьма соблазнительно. Чему способствовали ровные ноги с мускулистыми икрами и поджарыми лодыжками, затянутые в тонкие чёрные нейлоны. Туфли, вполне современные и модные, имели небольшой каблук — так решили, чтобы «девица» не выделялась ростом и казалась миниатюрнее.

— Пошли в машину, красотка, сегодня твой первый выход в люди!

В лифте спускались вместе с соседом напротив. У Германа душа ушла в пятки, когда степенный Роман Андреевич стал заинтересованно разглядывать его, а на выходе подмигнул и галантно ущипнул за задницу. Дарья с Мариной переглянулись, прыснув в ладошки.

Громадный торговый центр сиял огнями и кишел народом. Помимо магазинов, бутиков и павильонов в нём имелся кинотеатр, несколько кафе и ресторан.

Герман смирно сидел на заднем сиденье. Две женщины спереди оживлённо фантазировали, как уличный приставала залезет их «девочке» под юбку.

— Представляешь глаза возбуждённого бычары?! — хихикала Дарья. — Вот, он шарит по белому гладкому бедру, лезет выше, нащупывает кружевной край трусиков, пускает от вожделение слюну и суёт пальцы внутрь... А там! Ах — ха — ха — ха!

— Ой, не могу, писец! Но дальше, дальше! Как думаешь, что он сделает? — давясь смехом спросила Марина.

— Что? Я полагаю взбешённый бык разобьёт в кровь мордашку нашей «девочке»! Он будет мутузить её так, потом так, потом вот так!!! — двигая сжатыми кулачками, Дарья изображала избиение. — А пото-о-ом... — она сделала многозначительную паузу. — Он возьмётся всерьёз за чью-то покорную попку! Вставит в неё толстую длинную вещь и будет зло накачивать, накачивать, накачивать!

— Вау! — захлопала в ладошки Марина. — И спустит туда стакан горячей жидкой спермы!

— Да!

— А что же наша маленькая «девочка»?

— О-о! Она будет хныкать и визжать от восторга, потому что ей нравится, когда её грубо имеют в попу. Она с благодарностью оближет и обсосёт испачканный пенис насильника своими разбитыми и распухшими губами.

— Ф-и-и, какая у нас грязная развратная «девчонка!!! Неужели она сделает это?!

— Не сомневайся, эта падшая тварь только прикидывается, что страдает, на самом деле она уже возбуждена, она уже предвкушает!

Женщины живо обернулись назад и с радостным любопытством уставились на свою жертву.

— Это правда, влагалище? Ты уже готова, вонючка? — коварно спросила Марина.

— Отвечай, пиздюк! — прикрикнула Дарья.

— Да... госпожа, — тонко выдавил из себя Герман. Накрашенные губы дрожали, брови поднялись домиком, а напудренный носик сморщился.

— Пиздюк собрался разревется, — прокомментировала Марина.

— Пусть только попробует! Я ему разревусь. Слышишь, ты?! Испортишь макияж — берегись, отвезу тебя к терриконам в гаражи. И тебя будет насиловать до утра банда пьяных ублюдков.

— Нет! Н... не надо, хозяйка! — пролепетал он жалобно. — Я всё понял.

Подруги повернулись лицом к друг дружке и Дарья нежно поцеловала губы Марины.

— М-м-м, дорогая... — страстно выдохнула подруга.

Несколько минут они жарко целовались. Затем Дарья вынула из блузки грудь, и придерживая белоснежные купола под низ, направила тёмные соски на Марину. Та хищно облизнулась, и припала к одному из крупных выпуклых сосков. Раздалось громкое чмоканье, Дарья прикрыла глаза и застонала.

— Да, моя хорошая, соси, соси сильнее!

Пассажир (ка) на заднем сиденье наблюдал (а) за этой сценой во все глаза.

Марина оторвалась от соска и снова завладела ртом Дарьи, сжимая пальцами кончики её грудей. Французский поцелуй, казалось, длился вечно. Наконец задыхающиеся женщины с сожалением разорвали чувственный контакт.

— О-о! Моя сладкая, я готова съесть тебя прямо сейчас! — пьяным голосом сказала Марина.

— И я, мой сахарок, но у нас намечено дельце... Как думаешь, наша грязная девочка сильно возбуждается, когда смотрит на ласки хозяек?

— О, да, — преувеличенно серьёзно ответила Марина. — Я заметила, что у нашей развратницы в такие моменты увеличивается одна штука...

— Вот как! Мы должны это проверить. Эй, шлюха! Покажи хозяйкам насколько ты испорчена. Поднять юбку!

Обе подружки с горящими глазами наблюдали, как Герман медленно приподнял юбку.

— Ш-ш-чёрт! Даша, ты только посмотри! — выдохнула Марина. — У этой сучки дикая эрекция! Её противный орган сейчас разорвёт трусики. Ах, какая противная похотливая девка! Может, шлюшка помастурбирует для хозяек?

— Не здесь, дорогая. Будет приятно, если она ещё помучается. Мы заставим нашу кралю спустить в торговом центре. На свету, при людях.

— Нет! Я вас умоляю, не делайте этого! Я не могу! Не заставляйте меня дрочить в женской одежде при посторонних людях. Пожалуйста! Это слишком...

Дарья быстро протянула руку между сиденьями и резко схватила мужа за яйца. Её острые длинные ногти впились в чувствительную кожу мошонки причиняя боль.

— Эй, пиздюк, ты забываешься! Ты сейчас лишь наша маленькая похотливая дрянь для развлечений. Что скажем, то и исполнишь. Иначе я оторву тебе кое-что лишнее, чтобы получилась законченная шлюха, — зло шептала она ему в лицо.

Дарья сильно сдавила яйца в кулаке.

— Ооуууййй! — взвизгнул Герман, выпучив глаза. Нестерпимая боль пронзила всё его тело. — Ахххх, я буду, буду всё, всё, всё! Простите, хозяйки. Любой приказзз... О, господи, как больно-о-о...

Она внимательно смотрела на него, потом сжала руку ещё раз, сильнее. Герман задёргался в агонии и зашипел. Тогда она отпустила его. И безразличным голосом сказала подруге:

— Надо всё-таки навести справки сколько стоит кастрация взрослого мужчины.

— Ты имеешь ввиду только кастрацию или оскопление тоже? — заинтересовалась Марина.

— Хмм... вопрос в цене. Хотя... если обратиться к ветеринару... В конце концов в деревнях режут свербящий орган и быкам, и хрякам за пустячные деньги, никакой разницы не вижу.

Маринка бросила взгляд через плечо. Герман выглядел хуже покойника, он даже про боль в паху забыл. Его остекленевшие глаза не двигались. В бывшей секретарше шевельнулось нечто похожее на жалость. Совсем чуть.

— Может быть... дадим шанс? Если постарается нас не разочаровать...

— Да. Да! ДА!!! — страстно завопил оживший Герман. — Я не разочарую! Я постараюсь. Ох, как я постараюсь! Всё, что угодно. Я так люблю радовать своих хозяеееек...

— Посмотрим. Пошли.

Три подружки бойко стуча каблучками направились к ярко освещённому входу. Встречные мужчины посматривали на них с интересом.

— Ровней ставь ноги! Не верти задницей, на нас оглядываются! — с двух сторон следовали тычки локтями в бока шатенки. — Голову выше. Улыбайся, чёрт возьми!

Если смотреть в профиль, то юбка средней девушки подозрительно топорщилась спереди. Особенно это стало заметно при ярком свете. Подруги досадливо переглянулись, и потащили «девицу с дефектом» в женский туалет.

— О, Господи! Зачем мне туда? — слабо бормотал Герман боясь услышать ответ.

— Заткнись, Гера! — одёрнула его жена.

— Гера?! Ты имеешь ввиду не Герман, а Гертруда?! — догадалась Марина со смешком.

— Ага, надо же как-то называть это чудо на людях.

Внутри туалета оказалось пусто.

— Твоя задача соблазнить первую вошедшую сюда женщину, чтобы она захотела посмотреть, как ты мастурбируешь, — объявила Дарья.

У Геры вытянулось лицо.

— Да, задание не простое, мы немножко поможем, но основная роль твоя. Тебе придётся быть настолько очаровательной и сексуальной сукой, чтобы случайная дама в женском туалете торгового центра была сражена наповал. Чертовски тяжело в общественной уборной убедить одну женщину полюбоваться, как онанирует другая.

— Это невозможно! — зашептал ошарашенный Герман. — Никто...

— Кто-то недавно клялся постараться... Очень постараться. И хочу напомнить этому кому-то, что его причиндалы находятся в залоге у ветеринара. Ты знаешь, моё слово твёрже твоего члена.

— Господи, Господи, Господи!!! — паниковал Герман. — А, если это будет старуха?

— Плевать. Сказано — первая вошедшая.

— А, если она закричит и позовет на помощь? Охрану или полицию?

— Ну, значит тебе не повезло. Карьере депутата придёт конец. Ничего, тебя вряд ли посадят, зато освободится много времени для нас любимых. Конец двойной жизни. Конец штанам, носкам и лишнему мясу между ног. Освобождение, дорогая, полное освобождение.

Гера чуть не грохнулась в обморок после такого циничного заявления. С невыразимым страхом и надеждой новообращённая девушка смотрела на входную дверь. Ей придётся стать девушкой, чертовски сексуальной девушкой, ей до смерти надо стать громадным куском секса. Чтобы любая женщина... Это ведь обычные женщины, пришедшие за покупками. Не из эротических фантазий. Не лесбиянки, не фетишистки, не...

Подруги с кривыми усмешками наблюдали, как Гера нервно одёргивает юбку, крутится, проверяя ровно ли сидят чулки, поправляет бюстгальтер набитый ватой, взбивает холку, глядясь в зеркало.

Через пару минут входная дверь открылась, сердце Геры подпрыгнуло к горлу.

Вошла брюнетка около сорока и деловито прошагала к дальней туалетной кабинке ни на кого не глядя. Закончив свои дела, она подошла и стала мыть руки, разглядывая своё лицо в зеркале.

Гера стоял (а) замороженным столбом, не представляя, что можно сделать. Дарья презрительно бросила взгляд на это изваяние, вздохнула и обратилась к женщине:

— Извините, можно вопрос?

— Да, пожалуйста, — нетерпеливо отозвалась брюнетка, закрывая кран. — Что вы хотели?

Дарья начала нарочито медленно, как бы раздумывая:

— Этот вопрос... несколько деликатный и я... — в этот момент она сменила темп, сама себя перебивая: — Но сначала скажите, что вы думаете о моей подруге? — она кивнула на Геру. — Как вы считаете она хорошенькая?!

Дама явно удивилась такому обороту, пожала плечами (может у девушек спор), оглядела Геру с ног до головы и честно высказалась:

— Ну, не звезда, но вполне... неплохо. Можно сказать, что хорошенькая.

— Вот и я так же считаю! — подхватила Дарья. — А что вы скажете теперь? — она приподняла юбку Геры. — Вы не находите, что её трусики очень интересные?

Женщина слегка опешила, её голубые глаза впились в промежность Геры, а на лбу проявилась озадаченная морщинка. Тщательно подбирая слова, она почти шептала:

— Выглядят действительно интересно... Мне особенно нравится кружевная отделка по краям!

— Оу... ммм... Мне тоже, — обворожительно улыбнулась Дарья. — Остался один лёгкий вопрос и вы можете уходить.

Брюнетка терпеливо ожидала продолжения от Дарьи, и никак не могла оторвать взгляда от загадочных трусиков, точнее их содержимого.

— Марина, ты не могла бы немножко помочь? — попросила Дарья подругу.

Та, словно ждала этих слов, протянула руку и дёрнула трусики вниз. Напряжённый и лишённый волос орган выпрыгнул наружу.

— О, Боже! — ахнула брюнетка, широко раскрыв глаза и поднеся

ладонь к губам. — У неё настоящий пенис! Большой и твёрдый! Это мужчина! Это не она, это ОН! Какой ужас! Здесь!!!

Глаза Геры заметались, лицо исказил страх, но половой орган вздёрнулся ещё сильнее.

— Нет, нет, — мягко успокаивала брюнетку Дарья. — Это наша девочка Гера. Никаких мужчин здесь нет.

Марина в это время взялась за толстый ствол и сильно дёрнула кожу к голому лобку, сильнее обнажая красную мясистую головку.

— Но... но, — брюнетка вытягивала дрожащий палец, указывая на предмет с которого не сводила сумасшедших глаз. — Это не может быть клитор! О, Господи... Таких не бывает... И там разрез!!! — тихо взвизгнула она. — Оттуда капля!

— Да, — тихо согласилась Дарья, незаметно подмигнув подружке. — У наше Геры клитор точь в точь, как пенис. Но вы же видите — это хорошенькая девочка. Только добавлю — очень похотливая девочка. Она так сильно возбуждается. Особенно в дамских уборных! Знаете, такая пикантная особенность...

— О-о-о... Я не знаю... Почему он... она так? Я имею ввиду эта... одежда и пенис...

— Но вам нравится? Вы не находите, что это очень эротично и чертовски соблазнительно? Взгляните на ноги. Прекрасные чулки и туфли, не правда ли? И пенис... большой, горячий... Вам видно, что никакой грубой растительности? Совсем другой вид!

Брюнетка дышала теперь очень часто, её руки хаотично и беспокойно двигались.

— Потрогайте. Убедитесь сами... — Дарья не пояснила в чём нужно убедится, но взяла за руку брюнетку и подвела к Гере. Заглянув той в глаза, остановила руку так, что кисть женщины повисла над вздыбленной залупой. Отпустила. Ладонь брюнетки сама опустилась на горячую плоть и обхватила её.

— Так, что вы думаете о половом органе нашей подруги? Как вы находите клитор Геры? Или настаиваете, чтобы мы употребляли слово «пенис»? А, может быть — «хуй»? — приговаривая мягким хрипатым голосом, Дарья ладонью поглаживала жопу брюнетки.

— У неё весьма большой отросток, как бы его не называть. Мясистый, упругий, горячий, да?

— Д... да, — заикалась женщина, машинально водя кулаком по крепкому стволу в переплёте толстых вен.

— Мы очень следим за Герой, — рука Дарьи гуляла от шеи до бёдер брюнетки. — Она содержится в чистоте. Лучшие шампуни и гели! От неё так хорошо пахнет... Гера не курит табак и не употребляет спиртного, только ванильные и клубничные коктейли, — ладонь Дарьи легла на плечо брюнетки и осторожно, но настойчиво давила к низу.

— В... вы п... полагаете мне следует попробовать?! Пососать эту... этот... орган? Это нормально?

— Ну, конечно! Мы тут все девочки. Если вам, дорогая, удобно думать, что это клитор — думайте так, если вы убеждены, что пенис — никто не станет возражать. Но есть маленькое условие, — горячо дышала Дарья в ухо брюнетке: — Вы должны позволить мне лизать вашу киску, пока сосёте этот замечательный орган.

Услышав слова своей жены, ряженый Герман едва не начал немедленно кончать на кафельный пол.

— Ох, ладно! — выпалила разгорячённая брюнетка. — Давай! Просто стяни с меня трусы и начинай! Я должна сосать этот орган. О, Гера, — промурлыкала она, — впервые по-настоящему разглядывая лицо Германа. — Ты такой... такая очаровашка! — брюнетка опустилась на колени, и, сложив губы буквой «О», обхватила ими вздрагивающую слюнявую головку.

Дарья потянула трусы брюнетки вниз и заглянула под юбку.

— Ййоо — моёёё! — воскликнула Дарья. — Ты посмотри какой здесь куст! Писец. Джунгли!

— Ни хрена себе! — отозвалась Марина, заглянув и нервно облизнувшись. — Это нереально! Я тащусь от волосатой пизды! Я просто без ума от таких. А ты?

— О, д-аа...

Гера слышал (а) каждое слово, и видел (а) каждое движение, пока жадный рот брюнетки обрабатывал вздрагивающий пенис.

Лицо Дарьи скрылось под юбкой брюнетки и оттуда понеслись сосущие звуки с причмокиванием. Брюнетка замычала, спазмы пробежали по её телу. Один, второй, третий... Брюнетка ныла и тёрлась сжатыми губами по набалдашнику головки члена. Безумство женщины передало половому органу Геры импульс к освобождению. Переполненный спермой, он начал изливаться в рот брюнетки. При этом рычал он отнюдь не по-женски. Маринка, не носившая трусиков вовсе, сунула руку в свою капающую раковину, Дарья сжала бёдра.

Рот брюнетки переполнился спермой, она не успевала глотать, густые белесые струйки потекли из уголков её рта. Она оторвалась от опустошённого органа и быстро повернулась к выползающей из под неё Дарье. Та приподнялась, и протянула свои губы к губам брюнетки. Женщины, целуясь, размазывали сперму по губам и слизывали её со щёк и подбородков друг друга.

Через минуту все стояли, приведя себя в порядок. Брюнетка огляделась, приложила пальцы к вискам и в изнеможении потрясла головой. Затем ни слова не говоря кинулась к выходу.

Три подруги вышли из торгового центра.

— Сколько? — спросила Дарья.

— Восемь минут с копейками, — отозвалась Марина.

— Круто.

Сели в машину. Гера блаженно откинулся на спинку сиденья.

— Блядь, я до самого последнего не верил, что ты её разведёшь, — подал он голос.

— А то! — обернулась к нему с улыбкой жена. — Понравилось?

— Классно. Но и напугали вы меня сегодня реально. Про кастрацию было страшно. Подумалось, могут и вправду подсыпать чего-нибудь и позвать ветеринара...

Подруги рассмеялись.

— Вот-вот, игры играми, но ты не расслабляйся. Мы тебе устроили сбывшуюся мечту, теперь твой черёд. Готовься! Дома с живого не слезем. Я вообще без оргазма осталась, — добавила Дарья.

— Девчонки, я за день натерпелся, для вас всё что угодно! Ручки, ножки, сиськи-письки, жопки — всё вылижу и оттрахаю, — он помолчал и задумчиво добавил: — Восемь минут... А всё же мог кто-нибудь войти...

— Не дрейфь, всё схвачено, Гера... — самодовольно улыбнулась Дарья в салонное зеркало. — У Маринки начальник безопасности этого центра в приятелях.

— Даа... — мечтательно заложил руки за голову Герман. — Как она сосала!!! Сногсшибательно. Повезло, красивая женщина! Повторить бы...

Дома, пока Герман отправился в ванную, подруги налили себе мартини.

— Слышь, повезло ему...

— Ага! Счастливый!

Женщины начали хихикать. Вскоре хихиканье перешло в безудержный хохот, а после в истерику. Подвывая и захлёбываясь, подруги со слезами на глазах давились:

— Мляяя... Красивая женщина!!! Ой-ой-й, не могу... Какие мужики тупые!

— Ага! Зашла, мля, случайно в сортир... и через пару минут сосёт на коленках... Мамочкиии моиии!

— Писец!!! Они реально в такое верят!

Кое-как успокоились. Дарья подсела к подруге на ручку кресла.

— Клёво ты Лёшика загримировала. Я его сначала и не узнала из-за парика. Только всё время боялась, что мой ему под юбку полезет. Вот был бы номер!

— Фигня, выкрутились бы, с этими лохами педальными просто, — отмахнулась Маринка.

— Как такой голос сделали?

— А, что ты думаешь он кабинке делал? Баллончик с гелием! Как раз на предварительные ля-ля-фа хватает, потом наша брюнеточка только чмокала.

— Кстати, сколько я тебе должна?

— Триста зелёных попугаев. Было бы сто, но Лёшик ненавидит, когда ему бабы сосут. Даже лесбиянки — двести за вредность.