– А документы какие – нибудь ты взял, солнце? – Как – то иронично спросила смуглокожая молодая женщина лет тридцати, которую можно было бы принять за девочку – подростка, если бы не солидный бюст.

– А? Да. – Неизвестно, от чего смутился парень, положив на перегораживавшую коридор стойку прозрачную папку.

– Та – ак, посмотрим, что тут у нас... – неизвестно, почему, простой щелчок кнопки смутил пришедшего ещё больше, а ниже его пояса начала расти (он это и раньше замечал за собой, но теперь – как – то особенно сильно) пустота, – Ага, свидетельство о рождении, паспорт, как я понимаю, ты ещё не получил.

Собеседник отрицательно покачал головой.

– Ясно... Это что у нас... Копия закладной. Погоди немного. – Повозившись минуты с три, сверяя данные между обоими документами и со стоявшим тут же компьютером, женщина, наконец, достала откуда – то снизу картонную папку, которую, положив туда пару распечатанных на принтере листов, вручила пареньку.

– Держи, это твоя карточка, туда будут записаны результаты обследования. И не волнуйся, никто пока тебя не забирает. Просто, надо же знать, что за добро твои родители заложили, верно?

– Верно.

– Ну вот видишь. Так что, скоро будет девушка из Агентства, она тебя осмотрит, сюда кое – что запишет, и домой пойдёшь, а пока проходим сюда. – Она открыла маленькую дверку, приглашая "добро" за конторку. Здесь, помимо двери и её стула, оказалась также длинная низкая скамейка и утопленные в правую стену ячейки. – И раздеваемся, вещи в ячейку, какая на тебя смотрит.

Должно быть, мальчонка густо покраснел, пока стягивал с себя шорты и майку. Затем, оставшись в одних жёлто – зелёных плавках, он дрожащими руками расстегнул сандалии и, поставив всё это в один из бетонных прямоугольников, стал перед молодой приёмщицей.

– А трусики? – Чуть улыбнулась она. – Мальчикам до четырнадцати лет у нас можно только совсем голеньким.

– М... может не надо...

– Надо, иди сюда. – Уколов его ухоженными чёрными ноготками, женщина сдёрнула со своей жертвы плавки, небрежно кинув их в сторону хранилища одежды. – Не попала, ладно, потом подберёшь, а пока дай – ко я на тебя посмотрю. Ого! – Говорившая немного наигранно кивнула на стоявший торчком член парнишки, – хозяйство у тебя, хотя и волосиков, – смуглая ручка прошлась по его лобку, – пока ещё нет, а ты, я смотрю, уже и на море был... Отвечай, когда спрашивают.

– Д... да.

– Не бойся, не съем, я сегодня завтракала. Так, теперь ты поворачиваешься спинкой и... – говорившую прервал звук открывающейся двери, – идёшь и садишься на скамеечку.

Почти радостно мальчик подошёл к лавке и затих, сев на неё. Следующим посетителем оказалась черноволосаядевчонка примерно одних с ним лет. Тоже немного побеседовав с последней и взяв у неё документы, женщина велев её пройти за конторку, без лишних слов сдёрнула с неё майку с надписью "Love" и короткие джинсовые шортики. Затем, преодолев слабое сопротивление, стянула трусики в цветочек и, вручив очередной жертве шмотки, кивнула на правую стену. Сложив одежду, девочка, однако, не села рядом с первым посетителем, повернувшись к нему спинкой с наивно торчащими лопаточками, между которыми виднелся след от бретелек купальника, пересекаемый чёрной косой, и от нижней части – на чудесной округлой попке.

– Я ведь, кажется, сказала сесть, – уже сердито произнесла женщина. – Или и здесь тебе помочь?

Густо покраснев, бедняжка – таки села рядом с ним, почти касаясь собственным, пока ещё совсем детским тельцем.

Вскоре у них появились ещё две соседки. Первой пришла высокая и полноватая девчонка лет двенадцати. Этой разрешили остаться в чёрных трусиках, красиво смотревшихся на идеально – белой коже начавшего формироваться тела с двумя уже солидных размеров бугорками, украшенными розовыми сосочками. В прочем, последнюю деталь одежды с неё могли и снять: почти полная нагота не смущала девочку, сначала от души (и на пару с сотрудницей банка) посмеявшуюся над "мелкими", а затем плюхнувшуюся на скамью так, чтобы ей лучше всего был виден член единственного мальчика в этой компании. Следующей оказалась смуглая девчушка лет семи, беспрекословно стянувшая с себя всю одежду, включая кипенно – белые трусики и севшая между двумя другими.

Просидев где – то пару часов в таком унизительном и одновременно (как он не боялся себе в этом признаться) очень приятном положении, Витя (а нашего героя звали именно так) услышал треск старого телефона на столе приёмщицы. Поговорив по нему немного, она велела детям встать и выстроиться в ровную линию.

– Так, мальчики – девочки, – произнесла она, – сотрудница уже на месте, так что сейчас вместе со мной проходим сюда, – она кивнула на дверь подвое, остальные ждём и даже не думаем убежать, дверь отсюда вы не откроете. Ну, кто смелый?

– А давайте я, – выступила вперёд старшая девочка, – и, – она кивнула на мальчика.

– Да, я тоже так думала, вперёд.

Став за хранившей след от лифчика спиной смелой девчонки, он вслед за провожатой вошёл в небольшую светлую комнату. Здесь был стол, за котором стояли два кресла. Одно из них было занято девушкой в деловом костюме, за другое села смуглая женщина, забрав у подопечных картонные папки и велев им стоять за приклеенной на пол чертой. Кроме них здесь была ещё одна тётка – полнеющая крашеная блондинка в белом халате.

– Иванова, сюда. – Кивнула на участок пола рядом со столом девушка из агентства.

Та, к кому она обращалась, молча подошла.

– Трусы снять.

Медленно и, явно, без былого куража, девушка сделала то, что ей говорили. Теперь было ясно: чувства стыда и унижения знакомы и ей. Жаль было, что стоит Иванова спиной. Но этот недостаток был очень скоро ликвидирован подошедшей к ней сотрудницей Агентства государственных имуществ, грубо развернувшей освидетельствуемую, взяв за плечи. Далее начался осмотр: сперва, грубо оттянув веки, она осмотрела глаза молоденькой потенциальной рабыни, потом, велев открыть рот, долго ковырялась там, подсвечивая электрическим фонариком, затем, немного помяв подбородок и шею, с какой – то даже злобой начала тискать довольно большие (для такого возраста) груди. Далее, велев лечь на стол, сотрудница агентства немного помяла живот и, заставив согнуть ноги в коленях, долго проверяла двумя пальчиками задний проход и дырочку между стройных ножек своей первой на сегодня жертвы.

– Встать.

Девочка повиновалась.

– Вторая категория, у медика возражения есть?

– Нет.

– У сотрудника банка.

– Нет.

– Хорошо, тогда давайте подпишем протокол.

Закончив возиться с бумагами, девчонке разрешили надеть трусики, после чего она в сопровождении молодой приёмщицы скрылась за дверью.

– Так... Москаленко...

Тот, к кому обращались, подошёл к столу.

– Полных лет сколько? – приблизившись почти вплотную, обратилась к нему девушка из Агентства.

– Одиннадцать.

– Тогда без хирурга нельзя, – как – то между делом отозвалась медик.

– Да, стань пока на место.

Мальчик, чувствуя себя приговорённым, только что получившим помилование, стал рядом с пришедшей сюда смугленькой девочкой.

– Та – ак, Шахова. Сразу спрошу, тебе сколько.

– Восемь.

– То же самое, – меланхолично произнесла медик.

– Хорошо... Сколько там ещё осталось?

– Одна, и ей десять. – Ответила сотрудница банка. – Давайте, вы её посмотрите и отпустите, а потом я с этими в поликлинику пойду, а оттуда – к вам.

– Хорошо.

– Так, – обратилась приёмщица к детям, – идём за мной. Ждём тут, – продолжила она, когда они вновь оказались в темноватом коридоре. – А ты, – она взяла за руку десятилетнюю девочку (осмотренной старшей здесь уже не было), – за мной.

Когда они обе вернулись где – то через полчаса, почти всегда улыбающаяся женщина сказала ждавшим здесь детям встать. Затем, с минуту продержав их под своим пристальным взглядом, произнесла:

– Одевайтесь, Леночка может идти, сейчас выпущу. Марину и Виктора не отпускаю, дел у нас с вами ещё много.

Одевшись, и подождав, пока сотрудница отпустит черноволосую девчонку, дети вместе с ней также вышли из коридора, но не к центральному входу, а о двор, где их ждал микроавтобус. Поговорив с водителем, женщина, с евшая напротив подопечных, обратилась к ним:

– Так, дорогие мои, сейчас мы с вами должны пройти осмотр сначала у врача, а потом – в агентстве. К слову, настраивайте себя на то, что к моменту, когда мы вернёмся из поликлиники, там уже работать не будут, и потому вам придётся провести ночь в этом ведомстве. Так что, не расстраивайтесь, что сегодня домой не попадёте, вашим родителям сообщат. Это понятно?

– Да.

У кабинета хирурга в детской поликлинике приёмщица заставила детей стать, плотно прислонившись спинами к стене. Когда дверь кабинета открылась, чтобы выпустить очередного пациента, она вошла туда вместе со следующим. Вышла она через пару минут вместе с врачом – полной женщиной лет тридцати с длинными чёрными волосами.

– Двое... – продолжила хирург начатый ещё в кабинете разговор, – честно, не знаю, на что вы рассчитываете. Людей у меня много, а для нормальной категории как надо смотреть, сами знаете.

– Ириночка Михайловна,  – голос женщины из банка звучал по-прежнему весело, но теперь в нём чувствовалась озабоченность,  – да ведь эти же так... мальчика мы по третьей предварительно оценили. К тому же, вы сами знаете, для чего их обычно берут, ну, и посмотрите там, а остальное...

– А девочку? Да и потом, конец рабочего дня...

– На счёт неё, вообще, вопрос стоит, третья или б/к.

– А потом к вам же претензии будут, я...

– Не будут. Они ведь ещё не во владении. Кредит под обоих на три года. Просто дооформить надо. За вами дело только. А так они в подвешенном состоянии останутся, куда мне с ними? В Агентстве без вас не примут, а в банке теперь колодочек нет. Так бы посадила их до завтра, и всё. А теперь куда с ними?

– Ну... ладно,  – наконец сдалась врач,  – зайдёте, как эта пациентка выйдет. Но если я увижу, что категорию выше можно поставить, тогда... куда хотите.

– Спасибо, спасибо.

Минут через десять их буквально затолкали в кабинет. Здесь, заставив детей раздеться, хирург зачем – то за руку подтащила мальчика к своему столу и, велев пошире расставить ноги до сильной, но отчего – то очень приятной боли сдавила его мошонку.

– Мммм, – он сделал слабую попытку сопротивляться.

– Тихо.

Закончив с яичками, врач также бесцеремонно осмотрела головку его члена, затем прозвучало:

– На кушетку на четвереньки становимся, попкой ко мне. Теперь мне будет нужна ваша помощь, – обратилась она к сопровождающей.

В следующую секунду пациент почувствовал, как знакомые руки с чёрными ноготками грубо раздвигают его ягодицы, между которых медленно проникает палец потолще в резиновой перчатке.

– Не... не надо! – против своей воли почти закричал он.

– Надо, стой спокойно.

Одновременно с проникновением правой руки хирурга в его анус левая, ухатившись за ставший торчком член, быстро задвигалась по нему.

– Нет, нет, я же сейчас...

В следующее мгновение несколько капель какой – то белой жидкости упали на клеёнку.

– Молодец. – Руки врача исчезли. – Пока отмойте его, а я бумаги заполню и девочкой вашей займусь.

Заставив его встать, женщина из банка подвела освидетельствуемого к раковине, где долго мыла промежность. Затем последовала команда стать на середину комнаты, откуда он мог видеть хирурга, сначала деловито щупавшую живот Марины, затем в сопровождении сдавленного постанывания при помощи какой – то штуки раскрывшей и обследовавшей её маленькую безволосую письку.

Закончив, врач велела маленьким пациентам одеваться.

Дальше дорога им была к зданию Агентства. Здесь сотрудница банка вместе с какой-то небольшого роста, но крепко сложенной девушкой в деловом костюме, без лишних слов сняли с Вити и Марины всю одежду прямо по середине большого зала со стойками, почти как на почте. Затем, прихватив их вещи, сопровождавшая ушла, а маленьких пленников затолкали в выложенную белым кафелем комнатку с ещё одной дверью в противоположном конце. Где-то через полчаса через эту, последнюю,  вошла медик, которую они видели ещё в банке. Взяв детей за руки, она отвела их в также кафельный коридор, где цепью за правую руку пристегнула Витю к левой стене, а Марину – к правой рядом со светлокожей девушкой с коротко остриженными светло – русыми волосами, длинными ногами и почти взрослой фигурой.

– В общем так, – произнесла медик, – вы двое находитесь здесь до завтрашнего утра, однако, правила поведения для всех одни: переговариваться между собой и обращаться к персоналу запрещено, если мы вас о чём – то спросим – отвечать "да, госпожа", "нет, госпожа", это ясно?

– Да госпожа, – ответили вновьприбывшие.

– Хорошо, – произнесла женщина и вышла.

У мальчика не было оснований не доверять её, но он точно знал, что эта ночь: голым при девчонках с ледяной стеной вместо постели и с каждой секундой всё сильнее ноющей рукой будет для него вечностью.