***

Мне часто кажется, что я сплю наяву. Что я, бодрствуя, вижу сон о своей жизни, но не живу. Всё моё окружение кажется размазанным отражением реальности в разбитом лобовом стекле автомобиля. Кажется, даже сейчас я чувствую холодное, мокрое прикосновение к своей щеке и вижу паутину трещин, бесконечно расходящуюся вдаль. Вижу. Чувствую.

Послевкусие крови во рту. Эхо недавней боли. Обиду за невысказанное.

Резко ударивший в глаза свет яркого, утреннего солнца вырвал меня из омута странных размышлений. Погрузившись непривычно глубоко в свои чувства, я, действительно, задремал. Маршрутка, в которой я еду на работу, наконец – то миновала длинную «пробку» на перекрестке Мира и Космонавтов. В просвете между домами неожиданно открылось полотнище горящего неба с бисером последних, затухающих звёзд. Везде вокруг серые, унылые микрорайоны каменных высоток с урбанистической гирляндой из огней сонных, утренних окон.

Город только – только с неохотой просыпается.

В салоне автобуса холодно и тихо. Я осматриваюсь по сторонам и, с удивлением, замечаю, что я остался тут совсем один. Все другие пассажиры, наверное, сошли на остановке раньше, у ВДНХ. Я пытаюсь вспомнить, какой сегодня день.

Среда. Кажется.

Каждый день я проезжаю этот перекрёсток в одно и то же время. Очень рано утром. Слишком рано для «пробок». Странно, но вчера тут тоже было много машин. И днём ранее, и, кажется, весь этот месяц. А какой сегодня месяц?

Часто останавливаясь, и, будто с неохотой, пустая маршрутка везет меня на работу.

***

– Толя, привет. Как доехал вчера? – Темная мужская фигура остановила меня у самого входа в наш офис, поймав под руку. Я был застигнут врасплох. В переулке не горели фонари, и было удивительно темно. Мне даже померещилось, будто утро обернулось вспять. Я никак не мог рассмотреть собеседника. Человек затянулся сигаретой, едва осветив её огоньком черты своего лица. Но этого как раз хватило, чтобы я его узнал.

– Привет. … Да. Доехал. А ты как, Саня?

– О – о – о. … Не спрашивай. Получил пиздюлей от Наташки. – Собеседник залился смехом. – Я же свою «тачку» там оставил. Телефон проебал где – то. Пять «тонн» в кошельке, как ни бывало!

– Ничего себе. А я вообще ничего не помню.

– Еще бы! Ты же в «дрова» был. С тобой на такси Макс поехал. Вот и спрашиваю. Кстати, его самого еще нет…

– Ну да. Ладно, бывай!

– До вечера, Толян. Сегодня повторим?

– Вечером спроси.

– Спрошу – спрошу! Если что – Макс сегодня проставляется. Он жене «приору» купил, обмоем.

На меня нахлынуло ощущение неприятного дежавю. Я был уверен, что Максим проставлялся и вчера. Но память отказывалась прояснить мне всю картину вчерашнего вечера.

Кивнув в ответ, я шагнул в темный проем двери. В холле было так же сумрачно, как снаружи. Но, вопреки этому, почему – то никто не зажигал тут свет. Я, угадывая по голосам своих коллег, которые негромко переговаривались между собой, направился к двери лифта.

***

Звук звонка гулко донёсся из – за двери. Я подождал с минуту, но никто не поспешил мне открывать. Я, приложив ухо к холодному металлу, прислушался и снова нажал на кнопку звонка. На этот раз я услышал торопливые, легкие шаги. Щелкнул засов замка, и дверь отворилась мне навстречу, выпуская во тьму старого подъезда слепящий фонтан света. От неожиданности, я зажмурился, и прикрыл ладонью глаза.

– Толя, привет. Проходи, я блины пеку. Будешь блины? – Я попытался рассмотреть женщину, к которой пришел. Глаза слишком медленно привыкали к свету, и через пальцы я только заметил удаляющуюся по коридору женскую фигуру, которая скоро скрылась за поворотом. Мне в лицо ударила приятная смесь ощущений: домашнего тепла, запахов еды и духов с женского тела, звуки кухонной суеты. Я переступил порог и закрыл за собой дверь.

Торопливо разувшись, я пошел на свет. Планировка этой квартиры меня всегда удивляла. Кухня находилась в конце длинного коридора, вдоль которого была череда плотно закрытых дверей. Сейчас я не мог припомнить, чтобы хоть раз был в одной из комнат. Старые половицы сварливо скрипели под моими ногами. Почти всё тут говорило о почтенном возрасте этого дома.

В дверях кухни я тихо замер, рассматривая Наташу. Она, стоя ко мне спиной, споро хлопотала у плиты. Полненькая, одетая в домашний халат, с собранным в хвостик водопадом русых волос – я, как всегда, засмотрелся на неё.

– Толя, садись ты! Поешь. Я тебе с творогом сделала – как ты любишь.

– Спасибо, Наташа. Ты чудо. – Я сел. Действительно, для меня уже была приготовлена отдельная тарелка с горкой свернутых в трубочку блинов. По торцам угадывался белый, рассыпчатый творог. Точно, как я люблю. Совсем как мне в детстве делала мама.

Я сел на табуретку так, чтобы мог видеть Наташу. Придвинув к себе тарелку, я прямо руками отправлял блины один за другим в рот, почти не пережевывая – сразу глотал. Торопился так, будто никогда не ел ничего вкуснее.

Наташа стояла в прямоугольнике нестерпимо яркого света окна и, обернувшись ко мне, рассмеялась. Я никак не мог рассмотреть её лицо. Я щурился, но мои глаза всё не могли отвыкнуть от темноты.

– Вкусно? – Голос Наташи звучал сегодня особенно игриво.

– Очень! Ты волшебница! – Я съел всё и обтёр руки полотенцем, сидел, переваривая.

– Ага. Ведьма, значит? Наелся? Или еще хочешь? – Наташа бросила на меня взгляд, но черты её лица снова потерялись в лучах слепящего уличного света.

– Ведьма? Ну, не знаю. А хотеть. … Хочу, конечно. – На минуту между нами повисло неловкое молчание, которое ни один из нас не решился нарушить. Я подождал, пока Наташа снимет с плиты очередной блин и, подойдя к ней сзади, повернул вентиль конфорки, перекрывая газ.

Наташа сняла с руки прихватку и, отложив в сторону лопатку, ждала.

Я подступил к ней, развязывая тесемки её передника. Отбросив его на пол, я, наклонившись, запустил свои руки под края её халата. Кожа её бедер была мягкая и влажная, в капельках пота от жара плиты. Формы её тела всегда заставляли моё сердце биться быстрее, а сейчас я прикасался к нему. Это было еще горячее.

Я придвинулся ближе так, что Наташа не могла не почувствовать набухшую твердь в моих штанах. Мои руки медленно скользили выше. Кажется, я даже пальцами через прикосновение к коже чувствовал необычайное напряжение её наэлектризованного страстью тела. Но Наташа уже знала, что я никогда не тороплюсь. Она глубоко дышала и, повернув ко мне в профиль своё лицо, запрокинула голову. Её губы были широко раскрыты. Она, с шумом хватая ртом воздух, изнемогала от желания. Мы не могли сопротивляться этому, мы понимали всё без слов.

Я гладил её бедра длинными, сильными движениями. Мой член пульсировал и рвался наружу. Будто угадав это, Наташа, не глядя, торопливыми движениями, неумело и ошибаясь, начала расстегивать мой ремень и змейку штанов. Рывками, кое – как, она стянула с меня мои трусы вместе со штанами и, наконец, взяв всё в руки, застонала. Мы оба сгорали от страсти.

Я решился, и, срывая пуговицы её халата, рывками, быстро раздел Наташу. Под халатом у неё не оказалось ничего. Как и всегда, когда я бываю здесь. И каждый раз, прикасаясь своими губами к коже её тела, я не могу не сходить с ума.

Забывшись, я кусаю её шею так сильно, что могут остаться следы. Но мне все равно. Нам всё равно. Мой разум отключился, пока я, поддавшись желанию, сильно сжимаю и мну в ладонях большие, мягкие груди своей любовницы. Они скользкие от пота, такие тяжелые в моих руках.

Наташа резко прервала это безумие страсти, сильно сжав в ладони мои «шары». Она больше не могла ждать. Не захотела.

Взяв её за талию, я направил её вниз, на пол – на халат, валявшийся у наших ног. Наташа всё поняла и послушно поддалась.

Кажется, уже через мгновение я имею Наташу так сильно, как только вообще может мужчина иметь женщину. Я искренне верю, что мужская эрекция не безусловна. Я верю, что именно женщина определяет в мужчине всё. Именно с Наташей мой член всегда становится таким большим, что удивляет даже меня самого. Сейчас этой огромной, пульсирующей штукой с набухшими венами я вхожу в неё – горячую, влажную, такую бесстыжую. Она вся дрожит и стонет с каждым своим выдохом. А я, то ускоряюсь, то делаю всё медленно, и, вводя глубоко – замираю. В такие моменты я даже задерживаю дыхание, чтобы острее всё чувствовать. Мой член пульсирует, как большое горячее сердце. В моей Наташе, которая чувствует сейчас моё сердце у себя внутри.

Кажется, она просит меня не останавливаться, продолжать, иметь её, насиловать, любить. Я плохо слышу её слова, но я дам ей всё, что она может просить. Все по отдельности и всё сразу. Мне кажется, сейчас я что – то должен сказать ей и мысль об этом навязчиво вертится в моей голове. Но я не могу подобрать слова. Вместо этого, я буду любить её. Ведь иногда слова уже не нужны. Сейчас они не нужны.

Мы оба всё понимаем. Скоро Наташа кончит и, задрожав всем телом, закусит зубами свой кулак, чтобы не закричать. Ей всегда хочется кричать. А я люблю, как потом она делает это для меня ртом. Только с ней я могу так кончить. Я знал многих женщин, но такой, как она, не встречал. Она – настоящее волшебство. Жаль, что не моё.

И мы снова торопимся. Время всегда против нас. Я спешу одеться. А Наташа стоит, расчесывая пальцами распущенные волосы. Она накинула халат, даже не пытаясь застегнуть оставшиеся пуговицы. Она знает, что я не могу отвести взгляда от форм её обнаженного тела. Поэтому я мешкаю, путаясь в штанинах и рукавах своей одежды. Она стоит, улыбаясь и предоставив моим глазам свою наготу, свою порочную страсть. Я сразу же хочу её снова. Но времени уже нет. Наташа любит меня дразнить. Она хочет, чтобы я пришел завтра снова. Хотя бы еще раз.

***

Темнеет теперь на удивление рано. И было темно уже тогда, когда мы с приятелями только вышли из дверей нашего офиса, чтобы направиться в бар полюбившегося нам ресторана «Стикс». В его выполненных в античном стиле интерьерах легко забываешь про время, а бармен утолит любую жажду. За плату.

Сейчас я уже шел домой – пешком вдоль пустого проспекта. Оказалось, что вокруг меня глубокая ночь.

По привычке, я уже несколько раз смотрел на запястье руки, чтобы узнать время. Но часов на руке не было. Наверное, я их потерял. Со мной такое происходит постоянно, сколько я себя помню.

В тусклом свете фонарей я стараюсь не пропустить проезд, идущий к моему дому. В голове шумит, но я, в общем – то, трезв. Уже давно я стараюсь ограничивать себя в спиртном, только делая вид, что напиваюсь. Я не могу себе позволить спьяну ляпнуть чего – то лишнего в компании своих друзей. Я уверен, что Саня давно о чем – то догадывается. Или мне хочется так думать.

Далеко слева, среди черных силуэтов деревьев и кустов, мелькнул проблеск света. Мой поворот. Везде вокруг, куда бы я ни посмотрел, стеной стоят черные башни бетонных высоток. Город давно уже спит, и его тишина звенит в ушах.

Как обглоданные скелеты мифических существ, только окна лестничных клеток вертикальными столбами света прорезают немую пустоту этой ночи, взлетая вверх колоннами холодного пламени и уходя бесконечными рядами в оба конца проспекта. Неужели это все где – то имеет начало? Неужели этот город и эта холодная тьма были тут не всегда?

На углу моего дома стоит ларёк. Свет именно его окон каждый раз ведет меня, как свет маяка ведёт уставшего капитана. Кажется, этот остался последним в нашем районе. Остальные, видимо, закрылись.

Я иду к нему, и, мне кажется, что холод отступает. Будто он дикий зверь, который по своей природе боится света, прячась в тени. Это очень странная осень. Холодная и пустая.

Через витрину я уже вижу прилавок и фигуру девушки за ним. Почему – то я уверен, что это всё со мной уже было. Я чувствую, что внутри меня разливается какое – то знакомое, тёплое чувство и невольно я ускоряю шаг. Я даже тороплюсь. Я почти бегу.

Врываясь внутрь, я сразу замечаю резкую перемену окружения. Внутри удивительно тепло и спокойно. Закрывшаяся за мной дверь отрезает мой страх, который гнал меня сюда и который, на время, останется снаружи. Я пытаюсь отдышаться, а девушка поднимает на меня глаза.

– Здравствуйте, «парламент», пожалуйста. – Я не курю, но, кажется, постоянно покупаю «парламент». Я улыбаюсь девушке, рассматривая её: симпатичная, она мне сразу понравилась.

Девушка скрывается за прилавком, и я слышу шум разрываемой упаковки блока. Она, выпрямляясь, подает мне мои сигареты. Я торопливо стягиваю свои перчатки и забираю пачку, наши пальцы соприкасаются. От этого прикосновения я неожиданно вздрагиваю.

Тепло её тела обжигает. Мой лоб покрывают капельки пота. Мысли вертятся в голове, и я пытаюсь понять, что тут не так. Её тепло не такое, как тепло людей, находящихся обычно вокруг меня. Она – будто бы сама жизнь, и совсем не такая, как даже Наташа. Будто она одна тут – настоящая. Такое со мной, кажется, впервые.

Я, уже не улыбаясь, протягиваю девушке «сотню». Касса со звоном захлопывается.

Я не могу уйти.

Девушка снова начинает что – то набирать на экране смартфона, вернувшись к своему прерванному занятию. Но я, не двигаясь, стою и рассматриваю её. Сейчас она стала для меня самой важной загадкой. Или самым важным ответом, который я все время ищу. Девушка снова замечает меня и наши глаза встречаются.

Кажется, её взгляд едва уловимо изменился. Я внимателен, но не могу понять, что в нём появилось нового. Она меня узнала? Она устала от такого внимания? Или это нечто большее?

– Что – то еще? – Её голос стал совсем тусклым и едва слышным.

– Я – Толя. Что такая милая девушка делает так поздно в таком месте одна?

– Работаю. А вы?

– Домой иду. Как вас зовут?

– Лена. Удачно вам добраться. – Её слова гонят меня прочь. Но её глаза явно просят меня – остаться.

– Лена, а во сколько вы заканчиваете? – Девушка, кажется, задумалась над моим простым вопросом. В это мгновение в её глазах, мне показалось, я уловил ноты глубокого и невыносимого страдания. Ощущение, длившееся один лишь короткий миг, показалось мне странным наваждением, от которого я поспешил отмахнуться. Это всё мне, разумеется, только померещилось.

– Уже должны были подменить. – Лена, взглянув на экран смартфона, проверила наше время. – Пойдем, Толя. Я быстро всё закрою. Покупатели вряд ли еще будут…

***

Я стою на улице, вслушиваясь в шум города вокруг. Удивительная, звенящая тишина. Вдоль всего проезда, уходя вдаль, насколько хватает глаз, выхватываемые из темноты конусами тусклого света фонарей, стоят деревья. Ни один их лист не колышется от ветра. Тут всё будто замерло в ожидании.

Я разорвал плёнку сигаретной пачки и, с удивлением для себя, нащупал в кармане зажигалку. От затяжки мне становится легче.

Я терпеливо наблюдаю, как Лена суетится внутри оранжевой клетки света, подготавливая точку к закрытию. Живая, молодая, такая красивая. Такая далёкая.

Неожиданно для меня, в моём кармане оживает телефон. Я удивлен и напуган. Мне никогда никто не звонит. Я, в недоумении, смотрю на экран, и номер кажется мне очень знакомым…

– Алло, слушаю. – Я заинтригован. Уже поздно, и я никого не жду.

– Толя, ты где? – Я почти вздрагиваю. Голос я узнал сразу: Наташа.

– Дома. Что случилось? – Привычно вру ей я.

– Можешь приехать?

– В смысле? Чего стряслось? – Я внутренне напрягся. Такие повороты я не люблю. Тут однозначно – жди беды.

– Толя, приезжай. Я хочу тебя. Сейчас. У меня там всё горит. Возьми меня, зайка, солнышко... Ну же, давай! – Её голос переходит в шепот. – Я сама пытаюсь, но без тебя не получается. Мне нужен «он», Толя... Толя?

Магия её голоса в такие моменты всегда особенно действует на меня. Я сразу же живо представил себе Наташу: нагую, влажную от пота, мастурбирующую на смятой простыне кровати в тусклом свете ночника. Картина была особенно живая, потому что однажды я видел это всё своими глазами.

– Толя? – Её голос вернул меня к реальности. Картина возбуждающего видения рассыпалась осколками. – Приезжай. У меня есть пара идей. Давай, не пожалеешь!

– Хорошо. Потерпи немного. Я оденусь и вызову такси. Потерпишь?

– Жду. Давай, Толенька! Я люблю тебя.

– И я люблю тебя. – Я сбрасываю вызов и давлю долгим нажатием на кнопку выключения телефона.

Лена уже возится с замком и, гремя ключами, закрывает свой ларёк. Я, сбивая недогоревший табак на асфальт, выбрасываю окурок во тьму. Взяв меня под руку, Лена ведет меня домой.

Аллея кажется бесконечной, но меня это больше не беспокоит. Рука девушки на моём локте направляет меня, придавая мне, наконец – то, уверенности. По – моему, мы с ней совсем незнакомы. Но мы, будто сговорившись, не решаемся нарушить нашего молчания.

***

Шум воды из ванной комнаты. Одежда на полу. Телевизор, включенный без звука…

Я сижу на краю высокого, дорогого матраса, который лежит прямо на полу, и пытаюсь понять по губам, о чем говорит диктор с экрана. Периодически его лицо сменяют кадры впечатляющих разрушений: горящих домов, мутных потоков густой воды, несущих какой – то мусор мимо крыш затопленных зданий, океан людской толпы, наваливающийся неудержимой волной на полицейские заграждения…

Когда Лена, открыв дверь своей квартиры пригласила меня войти, я был готов увидеть что угодно, но не такое. Тут почти идеально чисто, и совершенно пусто. Белые стены, белый потолок, ни занавесок, ни вещей. Почти ничего. На полу единственной комнаты лежит заправленный простынёй матрас от большой, широкой кровати. На стене телевизор, который, кажется, никогда не выключается. Кто же эта девушка, живущая такой жизнью?

Прямо с порога, предложив мне располагаться, Лена, не стесняясь, стянула свои джинсы и свитер. Бросив вещи в комнату и оставшись в одном нижнем белье, она пошла принимать душ. В её квартире не было ни одной двери. Поэтому я, разуваясь, был вынужден перебороть себя и не смотреть, как Лена, раздевшись совсем, подставила под широкую струю воды своё красивое, молодое тело. Наверное, она была бы даже не против, если бы я смотрел.

Мои пальцы дрожали, пока я ждал её. Но она не спешила. Я успел покурить, выпуская дым в полуоткрытое окно. Скоро шум воды стих, и стало неожиданно тихо.

Лена вышла ко мне, голая и мокрая. Вода, тонкими струйками стекала по её телу, по упругой высокой груди, по красивым бедрам, по её лицу. Я онемел и замер, парализованный её бледностью и красотой. Моя челюсть отвисла, я пожирал девушку глазами, не веря в реальность происходящего. Оставляя за собой на полу следы мокрых босых ног и капли воды, Лена подошла ко мне.

Я схватил её, обнял так сильно за талию, что легко поднял, и, покрывая поцелуями её лицо, её губы, её щеки, был готов унести на край света. Мы целовались, кажется, целую вечность. Моя одежда вмиг пропиталась водой с её тела, которое я прижимал к себе сильно так, будто она могла в любой момент раствориться, исчезнуть из моих рук.

Отрывая пуговицы с одежды, и с треском рвущейся ткани, я разделся, не в силах выпустить девушку из объятий.

Лена опустилась на колени передо мной и, сводя меня с ума, наполнила ощущениями невероятного возбуждения и удовольствия. Мой член чувствовал каждое её прикосновение, когда она горячим, влажным языком, ласкала его самые чувствительные места. Скоро я весь задрожал, не в силах сдержать эту дрожь. Лена обхватила головку моего члена губами, легкими движениями, и, помогая языком, заставила меня стонать. Еще никогда прежде я не просил пощады – но теперь…

Лена не пощадила. Неожиданно сильно обхватив одной рукой мой член у основания, другой рукой она сжала мои яички и потянула вниз. Мой стон перерос в протяжный, прерывистый вой.

Я почувствовал, как у меня внизу все взорвалось. Как мой распухший член, покрытый узором набухших сосудов, задергался в конвульсиях. Как и я сам. Но Лена не прекратила. Она держала мой член очень крепко так, что ни одна капля не излилась. Член стал буро – красным, пульсирующим, агонизирующим. Моя мучительница, будто ничего не замечая, продолжила ласкать меня губами и языком, на этот раз глубоко, всем ртом. Такого ощущения, такой пытки, такого оргазма, длящегося, кажется, вечно, я не испытывал еще никогда. Не в силах больше сопротивляться, я расслабился, как мог. И испытал, кажется, десяток оргазмов сразу, пока мой член пытался разрядиться.

Только сейчас Лена отпустила. Я, давно же потерявший всякую связь с реальностью, периферией своих других чувств понял, что Лена приняла всё. Пытаясь отдышаться и, наконец, открыв глаза, я сейчас смотрел, как Лена, осторожно проводя по моему члену языком, собирает остатки.

Мой член, кажется, парализовало в состоянии этой сверх эрекции. Я не знаю, как девушка сделала это, но это был высший уровень.

Игриво облизнувшись, Лена поднялась с колен и, все еще держа меня за яички одной рукой, потянула меня за них в сторону матраса. Не имея ни желания, ни сил сопротивляться, на непослушных ногах я пошел за ней следом.

Лена без всяких затей толкнула меня на наше будущее ложе любви. От неожиданности я повалился на спину, ровно так, как Лена и хотела. Порывшись в своей сумочке, она вынула что – то небольшое и, сжимая это в руке, села на меня сверху. Я ловил глазами каждый жест этой удивительной девушки. Ничего не говоря и со знанием дела, Лена аккуратно надела на мой член упругое силиконовое кольцо. Плотно стягивая, эта эрекционная игрушка заставляла член хорошо поработать для удовольствия нашей хозяйки. Но, будто этого было мало, Лена, нажав на невидимую кнопку на устройстве, включила крошечный вибратор. Теперь он, отдаваясь возбуждающим зудом во всем моем напряженном члене, едва слышно жужжал внизу моего живота.

Лена аккуратно уложила мой напряженный пенис мне на живот и, прикусывая зубами губу, села на него сверху. Я почувствовал прикосновение очень горячего, влажного, нежного тела, которое послушно и возбужденно охватило мой член. Лена начала бесстыдно кататься верхом. Я не мог чувствовать, но я точно знал, что мой пульсирующий, вибрирующий от игрушки член сейчас доставляет Лене неописуемое удовольствие. Я знал, что её клитор стал самой чувствительной точкой её горячего тела. А я? Если бы я мог, наверняка бы уже кончил. Лена умела удивлять.

Она каталась то быстрее, то медленнее. Она стонала и уже, кажется, была готова взорваться. Я видел, как её грудь напряглась, а вокруг упругих сосков сквозь бледную кожу проступила паутинка темных сосудов. Эта девушка совершала сущее волшебство.

Скоро наигравшись, она, схватив мой член, направила его в себя. Медленно опускаясь, она заставила меня снова напрячься от остроты ощущений. Головкой члена я чувствовал всё. Сейчас там было очень горячо и влажно, приятно упруго. Лена была удивительной, страстной, умелой, такой молодой и такой красивой. Моей…

Она замерла на миг, когда села на мой член до конца. Поправив рукой вибратор так, чтобы он стимулировал клитор, Лена, выгнув спину, начала крутить в пальцах и мучить соски своей груди. Я окончательно решил, что это всё мне снится. Я чувствовал, как мой член легко вибрировал в теле девушки. Она начала напрягать мышцы влагалища, приближая себе и мне момент, который обещал быть сказочным.

И он был таким.

Мы кончили одновременно. Переживая еще один оргазм, я, более не сдерживаясь, задрожал всем телом. Мой член взорвался, толчками выдавая семя. Лена, которая стонала и уже больше не могла терпеть, выгнув спину, дрожала и пыталась встать. Кажется, наступил тот момент, когда уже она просила пощады.

Но я не пощадил.

Крепко схватив Лену за талию, я удержал её на себе. Беззащитно пытаясь вывернуться и освободиться от пульсирующего члена, изливающего внутри неё семя, она, задыхаясь, пыталась сопротивляться. Но так было только хуже. Уже из последних сил, я вколачивал в неё свой член, замечая, что Лена на самом деле мне только помогает. Мы с ней сейчас были в таком состоянии чувств, когда план реальности сворачивается, разрывая границы привычных ощущений и унося их носителей вдаль бесконечности.

Когда Лена, обессиленная и еле живая, легла на меня сверху, обнимая и не в силах пошевелиться, я позволил себе отключился.

Мой разум уже начал растворяться в пелене тумана грёз, когда перед моим мысленным взором мелькнуло лицо Лены. Отдающийся гулким эхом в закоулках сознания, в моей голове зазвучал вопрос, слетевший с её губ: – «Толя, неужели ты ничего не помнишь?».

Но я, будучи уже не в силах сосредоточиться на её образе, быстро заснул как убитый и с одной только мыслью: вернуться сюда завтра.

Завтра.

***

– О – о – о! Какие люди! Толян, давай, проходи. Садись с нами! – Я остановился в проходе между столиками кафе, держа в руках поднос со своим обедом, и завертел головой. Я пытался в полутьме рассмотреть, кто меня позвал. Скоро в тусклом свете последней лампочки мне удалось рассмотреть своих приятелей, которые сидели совсем недалеко.

В кафе было пусто. Был занят только один столик, за которым, собственно, и сидели мои друзья. Саня громко продолжил рассказывать Максу прерванную историю.

– Привет, давно сидите? – Я по очереди пожал друзьям руки и, придвинув стул от соседнего столика, расположился с ними.

– Не – а. Только пришли, в общем – то. – Саня был как всегда в приподнятом настроении, Максим – молчалив.

– Что вчера было – то? – Я, закинув «наживку», сразу приступил к еде.

– Ну, Толя, ты даешь? Не помнишь ничего?

– Неа. – Я жевал. Беседа, странным образом, меня почти не занимала.

Саня неожиданно для меня рассмеялся и, переменив тон на заговорщический, спросил:

– Вообще – то, мужики, мне есть что рассказать. Но дайте слово, что никому не проболтаетесь? Мало ли. … Ну, вы сами знаете. – Такой поворот разговора меня заинтриговал.

– Не проболтаюсь, слово даю. – Торопливо пообещал я, и мы с Саней перевели взгляд на Макса. Но он смолчал и вообще выглядел сегодня, как неживой.

– Ладно. Так вот! – Саня перестал замечать Макса, будто его и не было с нами. Наклонившись почти к самому столу – продолжил.

– История такая. Вы свалили спать вчера, а я подкатил к одной «цыпе» – малолетке. Не поверите! Ей на вид – лет 18. А ноги, сиськи, задница – всё просто высший класс! Как у модели из журнала. Блондиночка. Это надо было видеть, не шучу! Её платье вообще не прикрывало ничего: по ходу у младшей сестры отобрала. Как её только в бар пустили? – Саня залился нервным смехом и стал говорить тише. – Мини – юбка, реально – короче некуда. Чуть ноги раздвигает, и белые трусики на весь зал сверкают! Прикинь! А верх вообще – соски видно. Она платье поправляет, а сиськи потные, все равно вываливаются. Ну, как я мог мимо пройти? Я к ней, такой, подхожу, начинаю: то, да сё. Ну, как обычно. А она ко мне поворачивается, и тут я – всё! Ни слова больше сказать не могу. Её сиськи почти совсем вывалились, и смотрят на меня. А я – на них. Причем нехило так вывалились. А она и не заметила, типо. Подсел я к ней. Ну, шуры – муры, разговоры: угостил коктейлем. А сам все на сиськи пялюсь. И, думаю – а, нахрен всё! Поехали, говорю, ко мне! А она – поехали! Прикинь! Я её всю ночь дома «пялил», вот не вру, реально, до утра!..

– Стоп! – Не понял я. – То есть как «ко мне»? А Наташка где?

– А – а – а, – Неопределенно махнул рукой Саня, – Умотала куда – то.

– В смысле – «умотала»? Саня, ты чего? Вы поругались что ли?

– Толя, да иди ты нахрен! Ничего мы не ругались. Я давно знаю, что у неё мужик какой – то есть, который её ебёт. Ну и хрен с ними, раз хочется! – От неожиданности такого признания, я замер с куском котлеты во рту.

– Что? С чего ты взял? – Я почувствовал, как моя спина быстро покрывается каплями пота.

– Да хуле! Она сама сказала. – Саня откинулся на спинку стула. По его голосу стало понятно, что несмотря на напускное безразличие, он давно и глубоко это переживает.

– Нифига себе! – Только смог выдавить из себя я. – А зачем? Зачем сказала?

– Да кто же её знает? Баба! Даже сказала, типо, кто её пахарь – трахарь. Но я не поверил, конечно. Бред какой – то. – Саня окончательно сник. Только сейчас я начал узнавать в нём того своего старого приятеля, которого помнил уже много лет. В полумраке кафе я не мог разглядеть его глаза. Мне с трудом верилось, что Саня может из – за чего – то так мучиться.

– И кто? – Я нервно напрягся, ожидая. Внимательно слушал, что ответит мне Саня.

– Да, забей. Бред это всё. Пойдём, покурим? Макс?..

***

Я судорожно пытаюсь отдышаться, в голове сумбурно вертится круговорот разных мыслей. Я чувствую, как опадая после оргазма, мой член липнет к волосам внизу живота. Я снова изнеможен, я снова побывал на седьмом небе.

Я не хочу засыпать, хотя моё тело, более мне непослушное, рассыпалось на сотню уставших осколков. Слепящий белый потолок, и свет лампы режут глаза. Облизывая сухие губы, я поворачиваю голову.

Лена лежит рядом, повернувшись ко мне спиной. Я любуюсь красотой её тела. Контур узкой талии резко взлетает в линию бедра и, далее плавно, скрывается в складках белой, смятой простыни, которой Лена прикрылась.

Я вижу две милые ямочки внизу спины, там, где она плавно переходит в мягкие, полные ягодицы. Эти ямочки я никогда раньше не замечал. А как давно мы знакомы? Я не знаю. Я не хочу знать.

Мне сразу же хочется снова прикоснуться к ней, ласкать. Развернуть к себе и – целовать, целовать, целовать…. Но я не буду разрушать этот момент. Я буду просто смотреть. Я хочу видеть её такой, засыпая.

Мой взгляд падает на ряды темных фотографий, висящих в рамках на стене моей комнаты. Отсюда я не могу рассмотреть ни одной из них. Головоломка моей жизни, которую я не смог бы сейчас сложить воедино, даже если бы очень постарался. Кажется даже, что это всё не моё. Не про меня. А что, если и – правда…

– У меня есть сестра. – Голос Лены неожиданно прорезал тишину, в которой мои мысли начали снова меня куда – то уводить. Мне показалось, что каждое слово давалось ей очень тяжело и приносило невыносимую муку.

– Да? – Я ни о чем её не никогда спрашивал и не догадывался, какие откровения сейчас могут последовать.

– У меня есть сестра. – Уже более уверенно продолжила Лена но, кажется, все ещё осторожно выбирая слова. – Её зовут. … Хотя, не важно. Она сейчас... Не здесь. Когда – то давно, мы с ней были влюблены в одного человека. В одного мужчину. Мы были очень счастливы с ним. Но потом произошло несчастье, и он забыл нас. Он уехал – очень далеко. И теперь никак не может вернуться…

На минуту Лена замолчала. Я, не смея прерывать её рассказ, ждал продолжения. Наверное, это были очень тяжелые воспоминания.

– Он был замечательный, такой добрый. На тебя чем – то похож. Всегда умел меня рассмешить. – Я задумался. Я еще ни разу не видел Лену улыбающейся. И почему она рассказывает это всё мне сейчас? На меня снова начало накатывать волнами ощущение необъяснимой тревоги.

– Лена, а что случилось?

Но девушка не успела ответить. Тишину нашего уединения резко нарушил протяжный, нетерпеливый звук дверного звонка. Наш незваный гость звонил снова и снова, не останавливаясь и наполняя всё пространство моей квартиры невыносимым, громким дребезжанием.

Тихо выругавшись, я поднялся с кровати и, наскоро натянув на себя брюки, пошел смотреть – кто там. В дверях комнаты неожиданно для себя я замер, и какое – то мимолётное, неуловимое чувство заставило меня обернуться. В доме начал мигать свет, но я все равно увидел, как Лена смотрит на меня, будто прощаясь. По её щекам катились слёзы.

– Лена, я быстро. Я только посмотрю. – Поспешил я успокоить, скорее – самого себя. Я торопился узнать, кто пришел. Я торопился, наконец – то избавиться от этой назойливости. Я торопился снова закрыть дверь и вернуться к Лене.

Я уже почти открыл замок, когда последняя лампочка в комнате еще несколько раз моргнула и, напоследок ярко осветив всю мою квартиру – погасла.

***

На пороге стояла Наташа, в бежевом плаще и коричневых сапожках на пухленьких ножках. В её руках были пакеты с продуктами, которые она мне деловито вручила.

– Ну, бери! Чего стоишь?

– Привет, а ты чего тут? – Я от удивления отступил назад, в темноту своей прихожей, пропуская Наташу войти.

– Ужин приготовить надо. Холодильник пустой. Ты забыл? – Наташа уже вошла и, включив свет, захлопнула за собой дверь.

– Слушай, тут это… – Я попытался, было, её остановить и выставить вон. Но Наташа, не обращая на меня внимания, продолжила раздеваться. Игриво и неожиданно она поцеловала меня в губы. Зажигая везде свет, она прошла в мою комнату, на ходу расстёгивая змейку своего платья. Я совсем потерялся в происходящем и, не понимая, что происходит, дернулся за ней следом.

Наташа уже сняла своё платье и, повесив его на спинку стула, возилась с крючками бюстгальтера. По – хозяйски открыв мой шкаф, она рассматривала в нём целый десяток своих платьев, выбирая, что надеть.

Кроме нас с ней тут больше никого не было. Кровать была плотно застелена. В квартире опять было холодно и как – то пусто. Я почувствовал, что схожу с ума и захотелось себя ущипнуть, ударить, окатиться ледяной водой…

Провожая каждое движение Наташи, я невольно засмотрелся на неё. В ней была какая – то влекущая меня магия, которой было очень трудно противостоять. Наташа, наконец, выбрав, что наденет, стянула с себя трусики, и скоро уже натягивала через голову воздушный, красивый легкий сарафан.

Это всё был какой – то сон. Мой член напрягся, пока я пожирал глазами формы её шикарного тела.

Я стоял как вкопанный еще долго. Происходящее теперь быстро проносилось мимо меня. Наташа, игриво покачивая бедрами в платье, под которым легко угадывалась её голое тело, прошла мимо меня на кухню. Я слышал, как она перекладывает продукты в холодильник и, гремя посудой, что – то готовит. Я слышал, как она, что – то напевая, старается ради меня. Она кажется совершенно счастливой. Я уже знаю, что будет дальше. Мы всё понимаем без слов.

Наташа вкусно покормит меня. Так вкусно, как я никогда прежде не ел. А потом, что – то мне тихо нашептывая, будет любить меня каждой клеточкой своего горячего, нежного тела. Я снова буду иметь её, буду кончать. А она будет стонать в кулак, именно так, как я люблю. Это все, вроде бы, похоже на рай. Но я точно знаю, что тут было что – то еще. Постоянно ускользающее. Что – то еще…

– Толя, ты куда? – Наташа стоит в дверях нашей комнаты и, мой взгляд сразу же падает на её мягкую, едва прикрытую тонкой тканью летнего платья грудь. Наташа внимательно наблюдает, как я одеваюсь.

– Сигарет купить надо. Я быстро! – Стараясь выглядеть непринужденно, я с искренней страстью целую Наташу в её пухленькие губы. От них действительно, очень тяжело оторваться. Но я еще пока – в состоянии.

– Хорошо, только не долго. А – то начну без тебя. – Наташа поправляет на мне воротник и, с игривой улыбкой подмигивает, распыляя воображение. Я знаю, что она и это может. Я знаю, что лежит в ящике её тумбочки. Но мне пора на воздух. Сейчас! Еще немного, и я уже не смогу от неё уйти. Я уже сейчас хочу, не дожидаясь ужина, трахнуть её прямо в прихожей.

Захлопнув за собой дверь, я, бегом и перепрыгивая через ступеньки, тороплюсь скорее выйти наружу. Резко, с незнакомой мне злобой, я распахиваю тяжелую, железную дверь подъезда и вдыхаю полной грудью холодный, густой ночной воздух.

Тут, как всегда, тихо. Тихо так, что звенит в ушах. Я торопливо иду вдоль своего дома туда, где за углом должен быть ларёк, который был тут, кажется, всегда. Город давно уже спит. Везде вокруг стоят темные силуэты многоэтажек, подсвеченные вертикальными столбами света. Везде вокруг, насколько хватает глаз.

Я ускоряю шаг. Я уже бегу. Этот дом кажется мне бесконечным. Я устал, я задыхаюсь. Но угол дома всё так же далеко. Я никогда теперь не доберусь до него.

Последние искры надежды угасают во мне. Я останавливаюсь и, наклонившись, пытаюсь отдышаться. Воздуха совсем не хватает. Злоба полностью овладевает мной. Я с самого начала знал, что не смогу убежать от себя ни на шаг.

Я снова бегу, и снова, задыхаясь, останавливаюсь. Сердце колотится у меня в висках. Я не могу надышаться, как рыба, выкинутая штормовой волной на камни. Меня тошнит и я, уже падая на колени, кажется, теряю сознание. Отсюда, наконец, мне всё становится видно, и я начинаю рыдать от отчаяния, как ребенок.

Я так ничего не узнал. Я так ничего не понял. Я не успел.

Его больше нет, тут ничего больше нет…

***

В кармане моих брюк уже лежит пачка «парламента», наверное, она всегда там и была. Прикуривая, я гоню прочь странное наваждение. Сидя на скамейке у своего подъезда, я наслаждаюсь тишиной этой ночи. Теперь все хорошо. Природа подарила мне хорошую осеннюю ясную ночь. Я запрокидываю голову, выдыхая теплый белый дым в бесконечную темноту неба. В городе никогда не видно звёзд. Клубящееся над моей головой облако тает, легко поднимаясь ввысь.

Скоро я затушу окурок об край скамейки и вернусь домой.

Дома меня ждёт жена. Дома меня ждёт ужин.

Что еще может быть лучше?

NG 2015

8638   1 36088    +5.05 [12]

Романтика, Остальное