"Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле, Всесильная Судьба распределяет роли, и небеса следят за нашею игрой!" Пьер де Ронсар.
…Вот не зря же гласит народная мудрость, что любовь зла. Любовь зла, полюбишь и козла. В этом я убедилась не далее как вчера вечером, когда ко мне в который раз припёрлась пьяная соседка клянчить в долг. Тогда бы за её попрошайничество и пьянство я не знаю что бы с ней сделала. Блядь, убила бы. Её шумное веселье за стеной чуть ли не каждый вечер с продолжением на всю ночь, громкая музыка и пронзительный смех вперемешку с отборными матами достали меня вконец. Что же всё – таки произошло? А произошло буквально следующее.
Наступили ранние осенние сумерки и я погасила свет, собираясь ложиться спать. Надо было вставать в шесть утра и бежать на работу, которую я от всего сердца ненавидела всеми фибрами своей души. Зарплату срезали уже в четвёртый раз, и приходилось брать сверхурочные. На вполне справедливые возмущения рядовых сотрудников нашей фирмы, почему творится данный беспредел, руководство скорбно разводило руками и заявляло, что сейчас кризис, что трудно всем и надо входить в положение дел компании и покорно терпеть. Трудности временные и скоро всё наладится, и все будут в шоколаде. Когда же это светлое будущее наступит, определённо не оговаривалось и было неизвестно. Где – то там, за туманным и призрачным как мираж горизонтом. Примерно как в песне: "Мне до него последний шаг, и этот шаг длиннее жизни". Впрочем те, кого что – то не устраивает, могут прямо сейчас проваливать на все четыре стороны. И я как дура, уперевшись в монитор и портя себе глаза, пахала без перерыва по двенадцать часов – за себя и за двоих уволившихся сотрудников. Платили мне по какому – то непонятному остаточному принципу и за троих я естественно не получала. Тем не менее, по финансовому положению наших руководителей, кризиса никак не замечалось. Они так же резво меняли новые наряды, дорогие ювелирные украшения и роскошные лимузины. Сволочи проклятые, хоть бы уж напоказ не выставляли своё материальное благополучие.
Я, как обычно завела будильник и приготовилась ложиться спать. И вот опять крики и музыка за картонной стеной убогой хрущёбы под весёлый звон кубков оповестила о вновь начинающемся пиршестве. Вот сейчас пойду и порву как Тузик грелку. Но раздался настойчивый и продолжительный звонок в дверь и кроме соседки это не мог быть никто. Сама идёт под горячую руку, и я плотоядно улыбнулась. И пошла открывать, пока эта нечисть не вынесла двери. Удавлю ссуку.
Я включила свет в прихожей и открыла входную дверь. Ну так и есть. В проёме стояла соседка по имени Надя, но, наверное, её лучше бы назвать было Падла. Она была ещё наполовину трезвая и алкогольный похмельный синдром отмены давал о себе знать. Лицо её было мокрым от пота, а руки тряслись. Нужную дозу она ещё не набрала, хотя изо рта уже изрядно воняло дешёвой сивухой. Сколько же в неё надо влить алкоголя? Это ахренеть, я бы точно уже сдохла.
– Алёночка, выручи пожалуйста, займи пятихатку до послезавтра, день был неудачный и я ничего не продала, а мне тут товар принесли, нужен задаток, а послезавтра я отдам.
Чертова соседка вела беспорядочный образ жизни. Я знала её с тех времён, когда она ещё в школе училась. Если можно было назвать это учёбой. По большей части вертела жопой перед всеми, а в школу ходила в перерывах между загулами. Умудрившись каким – то образом эту самую школу окончить и продолжая жить одним днём, она притёрлась где – то на вещевом рынке и торговала непонятно какими тряпками. Меня удивляло её бесшабашное отношение к собственной жизни и при этом олимпийское спокойствие к своему будущему. Вдобавок ко всему, беря пример с тех, кто был всё время с ней рядом на базаре, она начала бухать. И теперь устраивала шумные попойки по ночам. На что живут эти люди? На какие такие шиши они постоянно гуляют и бухают? Наверное, в долг берут. И ведь кто – то же даёт. Да вот такие добрые дуры как я и дают. А она клянчит и врёт, врёт и клянчит. Её враньё мне надоело, и я спросила прямо:
– Значит до послезавтра?
– Послезавтра сто процентов!
– А предыдущие стпроцентные послезавтраки и завтраки когда будем отдавать?
– Я всё помню, всё отдам, но не сейчас, попозже.
– У тебя печатный станок появился? – я стояла, уперев руки в бока и широко расставив ноги.
Я была высокая, ширококостная и красотой не блистала. Талия так себе, полные ноги и руки. Мужики иногда липли ко мне, но долго со мной не жили. Наверное, надо было родиться нежной, хрупкой и беззащитной.
– Клянусь же, отдам! – проговорила Надька как всегда убедительно честно.
И тут меня переклинило. Не знаю, какая муха меня укусила, но я молча взяла её за шиворот и втащила с лестничной площадки в прихожую. Надька растерялась, и наверное не знала как себя вести, и не давая ей опомниться, я наотмашь залепила ей крепкую пощёчину. Соседка от неожиданности подалась в сторону и, потеряв равновесие, упала на четвереньки. Всё получилось совершенно спонтанно, безо всякого умысла. Я схватила её за волосы и притянула к себе.
– Ах ты блядь паршивая – успела проговорить Надька, пытаясь подняться и я влепила ей ещё одну оплеуху.
А дальше произошло событие, непонятное даже для меня самой. Что же это такое я творю? Моя рука залезла ей под домашний халат и я ухватила соседку за полную и всё ещё довольно упругую грудь. Второй рукой я ласково провела ей по щеке.
– Стоять на коленях – сказала я – и получать удовольствие. Ты у меня сейчас начнёшь по другому свои долги несметные отрабатывать.
Я плавными и мягкими движениями сжимала и разжимала ей грудь, обхватив её всей ладонью.
– Пусти – проговорила полупьяная соседка, но в её голосе уже не было прежней уверенности.
Я вновь провела пальцами по её лицу от уха до подбородка, медленно, и прикасаясь к её губам и тут же заехала ещё одну пощёчину. Второй рукой я так же ласково гладила её за моментально затвердевшую грудь и нежно покручивала ей сосок. И Надька вдруг тяжело задышала, стыдливо опустив голову.
– А ну ка смотреть мне в глаза! – скомандовала я и вновь, взяв её за волосы, подняла её голову вверх.
– Алёнка, не надо, не опускай, меня потом весь базар презирать будет – взмолилась соседка – там ведь всё про всех знают, а сплетни по воздуху разлетаются.
– И пусть разлетаются, может быть там тебя ещё какая – нибудь баба базарная за бутылку бормотухи трахнет.
Она молчала и встать с колен уже не пыталась. Соседка преданно смотрела мне в глаза, покорно опустив руки. Было видно её половое возбуждение, и сопротивляться она была уже неспособна. Точка возврата в моих действиях была пройдена, и теперь всё зависело от моего дальнейшего поведения. Можно было отпустить и послать ко всем чертям собачьим, а потом лечь спать. Но ведь не дадут же! И я тормозила. Какая – то неведомая сила и страсть поднималась во мне и между ног у меня всё промокло. Низ живота приятно заныл и я поняла, что Надька уже хочет меня, я же хочу её. Всё происходило само собой, где – то на подсознательном уровне я чувствовала, она меня желает, и если я сейчас остановлюсь, то впоследствии возненавидит. И я продолжала.
– Ещё как опущу, мне пофиг на твой рынок, готовься отлизывать. Лижи ласково, нежно, и если мне понравится, обещаю тебе, будешь лизать каждый день.
Надя томно застонала и запричитала:
– Ой, нет, нет, нет, не надо, не надо – скороговоркой выпалила она, словно у неё отбирали любимую игрушку или последнюю рюмку водки, тем не менее всё же безвольно обняла меня за ноги и прижалась щекой к моей ноге. Она тяжело дышала и ждала моих действий.
Не убирая руки от её груди я распахнула домашний халат, сдвинула в сторону трусы и обнажила перед ней свою мокрую промежность.
– Смотри – сказала я – нравится?
– Да – тихо ответила она и смотрела туда как заворожённая.
– Ты вообще – то раньше кому – нибудь лизала?
– Нет – ответила Надя и было видно, что она не лжёт.
– А у меня отлижешь?
Она молчала и тяжело дышала. Было видно, что в ней всё ещё происходит борьба между желанием и достоинством. Я продолжала ласкать её за сосок и вновь нежно провела пальцами по её щеке.
– Отвечай, когда я тебя спрашиваю – лизать хочешь?
– Да, хочу – ответила наконец Надя и опустила голову.
– Не опускать взгляд, смотреть в глаза! – строго прикрикнула я и залепила ей очередную, уже не такую сильную пощёчину.
– Я считаю до трёх – говорила я – на счёт “три” ты начинаешь лизать. Поняла?
Надя тяжело дышала и молчала.
– Я спрашиваю, ты поняла? – строго спросила я, шлёпнув снова её по уже красной щеке.
– Да – прошептала соседка.
– Один, два – считала я чётко и размеренно – два с половиной, приготовься, расслабься и выбрось все мысли из головы. Думай только обо мне и о том, что ты должна мне сделать хорошо. Три!
С этими словами я обняла её за шею, погладила сзади ладонью и притянула к промежности. Сопротивления я не встретила и она уткнулась губами мне в лобок. Шумно вздохнув, Надя застонала и по её телу пробежала судорога. Она принялась покрывать поцелуями мои влажные губки и постепенно проникала языком внутрь, периодически дотрагиваясь до клитора. Теперь же стонала и я. Сладострастная истома разлилась ядовитой похотью во всём теле и нарастала с каждой лаской соседки.
Я двигалась вперёд навстречу её стимуляциям и гладила кончиками пальцев по её губам. Мы трахались и стонали и Надя шептала мне слова признания в любви. Да, теперь я начинала понимать, что с ней сотворила. Я сделала её лесбиянкой и почему – то мне хотелось видеть её в этой роли. Молодая, красивая девка ещё окончательно не спилась и её цветущее тело трепетало от любви. Меня это заводило и я вдруг осознала, что люблю её. Да, подспудно, где – то в глубине души я завидовала её красоте и даже жалела её. Глупая дурёха уничтожала себя и свою красоту семимильными шагами. Вот достаётся от природы такое, а эти дуры не ценят. Сами себя не ценят. Я опустилась перед ней на колени и завела ей руку под трусы. Нащупав влагалище, я провела по нему пальцами несколько раз и проникла внутрь, медленно поглаживая разбухший клитор. Девушка выгнулась дугой навстречу и застонала ещё громче. Я же, не переставая ласкать её за грудь, начала пригибать её вновь к своей промежности. Я гладила её за шею и соседка дрожала от возбуждения. Оказавшись у меня между ног она вновь припала к моим губкам и стала жадно ласкать, описывая круги вокруг моего клитора. Я вновь проникла пальцами ей в обильно текущую пещерку и продолжила нежно дразнить. Надя дрожала и задыхалась от страсти. Её настойчивые и преданные ласки довели меня до полного экстаза и в голове моей взорвалась звёзды.
Я бурно кончила ей в рот и на лицо. Подняв голову, Надя в очередной раз застонала, жадно облизывая губы, она обняла мою руку и прижала её к своему интимному месту поплотнее. Я приласкала ей клитор сразу тремя пальцами и она с громким криком кончила, повалившись на пол.
Соседка лежала бездыханная, а я, потрясённая, смотрела на неё. Я трахнула её и опустила, но чувства торжества и превосходства я не испытывала. Я смотрела на неё и вдруг мне до слёз стало жалко эту глупую и в общем – то беззащитную девушку. К горлу подкатил комок и я с трудом проглотила его.
– Ну всё, вставай – сказала я и помогла ей подняться на ноги.
Она посмотрела на меня, опустила голову и заплакала. Поверженная соседка громко всхлипывала и слёзы из глаз смешивались с моими выделениями на её лице. Я отвела её в ванную и умыла тёплой водой. Затем отвела на кухню и усадила за стол.
– Ой мамочки, что – ж будет – то теперь – причитала Надя и продолжала плакать – позор – то какой, зачем ты так со мной.
– Не переживай ты так, никто ничего не узнает, я никому не скажу. Извини, но ты сама виновата, достала своими ночными попойками, а мне работать потом весь день невыспавшись.
– Прости меня, я больше не буду – сказала она как в детском садике говорят воспитателю, когда нашкодят.
Алкоголь из неё уже выветрился и её била крупная дрожь.
– Я пойду – сказала Надя – и заправила халат, собираясь встать.
– Подожди – проговорила я и достала из шкафа бутылку коньяка и два стакана.
Налив ей полный почти до краёв, я налила себе чуть меньше половины. Порезав лимон мелкими ломтиками я подвинула стакан и тарелку к ней.
– Давай пей, я вижу как тебе плохо, пей и иди ложись спать, утро вечера мудренее, а мне на работу завтра.
Дрожащими руками Надежда взяла стакан и одним махом, шумно глотая, выпила до дна. Я отпила глоток и поставила на стол недопитый стакан. Надя сидела и молчала. Лицо её раскраснелось и глаза заблестели. Она сидела и смотрела на меня и вдруг подвинулась ко мне и снова разрыдалась. Уронив голову мне на грудь, она плакала, а я гладила её за волосы и успокаивала.
– Алёна, не выгоняй меня, я теперь люблю тебя, я с тобой быть хочу.
– Но я же старая совсем для тебя, мне вот скоро сорок лет уж будет, а тебе сколько, лет двадцать пять?
– Двадцать четыре, почти угадала. Но ты молодо выглядишь и я хочу тебя.
Теперь я окончательно поняла, что натворила. Но ничего уже не поделать, я была в разводе шесть лет и надежд на семейную жизнь уже не возлагала. У меня никого не было, а мужики заглядывались на молоденьких. Почему бы и нет. Ведь с этой девушкой мне тоже было хорошо.
– Ладно, если бухать завяжешь.
– Я завяжу, я не буду больше.
– Тогда иди в душ, я постелю на двоих.
– Я сейчас приду, я выпровожу гостей и приду.
Она ушла и вскоре на лестничной клетке послышался топот ног и недовольные возгласы. Затем всё стихло и она вернулась. Она подошла и в первый раз нежно улыбнулась и поцеловала меня в губы. Пока она мылась, я лежала в кровати и ждала. Мне уже не спалось. Наконец Надя появилась в дверях совершенно голая. Её точёная фигурка приблизилась к моей постели и она прыгнула ко мне под одеяло. Я обняла девушку и начала целовать. Я опускалась вниз. Теперь была моя очередь. Я знала, что сделаю ей хорошо, может быть так хорошо, как никогда в жизни ей ещё не было…
ARHIMED
