Я сидел на стуле и смотрел на девушку, лежащую у стены камеры.

— Как вас охраняют? Есть ли жалобы? — насмешливо спросил.

Энн Маскони слегка двинула плечом, но не встала со своей импровизированной постели и ничего не сказала. Ее худенькое плечо, торчащее из-под одеяла, было расцарапано и покрыто синяками. С тех пор, как она здесь очутилась, она исхудала килограмм на десять, наверное.

Ей был 20й год, и вряд ли она была в чем-то виновна, но в одном точно — она была дочерью предателя. Предателя Готенгора Маскони, который два месяца назад открыл инопланетным захватчикам вход в Земную атмосферу. И понеслось — бескровные белёсые монстры с большими головами и щуплыми тельцами, восседая за рулем огромных кораблей, уничтожили Землю почти дотла.

Но Совет Защиты во главе со мной успел дать им отпор на небольшом клочке земли, когда-то бывшим Калифорнией. Предатель сбежал, бросив свою семью на Земле, на одну из смежных галактик, и сейчас нам донельзя как хотелось узнать, где была его тайная резиденция.

Из двоих дочерей и одной жены уцелела только эта юная особа. Остальные сразу же наложили на себя руки. Да, была еще и любовница, и ей оказали поистине королевский прием в казармах, пустив по кругу.

— Я не понимаю твоего упрямства, девочка. Отец, как видно, не торопится за тобой. Что тебе до политики? Назови только варианты, где может быть твой папашка, и все, мы тебя отпустим.

У Готенгора была своя логика, зачем он предал землян. Он считал, что рано или поздно мы все равно сдадимся, и хотел выживания кучки сильнейших, сохранения генов, так сказать. Ну и видимо спасти свою задницу. И видимо получил за предательство кучу прелестей — совершенных техноботов, нефть, оружие и кое-что из новейших технологий, что могло бы стереть нас с лица земли.

Дочка его не была дурой. Мы точно знали, что она знала место укрытия отца, и до поры до времени ее никто не трогал пальцем, и никто не мог убить. Но когда она расколется от пыток, вот тогда...

Спустя полчаса я хлопнул дверью и вышел из камеры на улицу. Везде сновали военные, кипела жизнь, небо озарялась огнями космолётов.

Вошел в свой шалаш, как я его называл. Это был роскошно обставленный вагончик сто метров на сто, квадратное помещение с 4мя углами. В одном — кухня, в другом — рабочее пространство, в третьем — гостиная, а в 4м под навесом спальня, где стояла огромная кровать, где я спал, увы, чаще один. Женщин у нас было крайне мало, а тех, что мне были по вкусу вообще не обнаруживалось.

На кухне мой ближайший соратник (правда ничего не добившийся в карьере) Джек курил сигару.

— Ну как?

— Девчонка не колется.

— А я тебе скажу почему.

Джек потушил папироску и прищурившись, взглянул на меня.

— Ты не зверь. Ты хороший руководитель, но ты никогда не станешь властителем этого мира, ибо ты боишься жестокости.

Я вздохнул.

— Прекрати. Она совсем девочка. Мне жаль поступать с ней таким образом. Мэри, да, та заслужила той оргии, что с ней устроили, хотя бы потому что всю жизнь она зарабатывала окучиванием таких как Готенгор. Но мы люди, и должны оставаться людьми.

— А ты знаешь, что станет со всеми нами через пару месяцев, а, Эдд? Прилетит ее папашка и всех нас сотрет с лица земли. А ты не вытянешь из сучки ни одного слова, и Земля падет, и станет мерзкой колонией мутантов. И, между прочим, если бы ты видел, как они погружают свое семя в наших женщин и женщины в родах умирают, потому что маленькие твари разрывают их изнутри...

Джек осклабился и жестом смахнул со стола кружки. Они, звеня, полетели на пол.

— Если ты такой слабак... Я, я приехал к моей жене в их тюрьму на Западе, когда ее освободил Совет. И я думал, она мертва, но нет, мерзкая тварь жила внутри нее и поддерживала ее жизнь, потому что ей так надо было. Ее оплодотворили пятеро, пятеро, моя жена, Эдд, была как рыба с икрой...

И Джек выскочил из шалаша, утирая мокрое от слез лицо. Я не спал всю ночь, ворочаясь на огромной кровати, думая, а утром позвал Джека и дал ему право распоряжаться жизнью маленькой Энн.

Спустя три недели я спросил у Джека, продвинулся ли он.

Джек заулыбался.

— О, да. Скоро будет крещение.

— Крещение?

— Ты знаешь отряд Dаmаgе 666?

Вспомнив об отряде, который мы собрали из худших мест заключений, где сидели серийники, я содрогнулся.

— Да. Мерзкие типы.

— Я откормил нашу дамочку, она в отличной форме, в такой аппетитной, что даже я насиловал бы ее ночи подряд. Каждый день я отсчитывал ей день до Крещения — это будет день, когда все солдаты 666го получат увольнительные и останутся с крошкой наедине на все 4 дня. За этим будут наблюдать, и едва она согласится сотрудничать, все прекратится. Нашим парням я даже сделал пару фото малышки в неглиже. Хочешь взглянуть?

Я сначала отказался, но мне стало интересно, ибо Энн в одежде была весьма привлекательна.

— Давай.

И он достал фото.

Энн и правда откормили. Передо мной на фото стояла девушка. В глазах ее, зеленовато-желтых, были стыд, страх и мольба. Рыжие кудрявые волосы стекали волной по плечам, но не прикрывали небольшую грудь с темными ореолами сосков. Тонкая талия, крутые плавные линии бедер, стройные ноги, курчавые волоски в районе промежности довершали образ.

— Ты извращенец.

— Между прочим, чтобы ты не сильно переживал, я тебе хочу сообщить, что на днях ее осмотрел врач из-за тех жутких синяков, и она не девственница.

Я присвистнул.

— Не удивлюсь, что это дело рук самого Готенгора.

— Возможно. Я тут хотел с ней слегка позабавиться, раз ты отдал мне ее под распоряжение, но только остался с расцарапанным лицом. Негоже мне, как твоему заместителю, ходить в таком виде, и я больше к ней не лез, а некрофилия меня не забавит.

Джек ушел, а фото осталось у меня. Оно лежало на столе, забытое, до вечера. Поздно ночью я вернулся спать, и оно попалось мне на глаза. Я зажег ночник, лег в кровать, и стал рассматривать его внимательнее.

За время одинокой жизни у меня накопилось много журналов с обнаженкой, но то девушки, чьи манеры, жесты, голос можно только фантазировать, а тут дочь главнейшего врага, чье упрямство не знало границ. Меня обожгло воспоминание: когда пленница увидела меня первый раз на допросе, она плюнула мне в лицо.

Моя рука медленно опустилась на трусы и я почувствовал, как набряк член. Снял бельё.

Стал водить рукой по стволу, поднимая и опуская кожу на головке и надавливая на уздечку. Вспомнились слова Джека о том, что Энн Маскони не девственница, и я вдруг представил, кто же был у нее первым. Столь же юный друг, который неумело вставлял, или собственный отец, который трахал ее долго и размеренно, заглушая писки дочери подушкой, или черт возьми, может сам Джек ее оприходовал... От этих мыслей я мучительно и бурно кончил прямо на зажатое в левой руке фото.

До Крещения я о пленнице не вспоминал. И вдруг был сон. Самый разгар темноты, все, кроме постовых, мирно отдыхали, жара спала и город радовался этому.

Но снилась мне не порнография, и даже не эротика, а странные картинки, будто я и Энн, мы сидим за столом, а рядом на крошечном детском стульчике мальчик лет трех, копия меня, и Энн приговаривает:

— Ешь, сыночек, если хочешь вырасти таким же сильным и умным, как твой папа, — и нежно смотрит на меня.

Я открыл глаза. Что за бред мне нынче снится? Всему виной слишком много свободного времени, постоянная угроза боя с захватчиками и полное безделье.

Но идиллическая картинка правильных семейных ценностей, явившаяся мне во сне, сделала свое дело, и ворча на самого себя, я оделся и вышел в сторону казарм.

Миновал их.

Постовой козырнул мне, слегка удивленно подняв брови. Сам неудомевая, что я делаю в отсеках для заключенных, я брел по длинному темному коридору, и наконец дошел до отсека 123-б.

Прислонил ладонь к детектору и дверь бесшумно распахнулась и тут же следом закрылась.

Энн Маскони спала. Это было удивительно. Девушка, которую завтра будут насиловать, унижать, сломают всю жизнь, мирно спит. Немудренное ложе ее было застелено пледом, но тело не было укрыто.

Фото, на которое я изливал потоки спермы, и на сотую долю не отражало этой красоты. Девушка лежала на боку, поджав одну ногу под себя.

Грудь, мерно опускающаяся, приличного третьего размера невероятно округлой формы, оголившееся бедро оливкового цвета кожи, что красиво переливалась в тусклом свете комнатной лампы.

Я подошел почти вплотную, девушка не слышала моих мягких шагов. Присел рядом на корточки и провел рукой по щеке пленницы. Она слегка вздрогнула, но не более. И тут, не отдавая себе отчета в действиях, я положил ладонь на округлое бедро и повел ею вверх, поднимая бывшую на девушке рубашку и открывая взору боковую линию талии, а также ничем не прикрытую расщелинку вагины...

Если бы в тот момент Энн Маскони проснулась, я бы просто побеседовал с ней и вышел. Если бы она, увидев меня, вскочила и закричала, я бы ушел и утром и не вспомнил о ночной прогулке.

Но вместо этого, ощутив мое поглаживание на своем бедре... она застонала. Низко, томно, словно она по-прежнему спала и ей снился кто-то близкий и желанный.

Такой поворот событий толкнул меня к дальнейшим действиям. Я запустил руку под рубашку девушки и ладонь легла на грудь. Сосок был твердым, и под моими пальцами очутилась приятная сладкая тяжесть плоти. Я сжал сосок пальцами, но насладиться грудью мне мешала ночная рубашка. Тогда я стал переходить к непосредственным эрогенным зонам и моя левая рука уверенно и точно легла на промежность девушки, а правая себе на пах, где под штанами намечалось нечто набирающее силу и жесткость.

Вагинка была мокрая и липкая. Тот самый случай, когда женщины не просто возбуждены от ласк, а когда они текут от предкушений, фантазий, и возбуждение рождается где-то в голове, а затем переходит в низ живота.

В конце концов в голове Энн Маскони явь стала расходиться со сном и она открыла глаза. Первым ее инстинктивным действием был крик. Затем попытка вскочить и оттолкнуть меня. С криком я справился быстро, зажав ее маленький ротик огромной мужской рукой. С ударами справиться было еще легче — юной девушке не под силу бороться с насильником, все вечера напролет пропадающим в местном тренировочном центре бойцов экстра-класса и имеющим разряды по всем известным боевым искусствам.

Я толкнул Энн на кровать и пристроился сзади. Девушка мычала и вырывалась, но одна моя рука сжала ей шею, так что не хватало дыхания, а пальцы другой руки, сразу два, тем временем проникли во влагалище. Теплая тесная плоть обхватила их. Не будь тут столько женских выделений, я не смог бы ввести и одного пальца, так девушка все сжала там внутри.

По моей руке, сжимавшей шею, покатилась влага — слезы из ее глаз. Одним движением я спустил штаны, нижнее белье, лег на женское тело сзади и мощно вошел внутрь, преодолевая сопротивление.

Ах, как там во влагалище было тесно и трудно продвигаться! Казалось, мой огромный член в тисках. Но с каждой новой фрикцией становилось свободнее, и наконец я почувствовал, что, наверное, чувствуют и другие мужчины, насильно вторгающиеся в женщин: жертва решила, что раз судьба неотвратима, лучше будет расслабиться, чем терпеть боль.

Тогда я убрал руку с шеи. Девушка судорожно начала дышать, и я подумал, что в порыве страсти едва не переусердствовал, ведь я мог и совсем ее задушить.

Эта мысль немного охладила мой пыл, и вместо резких интенсивных движений я стал медленно вводить член внутрь, будто поршень.

Мои руки, теперь свободные, переместились на грудь Энн, и я гладил ее и сжимал, а после прошелся пальцами по упругому плоскому животу и вниз по лобку, нащупал клитор. Погладил бугорок, потёр его, и то ли мне показалось, то ли дыхание моей невольной любовницы стало чаще, а мышцы расслабленнее...

Но, видимо, показалось, потому что через пару секунд Энн, изловчившись, укусила меня за запястье. Такой тонкий расчет был просто поразителен... Её острые, как у гарпии, зубы, перекусили вену, жилу, и кровь хлестанула из разорванных тканей. Я мгновенно вынул член и вскочил.

— Дьявол, дьявол, ах ты чертовка!

Следующим желанием было ударить, я грубо перевернул Энн Маскони на спину. Лицо её было искажено от злости, а на губах аллела моя кровь.

Но я никогда не поднимал руку на женщин, как бы они не напрашивались.

— Черт возьми, ты же делаешь себе только хуже! Неужели ты не понимаешь?!

Я стащил с себя рубашку и прижал к запястью. Светло-голубая ткань неумолимо начала темнеть от крови.

Голос ее, когда она начала говорить, был прерывистым, видимо от шока.

— От кого я точно не ожидала такой подлости, так от вас. Джек Хисби, по тому все видно сразу... поэтому ваш приятель теперь слегка покалечен ниже пояса, — Энн засмеялась, — но от вас... Даже мой отей признавал, что из здешней элиты вы единственный нормальный человек...

Она на секунды перевела взгляд с моих глаз, и я понял, что она смотрит на мой по-прежнему твердо стоящий член.

— Вы монстр, — прошептала Энн Маскони.

Я с трудом натянул штаны, обмотал вокруг запястья ткань рубашки и вышел из камеры. Вот как, значит, она дала отпор Джеку — играла в поддавки, позволяя делать с собой что-либо, начинать, а затем пользовалась зубами или когтями. Чудесно.

Добравшись домой, я продезинфицировал и перевязал рану. Лег спать. Но сон кончился через пару часов.

Что со мной стало? Долгие годы я был наделен куда большей властью, чем сейчас, но не пользовался ею так жестоко. Я содержал военнопленных в пригодных для жизни условиях, правда... да, я отдавал приказы их пытать, но марать руки самому. И тут... но боже мой, что за сексуальный голос у Энн Маскони, аппетитное молодое тело, отточенное свежее лицо, и самое главное, как можно забыть женщину, за которой ты наблюдал во время ее эротических снов. И тело... такое шикарное тело достанется кучке ублюдков. Но ублюдки ждут дня Икс как праздника и их служба должна быть вознаграждена.

У меня было много влияния. Через пару минут передо мной стоял человек. Я отдал ему распоряжение. Ровно в 8:00 в казармы 666го отряда ввели девушку. Рыжие волосы, бесстыдно красивые зеленые глаза... Кто знает, как многого мне это будет стоить в будущем, но пока настоящая Энн Маскони будет жить в городе под присмотром верного человека, а куртизанка с другого измерения ублажать наших верных солдат...

Прошло около десяти дней. Энн Маскони умерла. Точнее, умерла ее копия. Джек Хисби не уставал ругать меня последними словами, что мы «недожали стервочку», но когда случилась очередная атака пришельцев, история была забыта — так много людей мы потеряли, так много техники и оружия, хотя это была всего лишь разведывательная вылазка.

В один прекрасный вечер я вылетел в пригород. Вышел из космолета. В руках у меня был пакет с фруктами, чаем, сладости и бутылка отличного рома. Деликатесы в наше время, когда основная еда — мясо, мясо, и еще раз мясо. Я ни о чем не думал и ничего не планировал. Но хотел Энн Маскони.

Дом, в который я вошел, был разделен на две половины. В первой жил преданный мне человек, обладающий некими исключительными способностями, а другую половину занимали люди, которым иногда я давал приют. Сейчас, правда, там проживала дочь злейшего врага планеты Земля — Энн Маскони.

— Как девочка?

— Первое время я очень опасался. А сейчас, по-моему, она находится в покое. И здравом рассудке, учитывая состояние, в котором она сюда приехала — удивительно!

— Она что-нибудь спрашивала у тебя?

— Да, спрашивала, не последователь ли я ее отца, раз решился ей помогать.

— Ну и надеюсь, ты не последователь? — я положил руку на плечо своего слуги и пристально посмотрел на него.

— Нет. Но она ребенок и мне ее жаль.

— Увы, она не ребенок, она женщина.

Мой подчиненный хмыкнул.

— Я просто помогаю властьимущим в щепетильных делах и не суюсь куда не надо, но можешь поверить мне, Эдд, девочка не знала мужчины до той ночи.

И Льюисс протянул мне ключи от второй половины дома.

Отпирая тяжелую металлическую дверь, я раздумывал над словами Льюисса. Не верить им, увы, не было смысла. Льюисс имел несколько степеней в медицине, психиатрии, к тому же обладал уникальным экстрасенсорным даром, и то, что он сейчас мне сказал, ошарашило меня.

Только раз в жизни мне повезло быть с девственницей, и сейчас вспоминая тот случай и недавно пережитые ощущения от связи с Энн, я почти понял, как же эти два события были похожи... Джек утверждал, впрочем, обратное... Но Джек стал слишком изворотлив после смерти жены, а значит, его словам верить нельзя.

Дверь распахнулась. Я очутился на пороге большой комнаты, что-то похожее на то, что кое-где называют студией. Зона отдыха соединена с маленькой кухней, тут же большой диван, и одна единственная комнатка с дверью, видимо, ванная.

Энн сидела как раз на большом красном диване.

— Льюисс, это вы? — она повернула голову к входу и тут же вскочила.

— Что вам нужно? Где Льюисс? Если вы ко мне приблизитесь, я убью вас или себя!

И она ловко спрыгнула с дивана и в руке ее оказался красивый нож с изящным, но судя по блеску, остро отточенным лезвием. Даа, надо поговорить с Льюиссом, пусть заберет колющие предметы на всякий случай.

— Льюисс мой друг.

— У вас не может быть таких друзей, вы достойны только Джека Хисби, ублюдка, такого же подонка, как и вы! Ведь тождественное всегда притягивает тождественное!

Энн определенно не чувстовала себя больше пленницей. Она стояла, такая прекрасная, пылая гневом, вся натянутая, как струна, в руке сжимая нож, гладкие блестящие волосы заколоты высоко на затылке, глаза сверкают, шея изогнута...

А на шее синяки...

— Что с шеей?

— Что с шеей? — Энн злорадно усмехнулась, — О, я не знаю, может меня насиловали и пытались душить... Где Льюисс...

— Мне жаль, что между нами все вышло так... По моему приказу Льюисс доставил тебя сюда, чтобы избежать участи быть гостьей в известном тебе отряде.

Энн опять неистово засмеялась.

— То есть вместо этого я теперь ваша секс-рабыня? Да пусть лучше бы я стала игрушкой для многих, чем думать, что вы, вы единственный человек здесь, которого я считала за человека... такой подонок. Вы все сошли здесь с ума от битвы за ресурсы. Вы разграбили ту планету, а они явились на Землю. Чего вы ждали? Все сошли с ума, сошел с ума даже мой отец...

Нас все еще разделяло несколько метров, когда Энн замолкла, села на диван и истерические всхлипы не заставили себя долго ждать.

Я быстро рванулся вперед, едва не получив удар ножом, ловко пущенным мне навстречу прямо в грудь. Прижал Энн к себе, прошептал:

— Да, моя девочка, ты в безопасности, все будет хорошо.

Я обнял хрупкие плечики, а девушка уткнулась головой в мое плечо, ненамеренно, конечно, но я обнимал ее железной хваткой. Впервые я почувствовал раскаяние из-за совершенного насилия, ощущать себя защитником было приятнее, нежели «монстром».

Но даже сейчас, когда осознание вины пришло, запах Энн сводил с ума и мне жутко хотелось овладеть желанным телом. Понимание, что я был первым, кто сорвал столь прекрасный цветок, возбуждало еще больше.

«Ну, возьми ее, она в твоей власти, закончи то, что начал», — шептали инстинкты.

Мои руки сместились чуть ниже плеч девушки и она тут же замерла, уловил перемену.

— Неет, — прошептала Энн, — не надо, я умоляю!

— Я не могу от этого отказаться...

Я стиснул ее бедра и прижал к напрягшемуся в паху члену.

Девушка попыталась высвободиться.

— Я не хочу, пожалуйста, мне больно, отпустите меня!

Меня стало это раздражать. bеstwеаpоn Я никогда не избивал людей и не причинял им физическую боль, предпочитая довольствоваться работой подчиненных и собственными устными запугиваниями.

— Я хочу, чтобы ты сейчас мне отдалась! Немедленно! Тебе не убежать! Если ты станешь сопротивляться, как тогда, боль при проникновении станет еще сильнее, ты поняла?

Энн молчала.

Я стиснул зубы так, что они заскрежетали. Такой же тугой и неоконченный секс, как в прошлый раз, мне мало нравился, что за удовольствие контролировать, чтобы тебя не убили во время оргазма?

Тут мне вспомнилось, что в принесенном пакете есть бутылка рома. Найдя на кухне бокалы, я плесканул себе немного и второй бокал наполнил до краёв. Вернулся к Энн и протянул полный бокал ей.

— Это что?

— Это хороший кубинский ром. Он согревает изнутри. Пей до дна.

— Я не хочу.

— Мне насильно влить?

Энн сделала маленький глоток и тут же закашлялась. Спиртное было ей в новинку. Я снова пошел на кухню, нарезал фрукты, сыр и вернулся.

Девушка к закуске не притронулась, но постепенно осушила бокал.

— Тебе снятся эротические сны?

— Эро... Чтооо? — девушка округленным глазами взглянула на меня, видимо не ожидая такого вопроса.

— Тебе снится секс? Когда я пришел в твой отсек, ты лежала на постели, вся мокрая от возбуждения и стонала от каждого моего прикосновения, пока я не перешел к активным действиям.

— Вы лжете! — выпалила она сразу.

Но по быстро выступившему румянцу я понял, что тот сон девушка помнит.

— Хорошо... я и так вижу... я был твоим первым мужчиной?

— Да, — тихо произнесла Энн.

«Хорош первый секс-, подумалось мне, — в наше время, когда молодые девушки уже в 13 прощаются с невинностью, ты ждешь до 20ти и расстаешься со своим богатством так нелепо».

Вслух же я спросил:

— Что ж, Энн, ты хочешь вернуться домой к отцу живой и невредимой?

Энн молчала.

— Ну так вот я обещаю тебе, что тебя никто не тронет. Тебя не будут пытать, будешь жить здесь, никто не посягнет на твою свободу. Я не могу отправить тебя к отцу, но если он сам надумает забрать тебя, я закрою на это глаза. И за мое покровительство мне нужно только одно. Ты понимаешь, что?

Я приподнял голову девушки за подбородок и заглянул в глаза. Зрачки были расширены так, что цвета глаз не было видно.

— Понимаю. Но с чего я должна верить вам?

«О, это уже другой разговор, деловой «, — подумалось мне.

Провел пальцем по ее пухлым розовым губам.

— Конечно, у меня нет никаких гарантий. Но я рискнул своим положением, лишь бы ты очутилась здесь, вдали от оголодавших по женщинам преступников и солдафонов. Да, ты можешь думать, что попала в руки такого же подонка, как ты меня называешь, но поверь, отдаваться одному постоянному мужчине лучше, чем десяткам таких... Я не готов тебя ни с кем делить. К тому же, готов выполнить любое одно твое желание прямо сейчас. Чего попросишь?

Я выжидающе смотрел на нее. Думал, что просьбы будут сентиментальными, типа «принесите мне мамин портрет», или как-то связанными с ее содержанием «я хочу выходить гулять хоть иногда», или может даже зловещими с просьбой наказать Джека, например.

Но я почти не знал Энн Маскони и ее желание было очень разумным...

— Если я могу чего-то желать и вы правда готовы это исполнить, то я хочу, чтобы у нас ни при каких обстоятельствах не было детей.

— Хорошо, я не буду кончать в тебя, договорились?

Энн кивнула.

— Тогда раздевайся, а я посмотрю...

... Энн была одета в футболку и старые джинсы, невесть откуда взявшиеся у Льюисса. Она смотрела в пол в одну точку, и снимала с себя постепенно вещь за вещью. Когда были сняты джинсы, она осталась в кружевных трусиках черного цвета. Грудь была открыта взору, и девушка пыталась ее прикрыть руками. Я подошел и убрал руки в сторону.

Запустил руку ей в волосы и поцеловал в губы. Они были холодны как лед и почти не отвечали мне взаимностью. Я положил руки на ягодицы, прижал девушку к себе и впился своим

языком в ее рот.

— Мне нужно всего немного взаимности, — угрожающе попросил я, — постарайся хоть слегка... иначе прямо сейчас будем пробовать анальный секс...

Я усадил Энн на диван и стал раздеваться сам. Теплый мундир накинул на пленницу, заметив, что в комнате холодно и она дрожит. Атласную сорочку повесил на спинку стула, оставшись только в брюках. Сбоку от дивана висело большое зеркало и я поймал там свое отражение.

Широкие плечи, мускулистые руки, рельефные грудные мышцы, кубики на прессе и кудрявые черные волосы на груди. Черные короткие волосы, черные глаза. Рост 178 сантиметров. Вес около 97 килограмм.

Я был идеально сложен и меня называли красавчиком, но для девушки, сидящей на диване, это не имело значения.

— Ты замерзла?

Энн кивнула. Я присмотрелся к ней и понял, что алкоголь таки возымел свое действие: на щеках появился легкий румянец, а поза, в которой она раньше сидела, стала не такой напряженной.

— Эти санкварты никогда не отапливаются толком... Ром тебя согревает?

— Да.

— Тогда пей еще.

И я снова наполнил ее бокал. Пока она пила, я наблюдал за ней, выжидал. Затем снова поцеловал ее. Усвоив сказанное про анальный секс, она уже охотнее впускала мой язык в ротик и поглаживала его своим язычком. Даже такое незначительное и неохотное усилие с ее стороны демонстрировало, что при желании она может поцелуями свести с ума.

— Острые зубки, — отметил я.

Запястье после того случая еще не зажило и болело.

— Сними с меня брюки, — приказал я.

Девушка неумело вытащила ремень и расстегнула ширинку. Встав, я освободился от остатков одежды. Теперь мой оголенный член был прямо перед лицом Энн, но моя визави старалась не смотреть на него.

Я опрокинул женское тело назад на подушки и стал целовать лицо, шею, грудь, полизывая и покусывая каждый участок кожи. В любом случае я хотел, чтобы девушка хоть на чуток была возбуждена, но спустя минут десять, когда почти все ее тело было исследовано, я слегка отодвинул в сторону ткань трусиков и убедился, что там все сухо. Войти в почти невинную девушку без капли смазки — задача нелегкая, как ни крути.

Поэтому я встал с дивана и увлек за собой любовницу. Шла она немного пошатываясь, ведь 200 выпитых миллилитров сорокапятиградусного рома и взрослого мужчину могут раскоординировать.

Поставил девушку на колени на пол. Направил пенис к ее губам.

— Соси. И без глупостей, не то потеряю контроль и убью тебя. Ты поняла, Энн?

Та кивнула в ответ. Минуту она собиралась с силами, и вот мой член оказался в мягком и влажном ротике.

— Ааа, — простонал я от блаженства.

Сладкие нежные губки обхватили мой ствол и стали двигаться по нему туда-сюда, то ослабляя, то увеличивая силу обхвата. Язычок тем временем усердно поглаживал кожу члена. Энн то не выпускала пенис изо рта, то вынимала полностью и ласкала губами только головку, то брала мой инструмент в рот до самого основания. Темп ласк потоянно менялся, а через некоторое время девушка взяла в руку яички и стала ими поигрывать...

Энн Маскони оказалась богиней минета. Я улетел за пределы сознания, ушел в нирвану, стоны мои не прекращались ни на секунду, хотя обычно я был весьма молчалив во время оральных ласк.

— Ооо, Энн, о, о...

Мне пришлось остановить мою подопечную, поскольку рано заканчивать я не собирался. Поднял девушку с колен, поцеловал грубо и властно, держа за подбородок. На прелестных губах ощущался вкус моей плоти и вкус спирта, и я понял, что Энн Маскони всецело принадлежит мне.

Подхватил ее на руки. Тело легкое, как пушинка, веса, пожалуй, не больше 50 килограмм.

Решил, что буду сверху. И вот она лежит на диване, рыжие огненные волосы сливаются с цветом обивки, глаза закрыты.

— Согни и раздвинь ножки.

Энн слегка развела ноги в сторону.

— О нет, так дело не пойдет, — усмехнулся я, — раздвинь их шире, моя красавица, да так, так...

Я лег на нее, стараясь не давить всем весом. Меня тут же окутала волна жара, исходящая от лежащего подо мной тела.

— Какая ты горячая, моя сладкая...

Моя рука очутилась на ее половых губках, и я с удовлетворением отметил, что они слегка увлажнились. Мой член, смазанный слюной Энн, был в полной боевой готовности. Я направил его к влагалищу, но ввести сразу мне не удалось. Узкий вход и непрестанные выгибания Энн не давали мне точно прицелиться. Положив ладонь на правую грудь девушки, со всей силы сжал её.

— Ааа, — вскрикнула моя Афродита.

Пользуясь моментом, втолкнул член внутрь влагалища. Энн застонала от боли. Я же почти зарычал от удовольствия.

Несмотря на то, что снаружи смазки почти не было, внутри девушки оказалось чуть ли не озеро, и вытащив член, я размазал смазку с него по половым губам, по клитору, и вновь вошел уже на смазке. Энн снова застонала, но после долгих плясок с бубном, оказавшись внутри, я не намерен был жалеть её. Я вбивал член в неё так, словно заколачивал сваи сваебойной машиной, диван под моими ударами стал подозрительно трещать. Я приподнял девушку от постели и прижал её бёдра к своим, чтобы сделать проникновения еще глубже. Член входил по самую мошонку сантиметров на двадцать внутрь. Партнёрша, не в силах сдерживать натиск, уже стонала не останавливаясь, и стоны эти были великолепны. Несмотря на юный возраст, стонала Энн не тонко, не по-девичьи, а низко и возбуждающе, словно тридцатилетняя матёрая порно-актриса при съемках dоublе pеnеtrаtiоn.

После пятнадцати минут марафона по нашим телам струился пот. Волосы прекрасной Афродиты прилипли к лицу, на ресницах, и тех, висели капельки влаги. Я медленно слизал их языком, девушка открыла глаза и уже не закрывала их. Этот постоянный зрительный контакт (сам я никогда не закрывал глаза во время секса) подпитывал мою страсть, к тому же я впервые за время знакомства с Энн Маскони увидел какой-то новый её взгляд. По крайней мере, это не был взгляд ненависти, презрения или страха, а взгляд любопытства или некоего интереса на самом дне темно-зеленых глаз, которые во тьме казались черными, как и мои.

Я почти кричал. Движения стали настолько быстрыми, что могли бы сравниться со скоростью звука. Девушка заметила это, упёрла руки в мою грудь и стала меня отталкивать.

— Нет, нет, остановитесь...

По телу прошла волна горячей дрожи и едва вспомнив про обещание, данное Энн, я быстро вытащил член и переместившись поближе к головке девушки, направил пенис ей в приоткрытый рот.

Пожалуй, она не ожидала. Не успела ни увернуться, ни убрать голову, и сперма толчками продвигалась внутри ствола и заполняла рот.

— Ооо, дааа, ааа, — я рукой сцеживал с члена все до последней капли.

Тогда девушка приоткрыла рот, позволив сперме вытекать на подбородок.

— Неет, малышка, так я не хочу, закрой ротик, проглоти её всю сразу.

Энн испуганно замотала головой и сразу же попыталась выплюнуть содержимое.

— Кудааа...

Я закрыл ей рот и нос рукой.

Мне было жизненно необходимо, чтобы Энн Маскони, дочь злейшего врага планеты Земля, проглотила мою сперму. Сперму Эдда Баттлера, тридцатилетнего командующего Советом Защиты.

— И надолго тебе хватит дыхания, моя девочка? Как будет обидно, что дойдя до финиша без особых потерь, ты погибнешь от нежелания ВСЕГО ЛИШЬ СДЕЛАТЬ ГЛОТОК... Я ведь предупреждал, что ненавижу, когда мне отказывают в сексе и могу просто тебя убить...

Одно мааленькое усилие с твоей стороны и я тебя оставляю в покое сегодня, хорошо?

Лицо Энн покраснело, но она всё ещё держалась.

— Это также легко, как проглотить настойку от кашля... Неужели моя сладкая рыжая девочка, которая течёт во сне и орудует губками как богиня, не найдет в себе силы сделать ЭТО для мужчины, под которым она постанывала минуту назад? Для первого мужчины, замечу...

Инстинкт выживания был сильнее. Энн продержалась около четырех минут, а потом знаком попросила убрать руки и на моих глазах проглотила все.

Не успел я поинтересоваться, как ей моя сперма на вкус, как девушка тут же залепила мне пощечину, да такую звонкую, что у меня зазвенело в голове. Затем ударила в грудь кулаком пару раз. Удар у неё был сильный и поставленный, не характерный для женщины вообще. Но так как я уже получил все, что хотел, то просто позволил ей себя бить, пока она не выдохлась и физически и морально.

— Мразь, надеюсь ты сдохнешь скоро... — прошептала она сквозь слёзы, и отвернувшись от меня, свернулась калачиком на краю дивана.

Я встал, принес с кресла плед и накрыл её. Фигурку сотрясали глубокие рыдания. Лег рядом с Энн и обнял ее сзади за талию. Я был опустошён, но еще ни разу в жизни я не испытывал такой феерии страсти и накала эмоций. И всё это заключалось в Энн Маскони.

Я зарылся лицом в роскошные медные волосы и вдыхал их аромат. Смотрел на мочку уха, и казалось, её изваял великий скульптор, так она была совершенна.

— Энн... Рано или поздно кто-то овладел бы тобой, применив насилие. Твою красоту невозможно созерцать безучастно, а тут так много мужчин, и так мало женщин. Да, я мразь, ты права. Но я еще раз тебе скажу, что кроме меня к тебе никто никогда не притронется. Если я сдохну скоро, как ты желаешь, о тебе позаботится Льюисс. Я не начинал эту войну, не убивал твоих близких, я никогда не совершал с женщинами ничего против их воли... Но ты не дала мне шанса поступать с тобой по-хорошему. Я хочу, а ты мне перечишь! Я ни разу не поднял на тебя руку, хотя мог бы избить тебя до смерти. И я выполнил твое желание, хотя мне безумно хотелось, чтобы моя сперма вытекала из твоих щёлочек, а внутри тебя зародилось нечто большее и гораздо ценное, чем весь этот сошедший с ума мир...

На этих словах я встал и ушел мыться. Затем оделся. Я бы остался тут, лежать возле Энн бесконечно, но время неумолимо шло вперед и дела требовали моего присутствия.

Когда я закрывал дверь, девушка делала вид, что спала, или и правда уснула после пережитых волнений.

Я разыскал Льюисса. Стены тут были звуконепроницаемые, но итак было ясно, что за дела связывают меня с Энн Маскони.

— Эдд, Эдд, не ожидал я, что и ты подвержен этому пороку... , — усмехнулся Льюисс, — хотя в случае с такой красоткой трудно устоять...

Я пристально посмотрел на помощника.

— Но ты, надеюсь, устоишь? Иначе я тебе мозги вышибу...

Льюисс улыбнулся.

— Ты разве не понял, что под пороком я имел в виду любовь, а не страсть к насилию?

В другое время я бы напомнил Льюиссу, благодаря чьей милости он коптит небо этой планеты, а не гниет в шахтах других галактик, но сейчас я просто сказал:

— Льюисс, будь любезен, убери из её половины дома все предметы, которыми она могла бы причинить себе вред... И завари ей чая, как она проснется.