Следующим утром, сообщил родителям, что завтра у моего одногруппника день рождения, и мы отправляемся в пригород на все выходные. Отпрашиваться не пришлось, отпустили с воодушевлением, даже денег на подарок дали, что, учитывая мои обстоятельства, показалось несколько забавным. Вот так, просто и без затруднений, объяснив своё отсутствие дома, собрал небольшую сумку с вещами и отправился на учёбу. Занятия прошли мимо меня, последнюю лекцию по пограничным психическим нарушениям вообще не заметил, погрузившись в размышления с головой. По большому счёту, я её изнасиловал, но, как к этому относится сама Светлана? Нет, что она пойдёт и напишет на меня заявление, я даже не предполагаю, но, что она теперь обо мне думает? Слишком много этих «но». Когда принял решение и воплотил сумасбродную идею в жизнь, всё казалось простым и однозначным, сейчас же, появилась уйма нюансов, которые я не могу контролировать. Не люблю подобное состояние, когда ты словно подвешен на нитях, и в любой момент одна из них может порваться, заставляя тебя перевернуться в воздухе и дальше уже висеть вниз головой.

Вот так, таращась в так и не начатый конспект, дождался окончания пар и поскорее помчался в сторону дома. Родителей сейчас нет, они на работе до вечера и шансов встретить их на пути домой нет, но, желание подстраховаться было слишком велико, и я решил, что бережённого бог бережёт. Сел на другой автобус и, совершив одну лишнюю пересадку, приехал в свой район с другой стороны. Уже выходя на остановке, до меня дошло, что мог просто взять такси и без проблем добраться прямо до нужного подъезда. Да уж, когда голова забита кашей, для умных мыслей в ней места нет, нужно взять себя в руки. Пока шёл, усердно вдыхал и выдыхал морозный воздух. Сейчас самое главное — спокойствие, только оно позволит мне мыслить здраво и не совершать глупых ошибок. Сегодня Светлана мне никто, что бы она ни лопотала о родстве и своей неземной любви, просто малознакомая женщина, которая до безумия хочет быть со мною рядом, но, что бы я ни делал, такое положение вещей сохранится недолго. От того, что я это понимаю, легче не становится, наоборот, приходится больше думать о том, что делать сейчас, чтобы в итоге не получить неуправляемую и непредсказуемую психопатку, готовую в случае чего пойти на открытый штурм, донельзя шокировав моих родителей вторым явлением. Нет, моим родным ни в коем случае нельзя знать о той игре, которую я затеял. Может быть, когда-нибудь, в далёком и неопределённом будущем, я расскажу им кое-что, в собственной интерпретации, которая не взволнует отца и не заставит маму слечь с инфарктом, но, не сейчас, это точно.

потоптался у подъезда, покурил, окончательно привёл разбредающиеся мысли в порядок и, уловив нужное настроение, отправился наверх. Сегодня постучать пришлось дважды, второй раз громко и настойчиво, никто не торопился мне открывать и выбегать навстречу. Щёлкнул замок, раз, второй, потом верхний, надо же, заперлась как в хранилище ценных бумаг, а ведь, если посмотреть по документам, теперь это моя квартира. Светлана открыла и тут же отошла назад, чтобы не столкнуться со мной в дверном проёме, наблюдала внимательно и насторожено. Причёска взъерошена, во вчерашнем платье, тёмные мешки под глазами, плечи опущены, как только посмотрел на неё, тут же отвела взгляд и принялась рассматривать полку для обуви. Не говоря ни слова, прошёл на кухню, она задержалась, запирая дверь. На столе кружка, на дне кофе, справа полупустая банка с кофе, рядом пепельница с единственной, скуренной едва ли на четверть сигаретой, тут же моя пачка, забытая вчера. Наглядевшись на стол, прошёл к окну и демонстративно уставился на улицу. За спиной послышались тихие шаги, внимательно прислушался, понял, что она остановилась в дверях.

— Проходи, поговорим. — Оборачиваясь, тихо произнёс я. Светлана зашла, села за стол, руки сложила на коленях, бросает на меня непонятные взгляды, не могу понять, тут же отводит глаза.

— У тебя было время подумать, что ты решила? — Опершись о подоконник, скрестил руки на груди я.

— О чём ты говоришь? — Глухо, с лёгкой хрипотцой после долгого молчания, спросила она, кашлянула несколько раз в кулак.

— Не надо, вчера я на практике объяснил тебе, какого рода отношения нас ждут, если ты будешь настаивать на дальнейшем знакомстве. Все карты на столе, расклад известен, сейчас я даю тебе последний шанс уйти. Всё зависит только от твоего решения, я верну тебе всё, и ты навсегда уйдёшь, я не буду противиться. Или же, ты можешь остаться, но, в таком случае, ты уже не будешь ничего решать. — Я говорил с лёгкостью, словно меня это ни коим боком не касается, и очень сложно было разглядеть, с каким трудом мне даются эти слова. Она должна видеть, что я не нуждаюсь в ней, что не стану удерживать и просить остаться, что мне плевать. Часть меня молилась, чтобы она решила уйти, а часть скалилась и рычала, утверждая, что эта женщина принадлежит мне, что должна принадлежать мне, я уже пометил территорию и запомнил её запах. Светлана не стала плакать и дёргаться, подняла голову и посмотрела мне в лицо, я вновь не понял, что она хочет увидеть. Повисло молчание, долгое, тянущее жилы и давящее на нервы, мне с каждой секундой всё труднее и труднее становилось смотреть ей в глаза, сохраняя спокойное и безразличное выражение лица. Она не выдержала первая, отвела взгляд, скользнула им по стене.

— Я ожидала не этого. — Наконец произнесла она, в голосе прозвучала обида, которую она пыталась скрыть.

— Все мы ожидаем чего-то иного, но, жизни нет до этого дела. — Пожал плечами я, она поджала губы.

— Неужели тебе это нравится? Так обращаться со мной? Причинять боль? — Спросила Светлана, заставая меня врасплох, я уже привык, что она только оправдывается и просит. Отлепил задницу от подоконника, нарочито медленно подошёл к столу, по пути обдумывая ответ и стараясь сформулировать его как можно более значимым, сел напротив.

— У меня двуличное отношение к людям. — Заговорил я, беря из пепельницы недокуренную сигарету, покрутил её в пальцах, разглядывая след от губной помады. Светлана напряжённо слушала, пристально наблюдая за моим лицом.

— К близким я отношусь с теплотой и любовью, забочусь о них и стараюсь никогда не расстраивать, а все остальные для меня собачье дерьмо под ногами, наступать неприятно, но, если понадобится, растопчу и пойду дальше. Мне плевать, у кого какие желания и ожидания, есть мои интересы, всё остальное не имеет значения. — Жёстко закончил я и прикурил, затянулся.

— Значит, я для тебя собачье дерьмо? — Дождавшись, когда выпущу в потолок струю дыма, мёртвым тоном уточнила Светлана.

— Именно так. А чего ещё ты ждала? Пришла из неизвестности, с заявлением, что ты моя мать, вся такая единственная и неповторимая. Переполошила мою семью, нарушила мой покой, создала ворох неприятностей, неужели ты надеялась на иную реакцию? Мне не пять лет, мне уже давно плевать, из чьей пизды я появился на свет, и я не буду тихо сидеть в дальнем углу, наблюдая, как мои родители ссорятся из-за какой-то кукушки. — Попытался снисходительно усмехнуться я, но, получилась жестокая ухмылка.

— Я не ждала радости, и даже понимания, но, то, что сделал ты... Просто немыслимо. Мерзко и гадко. — Сбившись сначала, нашла в себе силы решительно закончить она, даже гримасу отвращения скорчила.

— Правда? А что в этом такого мерзкого и гадкого? — Стряхивая пепел, приподнял бровь я.

— Ты изнасиловал меня, свою мать! — Повысила голос она и в глазах полыхнуло пламя гнева.

— Ты мне не мать, запомни это раз и навсегда. Ты просто незнакомка с улицы, которая твердит, что хочет быть рядом и готова на всё ради этого. Красивая незнакомка, понравилась мне сразу же, как только тебя увидел, и только поэтому не погнал ссаными тряпками, когда ты начала нести чушь о материнской любви. — Холодно, с лёгкой ноткой презрения, осадил её я. Подействовало, гнев в глазах погас, а ведь она не так проста, как кажется, нужно быть осторожнее.

— Я редко говорю людям правду, так уж сложилось со средней школы, что предпочитаю недоговаривать, преподносить факты по-своему, показывать ситуацию с той точки зрения, которая выгодна мне. Тебе же, скажу честно. Я злюсь на тебя, очень сильно злюсь, и буду только рад, если ты сейчас же исчезнешь из моей жизни раз и навсегда, просто вернусь домой и забуду прошедшие дни как страшный сон. — Каждое моё слово падало в благодатную почву, заставляя её всё ниже и ниже опускать взгляд, вжимать голову в плечи.

— Я ненавижу тебя, и одновременно жалею. Мне жалко тебя, хочется понять, оправдать твой поступок, простить, но, я не могу этого сделать. Разумом я понимаю, что прошлого не вернёшь, и не жалуюсь на свою судьбу. Мой отец — преуспевающий юрист, а мама — флорист собственной сети магазинов. Я учусь в лучшем медицинском ВУЗе региона, и они за всё платят. Меня любят, мне верят, в меня верят, я единственный и очень желанный ребёнок в семье, мне просто не на что жаловаться. Но, я всё равно не могу не злиться на тебя, ведь ты бросила меня, отдала чужим людям, словно я кусок ненужного хлама, который выкинуть жалко, и продать некому. И не смей говорить о твоём отце и его приказах, не хочу слушать оправдания, мне плевать на причины. Сейчас я сижу здесь, говорю с тобой, и хочу ударить, взять за волосы и бить головой о стену, топтать ногами, но, никогда не сделаю этого, потому что это не принесёт мне ничего кроме ещё большей злости. Ты хочешь, чтобы мы мило общались по вечерам, делились историями из прошлого и обменивались подарками по праздникам? Это не поможет мне унять гнев, не поможет избавиться от желания растереть твою жопу о щебень, от этого мы не станем ближе, всё это станет всего лишь одним большим лицемерием и игрой в эфемерное прощение, которое обернётся новым предательством.

— Незаметно для себя, я распалялся и говорил всё яростнее и искреннее. Ничего не придумывал, не подбирал слов, просто выплескивал то, что незаметно копилось в душе за прошедшие дни. Светлана заплакала, но, не как обычно. Это были не рыдания, никаких всхлипов и сопения, просто капли слёз, беззвучно скатывающиеся по щекам, повисающие на подбородке и разбивающиеся о столешницу в оглушительной тишине, наступившей в комнате с последним произнесённым мною словом. Несколько раз затянулся, довёл тлеющий уголёк до самого фильтра и затушил окурок, заметил, как мои собственные руки слегка дрожат, достал ещё одну сигарету.

— Я не могу взять и простить тебя только за то, что спустя восемнадцать лет, ты пришла извиняться и признаваться в любви. Это не так работает, опомнись. Общением, которого ты так жаждешь, прощения тоже не добиться, я знаю себя и понимаю, что всегда буду видеть в тебе суку, бросившую сына на произвол судьбы, сколько бы историй о злом отце ты ни рассказала. — Унимая вспышку ярости, процедил я, сжимая в зубах сигарету и ловя её кончиком пламя зажигалки.

— То, чего хочешь ты, не принесёт ничего кроме новых разочарований, ты просто потратишь моё время и заставишь злиться сильнее. Путь, который показал тебя я, это твой единственный шанс на будущее в моей жизни. Здесь и сейчас, я ребёнок, злящийся на предавшую его мать. Завтра я могу стать мужчиной, заботящимся о своей женщине, и это чувство будет сильнее первого, таков наш главный инстинкт, заложенный природой. Ты зациклилась на мысли: «Я твоя мать, люби меня», вбила это в свою наивную голову, не осознавая, что твой поезд материнства ушёл навсегда. Я предлагаю выйти за рамки общепринятой морали, сделать шаг и оказаться на совершенно ином, более обширном уровне восприятия, не мать, но, другой не менее близкий человек. Если считаешь, что это, гадко и мерзко, то давай закончим этот разговор, мне он тоже не приносит радости и веселья. — Окончательно взяв себя в руки, уже спокойно закончил я. Светлана подняла на меня красные от слёз и табачного дыма глаза, вытерла лицо рукавом и несколько раз моргнула. Я зарядил монолог, она сейчас в смятении, не понимает, как быть и что делать, мысли путаются и разбегаются, отлично знаю, каково это.

— Я очень хочу, чтобы ты простил меня. — Наконец произнесла Светлана, стараясь, чтобы голос её не дрожал.

— Это не ответ. — Качнул сигаретой я.

— Не знаю, правильно ли это... — Начала, было, женщина, но, закашлялась. Я молча поднялся, открыл окно и выбросил в него окурок. Светлана зябко повела плечами, чувствуя, как по коже пробегает морозный ветер, я постоял немного и закрыл окно, когда рассеялся дым, заполнивший кухню.

Вернулся на место, посмотрел на собирающуюся с мыслями собеседницу.

— Я не знаю, правильно ли это, но, я очень виновата и больше всего на свете хочу, чтобы ты простил меня. Если это единственный шанс, то... Я согласна. — С трудом, буквально выжимая из себя каждое слово, с запинками проговорила она. И вновь, одна часть меня, довольно заурчала, облизываясь и предвкушая будущее веселье, а вторая обречённо вздохнула, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Учти, это билет в один конец. Если ничего не получится, всё закончится очень плохо. — Чтобы хоть как-то очистить свою совесть, предупредил я.

— Я понимаю это. — Пробормотала Светлана и отвела взгляд.

— Посмотри мне в глаза и скажи об этом. — Не удовлетворился таким ответом я.

— Я понимаю, что всё может плохо закончиться и готова принять последствия, я готова на всё ради тебя. — Она сказала это горько, но, без тени сомнения, и на этот раз уже я чуть было не отвёл взгляд. Повисло молчание, я задумался, Светлана терпеливо ждала моего ответа. Я поднялся со стула, обошёл её со спины и положил ладони на напряжённые плечи.

— Мы приняли трудное решение, но, мы уже сделали это, поэтому, пожалуйста, успокойся. — Попросил я и положил подбородок на её макушку, погладил плечи. Светлана не шевелилась, я лишь почувствовал, как она глубоко дышит, и вправду стараясь успокоиться. Я всё правильно сделал, зрительный контакт её напрягал, а физический немного расслабил.

— Сейчас ты пойдёшь и примешь горячую ванну, приведёшь себя в порядок, расслабишься, а когда выйдешь, мы поговорим о том, что будет дальше. — Продолжая гладить её плечи, предложил я.

— Да, я поняла. — Тихо ответила она и поднялась, как только я шагнул в сторону.

Моя абсурдная идея воплотилась в жизнь, и от чего я не прыгаю от счастья? Правду говорят люди, бойтесь собственных желаний, они имеют привычку сбываться. Ещё раз, проветрив кухню, я залез в холодильник, немного покопавшись, отыскал бутылку вина. Штопор не нашёл, поэтому вдавил пробку в горлышко и плеснул немного в кружку, которую предварительно отмыл от остатков кофе. Сидя и потягивая холодное белое, размышлял, не слишком ли жестоко обошёлся со Светланой. Нет, если мыслить логически, всё сделал правильно, использовал её слабости, чтобы добиться нужного мне решения, вот только, так ли оно было мне нужно? Да, если бы она ушла, я бы до конца жизни грыз себя за малодушие, за то, что прогнал, не укорял бы себя явно, скорее всего, в шутку, но, это сути не меняет. В каждой шутке доля шутки, и многие не понимают, как много правды мы говорим в шутливом тоне, тем самым скрывая её лучше нежели самой виртуозной ложью. Она остаётся рядом, согласна стать моей сучкой, раздвинуть ноги и терпеливо ждать, надеяться на то, что когда-нибудь я её приму и полюблю, пусть даже не как мать, главное, хоть как-то полюблю.

Глядя на эту её надежду, действительно чувствую себя мерзко и гадко, она подобрала очень правильные слова. Совершая плохой поступок, я всегда отмахиваюсь от него, нахожу оправдания, зачастую благородные и возвышенные, неплохо поднаторел в этом искусстве. Даже сейчас могу с уверенностью сказать, что делаю это ради своей семьи, чтобы Светлана была под моим контролем и не трепала нервы моим родителям. Что делаю это ради самой Светланы, что жалею её, хочу помочь, руководствуясь тем бредом про инстинкты и чувства, который городил, придумывая на ходу. порно рассказы В глубине души отлично понимаю, что просто хочу её, сжимать её грудь в ладонях, зарываться лицом в волосы, вдыхать запах, кусать соски и трахать, трахать, трахать и ещё раз трахать, безудержно, жёстко, слушая стоны и ощущая биение сердца, поддаваясь низменному зову похоти.

Хочу, чтобы она сосала мой член, вообще не вынимала его изо рта, заискивающе смотрела в глаза, стоя на коленях, пресмыкалась во всём, теша моё самолюбие и низменные амбиции. Хочу видеть, как она отдаётся мне, вся, без остатка, хочу ощущать безграничную власть над ней, владеть, обладать ею, чтобы она стала моей собственностью, безотказной и безвольной куклой, которой я буду управлять ради развлечения. Но, я никогда не признаюсь в этом, всегда найду причину, а если её нет, высосу из пальца высокопарный бред, произнесу уверенным тоном и заставлю всех в него поверить, приняв за веский и неоспоримый повод поступить именно так и никак иначе. Это легче, чем заглянуть в свою душу и увидеть там бадью зловонных помоев, признаться самому себе, что облит этими помоями с головы до пят, и вся вода мира не сможет смыть эту пакость, намертво въевшуюся в кожу, проросшую в плоть до самых костей. Я назову себя свободно мыслящим человеком без комплексов и ограничений, личностью широких взглядов, скажу, что не признаю рамок безмозглого стадного социума.

Скажу, что весь из себя особенный, единственный из всех, кто видит истину, а все остальные блуждают впотьмах, спотыкаясь и ломая ноги о многочисленные предрассудки, которые тащат из прошлого на сгорбленных от такой тяжести спинах. Буду с презрением смотреть на тех, кто чтит мораль и честь, называть слабаками тех, кто искренне своих обидчиков, буду смеяться над теми, кто видит в людях добро и ждёт от окружающих только хорошего, в глубине души понимая, что сам я ни на что из этого не способен. Неожиданно осознал, что сижу и бездумно смотрю в пол. Опять задумался и замер, иногда случается, в последние дни чаще, видимо, сказывается нервное напряжение. Я с силой размял лицо ладонями, хлебнул вина и помотал головой, вытряхивая из сознания остатки неуместных мыслей. Я живу здесь и сейчас, в тех реалиях, которые сам для себя создал, так что, стоит принять себя таким, какой есть и просто получать удовольствие от жизни. Затолкал свои размышления поглубже, улыбнулся и пригладил волосы. Всё хорошо, всё в моих руках и я полностью контролирую ситуацию, разве не повод для гордости?

Ждать Светлану пришлось больше часа. Она добросовестно выполнила мою просьбу и не торопилась, я не был расстроен, потому что успел о многом подумать. Самое главное, что я решил для себя, так это то, как относиться к новоиспечённой родственнице. Своим согласием, она переступила через себя, пожертвовала принципами и убеждениями, чтобы заслужить прощение, буквально говоря, отдала себя в рабство, догадываясь, что её ждёт впереди. В свою очередь, я не стану глумиться над ней, нет, ноги целовать тоже не буду, но, быть более рассудительным постараюсь изо всех сил. Главное, не потерять голову и не торопиться, пусть всё идёт постепенно, как будто это настоящие отношения с незнакомой девушкой, которая может в любой момент уйти. Я не солгал, когда сказал, что она нравится мне, она и вправду очень красивая. Не смотря на свои тридцать четыре, а я убеждён, что для женщины это вовсе не возраст, она очень молодо выглядит, и это мне очень и очень нравится. Зрелая, сочная, такая аппетитная, когда привыкнет и раскроется полностью, станет ещё вкуснее, м-м-м... Только от мысли об этом, у меня встал. Я выбрал для общения со Светланой образ, придумал его, притворялся холодным и сдержанным, это был опрометчивый поступок, нужно сломать этот образ, пока не поздно. Пусть видит меня настоящего, не хочу постоянно притворяться и следить за собой, чтобы взгляд был спокоен, а голос холоден, ну его, такие роботы только в кино и бывают, просто постараюсь, стать серьёзнее, этого вполне хватит.

Когда женщина, запахнувшаяся в толстый махровый халат приятного, салатного оттенка вошла в кухню, я понял. Она не мылась и не отдыхала, она размышляла, и итогом этих размышлений стало решение. Не такое, какое она выдавила мне, когда я этого требовал, а искреннее и по-настоящему взвешенное, от чего, его принятие успокоило её. Я прочёл это в её глазах, в них больше не было смятения, она смотрела на меня с лёгкой опаской, но, без того непередаваемого чувства, как это было каких-то два часа назад. А ещё я понял, что ничего говорить не нужно, она и так всё поняла, и не возражает. Я подошёл и приобнял за талию, она не сделала попытку отшатнуться, лишь промедлила мгновение, а потом податливо прижалась грудью, почти как в первую нашу встречу, когда она обнимала меня, исступленно рыдая на плече. Смотрит в глаза, как же мне нравится, когда она смотрит мне в глаза, столько эмоций я вижу в этих карих, с лёгкой зеленцой озёрах. Прижал к себе сильнее и поцеловал, словно в первый раз, мягко и бережно, наигранно нерешительно, ведь она знает, что всё может быть совсем иначе. Ответила на поцелуй, неуверенно подняла руки и робко обняла за шею. Светлана ниже меня на полголовы, поэтому слегка привстала на носочки, прикрыла глаза, и я ощутил, что это именно поцелуй, а не механическое обмусоливание губ. Очень спокойный и вдумчивый поцелуй, я смаковал каждое его мгновение, раскрывая новые ощущения. Сравнивать могу только с Викой, а она целовалась страстно, немного диковато, то и дело, покусывая губы, свои и мои. Светлана же была нежна, не лезла языком, лишь губы и тёплое, размеренное дыхание через нос.

— Теперь я вижу, что мы пришли к пониманию. — Не удержавшись от улыбки, произнёс я, когда поцелуй закончился, и мы замерли, слегка касаясь кончиками носов.

Светлана промолчала, лишь облизнула губы, словно пробуя их на вкус, покраснела и убрала руки с моих плеч. Я тоже отпустил её талию, оглянулся назад, проверяя, не оставил ли где не потушенную сигарету и пошёл в спальню. Она вошла следом, всё такая же молчаливая и сосредоточенная, посмотрела на меня, неторопливо расстёгивающего пуговицы на рубашке. Её язык вновь скользнул по губам, она следила за моими пальцами, наблюдая, как они, одну за одной, освобождают пуговицы из петель, протяжно вдохнула, когда я скинул ткань на пол и подошёл к ней. Теперь мои пальцы были в другом месте, они взялись за пояс, завязанный бантом, потянули за один из концов и узел распался, повисая на петельках плотно запахнутого халата. Таковым он оставался недолго, пусть без спешки и суетливости, я всё же уверенно отогнул сначала один край, потом второй, сдвинул шире, ещё шире, заставляя соскользнуть по плечам по расслабленным рукам и оставить свою хозяйку полностью обнажённой перед моим заинтересованным, изучающим взглядом. Светлана выглядит просто великолепно, её фигуру не портит даже тоненький, почти незаметный в положении стоя слой жирка, такого нежного и мягкого жирка. Красивая грудь, вижу её впервые и уже в восторге, симметричная, великолепной формы, достаточно крупная, хоть и немного не дотягивающая до полноценного третьего размера.

Моё внимание очень её смущает, изо всех сил старается не показывать этого, но, горящие как маков цвет уши и покрытое пунцовым румянцем лицо говорят сами за себя. Я не прикасался к ней и пальцем, лишь смотрел, ощущая, что мой взгляд оказывает куда большее воздействие, нежели безудержные лапанья. Когда самец видит перед собой обнажённую, готовую к употреблению самку, он хватает её за жопу, мнёт сиськи, трётся о неё своим членом и норовит поскорее трахнуть, этого требует его природа, всё понятно и объяснимо, это можно принять без особого труда. Но, когда самец сдерживает себя, проявляет силу воли, позволяет себе вот так, спокойно и неспешно насладиться зрелищем, он превращается из самца в мужчину, а женщинам с мужчинами намного сложнее, нежели с самцами, они понимают это интуитивно и от того нервничают. Вот и сейчас, Светлана краснеет, решила прикрыть веки, но, поздно, её дыхание сбилось, я отчётливо слышу это в повисшей тишине. Улыбаюсь победно, переключаю внимание на соски, такие крупные и мясистые, с чётко очерченными ареолами, конечно же, я ведь не испортил эти чудесные кружочки, исчавкав их беззубым ротиком, в этом плане даже лучше, что она не выкормила меня грудью, тем слаще будет припасть к ней сейчас, в осознанном возрасте.

Член уже рвал джинсы, когда я заметил тонкую, еле заметную светлую полоску на её плече, она уходила дальше, на спину. Немного растерявшись, обошёл вокруг и замер, разглядывая тонкие полосы шрамов, исчеркавших чудесную бархатную кожу. Уродливые, нарушающие красоту, разрушающие первозданное великолепие женского тела, белые полосы зарубцевавшейся ткани. Уже сглаженные, с размытыми контурами, она явно сводит их, но, процесс ещё не доведён до конца. Я протянул руку и коснулся подушечкой пальца по одному из них, самому длинному и широкому, провёл от начал и до конца, заставляя Светлану задрожать.

— Откуда эти рубцы? — Неотрывно глядя на её спину и проводя пальцем по каждой белёсой полосе, отстранённо спросил я.

— Мой папа... Он был строг. — Она ответила не сразу, голос её дрогнул.

— Ему повезло, что он умер. — Со сдерживаемым гневом, пробормотал я под нос. Может быть, для Светланы это прозвучало обнадёживающе, но, я отлично понял, что гнев мой вызван не жестокостью деда, а тем, что кто-то кроме меня посмел прикоснуться к этой женщине. Будучи ужасным собственником, я уже считаю Светлану своей, и никто кроме меня не смеет причинять ей боль, никто не смеет прикасаться к ней, я, только я имею на это право. Вспомнив об обещании, данном мною самому себе, я вдохнул и, отпуская гнев, шагнул вперёд и обнял Светлану двумя руками за талию, прижал её изуродованную полосами рубцов спину к своей груди, мой член сквозь джинсы упёрся ей в попку. Мои ладони гладили её живот, мягко и размеренно, вот поднимаются и ложатся на грудь, сжимают слегка, лишь обозначают присутствие, метят территорию, показывают, что на её теле больше нет недоступных для меня зон.

Соски беру более ощутимо, сжимаю пальцами и слегка покручиваю, но не резко, плавно, играясь и наблюдая за реакцией. Несмотря на принятое решение, она всё равно сдерживается, неудивительно и вполне ожидаемо. Кладу подбородок на её плечо, дышу в ухо, она чувствует, что моё дыхание, в отличие от её, ровное и размеренное. Руки опущены вдоль тела, она и не думает сопротивляться, позволяя мне изучать её тело, играть с сосками, заставляя сердце биться чаще. А я это чувствую, она плотно прижата ко мне, каждый удар её сердца ощущаю чётко и отчётливо. Очень приятный момент, когда осознаёшь, что женщина уже твоя, никуда не денется, и ты можешь не торопиться, растягивая приятные моменты. Мои пальцы сжались сильнее, Светлана напряглась, слегка выгнула спину, пытаясь податься грудью ближе к моим рукам, оттягивающим её соски, уже набухшие и затвердевшие от проведённых мною манипуляций. Сжал ещё чуть сильнее, выкрутил немного дальше и, наконец, услышал стон. Тихий, чувственный, он был словно музыка для моих ушей, член заныл, угрожая кончить без моей посильной помощи. Удержав его от самоуправства, отпустил соски Светланы, принялся расстёгивать ремень. Ремень у меня хороший, узкий, из натуральной кожи, я вынул его из петель на джинсах и, сформировав первую петлю, завёл одну руку женщины за спину. Она открыла глаза, попыталась обернуться, но, взяв за затылок, я повернул её голову обратно, молчаливо указывая смотреть вперёд, у неё не осталось выбора, кроме как подчиниться.

Запустив её запястье в петлю, потянул за конец, затягивая и проверяя, чтобы не было очень туго, но, и чтобы узкое запястье не выскользнуло. Пришёл черёд второго запястья, Светлана завела руку за спину, но, я чувствовал, как с каждой секундой, она теряет с таким трудом обретённую видимость спокойствия. Когда второе запястье оказалось в петле, я затянул и её, начал проводить остаток ремня в несколько слоёв по этой восьмёрке, чтобы конец не болтался в воздухе. Ремень у меня длинный, запястья у Светланы изящные и аристократичные, получилось три слоя, что выглядело и внушительно и элегантно одновременно. Я научился этому фокусу не так давно, как чуял, что пригодится. Светлана пошевелила пальцами, попробовала пошевелить рукой, но, ремень не дал ей этого сделать, надёжно зафиксировав руки за спиной.

— Игорь... Это не обязательно, я вовсе не собираюсь... — Начала было она говорить, с беспокойством в голосе, но, я поднял ладонь и накрыл её губы.

— Я знаю, что не собиралась, но, надеюсь, ты помнишь, что не стоит возражать. — Напомнил я ей на ухо, она медленно кивнула, убрал руку, обошёл и посмотрел с лица.

Да, теперь совершенно другой вид, куда более возбуждающий и будоражащий. Нет, и раньше было очень красиво и соблазнительно, а сейчас и вовсе идеально, особенно эта растерянность и лёгкая тревога на лице. Налюбовавшись, я снял джинсы вместе с трусами, взгляд Светланы тут же скользнул вниз, остановился на моём не самом маленьком члене, она судорожно сглотнула и постаралась смотреть выше. Я же стоял перед ней и тоже разглядывал, был соблазн просто навалиться и трахнуть, как вчера, но, если решил быть серьёзнее, стоит держать обещание. Моя ладонь легла ей на плечо, надавил немного, обозначая намерение, Светлана всё поняла и немного неуклюже опустилась колени, села на пятки, теперь она была вынуждена смотреть на мой член, горделиво покачивающийся прямо перед носом.

— Света. — Позвал я её, женщина послушно подняла лицо, глядя на меня снизу вверх, мне эта картина очень понравилась. Я взял член в руку, несколько раз передёрнул, вторую ладонь положил на затылок Светлане, зарывая пальцы глубже в волосы, чтобы при необходимости легка зажать их в кулаке. Она отлично поняла, что от неё требуется, рот открыла сама, губами обхватила головку неуверенно, словно ещё раздумывая, стоит или это делать. Но, она уже ничего не решала, я надавил на затылок, побуждая двигаться дальше, и губы её заскользили вперёд по стволу. Это завораживало, я наблюдал, как мой член погружается в её рот и исчезает там, окружённый теплом и влагой. Светлана не противилась, моя рука лишь давала ей понять, как именно следует двигаться в данный момент. В который раз вошёл больше половины и упёрся головкой в скользкую преграду, Светлана напряглась и попыталась отстраниться, но, я был бдителен и не позволил, заставил остановиться и замереть с членом во рту. Она сейчас боится, что я пойду дальше, заставлю её взять горлом, а она, явно, не умеет, ничего, ещё научится, теперь уже точно. Я не стал вот так с первого раза хватать всё и сразу, повёл её ротик назад, и вновь насадил до допустимого предела, больше наслаждаясь от самого вида сосущей Светланы, от того, как втягиваются её щёки при выходе члена, от осознания слабости и беспомощности в глазах, нежели от ощущений минета.

— Света, на меня смотри. — Позвал я, когда понял, что она опустила глаза и прикрыла веки. Светлана снова посмотрела мне в глаза, в них были стыд и позор, ей было просто невыносимо смотреть мне в глаза с членом во рту, но, права выбора я больше не давал.

— Хорошая девочка. — Улыбнулся ей я, это немного её приободрило, или мне кажется... Я просто упивался неспешным, умелым минетом. Осознав, что я не собираюсь жёстко драть её в горло, Светлана попыталась отблагодарить меня за такую доброту, и начала активно работать губами и языком. Умная женщина, всё понимает, а чего не понимает, о том догадывается, видит, что я могу получить удовольствие, причинив ей немалую боль, но, не делаю этого, в ответ начинает по-настоящему стараться, а не просто отбывать наказание, из этого может выйти толк.

Сосала она старательно, всё больше увлекаясь, член во рту понемногу становился всё привычнее и естественнее, по подбородку потекли тягучие капли слюны, тонкими нитями опускались на грудь, растекались на коже и блестели в свете закатного солнца, лучи которого падали прямо на ней сквозь балконную дверь. Пару раз забывалась, пыталась вытереть набежавшие капли и каждый раз не могла пошевелить связанными руками. Я наблюдал за ней

с улыбкой, уже без напоминаний неотрывно смотрит в глаза, ловит взгляд, не прерывая зрительный контакт ни на секунду, она видит, что мне это нравится и пытается угодить, именно то, чего я и хотел. Мои руки свободны, делает всё сама без понуканий и поправок, умеет работать ротиком и по-настоящему старается, выглядит как заправская шлюха, но, не грязная потаскуха, а своя, домашняя подстилка, согласная на всё что угодно, но, только с одним человеком. Я не железный, начал кончать и не успел спохватиться, что нужно придержать её голову. Не пришлось беспокоиться, она не отстранилась, бережно собрала во рту мою сперму, проглотила и начисто вылизала член. Глаза её стали куда спокойнее, неуклюже поднялась на ноги и повернулась ко мне боком, призывая освободить её руки.

— Не торопись. Мы ещё не закончили. — Опустив ладонь на её мягкую, упругую задницу, я с удовольствием помял её и подтолкнул Светлану к кровати. Замешкавшись, она всё же подчинилась, подошла и аккуратно опустилась на спину, вздохнула и безропотно раздвинула ноги. Я не поддался на провокацию, не позволил ей диктовать условия. Без усилий, попутно поиграв с грудью, перевернул на живот, поднял задницу, и заставил раздвинуть колени шире. В этой позе она была очень привлекательна, так доступна и беззащитна, я видел её руки, лишённые свободы, и член мой от этого зрелища быстро приходил в норму. Внешние половые губы, крупные и мясистые, разошлись в стороны, обнажая нежную розовую плоть, самое сокровенное и лелеемое место любой женщины, сейчас выставлено напоказ, доступно и открыто взгляду, и не только взгляду.

Ощущая, что ещё не полностью готов ко второму заходу, я не смог сопротивляться возникшему желанию и склонился к этому раскрывшемуся бутону наслаждения. Бог создал женщину совершенной, прекрасной и великолепной. Запах смазки, небольшое количество которой выступило в процессе наших игр, ударил в нос опьяняющим ароматом. Я хотел было припасть к этой нежной плоти, впиться в неё губами, но, в последний момент передумал и аккуратно провёл языком. Ещё раз, и снова, получил отклик в виде тихого стона удовольствия, который Светлана не смогла удержать в груди, как ни старалась. На шестое моё движение, она подалась назад, намереваясь усилить нажим, превратить щекотку в массаж, но, я был готов к подобному и плавно подался назад, не позволяя ей этого сделать. Игра продолжилась, она всё активнее пыталась насадиться киской на мой язык, но, я раз за разом ускользал и лишь ухмылялся, наблюдая, как она теряет самоконтроль, с каждым движением всё больше и больше поддаётся увлекающему за собой наслаждению, поднимающемуся снизу живота. Влаги стало больше, теперь она была не едва видна, а сочилась из её влагалища густой слизью, такой скользкой и приятной наощупь, длинными, тягучими каплями стекала по широко расставленным в стороны бёдрам, вот первая капля достигла покрывала, начала впитываться в ткань. Это послужило для меня неким сигналом, пришло осознание, что я полностью готов, член вновь начало сводить приятной тянущей болью от переполняющей его крови.

Я тут же приставил головку к набухшим, ставшим ещё мягче и горячее половым губам, провёл им верх, вниз до лобка, снова вверх, наблюдая, как он словно ледокол льдины раздвигает эти мясистые части чувственной плоти. Светлана уже изнемогала, тихо стонала, уткнувшись лицом в кровать, и лишь какие-то крохи здравого рассудка не позволяли ей попросить меня, чтобы я поскорее вошёл. Это тоже своего рода пытка, я наслаждался ею, несколько раз находил головкой скользкий от смазки клитор, массировал его, от чего Светлана просто выла, от безысходности закусив зубами скомканное покрывало. Ей уже не было дела, что я её сын, что она не хотела всего этого, сейчас для неё существовал только мой член и её желание, чтобы он вошёл как можно глубже, утоляя возникший в её промежности голод. Сам страстно желая, поскорее очутится в её горячей и скользкой дырочке, я всё же прекратил игры и вошёл, плавно, одним движением сразу на всю длину. Замер на секунду, прислушался к ощущениям, разогретая и подготовленная, она ни в какое сравнение не шла со вчерашним опытом. Складывалось ощущение, что вчера я нашёл кусок отборной мраморной говядины, и подгоняемый голодом, съел его сырым и без соли, а сегодня этот кусок мне приготовил профессиональный шеф-повар и подал к обеду горячим. О да, очень горячим, внутри Светланы, словно вулкан проснулся, обжигающие ощущения, заставляющие волоски на руках подняться и затрепетать в такт движениям. Разогретая и подготовленная, она и сама получала удовольствие от члена, мерно двигающегося в её сочащейся промежности, и я нарадоваться не мог, глядя на свой скользкий и блестящий от её выделений член, который вынимал почти полностью, чтобы вновь войти полной амплитудой.

Запах в комнате стоял одуряющий, смесь из моего, её пота, ароматизаторов её геля для душа, но, всё заглушал запах её смазки, заставляющий просто потерять голову. Возможно, в другой ситуации я оценил бы эту смесь ароматов иначе, но сейчас, на пике возбуждения она была просто сказочным благовонием, дарующим вечную негу. Движения мои постепенно ускорялись, становились более резкими, амплитуда движения уменьшалась, зато движения становились жёстче и жёстче. С каждым моим толчком, я заколачивал член до самого упора, вжимаясь в её упругие ягодицы, поблескивающие от пота, похлопывал по ним, с рычанием брался двумя руками и натягивал, словно стараясь пронзить насквозь. Светлана не замечала изменений, потому что они были постепенными, отринув все ограничения, бессвязно стонала, закрыв глаза и отдавшись вволю мужских рук, которые владели её телом, крепко удерживая за бёдра. Второй оргазм всегда приходит позже первого, сейчас я без опаски врывался в хлюпающую и чавкающую киску, не опасаясь неожиданно кончить. Мои яйца с громким шлёпающим звуком бились о лобок Светланы, я вспотел, с виска по щеке побежала капля пота, сорвалась и разбилась о поясницу Светланы, смешалась с её потом, впиталась в кожу. Улыбка моя стала похожа на оскал, жестокий и яростный, из горла доносилось хрипение, больше похожее на рычание, но, здесь и сейчас я не боялся, что кто-то это увидит. Финал был близок, я ощущал его как никогда в жизни, словно прилив, который видно заранее и можно подготовиться к приходу стихии.

Я схватил Светлану за талию, заставил её подняться, прижал связанными руками к себе, крепче, ещё крепче, одну руку запустил между ног, безошибочно нащупывая клитор, второй удерживал за шею, не душа, но, и не позволяя отстраниться даже на миллиметр. Выброс адреналина был такой, что собственные мускулы казались мне сталью, а на краткий миг я ощутил, что всесилен. Двигался в своей женщине быстро и сильно, почти не выходя, ещё быстрее, рукой натирал её клитор, разбрызгивая в стороны выделения и с упоением слушая её визги и вскрики. Она выгнулась в моих руках как электрическая дуга, напряжённая до предела, из её горла вырывались хрипы, перемежаемые всхлипами. Чувствуя, как внутри она горит и пульсирует, я ещё несколько раз двинулся и торопливо вышел, спуская тугие струи спермы на раскрасневшиеся от такого обращения внешние половые губы. Отпустив подрагивающую и всхлипывающую от пережитого оргазма Светлану, я аккуратно освободи её руки и обессиленно рухнул на кровать рядом с ней. Да, что бы ни произошло со мной в будущем, я запомню этот момент навсегда.

Стоя на кухне, я заметил странную цикличность. Из ванной ждал её час, потом почти час мы провели в спальне, и сейчас она уже минут сорок плещется в воде, и, судя по всему, пока что не торопится выходить. Ладно, хоть и отправил её только хорошенько промыться, чтобы случайно не залетела, хоть и кончил наружу, лучше подстраховаться, пусть посидит в воде, подумает. Есть мнение, что вода успокаивает, может быть, окажет благоприятное действие, как и в первый раз. Сам я успел быстро ополоснуться в душе первым, надел чистые брюки из запаса, захваченного из дома, накинул футболку и теперь размышлял у плиты. Вино плещется не в кружке, а в бокале, всё же отыскал на одной из полок, кстати, там же был и штопор, но, ложка к обеду дорога. Не скажу, что я великий кулинар, но, пожарить курицу и сварить спагетти могу, тут особо много извилин не нужно. Вот и сейчас, вода закипела, курицу перевернул, ещё немного и скоро будет готово, останется только найти тарелки. С тарелками тоже не возникло много проблем, благо, не иголка, вещи крупные и проглядеть их довольно проблематично. Сервировав на стол и наполнив второй бокал, стал ждать Светлану. Судя по звукам, она уже закончила плескаться и прошла в спальню, значит скоро выйдет, звать не стал, сама знает, что жду её здесь. Она переоделась, надела лёгкое домашнее платье, зашла и замерла в дверях, глядя на меня и на стол. Я рефлекторно поднялся, годы воспитания не перебьёшь фразой «Я здесь главный, сидим на жопе», садиться назад глупо, подошёл и заметил, вставшие в глазах слёзы.

— Что случилось? Не надо плакать, давай лучше поужинаем, я курочку приго... — Машинально начал произносить я фразу, ставшую в нашей семье шуткой, но, Светлана не дала мне договорить, шагнула вперёд и обняла, разрыдалась непонятно от чего, хлюпая носом и заливая мою футболку слезами. Успокоить её удалось не сразу, пришлось дать выплакаться вволю, поглаживая по голове и спине, смущённо заверяя, что всё будет хорошо и не стоит расстраиваться, в общем, натерпелся. Как оказалось, на неё так подействовал ужин, несмотря на то, что я ей сказал, она всё ещё считает меня сыном, и то, что сын приготовил ей ужин, растрогало и вызвало неконтролируемую истерику. Ей богу, я не знал, плакать мне или смеяться, когда она смущённо объяснила мне причины своего поведения. Эта дамочка так не рыдала, когда я её вчера силой ноги раздвинул, а тут нате вам, прорвало плотину, как же трудно понять женщин. Плюнул на всё, посадил себе на колени, нежно поглаживая по бедру и позволяя крепко обнять за шею. Со стороны, наверное, могло показаться, что просто влюблённая пара, но, всё куда как сложнее...