Когда мы с Танькой пришли из бани, стол был накрыт к ужину. Посередине стояла огромная бутылка самогонки и поллитровая бутылка чего-то красного цвета.
— Ну, давай, племяш, за знакомство, — сказал дядя Валера, потирая руки.
— Да тебе бы только повод, — проворчала тётя Вера. — Детям малиновой наливочки по стопочке, а я, пожалуй, вместе с тобой черёмуховой выпью.
Малиновая оказалась настолько крепкой, что я поперхнулся.
— Что, не пивал такой? Домашняя, это не то что ваша городская самопальная водка.
— Я водку не пью.
— И молодец! — похвалила тётя Вера. — Вишь, Танька, городские-то ребята умные, не то, что наши.
— Дак городские все наркоманы, — возразила Танька.
— И не все, — обиделся я.
— Вот Васька же не наркоман, — поддержала тётя Вера.
— Не наркоман, — подтвердил я слегка заплетающимся от наливки языком.
Потом выпили ещё по одной стопке, взрослые налили по третьей и сильно захмелели. Когда закончили ужин и убрали со стола, тётя Вера посмотрела на часы:
— Батюшки светы! Время-то уж к полуночи. Всё, спать, спать, спать. Танька, вы с Васькой тут на диване, мы к себе.
— Ма-а-ам! — возразила было Танька.
— И нечего мамкать. Ваську на печку что ли? Так этот дылда там только клубочком и поместиться. А диван широкий, места двоим хватит.
— Ма-а-ам!
— Всё, я сказала. Не с чужим мужиком в постель укладываю. С братом ложишься. Всё, мы тоже спать пошли, стели сама.
Дядя и тётя удалились в комнату с ситцевой занавеской на дверном проёме. Пока Танька разбирала диван и стелила простыню и одеяло, я в проёме между неплотно задвинутых штор видел, как тётя Вера снимает платье, бюстгальтер, трусики. Я снова возбудился от увиденного и ещё больше от того, что сейчас лягу в одну постель с красивой девушкой, пусть и моей двоюродной сестрой.
— Ну, чо, так и будешь сидеть, или спать ляжешь? — вывел меня из раздумий голос Таньки.
Я снял рубашку, брюки и в одних трусах лёг на диван.
— Чур, я у стенки, — заявила Танька, выключила люстру, но в свете из спальни родителей мне было отлично видно, как она раздевается догола, потом надевает ночнушку. Ещё через миг Танька стала перелезать через меня и устраиваться у стенки.
В комнате родителей тоже погас свет, и буквально через несколько минут раздался мощный храп дяди Валеры. Ещё немного, и нему присоединился негромкий храп тёти Веры. Я долго лежал на спине, боясь пошевелиться. В моём воображении одна возбуждающая картина сменялась другой. Я вспоминал баню, как нечаянно прижимался к попе тёти Веры, как то же самое происходило, когда намыливал спину Таньке, и как мой дружок забрался между её расставленных ног. И фантазировал, как, не приди не вовремя звать на ужин тётя Вера, у нас с Танькой мог бы случиться настоящий секс. А сейчас Танька лежала рядом, и я не решался повернуться к ней лицом, протянуть руку, погладить.
— Спишь, — еле слышно прошептал я.
— Сплю… — так же почти шелестом листа ответила Танька.
Только было я набрался смелости повернуться к девушке, как за тонкой фанерной стенкой храп дяди Валеры вдруг оборвался на полувыдохе, через некоторое время послышался шепот:
— Вера… А Вера…
— Чего тебе? — так же едва слышно прозвучало в ответ.
— Знамо, чего.
— До утра не потерпеть?
— Да какое потерпеть, ты пощупай, как он к тебе просится.
Небольшая пауза, еле слышное шевеление, потом голос:
— Да уж…
— Ну вот, а ты говоришь потерпеть.
— А сколько времени?
— Да кто его знает? Я уж вроде и выспался, значит, утро скоро.
— Детей бы не разбудить.
— Разбудишь после малиновой настойки. Как же.
— Всё равно. Вдруг проснутся, Васьки неловко.
— А ты громко не стонай, и не разбудим.
— Если до горячего не достанешь, не буду громко стонать.
И тихий счастливый смех, потом шевеление, натужный вздох кровати.
— Да не торопись ты…
Потом послышались звуки поцелуев, какая-то возня, потом шлепки мудей дяди Валеры по заднице тёти Веры.
— Не торопись, а то опять на бобах оставишь…
— Да я и не тороплюсь…
Сбивчивое дыхание, тихий стон тёти Веры, через минуту ещё один.
— Всё, я кончаю, — прошептал дядя Валера, и послышалось, как он прибавил ритм. Ещё чуть-чуть, он громко выдохнул и затих.
— А я ещё хочу, — прошептала тётя Вера.
— Давай сама.
— Опять сама!
— Ну, ты же любишь сама, — прошептал дядя Валера, а мне нравится, когда себя сама доводишь.
— Хоть обними тогда, за титьку возьмись.
— Это я с удовольствием. Ложись на плечо…
— Жарко под одеялом, — прошептала тётя Вера, и послышалось, как легло в сторону тяжёлое ватное одеяло, а через минуту — ритмичное хлюпание играющих с возбуждённой киской пальцев.
Это подслушивание мастурбации возбудило меня настолько, что я сунул руку в трусы и стал медленно онанировать. А когда тётя Вера тихо застонала, получив оргазм, на мою ладонь легла ладошка Таньки. От неожиданности я испуганно вздрогнул, выдернул было руку из трусов, но ладонь сестры легла поверх моей, и ещё через минуту мы вместе водили по напряжённому от возбуждения стволу.
Прошло совсем немного времени, и из спальни родителей снова раздался мощный храп дяди Валеры и сопение тёти Веры.
— Ты такое уже слышала? — еле слышно спросил я.
— И не раз.
— И как ты?
— Как мама.
— Сама?
— А кто ещё?
— А сейчас можешь?
— А я уже давно себя наглаживаю.
Я подсунул руку под подушку сестры, она приподняла голову и легла мне на плечо, я опустил руку и положил её на грудь, скрытую от меня тонкой тканью ночнушки.
— Можешь снять?
Девушка молча села, стянула с себя рубашку, положила её на подлокотник и снова устроилась на моём плече.
Я держал кузину за грудь и чувствовал, ка её рука движется. Наглаживая между ног. Через некоторое время Танька убрала вторую руку с моей и стала наглаживать себя обеими руками, уже ничуть не стесняясь моего присутствия. Кончили мы с ней одновременно. Немного полежали, потом Танька прошептала:
— Ну, всё! Спи теперь. Я тоже уже спать захотела.
Она отвернулась к стене и вскоре действительно заснула. Я тоже быстро и незаметно для себя отключился, не успев дофантазировать другой вариант сегодняшнего приключения.
