В моей квартире, среди всякого сувенирного мусора, есть два предмета которые, в отличие от прочих, объедененны одной общей историей.

Один из них, небольшая, размером с ладонь, картина написанная маслом. На ней, с изумительной, почти фотографической точностью, изображен поникший мужской пенис. Ракурс и размер изображения позволили мне не стесняясь поместить эту картину на стену среди прочих и по-ярче, и по-больше. Мне до сих пор кажется, что никто из моих гостей так и не понял, что именно изображено на этой картине.

Второй предмет я прячу в самом дальнем и темном углу шкафа куда почти не заглядываю. Избавится от него окончательно мне не позволяет какое-то, почти мистическое, чувство. Эта небольшая скульптура младенца, выполненная тем же мастером что и картина. С таким же, почти маниакальным, вниманием к деталям. Оба этих произведения служат мне напоминаем о двух летних месяцах проведенных в Берлине.

В тот год мне, выпускнице факультета истории искусств, выпал случай отправится в Берлинский университет искусств, где все лето читал свои лекции известный профессор Н. Поэтому, как только мне предложили, в рамках подготовки к аспирантуре, отправиться слушателем в Берлин, я сразу же и не раздумывая согласилась. Тем более, к тому времени я была свободна от каких-либо обязательств и не стеснена в средствах. В Берлине я никогда не бывала и мне показалось хорошей идеей провести лето в незнакомом городе.

И вот ранним июньским утром я стояла на Европа-плац перед новым берлинским железнодорожным вокзалом и размышляла как мне добраться до университета. Можно было конечно дойти пешком. Тело, уставшее от суток попеременного то сидения, то лежания в душном купе поезда, требовало движения. Однако сумка на плече и немаленький чемодан, пусть даже на колесиках, говорили мне, что это не самая здравая идея. Да и усиливающаяся жара оптимизма не прибавляла. Поэтому я отправилась прямиком к стоянке такси. Через каких-то пятнадцать минут вислоусый пожилой немец-таксист уже выгружал мои вещи перед старым зданием университета.

Была одна существенная проблема. Дело в том, что я абсолютно не знала немецкий язык. Кроме тех пары-тройки слов, которые знает каждый русский человек с детства, у меня в арсенале не было ничего. Попытка подчерпнуть какие-то знания из самоучителя по немецкому языку, который я честно пыталась штудировать в поезде, привела к тому, что в голове у меня образовалась полная каша.

Тот факт, что профессор Н. был англичанином и читал свои лекции на своем родном языке, вселял в меня надежду, что объясниться я в любом случае смогу. Да и таксист, который меня привез, вполне сносно говорил по-английски. Но вот что делать с надписями? Все указатели в университете были на немецком. Пустые коридоры убили надежду поймать какого-нибудь студента и спросить его где находится учебная часть. Впрочем, проблему перевода я решила довольно быстро, воспользовавшись переводчиком в телефоне. Уяснив где что находится я подхватила чемодан и отправилась искать дверь с нужным номером.

Мой вход в двери деканата был триумфальным. Со стороны это выглядело должно быть так: сначала из-за двери слышится всё нарастающий гул и грохот, похожий на то, как если бы полк кавалеристов на полном ходу несся на вражеские цепи, дверь распахивается и появляется он — чемодан, цепляется за дверную ручку, исчезает и потом появляется снова, уже во всей своей красе, следом вползаю растрепанная и запыхавшаяся я.

— И почему я не сдала тебя в камеру хранения на вокзале? — шиплю я чемодану.

За столом, ровно на против двери, сидит миловидная девушка и внимательно наблюдает за моим появлением поверх очков. Короткие светлые волосы, загорелое лицо и руки, большие серые глаза. Одна бровь вопросительно-насмешливо приподнята, однако на губах нет и следа улыбки. Пиджак светло-бежевого цвета поверх темного платья с мелким цветочным рисунком выгодно подчеркивали загар. Строгая, подтянутая — настоящая немка. Образ, правда, был не полным. Пара бежевых туфель-лодочек, в тон пиджаку, валялись под столом. Барышня была босиком. Проследив мой взгляд, она едва заметно вздохнула, и нашарила ногами туфли.

— Чем я могу вам помочь? — вопрос был задан сразу на английском. Впрочем, я понимала что мой вид полностью выдает во мне иностранку.

Выслушав мои сбивчивые объяснения и уяснив кто я и чего хочу она мне предложила, во-первых; присесть, во-вторых: ознакомиться со списком лекций, которые читаются в их университете.

— Зачем, ведь я же приехала слушателем к конкретному профессору? — задала я невинный вопрос.

— Таков порядок! — строго ответила она.

— Ох уж эти немцы с их любовью к порядку, — мелькнула у меня мысль.

— Ох уж эти безалаберные русские, — читалось в серых глазах.

Наши взгляды встретились и мы неожиданно расхохотались, поняв о чем думает каждая из нас.

Дальше все было просто. Меня заверили что все мои документы передадут куда надо, более того у меня есть шанс попасть на вторую часть лекции которая сейчас идет. Профессор Н. терпеть не мог когда кто-то приходил в ходе его лекций, но после перерыва я могла появиться. А пока я жду перерыва можно перекусить в студенческом кафетерии, куда я и отправилась в обнимку со своим чемоданом. Ждать перерыва.

День катился к концу. Лекция была вводной и, в общем, если бы я её пропустила, то ничего бы и не потеряла. Нужно было подумать о жилье. Улица меня встретила жарой. Ни ветерка. Воздух был настолько плотный, что его можно было нарезать ломтями. Навалилась усталость. Сказывались и ночь в поезде, и метания с чемоданом. Одежда мгновенно намокла. Сбруя белья врезалась в тело при каждом движении. Хотелось все с себя немедленно снять. Я уселась на лавочку и скинула туфли.

— Пока остановимся на этом, — успокоила я себя. Где-то недалеко за домами пророкотал гром, близкий предвестник приближающегося ливня.

— Ольга, да?

Рядом со мной присела давешняя девушка из деканата. Теперь на ней была короткая кожаная куртка, поверх все того же платья, а на ногах тяжелые высокие Мартинсы.

— А я Мэгги, Мэг.

— Не жарко? — поинтересовалась я.

— Утром было нормально. — пожала плечами Мэг. Порылась в карманах, достала сигарету, закурила. — Что думаешь делать дальше?

— Думаю что нужно дойти до гостиницы, бросить вещи. И очень хочется в душ, — вздохнула я.

— Уже знаешь в какой гостинице остановишься?

— Ага, — я протянула ей бумажку с адресом жилья, которое мне порекомендовали московские друзья.

— У-у-у, — протянула Мэг, — это черти где. Минут сорок на метро. Впрочем, — она оценивающе взглянула на меня, — вы, русские, ребята не бедные. Можешь и на такси доехать. Но каждый день так ездить никаких денег не хватит. — она щелчком отправила докуренную сигарету в короткий полет.

— Знаешь что, а пошли ко мне. Здесь не далеко. Места у меня на двоих достаточно. Переоденешься, да и в душ тебе сходить не помешает, — она смешно сморщила нос, — а там решишь что да как.

— Почему бы и нет.

До дома Мэгги дойти мы не успели. Ливень обрушился на нас почти у самой двери, и когда мы, пыхтя втащили мой злосчастный чемодан на пятый этаж, под самую крышу, где квартировала Мэг, на нас не было ни одной сухой нитки.

— Чур я в душ первая, — заявила Мэгги, на ходу сбрасывая куртку.

Один ботинок она скинула у двери, второй оставила на пороге огромной комнаты. Единым движением она выскользнула из платья, оставшись в одних трусиках.

— Уф, хорошо. Ты пока осваивайся, я быстро, — и она скрылась за дверью ванной комнаты.

Квартира Мэгги поражала прежде всего своими размерами. У нас такие квартиры остались разве что в Питере, да кое-где ещё в Москве. Высоченные, в три с половиной метра а может и больше, потолки. Первая комната по левую руку от входа, с тяжелыми двустворчатыми дверьми, была и гостиной, и кухней, и, судя по большущей двуспальной кровати прямо в центре, спальней. Шкафов Мэг не признавала и весь её гардероб располагался здесь же, на магазинных вешалках. В коридоре, на противоположной от входа в комнату стене, висело огромное, в рост, а то и в полтора, зеркало в тяжелой, когда-то позолоченной, раме. Свет из двух комнатных окон, соответствующих размеров, отражался в этом зеркале и, смешиваясь со светом из окна, которым заканчивался коридор, создавал причудливую игру полутеней.

— Там, дальше, слева моя мастерская, — пояснила Мэг, уже выбравшаяся из душа, закутанная в махровое полотенце и с тюрбаном на голове. — А напротив... ну, в общем, тоже, можно сказать мастерская.

Получив от Мэгги полотенце, я наконец-то добралась до душа. Пятнадцать минут, чередуя горячую и холодную воду, я оттирала с себя запахи поезда и вокзала. Потом еще минут десять просто стояла под теплыми струями воды. Приходила в себя. Выбравшись из под душа попыталась рассмотреть себя в небольшом зеркале над раковиной. Осмотром осталась в целом довольна. Чуть полноваты бедра, да и животик намечается, но зато высокая грудь с бордовыми пуговками сосков и вполне себе симпатичная попа. Уже пришла пора пройтись кое-где бритвой, но в целом я очень-очень даже хороша.

Когда я вышла из ванной, Мэгги бродила нагишом по комнате, собирая разбросанные вещи.

— Где-то здесь должен быть халат, — она задумчиво перебирала вешалки. Глядя на неё я почувствовала что я конечно хорошо, но как-то не очень. Невысокая, ниже меня где-то на пол-головы, с телом гимнастки, Мэгги была удивительно пропорционально сложена. Длинные ноги с узкими лодыжками, крепкие круглые ягодицы, тонкая талия, плоский живот и небольшая, чуть вздернутая верх грудь. Тонкие, но видно что сильные, руки. Лобок она предпочитала не выбривать, оставляя светлый, отдававший рыжиной, аккуратный треугольник внизу живота.

— Что-то не так? — Мэгги заметила что я бесцеремонно её разглядываю.

— Нет, извини, — я потупилась. Действительно неловко как-то.

— А мне показалось что я тебе нравлюсь, — она подошла ко мне почти вплотную. Так близко что я смогла почувствовать легкий цветочный аромат её кожи. Несколько секунд мы стояли друг напротив друга.

— А вот и халаты. — Мэг шагнула мне за спину и вытянула из под кучи тряпья два махровых халата с эмблемой известного тайского курорта.

— Сувениры, — подмигнула она, протягивая один из них.

— Мне казалось, что немцы такие сувениры не привозят, — делая акцент на слове «такие», заметила я.

— А я только на половину немка, — Мэг уже колдовала у кофеварки, — Мать полька, а бабка была с Украины, — она развела руками, — Так что во мне иногда просыпаются славянские корни. Чтобы нам такого перекусить?

При упоминании о еде у меня заурчало в животе. Последний раз нормально я ела дома. В дороге есть не могу, а тот сэндвич в университетском кафетерии был подобен маковой росинке. Очень маленькой росинке.

Мэгги, придвинув стул, копалась где-то на верхних полках кухонного шкафа.

— Боюсь что все что у меня есть, это кофе и... вот эта пачка крэкеров. — она победно потрясла пачкой печенья. — Это, к сожалению все. Дома я не готовлю. Можно конечно куда-нибудь пойти и перекусить в городе.

Мы обе посмотрели за окно. Ливень уже прошёл, превратившись в заурядный, но все еще сильный дождь.

— Но как-то не хочется. К тому же сегодня пятница и, — она указала на маленькие часы, стоящие на кухонном столе, — уже начало девятого. Вряд ли мы куда-нибудь протолкнемся.

— А когда дело касается еды твои славянские корни не просыпаются? — поинтересовалась я, проходя на кухню.

— Не-а, тогда просыпаются мои немецкие корни, которые говорят, что вся еда самозарождается в ближайшей пивной, — не полезла за словом в карман Мэг.

— Так, — я поняла что нужно брать кампанию по спасению себя от голода в собственные руки, — ну холодильник-то у тебя есть?

— Ага, вон тот здоровый шкаф у тебя за спиной.

Инспекция холодильника показала, что все не так трагично как представляла Мэг. В недрах двухкамерного холодильника, замаскированного фальш-панелями под обычный шкаф, нашлись яйца, немного молока, пару помидоров и чуть-чуть вечены. Уже через пять минут мы с Мэг уплетали омлет, запивая его кофе.

— М, — Мэгги ткнула в мою сторону вилкой, — ты однозначно остаешься у меня. Я готова не брать с тебя денег, — она на секунду задумалась, — Нет, брать с тебя половину квартплаты, но за это ты будешь вот так готовить. Продукты я буду приносить сама. Как же вкусно.

— Здорово, — я отодвинула пустую тарелку.

— Ага! Где-то здесь у меня была бутылка вина.

Как только мы сделали по первому глотку вина, накатила расслабленная нега. За окном продолжал идти дождь, а мы сидели закутанные в теплые халаты, сытые и слегка пьяные. Разговор тёк легко и непринуждённо. Я немного рассказала Мэгги о себе, она мне о себе.

Оказалось, что Мэг художница, пишет в основном для себя, но и кое-что удается продавать. В деканате работает не столько ради денег сколько ради того, что может ходить на все лекции по своему желанию. Квартира эта с мастерской досталась ей от какого-то дальнего родственника, я честно говоря не поняла от какого, да и не очень интересно мне это было. Работы свои сейчас показывать не будет, потому что лень вставать и идти в мастерскую. Кровать эта осталась в наследство от того же родственника и вынести её отсюда можно только полностью разломав. И вообще Мэгги считает что вся квартира строилась вокруг этой кровати.

— Да, — заявила Мэг, — сразу расставим все точки над и. О мужчинах со мной говорить бесполезно.

— Как это так? — удивилась я неожиданному, но в общем логичному повороту в разговоре. Рано или поздно две выпивающие женщины должны были прийти к обсуждению мужчин. — Тебе не нравятся мужчины?

— Не нравятся, — отрезала она. — На дух их не переношу.

Я понимающе кивнула: — Так ты феминистка? Из тех что за право женщин писать стоя?

Мэг уставилась на меня вопросительно приподняв бровь: — А-а, ирония. Понимаю. Но, нет. Большинство феминисток с которыми я встречалась, а здесь их, поверь мне, предостаточно, просто озабоченные бабы, которые только и ждут когда им спустят трусы и засадят по самое не балуйся. Только их стремление не брить подмышки и не менять белья, распугивает всех нормальных мужчин. Вот они и бесятся. Хотя, — она вздохнула, — бывают среди них и настоящие женщины.

— Здорово, у меня никогда не было подружки лесбиянки, — я разлила остатки вина по бокалам.

— Торжественно обещаю тебе, что соблазнять тебя я не буду, — Мэг скорчила комично серьёзную физиономию, — Ну, если только ты сама не будешь настаивать.

— Я обещаю подумать об этом, — смеясь ответила я.

Ночевать Мэгги устроила меня на ту самую кровать. Сама она заявила, что уже привыкла спать у себя в мастерской и изменять этому правилу не собирается, даже не смотря на присутствие такой симпатичной девчонки как я.

Размеры кровати вызывали опасения. Мне казалось, что как только я взберусь на неё, то сразу провалюсь в мягкую перину и выбраться обратно будет уже никак не возможно. Но матрас оказался достаточно жестким, а размер его позволял лечь мне хоть вдоль, хоть поперек, хоть по диагонали. Усталость и выпитое вино давали о себе знать и вскоре я провалилась в блаженный сон без сновидений.

С работами Мэгги я познакомилась только через неделю. Все эти дни прошли в том, что я называю «притиранию к новому месту». Это касалась не только квартиры и моей соседки, но и университета, и слушателей, да и города в целом. Нужно было узнать все тропки, все магазинчики и кафе в округе. Так что сразу после занятий я отправлялась бродить по округе. К пятнице я себя чувствовала уже вполне уверенно. Мэгги честно исполняла наш уговор, каждый вечер принося сумку с продуктами. Я же в свою очередь старалась поразить её своим кулинарным мастерством.

В тот вечер ужинать мы сели рано. Баранина под клюквенным соусом прекрасно пошла под бутылочку бордо. А потом еще бутылочка уже под задушевный трёп.

— Ты, кстати, обещала показать мне свои работы и так и не выполнила обещания. — я с укором посмотрела на Мэг.

— Не вопрос, — она с готовностью кивнула, — только я тебя должна предупредить что... Впрочем, это не важно. Сама все увидишь.

Мастерская Мэгги впечатляла. Не размерами — она была не больше первой комнаты, не беспорядком — я не первый раз в мастерской художника и для них это нормально, но работами. Все работы Мэгги, большие и маленькие, выполненные в разных техниках, на разных поверхностях изображали одно — член. Пенис, член, фаллос. В разных ракурсах, в разных состояниях, разных цветов и размеров. Я стояла посреди мастерской и меня окружали сотни мужских пенисов.

— Вот же,... ! — сказать что я была в шоке значит не сказать ничего. Я ошарашено посмотрела на Мэг. Она стояла посреди этого леса рисованных фаллосов и, с не скрываемым удовольствием, рассматривала мою вытянувшуюся физиономию.

— Впечатляет, правда? — в голосе её слышалась неподдельная гордость творца.

— Для женщины утверждающей, что она ненавидит мужчин, это более чем... странно.

— Наличие этого, — Мэг небрежно ткнула пальцем в первую попавшуюся картину, — еще не делает мужчину мужчиной.

Я прошла вкруг по мастерской. Первый шок прошел и я уже стала смотреть на произведения Мэг глазами галлериста.

— И что, это покупают?

— Ты не поверишь. Не эту банальщину конечно, — она небрежно кивнула на кусок оргалита, на котором, в стиле банок супа Уорхола, были изображены степени мужского возбуждения. — Кое что удается выставлять и даже продавать. А чему ты удивляешься? В наше время, когда за картинами нарисованными пенисом или цветными отпечатками вагин выстраивается очередь, это не так уж экстравагантно.

— А откуда, позволь полюбопытствовать, ты натуру берешь?

— Что, зудит у тебя? — Мэг несильно хлопнула меня пониже спины, — Мы в Берлине, детка, одном из центров мировой порно-индустрии. Здесь есть такие интересные места. — Она закатила глаза. — Будешь себя хорошо вести я тебя отведу в парочку.

— Но это, это все фигня, — она пьяно хихикнула, — пойдем, я покажу тебе одну штуку.

Что-то в её голосе заставило меня напрячься. Что-то такое как будто то, что она собиралась мне показать, вызывало в ней не только гордость художника, который стремиться представить свое творение публике, но и что-то еще. Что-то что её пугает.

Мы вышли из мастерской и оказались у запертой двери. Мэг извлекла из кармана шорт маленький ключ. Щелкнул замок. На секунду Мэгги замерла, оглянулась на меня, словно ища поддержки и, наконец, собравшись духом, толкнула дверь.

— Мой шедевр, — произнесла она, пропуская меня в комнату. Размером комната была такая же как её мастерская. Только в дальнем конце её еще одна распахнутая дверь позволяла увидеть, отделанную кафелем, ванную комнату. В отличие от мастерской, эта комната была абсолютна пуста, не считая странного сооружения стоящего ровно посередине. Ажурная конструкция в виде буквы Л, была словно соткана из тысяч небольших металических элементов. Прямая ножка буквы имела черты рук или лап с выступающими узлами мышц, хребет изгибался в невероятном напряжении. Закрученный спиралью хвост жалом проходил под брюхом сооружения и на его конце был насажен искусственный фаллос.

— Это мой кинетический объект, — хрипло прошептала Мэг.

Я не могла отвести глас от этого монстра. Если критерием гениальности произведения считать чувства, которое оно дарит, то передо мной был однозначный шедевр. Ужас и одновременно восхищение, почти животный страх и, как ни странно, такое же животное желаний возбуждал он. Скульптура, объект, ОН нависал над специальным, чуть приподнятым в средней части, ложем. На руках его я заметила специальные защелкивающиеся зажимы. Неожиданно мне захотелось провести пальцем по этим, блестящим в свете заходящего солнца, изгибам. Бесстыдно торчащий искусственный член манил. Мэгги перехватила мою руку.

— Не надо. Это кинетический объект. Малейший толчок приведет его в движение и остановить его будет не просто. Я сама не понимаю как мне это удалось.

— Слушай, это надо показывать. Это нужно выставлять. Это, это, это... прекрасно. И это страшно. Почему ты ЕГО заперла?

— Потому что я боюсь его. — Мэгги обняла себя за плечи и прикусила губу. Я видела как побелели костяшки её пальцев. Она действительно боялась своего создания. Стараясь не поворачиваться к НЕМУ спиной я подошла к Мэгги и обняла её: — Пошли отсюда. Пятясь, не отрывая глаз от ажурного монстра мы вышли из комнаты.

— Надо выпить, — Мэгги и я сидели на полу в коридоре возле вновь запертой комнаты. Я согласно кивнула. Выпить не помешает.

На кухне Мэг осмотрела стол с остатками нашего ужина. Потянулась было за бутылкой вина но тут же отставила её в сторону. Из дальних закутков морозилки она извлекла початую бутылку водки. Я ополоснула стаканы и Мэг сразу наполнила их до половины. Водку она пила на американский манер — маленькими глоточками. Я по русской традиции ополовинила свой стакан одним глотком. Водочный дух ударил в нос, меня передернуло. Закусывать не хотелось.

— Так почему ты не хочешь выставлять Его? — повторила я свой вопрос.

— Как ты себе это представляешь? Уважаемые господа, только сегодня Sеаn Kеlly Gаllеry имеет честь представить вам уникальную фак-машину! — она сделала еще несколько глотков.

— Ну, можно слегка подкорректировать некоторые моменты. Сделать выставочный вариант.

— Каждая вещь имеет свое первоначальное предназначение. Убери его и смысл существования вещи исчезнет. А за исчезновением смысла исчезнет и сама вещь. — Мэг строго посмотрела на меня поверх стакана.

Она вздохнула.

— Полтора года. Я создавала ЕГО полтора года. Я не инженер, не механик, не конструктор, но, по какому-то наитию, я создала что-то, что живет и движется. Как я это сделала я понятия не имею. Это были полтора года тумана. Полтора года переборки и подгонки каждой детали а потом — раз. Как щелчок. Как свет включили. Вот стою я, а вот — ОНО. И тогда я ЕГО запустила. Первый и последний раз ОН пришел в движение. Я кончила сразу же, даже не ложась под НЕГО, просто глядя как ЭТО работает. Такого оргазма я не испытывала ни до, ни после. Я минут двадцать каталась у ЕГО подножья, прежде чем мне удалось прийти в себя и остановить ЭТО. С тех пор я заперла комнату и запретила себе туда ходить.

Она залпом допила остатки водки в стакане.

— Ты знаешь, фрикции ЕГО члена в разном, не повторяющемся, ритме. Он постоянно слегка меняет угол и темп. И...

— Перестань! — В памяти всплыл образ механизма, такой пугающий и такой манящий. Я почувствовала как перехватило горло. — Перестань, хватит об этом. — опьянение все никак не приходило.

— Да, наверное ты права. Давай ложится спать. — Мэгги стала собирать посуду со стола. — Знаешь, можно я сегодня посплю с тобой.

Я внимательно посмотрела на неё. Но никакого сомнительного подтекста в её словах не было. Мэг заснула сразу как коснулась подушки. Я же ворочалась, сон все не шел. Стоило мне закрыть глаза, как перед глазами вставали образы картин Мэг.

Я лежал на ложе покрытым красным шелком, закутанная в легкую золотую парчу. Сотни голых, безликих мужчин стояли слева и справа от меня, отдавая честь своими эрегироваными членами. Вот двое из них шагнули ко мне и стали снимать мое одеяние. Они разматывали мой кокон слой за слоем. Я чувствовала как их возбужденная, горячая плоть касается меня сквозь парчу. Их прикосновения были такими нежными, что тело мое помимо воли отозвалось волной возбуждения. Я почувствовала как набухают мои соски, как разгорается влажный жар в паху. Тело мое изогнулось в предвкушении. Все покровы сняты. Теперь я лежу абсолютно обнаженная, с руками сведенными за головой и закрепленными в мягких но надежных замках. Я изнемогаю от желания. Шеренги мужчин слева и справа единым слитным движением шагают к моему ложу и поднимают его на плечи. Меня вносят в огромный круглый зал посреди которого стоит ОН — Ажурный Монстр Мэгги. Лапы-руки его вбиты в гранит пола, тысячи его сочленений в непрестанном движении. Я вижу его огромный, беспрестанно движущийся, член. Сквозь волну возбуждения приходит мысль: — Какой огромный. Если он попытается войти в меня он меня просто разорвет. Сотни рук подхватывают меня. Медленно и неуклонно они раздвигают мои ноги, поднося все ближе и ближе к члену монстра. На секунду за спинами держащих меня мужчин возникает лицо Мэг

— Каждая вещь имеет свое первоначальное предназначение. — наставительно подняв палец говорит она.

— Он разорвет меня! — кричу я.

Невообразимое возбуждение сменяется всепоглощающим ужасом. У меня уже нет сил шевелиться. Я могу только наблюдать как огромный фаллос с каждым миллиметром приближается к моему лону. И вот первый, легкий, и такой нежный толчок. Я вижу как расходится моя плоть, впуская его внутрь совсем на чуть-чуть. И тут же он откатывается назад чтобы набрать разгон и войти в меня уже до середины. Я кричу в ужасе и... просыпаюсь.

Все тело мокрое от пота. В низу живота затаилась глухая тянущая боль.

— В душ, мне надо в душ, о, Господи! — Кое как я сползаю с кровати и ковыляю до душа. Мне кажется ледяные струи воды шипят испаряясь стоит им коснуться моей кожи. Когда я возвращаюсь на кровать — продрогшая, с посиневшими губами и стучащими зубами — меня встречает внимательный взгляд серых глаз.

— У меня тоже так было, — Мэгги ложится поближе ко мне и обнимает.

— Все пройдет, — шепчет она.

Сквозь халат я чувствую доброе, спокойное тепло её тела, вдыхаю запах её волос. Так, обнявшись, мы и уснули. На этот раз никакие сны меня не посещали.

С этой ночи Мэг стала спать со мной в одной кровати. Неделя выдалась дождливой и часто вечерами мы валялись вместе, каждая занятая своим делом. Я с книгами, Мэг с альбомом и карандашами. порно рассказы Переодически она показывала мне эскизы и я стала замечать, что, прямо скажем, нездоровая зацикленность Мэгги на фаллосах, ни коим образом не волнует меня. Если поначалу при виде того или иного изображения я глупо хихикала как школьница, то теперь я смотрела на них уже отстраненно. Сны мои были обычными, но иногда, когда Мэг не было дома, я на цыпочках прокрадывалась к запертой двери и слушала. Мне казалось что там, за дверью, раздаются щелчки и жужжание. Что, повинуясь каким-то слабым движениям старого дома, Ажурный монстр ожил. Но за дверью было тихо.

Это субботнее утро выдалось солнечным. Голубое небо над крышами было наконец-то без единого облачка. Все предвещало долгий теплый день.

— Сегодня никуда не пойду и ничего делать не буду, — мысленно пообещала себя я.

Мэг уже встала и хозяйничала у кухонного стола. Я украдкой наблюдала за ней лежа в кровати. Вставать не хотелось, но пришлось. Со вздохом сожаления я решительно скинула одеяло и отправилась в ванную комнату. Когда я вышла Мэгги уже сидела на высоком табурете, болтая ногами, и жевала тост с джемом. Аромат свеже сваренного кофе и поджаренного хлеба витал по комнате.

— Если ты будешь там стоять, то шанса на тост с персиковым джемом у тебя не останется. — Мэгги принялась выскребать остатки джема из банки.

— Но, как настоящая подруга, я, так и быть, отдам тебе последнее. — и она в два движения намазала тост джемом.

Дальше упрашивать себя я не позволила. Налив себе кофе, я устроилась рядом с ней и взялась за завтрак. Мэг рассеяно ковырялась в уже пустой банке.

— Ты чего така я бледная? — она вдруг схватила мою руку с недоеденным тостом.

— Смотри, ужас какой!

Действительно, по сравнению с её рукой моя отличалась почти голубоватой бледностью.

— Предлагаю позагорать!

— Ну, не-ет, — капризно протянула я. — Это же нужно собираться, потом куда-то ехать. Потом у меня нет купальника. И вообще мне лень. — Как-то не думала я отправляясь в Берлин, что здесь есть где загорать.

— Мне тоже лень, — легко согласилась Мэгги. — Поэтому ехать никуда не надо. Через час солнце будет светить прямо в окна мастерской. Часа четыре солнечных ванн нам обеспечено без всяких поездок, грязных общественных пляжей и липких взглядов. Поэтому доедай а я слегка подготовлю мастерскую. — и она легко соскочив с табурета унеслась в сторону мастерской.

Когда я вошла к ней уже все было готово. Большинство картин Мэг перевернула и расставила вдоль стен. Большой мольберт был задвинут в угол и занавешен, а посредине, прямо на полу она расстелила большую мягкую простыню. Окна были распахнуты настежь и солнце заполняло всю комнату. Мэг приглашающе похлопала рядом с собой: — Прошу.

Я скинула халат и устроилась рядом. Она посмотрела на мое бельё и скептически изогнула бровь.

— Снимай ты все. Хочешь быть полосатая как зебра?

Сама она была голышом и я могла лишний раз удивиться ладности её тела. Недолго думая я избавилась от лишних тряпок и вытянулась рядом с Мэг.

Солнце вошло в силу. Я каждой клеточкой впитывала живительное тепло, чувствуя как растекаюсь, буквально плавлюсь как парафиновая свечка. Было лень разговаривать, шевелиться, думать. Наверное я ненадолго даже задремала. Маленькое одинокое облачко скользило в раме окна. Я перевернулась на живот и стала смотреть на Мэг. Мне показалось что она спала. Грудь мерно поднималась и опускалась, капелька пота медленно катилась по впалому животу. Я почувствовала пряный запах её кожи. Поддавшись неосознанному порыву, я приподнялась на локтях и аккуратно слизнула эту капельку. Солоновато-сладкий вкус. Мышцы Мэгги напряглись. Она приподнялась на встречу мне и наши губы встретились.

Упругие и нежные губы Мэг. Я почувствовала их на своих губах, потом на шее, на груди. Её горячие сильные руки приподняли и сжали мою грудь. Она прикусила мой сосок и чуть потянула на себя. Хриплый стон вырвался из моей груди. Не было сил сопротивляться настойчивым ласкам Мэг. Ни сил, ни желания. Её рука спустилась ниже по моему животу. Нежно и настойчиво ткнулась в мои сжатые бедра и я с готовностью развела их. Все это время Мэг продолжала покрывать мое тело поцелуями. Самым кончиков пальцев она прошлась по внутренней стороне бедра и тут же спустилась вниз, совсем слегка задев заветную складку между моих ног. Это прикосновение заставило меня вздрогнуть от наслаждения. Все это время пока она опускалась вниз, не переставая целовать мое тело, я чувствовала как её набухший сосок вел огненную линию по моему животу. Чередуя силу и нежность она оказалась у меня между ног. Теперь её губы и язык ласкал мои бедра подбираясь все ближе и ближе к моему лону. И вот подхватив меня под ягодицы она провела языком снизу вверх, раздвигая мои губы. Я вцепилась ей в волосы, изогнулась всем телом. Её язык и губы жадно ласкают мой клитор. Мне кажется, что каждая мышца моего тела напряжена в сладостном ожидании развязки. Круги и звезды. Дрожь оргазма скручивает мое тело. Я кричу в голос и беспорядочно молочу руками. Круги и звезды. Ничего подобного я не испытывала никогда. Слезы текут по моим щекам. Мэгги ложится рядом и начинает губами снимать их одну за одной. Дыхание мое успокаивается, и хотя дрожь еще не унялась, я начинаю отвечать на поцелуи Мэгги. Наши тела скользкие от пота сплелись.

Мэг берет мою руку и прижимает к своей груди а затем ведет её по животу себе между ног. Направляя мои пальцы она вводит их в себя. Горячо и влажно. Мэг с улыбкой облизывает мои пальцы и снова вставляет их в себя. Большим пальцем я ласкаю её клитор, два пальца движутся внутри. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Я ловлю каждое её движение. Мне так хочется подарить ей такое же наслаждение, которое подарила мне она. Круги и звезды. Я чувствую как начинают дрожать её мышцы и убыстряю ритм. Глаза Мэг закатываются. Она с силой отталкивает меня. Её тело изгибается, опираясь на лопатки и кончики пальцев ног. Бедра широко распахиваются и в меня ударяет горячая струя. Бёдра с хлопком сжимаются и она без сил падает на пол. Я с глупой улыбкой наблюдаю за её конвульсиями. Постепенно Мэг затихает. Я слышу её быстрое, глубокое дыхание. Блестят широко раскрытые глаза, на губах улыбка. Она хватает меня за руку и с силой дергает на себя. Я падаю в её объятья.

— Волшебные пальчики, — шепчет она, целуя мои руки.

Обнявшись мы лежим на смятой, мокрой простыне в центре солнечного квадрата. Маленькое белое облачко перекочевало во второе окно.

Следующие три дня были ужасны. Я обгорела полностью. К вечеру моя кожа стала пунцовой а любое прикосновение вызывало болезненное жжение. Невозможно было ни сидеть ни лежать. Невозможно было ничего на себя надеть. Мэг скакала вокруг меня изображая заботливую мамочку. Из аптеки она притащила специальный противоожоговый крем для детей: «У тебя кожа такая же нежная как и у ребенка» — и аспирин на случай если поднимется температура. Намазав меня кремом с ног до головы, она выдала мне легкую простыню, в которой я стала похожа на краснорожее приведение.

Но физические мои мучения были сущим пустяком. Неожиданно я поняла что я влюблена. Влюблена как в детстве, когда весь мир отходит на второй план, погружаясь в солнечную золотистую дымку. Влюблена в женщину. И любовь наша взаимна. Мы были близки настолько насколько могут быть близки два человеческих существа. Мы буквально растворялись друг в друге. Часами мы могли лежать обнявшись, прижимаясь друг к другу. Иногда занимаясь любовью, иногда просто слушая как бьются наши сердца. Мы бродили по заветным уголкам Берлина и целовались на скамейках в парках. Ночи приносили нам уединение и каждый раз круги и звезды вспыхивали в наших глазах.

Но, как ни банально это звучит, всему на свете приходит конец. И только ты сам можешь выбрать каким этот конец будет — медленным увяданием или ярким, громким финалом.

В тот день Мэг, с сожалением оторвавшись от меня сообщила, что на вечер ей нужно уехать. Вернется она поздно, так что я предоставлена сама себе.
Мы расцеловались у дверей подъезда и я, чуть ли не вприпрыжку, отправилась в университет. Меня переполняла лёгкая, задорная энергия человека, который любит и любим. Солнце светило, птицы пели. Прохожие искренне улыбались мне в ответ. Хотелось обнять и расцеловать весь мир.

Как выяснилось, лекции на сегодня были отменены. Слегка озадаченная размышлениями чем же себя занять, я спускалась по лестнице где меня и остановила Пухлая Ида. Так мы с Мэг называли одну из слушательниц. Полненькая, с прямыми черными волосами, в вечно сползающих на кончик носа очках и заметным пушком над верхней губой — Ида была уроженкой какой-то страны с востока.

— Вот ты где, — она бесцеремонно схватила меня за руку и потянула за собой в сторону выхода.
— А где твоя подружка? Впрочем, не важно. Сегодня лекций не будет.

Я кивнула — уже знаю.

— А еще сегодня ночью уезжает Ли и народ развел его на прощальную вечеринку. Все уже собираются. Так что собирайтесь и приходите.

На секунду мне стало грустно. Ли — скромный, очень вежливый китайский студент по-человечески нравился мне. Кроме того, мне казалось, что он был в меня тайно влюблен. Всякий раз когда я обращалась к нему по самым разным вопросам он очаровательно смущался и не сразу находил нужные слова для ответа. Наши отношения с Мэгги затмили для меня всё и я уже не обращала внимания на взгляды, которые бросали на меня мужчины. Все отошло для меня на второй план. И теперь, когда я узнала что Ли уезжает, я почувствовала легкий укол совести. Так невероятно счастливому человеку бывает иногда совестно перед другими за свое счастье. Объяснив, что Мэг сегодня прийти не сможет, я обещала обязательно быть.

Через пару часов я уже сидела в тесной компании подвыпивших людей, и наслаждалась вечером. При моем появлении Ли попытался что-то сказать, но сбился и от этого засмущался еще сильнее. Поэтому я просто обняла его и чмокнула в щеку. Желтое лицо Ли пошло красными пятнами и он, видимо, был уже готов грохнуться в обморок, но тут кто-то сунул ему стакан под нос, кто-то другой схватил его за руку, меня потащили к столу и мы разошлись.

Я сидела, зажатая между Пухлой Идой и Джоуи — американцем, с которым у нас когда-то могло бы кое что получится — мы даже ходили на пару свиданий, — и чувствовала себя сосудом до самых краев наполненным счастьем. Толкни меня и золотые брызги вперемежку с солнечными зайчиками полетят в разные стороны, даря любовь и наслаждение всем и каждому.

Коктейль шёл за коктейлем. В какой-то момент я почувствовала губы Джоуи на своей шее. Мурашки удовольствия пробежали по позвоночнику. Смеясь я оттолкнула его, но он был настойчив и через какое-то время мы целовались уже на улице.

— Пошли, — шепчу я ему, — пошли ко мне.

На пятый этаж мы поднимались минут двадцать, останавливаясь на каждой площадке. Его губы на моих губах, и на шее, и на плечах. Его руки на моих бёдрах. Я чувствую как напряжена его плоть сквозь ткань джинсов. Мы вваливаемся в квартиру и, скидывая одежду по пути, наконец-то оказываемся на кровати. Руки дрожат от переполняющего меня желания, ремень его джинсов никак не поддается. В бешенстве я царапаю упрямую пряжку ногтями. Наконец мне удается её расстегнуть и я рывком сдергиваю его джинсы. Его член, упругий и горячий, настоящий, живой предстает передо мной во всей красе.

Мне уже не до прелюдий. Я хочу чувствовать жар его тела между своих бедер, его плоть внутри меня. Толкаю Джоуи на кровать и сама сажусь сверху. Его руки сжимают мою грудь, губы ласкают соски. Я сжимаю его член в кулаке и вставляю в себя. Медленно, со стоном вожделения, я впускаю его всего. Ещё и ещё, и ещё. Мое тело изгибается в экстазе, и тут я вижу свое отражение в коридорном зеркале. И там же в зеркале я вижу Мэгги. Она стоит прижавшись к стене у двери, так что увидеть её можно только в зеркале, и не отрываясь смотрит на моё отражение. Губа прикушена, халат распахнут. Одна рука оглаживает грудь, другой она ласкает себя. Я вижу как ходит её рука под тканью трусиков и невольно подхватываю ритм её движения. Наши глаза в отражении встречаются и она начинает убыстрять ритм. Повинуясь её движениям убыстряю ритм и я. Все быстрее и быстрее, поднимаясь и опускаясь. Вверх — вниз, вверх — вниз. Меня накрывает волна наслаждения и я без сил падаю на Джоуи. Судорожный вдох. Не хватает воздуха. Мне нужно отдышаться. Нет сил переворачиваться на спину и Джоуи берет меня сзади. Одним мощным движением вставляя член на всю длину. Я смотрю в зеркало, Мэг уже сидит на полу, ноги раскинуты, трусики болтаются на щиколотке. Пальцы все быстрее и глубже ныряют во влагалище. На этот раз мы кончаем все трое одновременно. Я увидела как напряглось и застыло тело Джоуи, подалась вперед соскальзывая с его члена, готового вот-вот разразится, и тотчас почувствовала как горячие капли спермы стекают по спине и ягодицам. Мое тело начинает бить дрожь наслаждения, и последнее что я вижу, прежде чем меркнет свет, как пятки Мэгги выбивают ритм её оргазма.

Потребовался час чтобы, под относительно благовидным предлогом, выставить Джоуи. Уже в душе, смывая пот и сперму, я задалась вопросом: — Правильно ли я сделала что позволила Джоуи уговорить меня? Нужно ли мне это было? Я прислушалась к себе. Волны счастья, до этого бурлившие во мне, и грозившие разорвать меня как паровой котел, улеглись. Теперь в душе было спокойствие и удовлетворение. А ведь Джоуи даже и не подозревал, что занимался любовью с двумя женщинами сразу. Это неожиданная мысль забавляла. Меня переполняла энергия. Неожиданно проснулся аппетит. Запахнувшись в халат я прошла на кухню, в надежде раздобыть в недрах холодильника что-нибудь перекусить.

— Сука! — пальцы Мэгги вцепились мне в волосы.
— Похотливая сука! — вторая рука ужом скользнула под полу халата и пальцы сжались на моей промежности.
— Зачем ты привела его?! — Мэгги навалилась на меня всем телом, вжимая в дверцу холодильника. Её рука продолжала беззастенчиво хозяйничать у меня между

ног. Она действительно была очень сильна. Уперевшись руками в холодильник я резко оттолкнулась и мы кубарем полетели на пол. В падении мне удалось вывернуться из её объятий и теперь мы стояли на карачках друг перед другом как две кошки, готовые вот вот бросится друг на друга.

— Да что на тебя нашло? — я вдруг почувствовала как меня начинает наполнять ярость. — Что тебя не устраивает?! Что я нормальная женщина?! Что мне нужен, понимаешь нужен, живой мужчина?! Не эти нарисованные хуи, не это твое страшилище, а живой, горячий, упругий, твердый член! — я уже орала, — Так же как и тебе! Чтобы ты там себе не придумывала, ты тоже хочешь чтобы тебя оттрахали во все дыры, дура ты ненормальная! Что тебе не нравится? Я же видела как ты кончаешь.

— Убирайся! — зашипела Мэгги, — Пошла вон отсюда!

— Да и пожалуйста. — я быстро оделась, схватила сумку и выскочила за дверь.

Надо было отдышаться. На улице уже почти стемнело. Я шагала по тротуару зло впечатывая каблуки в остывающий асфальт.

— Дура, дура, дура, — крутилось в голове, — дура сумасшедшая. Уф, а поесть все-таки надо.

Часов до двух ночи я бродила по пустым улицам. Злость прошла. Пришло раскаяние. В конце концов я могла бы подумать и о Мэг. Она ведь действительно любит меня. И, ну да, я была не права. Это конечно не повод чтобы на меня вот так бросаться, но, но, но...

— Мэг, — я вернулась в квартиру и теперь стояла в тёмном коридоре, прислонившись к двери. — Мэгги, нам нужно поговорить.

Свет был погашен и только луна, заглядывающая в окна освещала пустую и тихую квартиру. В комнате все было перевернуто вверх дном. И мои вещи и вещи Мэг валялись по полу в беспорядке, торшер опрокинут. Матрас кровати вскрыт крест-накрест и внутренности его были и на полу, и на столе, и на креслах. Мне стало не по себе. Я представила как Мэгги в ярости кромсает кухонным ножом матрас и ледяной ужас зашевелился между лопатками.

— Как в дурацком кино, — пришла мысль. Ком стоял в горле. — Надо убираться отсюда.

Но тут в сознании вспыхнул образ Мэгги с вскрытыми венами. Руки в крови и широко раскрытые пустые серые глаза.

— Мэгги, — прохрипела я и бросилась в ванну. Там было пусто и чисто. Сюда волна ярости Мэг не докатилась. Ведь есть еще одна ванна в комнате с этой её скульптурой. Уже у самых дверей мастерской я услышала слабый стон. Даже не стон а подвывание. И еще один звук, звук который был все это время, просто только сейчас я осознала его — тихое ритмичное жужжание и пощелкивание. Машина Мэгги работала. Господи, она запустила свою машину. Я всем телом бросилась на дверь. Теперь не оставалось сомнений что подвывания слышаться именно из-за неё. Дверь не поддалась. Еще раз. С разбегу. Плечом.

Я билась в эту чертову дверь не чувствуя боли. И вот на пятом или шестом ударе что-то хрустнуло — я уже подумала, что мое несчастное плечо — и дверь распахнулась. Машина работала. Прекрасная и страшная в неподвижности, сейчас она стала еще прекраснее. Свет из ванны бросал блики на тысячи движущихся в разном ритме частей. Было в этом что-то прекрасное. Как будто машина дышала. И одновременно ужасное, как движение лап тысяч насекомых. Опираясь на две свои руки или лапы, она возвышалась над ложем и я могла подробно наблюдать всю механику. Как одна часть запускает в движение другую а та третью и дальше, и дальше, и все это неустанное движение толкает и толкает поршень. На ложе под машиной лежала обнажённая Мэгги. Руки её были закреплены в зажимах, ноги она пыталась свести вместе, но конструкция ложа не позволяла этого сделать. Член механизма неустанно входил в неё меняя ритм и угол, как и было задумано его создательницей. Тело Мэг было скручено жестокой судорогой непрекращающегося оргазма. Бедра в крови. Нитка слюны свисала изо рта. Глаза закатились и из горла несся тихий, непрекращающийся, на одной ноте, вой. Ничего в ней не осталось от человека. Передо мной лежало обезумевшее от наслаждения и боли животное.

Сколько времени он сношалась с этим чудовищем? Какая сила заставила её лечь под этого монстра, зная что сама она не сможет из под него выбраться, не сможет остановить его? Все эти вопросы крутились в моей голове, пока я освобождала руки Мэг из зажимов. Не обращая внимания на боль в плече, я ухватила все еще судорожно содрогающееся тело подмышки и резко сдернула с ложа. Фаллос машины с разочарованным хлюпаньем вышел из её тела, но движение его не прекратилось. Оказавшись на полу Мэгги свернулась калачиком, прижав колени к груди, и тут же отключилась. Нужно дотащить её до ванны. Нужно привести её в себя.

Кое как мне удалось исполнить задуманное. Привалившись к кафельной стене ванной комнаты я дотянулась до душевой лейки и включила воду. Кровь из влагалища все не прекращалась. Она уже потеряла много крови и продолжает её терять. Что же делать, что делать? Так мы и сидели в обнимку на полу. Розовые струи воды стекали в смыв душевой а из глубины комнаты слышалось жужжание и пощелкивание.

— Ты должна убить его! — ногти Мэг неожиданно впились в мою руку.

— Кого, господи, о чем ты? — она очнулась.

— Его, Грегора. — палец уперся в движущуюся темноту за дверью. — Так звали моего отца. Эта скотина трахал меня при каждом удобном случае как только у меня начались первые месячные. Он заставлял меня выбривать его член и яйца а потом вылизывать их. Он запихивал свой член мне в глотку до тех пор пока я не начинала задыхаться. Стоило мне наклониться за чем-нибудь он вставлял мне по самые яйца и трахал, трахал, трахал. А потом... потом он сдох и я осталась одна. Совсем одна. Я ненавидела его и ненавижу до сих пор, но, как видишь, не могу отделаться от него и построила — ЭТО. Я не смогу убить его сама, — она с мольбой смотрела мне в глаза. — Я боюсь, что если войду туда опять лягу под него. Это должна сделать ты. Ради меня! Пожалуйста, сделай это ради меня!

— Хорошо, хорошо, черт! Но сначала тебе нужно к врачу. Кровь все не останавливается. Я просто не знаю что мне делать.

— Там есть прокладки, — она указала на шкафчик под раковиной. — Дай мне пару а потом иди и убей его.

Порывшись в шкафу, среди каких то флаконов, рулонов туалетной бумаги и коробок, мне наконец-то удалось найти полупустую упаковку прокладок. Вскрыв сразу две я приложила их к все еще кровоточащему лону Маргарет.

— Теперь иди, — она скорчилась на полу душевой. — Иди и сделай это. Ты мне обещала.

— Хорошо, я уже иду.

Механизм все так же продолжал работать. Сотни сочленений его ажурной конструкции, двигались в постоянно изменяющемся ритме. Он то дрожал, то начинал раскачиваться, то, казалось замирал, но тут же снова начинал движение.

Я обошла его по стене в надежде найти что-то достаточно крепкое чтобы наконец остановить это движение. В углу комнаты, в куче металических обрезков, которые Мэгги использовала для создания своего адского произведения, я нашла достаточно длинный обрезок трубы. Дело за малым. Осталось как следует размахнуться и разнести эту машину на тысячи кусочков. Но стоило мне повернуться к Грегору как взгляд мой упал на фаллос, венчающий конструкцию. Член двигался асинхронно, дрожал и извивался, то убыстряя то замедляя ритм движения. Его движение гипнотизировало. Захотелось лечь и позволить им войти в себя. Сладко заныло внизу живота. Соски отозвались тянущей болью. Во рту пересохло, а между ног сделалось неожиданно горячо и влажно. Невозможно было оторваться от этого блестящего великолепия. Шаг и еще один. Я уже возле ложа. Просто нужно лечь и раздвинуть ноги. Как в том сне. Просто раздвинуть ноги и почувствовать мягкий, нежный толчок, когда он войдет в меня. Он будет любить меня.

— Даже не думай! — Мэгги стояла в дверях ванной, привалившись к косяку. Полотенце, зажатое между ног, было красное от крови и кровавая дорожка тянулась за ней по кафелю пола.

— Даже не думай! Ты мне обещала. Давай, сделай это!

Сбросив оцепенения, я со всего маху опустила обрезок трубы на ажурный хребет Грегора. Еще и еще, и еще. Один из осколков рассек мне скулу, но я даже не заметила этого. В каком то невероятном ожесточении я убивала то, что еще минуту назад обещало вечное наслаждение.

Потом была больница. Участливый врач. Разговор с фрау из полиции. Оказалось что у Мэгги есть счет. Небольшой, но достаточный чтобы оплатить лечение. Я на следующий же день съехала из её квартиры в небольшую, холодную гостиницу с видом на унылые и серые дома окраин Берлина. Впрочем, меня все устраивало. В гостинице я появлялась поздно вечером и покидала её рано утром, предпочитая весь день проводить в университете на лекциях или бездумно бродя по центральным улочкам города, старательно обходя те места где мы бывали с Мэг. Она нашла меня за два дня до моего отъезда. На той же лавочке, где два месяца назад состоялась наша первая встреча. Она сидела закинув ногу на ногу, так похожая на себя прежнюю, и одновременно совершенно другая Мэгги. Вся та же кожаная куртка, те же тяжелые Мартинсы и коротенькое платье. Вот только нет уже того мальчишеского задора в глазах и острее стали скулы.

— Прости меня, Ольга. — она ткнула меня кулачком в плечо.

— О чем ты говоришь, Мэг? Это ты меня прости. Я была такой дурой. Я и подумать не могла, что для тебя это настолько больная тема. Что за всеми этими картинами стоит... — я запнулась, боясь сказать лишнее. Она посмотрела на меня внимательно исподлобья.

— Я все сожгла. Представляешь, собрала все эти члены в одну кучу и сожгла.

— Нет-нет, — поспешно поправилась она, глядя на мои расширившиеся глаза, — не с квартирой сожгла. Все собрала, вывезла на свалку и сожгла. А ту комнату заколотила. Так и не смогла туда войти. Набрала там же на свалке досок и заколотила. Чтобы даже не думалось.

— Может тебе все же уехать оттуда? — я поставила сумку в ноги, Мэгги сбросила куртку. Солнце садилось за крыши и длинные тени домов расчерчивали площадь у наших ног.

— Может так и сделаю, — пожала она плечами.

Мы проговорили еще минут сорок. Вспоминали наши похождения. Под конец мы уже смеялись в голос, заставляя запоздавших студентов шарахаться в стороны. Настало время прощаться. Мэг вызвалась проводить меня до станции подземки. Едва я стала спускаться вниз она окликнула меня.

— Представляешь, они сказали что у меня теперь не может быть детей. Рожать я теперь не смогу, — она вздернула подбородок, — Можно подумать, что я об этом мечтала.

— Мне так жаль, — Я поднялась ней обратно.
— Мне так жаль, Мэг.

Честно говоря я была не столько шокирована этой новостью, сколько тем что Мэгги вообще могла думать о детях. Абсолютно не вязался весь её образ с детьми.

— Нечего жалеть! — отрезала она, глядя прямо мне в глаза — Ты ведь тоже не можешь представить меня матерью?

Она неожиданно обняла меня, уткнулась головой мне в грудь и я почувствовала как её губы сквозь блузку и бельё прихватили мой сосок.

— Я люблю тебя, Ольга. — прошептала она. Резко развернулась и не оглядываясь пошла назад к университету. А я так и осталась стоять на лестнице с пылающим лицом и набухшими сосками.

Прошло два года. Как-то в почтовом ящике, среди рекламных листовок, я обнаружила извещение с почты о том, что меня ждет посылка. На следующий день я выкроила час времени и получила небольшую но тяжёлую коробку. Адресом отправления значился Бремен и стояла фамилия Мэгги. Честно говоря мне было немного страшно открывать её, но, собравшись с силами, коробку я все-таки вскрыла. Сверху лежал лист бумаги, на котором было напечатано по-русски: — Я люблю тебя! — и подпись, — Твоя сумасшедшая Мэг. А в самой коробке лежала изумительная, вырезанная из мрамора фигурка младенца. Невероятно тонкая работа. Каждая складочка, каждый локон был проработан с необыкновенной тщательностью. Был виден самый маленький ноготок на каждом маленьком пальчике. Только вот лица у младенца не было.