— После тщательного изучения ситуации в школе были обнаружены вопиющие нарушения, требующие немедленной реакции руководства...

От монотонного выступления старшеклассницы уныло притихли даже дебоширы-весельчаки. Выступление только началось, а кое-где уже было слышно циничный храп...

— ... курение в школьных туалетах...

Алина ужасно нервничала, выступая перед таким количеством людей на сцене актового зала. Здесь собрались все старшие классы вместе с полным педагогическим составом. Опозориться сейчас — означало опозориться перед всей школой.

— ... слишком короткие юбки... — даже директор начал клевать носом, — недопустимо...

Вдруг девушка почувствовала неестественное шевеление в области паха: «Что? Что это? Что происходит? « — ушко молнии джинсов само собой медленно поползло вниз! Нет! Не само! Кто-то его тянул! Кто-то расстёгивал ей ширинку прямо на сцене! «Что?... Нет!... Как?... « — школьница с ужасом осознала, что кто-то спрятался под трибуной и сейчас нахально орудует у её промежности.

— ... как признак морального падения... — мысли девушки путались.

Ей нужно было закончить выступление. Она готовилась. Это очень важно. Быть старостой и председателем совета старших классов не просто. А между тем, бессовестный остряк уже расстегнул пояс и возился с тугой пуговицей. Ещё немного, и он раскроет «створки» джинсовых штанов. И увидит! Увидит самую секретную и так тщательно скрываемую девушками часть одежды — ТРУСИКИ! Увидит, что она носит белые, в мелкий зелёный горошек, почти что детские... Алина резко задвигала бёдрами, мешая нахалу совершить преступление, но, увидев внимательный взгляд директора, уже заподозрившего неладное, остановилась. Староста не могла допустить, что бы вся школа узнала, в какой унизительной ситуации она сейчас оказалась. Вот. Пуговица поддалась. Преграда пала.

«Что он там делает? Он уже смотрит? Что ему сейчас видно? Что он вообще задумал?! Как он может ТАК со мной поступать? Что я ему плохого сделала? « — школьница чуть не плакала от беспомощности, и лишь невероятным волевым усилием сумела продолжить:

— Девушки сами... сами демонстрируют мальчикам бельё! — Алина резко запнулась.

Без того огромные глазища, округлившись, стали ещё больше, рот так и остался открытым на полуслове, а щёки окрасились румянцем. Публика проявила первые признаки интереса — что-то было необычного в этом выступлении...

Её джинсы! Они ползли вниз! Кто-то её натурально раздевал! Прямо на сцене! Перед всей школой! И не важно, что трибуна огибает полукольцом своего оратора, защищая его по бокам от посторонних взглядов. Не важно, что позади никого не было и быть не могло во время выступления. Её, «заслуженную» скромницу всей школы, а может и города, бесцеремонно раздевают!

«Ой, нет! Он же сейчас увидит! Увидит мою киску... пусть и в трусиках... пожалуйста... нееет! Не сме-е-ей! « — потеряв мгновение, застряв на упругой девичей округлости, джинсы резко соскочили сразу до колен. А ещё через миг и до щиколоток, полностью обнажая стройные юные ножки.

— Алина, всё в порядке? — Директор уже полностью отошёл от дрёмы и, явно что-то подозревая, устремил своё «всевидящее око» с хитрым прищуром на сцену.

— Дда... всё хорошо, — уже пунцовая, как галстук пионера, скромница собралась с силами и продолжила выступление, буквально выдавливая из себя слова.

«Хорошо?! Да я же стою здесь почти голышом и не могу ничего ни сказать, ни сделать! На меня все смотрят! Знали бы они, что я перед ними сейчас со спущенными штанами! — Чуть не плакала девственница. — За что мне такое? « — от бессилия девушке оставалось только внутренне поскуливать и представлять, какие пейзажи открылись внизу счастливому зрителю: «Что он там делает? Просто смотрит? Смотрит... куда? — Старшеклассница несмело опустила взгляд и ахнула — при сползании хоть и не из широких, но всё же с девичьих округлостей, джинсы слегка потянули за собой трусики, которые теперь бесстыдно открывали кудрявые заросли небритого лобка. — Ииий! Не-е-ет! Не смотри-и-и! Я же сейчас сгорю со стыда!... ааах... что это... это... это чувство... « — бабочки в животе уже не просто щекотали. Эти бесстыжие твари пытались выбраться на волю. Причём, если не напролом, то естественным девичьим путём, что в такой пикантной ситуации для Алины было ещё худшим вариантом — киска начала стремительно намокать... намокать в полуметре от чьего-то лица! «Оооох! Он... он... а если он почувствует запах? Ууух... «.

Коленки дрожали. Щёчки пылали почти физически. Старшеклассница практически не слышала себя. Лишь на автомате, запинаясь, предательски дрожащим голосом читала текст с подсказки:

— А некоторые... позволяют раздевать... прямо на улице... снимать с себя... юбки... — в голове шумело. Губы пересохли от волнения.

Волны возбуждения накатывали одна за другой, когда нахальный разбойник, по-хозяйски переставляя её вздрагивающие от каждого прикосновения ноги, освобождал их от лишней одежды. Непослушная киска, при этом, предательски выдавала всё новые и новые порции влаги, которые позорно стекали по худеньким бёдрам. И тонкая ткань трусиков не была преградой. Вот сильная мужская рука крепко, но при этом, несказанно нежно и... приятно?... обхватила лодыжку. Уверенно, игнорируя слабое сопротивление, подняла над полом. Вот она уже босая. Вот и носочек стянул. А вот и нежная напедикюреная ножка освободилась от штанины джинсов. Девушка утратила последнюю надежду быстро одеться, если кто-то начнёт подходить. Теперь ораторша стояла босиком, в одних трусиках перед всей школой, скрестив худенькие ножики, стараясь скрыть позорно намокшие трусики. Её прикрывала лишь хлипкая фанерная стенка трибуны. И та вся в дырах и не до конца прибита.

«Погоди-ка! — Девушку, наконец, осенило. — А ведь он делает именно то, о чём я сейчас говорю! Это что, месть такая? Или просто издевается? А может... может ему не нравится, что я староста? Конкурент? Или он... это всего лишь догадки. Я должна... ддолжна... ппроверить? Но... если это правда... «:

— Ттакже ннекоторые... девушки... — голос школьницы дрожал и прерывался, — ппозволяют трогать себя... за... зза... за попу! — выдавив из себя последнее слово, девственница прищурилась, ожидая наказания.

И хулиган не заставил себя долго ждать: крепкая ладонь оппозиции с лёгким шлепком приласкала попу реформатора. А через секунду уже обе «руки правосудия» мяли ягодицы, которые, судя по ощущениям, ну очень удобно поместились в широких мужских попохваталках.

Очередная волна непонятного возбуждения накрыла молодой организм: «Ооох... так и есть... он делает всё, что я говорю. Хи. А ведь у меня далее контроль рождаемости! Интересно, как он выкрутится? Ааах! — Очередная порция женского сока вышла из тайного источника, чтобы тут же просочиться сквозь тонкую ткань белья. — Ммм... да что же со мной происходит? Почему так хорошо? Аааах! Меня же почти насилуют! Причём неизвестно кто! Он потом при каждой встрече будет меня представлять такой униженной, а я даже узнать его не смогу! А что дальше? Ммм... А что если... неужели он посмеет?»:

— А ещё... ммм... девушки любят... разрешают мальчикам... разрешают... оооох... разрешают снимать с себя... снимать им... ТРУСИКИ! — теперь даже последние лентяи проснулись, подобрали с пола слюни и уставились на сцену.

И он посмел. Взявшись по краям за узкие полоски тонкой ткани, разбойник медленно, растягивая удовольствие, потянул их вниз. «Нееет! — Девственница снова опустила взгляд увидев, как медленно оголяется её самое секретное место. — Ммм... ДААА! Он сейчас... уже... он видит! Он смотрит! Прямо туда! Ааах! Интересно, он видит, на сколько я мокрая? Конечно, ведь по ляжкам уже течёт! Ммм... Как же стыыыдно! Мможет... показать ему... больше?! — одна эта мысль моментально взорвала нервную систему, тело вздрогнуло. — показать самой, без принуждения... я... я смогу? — сгорая от смущения и возбуждения, староста раздвинула ватные ноги на максимальную ширину, которую позволяла узкая трибуна. Немного согнула их и прогнула таз так, чтобы в деталях показать наглому оппозиционеру свою самую срамную дырочку, скрытую липкими от выделений зарослями. — Как же стыдно! Ммм... и как же приятно! Интересно, что ему сейчас видно, куда он смотрит? Ему хорошо видно, как пульсирует моя киска? Как она течёт? Или он рассматривает мои трусики? Аааах... мои мокрые... ууууммм... ещё... больше... дальше... хочу... «:

— А ещё они раздвигают ножки и разрешают себя трогать... там! — Ничего не происходит. — Разрешают лапать свои голые, мокрые дырочки! — Некоторые зрители встали и пытались заглянуть за трибуну.

Бёдра девушки уже непроизвольно подёргивались, когда чья-то грубая рука бесцеремонно легла на внутреннюю сторону бедра. Сгребая позорные потоки, она мучительно медленно поднималась к проснувшемуся вулкану девичьей страсти, пока не накрыла его полностью. С силой стиснула, пытаясь выжать, как мокрую мочалку.

— Аааааах!!! — непроизвольный стон страсти раскатился на весь актовый зал.

Зрители засуетились. Шум всеобщего недоумения нарастал, не прогнозируя девушке ничего хорошего.

Но Алине было уже всё равно. Она полностью отдалась сладостному вихрю порочных ощущений и стремилась насладиться ими каждой клеткой своего организма. Школьница, содрогалась всем телом. Уже добровольно насаживаясь на руку незнакомца. Дарила ему самое ценное, что только может быть у девушки. Любимица всех учителей, скромница и отличница старалась выдавить из себя как можно больше смазки, намыливая мохнатой киской руку незнакомца, которая просунулась через промежность к попе. К её небольшим, но упругим, кругленьким полушариям.

Шокированные зрители в ступоре наблюдали, как старшеклассница, закинув голову назад и яростно содрогаясь, рвала в клочья подсказки своего выступления. Алина испытывала древнейшее сплетение чувств стыда и удовольствия. Её громкие похотливые стоны достигали самых дальних уголков актового зала:

— Аааах! Даааа! Ещё! Мммм... как хорошо! Трогай меня! Сильнееее! Быстреее!!! Ааах.

Руководство школы уже приближалось к сцене, желая прекратить непонятное выступление.

— А ещё... ммм... ещё они становятся раком и просят мальчиков, что бы те их оттрахали! Дааа! ААААХ! — Девушка, не обращая внимания на взволнованную публику, издала последний протяжный вздох и...

Толчок. Позорно раскорячившись, падая спиной назад с невысоких ступенек трибуны, Алина яростно кончала... почему-то вспоминая сказку о золотой рыбке...

Чувство падения. Тьма. Тишина. Ощущение влаги между ног. Остаточные судороги оргазма.

«Ммм... снова этот сон, — провела рукой нежное место через пижаму и надула губки, — и снова поллюция. Да когда же это закончится?».

***

«Братик ещё спит. Конечно. Семь утра на часах», — из-за жилищных условий им приходилось ютиться в одной комнате. Раньше это не доставляло особых проблем. Но сейчас, когда девушке уже есть что скрывать, а гормоны просто сносят крышу — такая близость со взрослым братом часто приводила к весьма пикантным ситуациям. «Блииин... штаны тоже промокли... да ещё как, аж на простыни пятно осталось. Нет. Это не нормально. Что же со мной не так?».

Алину уже не первый год мучили подобные мысли. Спросить кого-то школьница стеснялась, а личного опыта не имела. Да и не могла иметь из-за жёсткого воспитания матери. Любая попытка поговорить с ней об «этом» сводилась к стандартным: «Секс нужен только для размножения. Всё остальное — разврат. Все мужики — зло», — и тому подобный фригидный бред. Но ведь дочка верила. Всю жизнь верила — мама не может врать. И сейчас гормоны, не получая естественного выхода, просто разрывали молодое тело изнутри, ещё больше загоняя старшеклассницу в пучину личных комплексов и противоречий. Да ещё эти сны...

— Аля! Ты долго ещё ванну занимать будешь?! — Глава семьи уже проснулась и не нашла ничего лучшего, чем повоспитывать кого-то с утра пораньше. — Что ты там так долго делаешь?! Вот как сниму замок, что бы не запиралась и всяким непотребством не занималась!

— Ага. И его тут же кое-кто повесит на место, — возмущённо заметил мимо проходивший брат.

— А ты не умничай! Тоже, небось там стены метишь?

— А ты посмотреть хочешь?

— Да как ты смеешь, щенок? Ты как с матерью разговариваешь, сукин сын?!

— Чей-чей сын?

— Да ты!... Да я же тебя!... Я же тебя растила, ночей не спала! И всё сама! Отец вас бросил! А я... а ты!

— Не бросал нас отец! — Саша аж покраснел от злости из-за очередного наглого вранья. — Это ты не позволяла ему видеться с нами!

— Тебе откуда знать? Ты ничего не можешь помнить! Тебе два года было, когда мы развелись! Нафантазировал себе плохую мать и ведёшь себя как скот! Если бы хотел — он бы нашёл способ с вами связаться!

— Тогда скажи, по какой именно причине ты поссорилась с бабушкой?!

— А мы и не в ссоре, что б ты знал! Вон, Аля сегодня к ней едет погостить!

— После скольких лет?!

— Не твоё щенячье дело! Неблагодарный! Растишь, воспитываешь, всю себя отдаёшь, — мать, не найдя больше достойных аргументов, использовала самый страшный и самый действенный — материнские слёзы. Но, увидев, что цель психологической атаки скрылась в туалете и абсолютно не обращает на неё внимания, завопила с новой силой, сгоняя злость на более слабом объекте воспитания, — Алина, ты скоро выйдешь, извращенка, мать твою? Мне ванна нужна!

— Уже вышла. И ничем таким я там не занималась, — со слезами на глазах прошептала смущённая до нельзя девочка, — просто парилась напоследок — у бабушки ведь ванны нету. Вот и не уследила за временем.

— Да! Нету! Только душ на улице! Вот поживёшь там всё лето — может, ценить начнёшь материнскую заботу и комфорт! — ехидничала мать, пока дочь не скрылась в спальне.

Алина, всё ещё всхлипывая от несправедливой обиды, стащила пижамные штанишки. Мокрые трусики она оставила в ванной, да и штаны нужно было стирать... но уже у бабушки.

«Ну почему я такая уродина? — девушка снова рассматривала промежность, раздвинув густые заросли, как будто в этот раз там что-то должно измениться. — Они же ма-лень-ки-е половые губки называются. Ну почему тогда они так выперлись над большими? Да ещё раскрылись клитором наружу. Я не знаю, что с собой сделаю, если какой-то парень увидит это уродство!»

— Иииии! Выйди! Я переодеваюсь! — девушка со скоростью бешенного мангуста прыгнула попой на кровать и прикрыла интим простынёй. — Куда ты идёшь? Выйди, я ещё не закончила!

— Ну так заканчивай. Что тебе мешает?

— Как это что?! — воспылала праведным гневом девственница. — Как это... я же тут голышом... а ты... а я... я же девушка, мне стыдно. Выйди!

— Блин, Алька, когда ты уже повзрослеешь? Сколько можно строить из себя ребёнка? Ты же взрослая девка, а боишься каждого взгляда, как будто тебя им насилуют... чести лишают.

— Ничего себе «каждого взгляда», я тут, между прочим, без трусиков сижу. Отвернись хотя бы! — Девушка, сказав это, вдруг осознала, что и правда... под тонкой простынёй ведь нет ничего.

Мысли о том, что она сидит перед братом с почти голой киской, заставили маленькое овальное личико ярко залиться краской. Ненавистные мурашки привычно защекотали, предвкушая очередной спазм и очередную порцию из неиссякаемого источника... прямо на простыню... прямо перед братом... знал бы он, что происходит у неё внизу... щёки запылали ещё ярче.

— Ну пожалуйста, братик, тебе что, сложно?

— Совсем голенькая? А покажи, я ещё ни разу не видел твою лохматку. Или там гладенько всё? Ты следишь за собой? — щёки сестры раздулись, глаза покраснели. Казалось, она ему сейчас лицо обглодает. — Ну ладно, ладно, — сжалился над скромницей парень и медленно отвернулся, — но только если сделаешь мне своих «фирменных» блинчиков перед отъездом. Мамину стряпню жрать невозможно.

— Сделаю! Две миски! — Выпрыгнула из укрытия стесняшка и схватила трусики.

И всё-таки это было очень смущающе, стоять вот так в двух шагах от брата и одеваться... Алина, зная свойства своего подлого организма, быстро напихала в трусики салфеток — на ежедневки денег не было, а просить у мамы как-то страшновато. Наспех натянув свою самую короткую юбку — чуть ниже колен — скромница вытерла мокрые следы преступления с простыни. Застегнув последнюю пуговицу блузки под самой шеей, девушка с облегчением выдохнула:

— Я всё — можно повернуться!

— Аль, за что ты себя так не любишь, а? На улице лето — жара! Ты же спаришься в этом!

— Не спарюсь, — вновь надула тоненькие губки сестрёнка и начала заплетать привычные косички.

А работы там на час минимум даже для набитой руки. Копна светло-русых волос, переливаясь на утреннем солнце, водопадом струилась ниже тоненькой талии, полностью закрывая маленькую аппетитную попку.

— Сестрёнка, ты ведь красавица! Личико миленькое, на щёчках ямочки, талия худенькая. Не фигурка — мечта. Хочется обнимать и никому не отдавать. Да за тебя пацаны будут головы друг другу разбивать, если ты только посмотришь в их сторону!

— Не хочу я никуда смотреть и ничего разбивать... ты так говоришь, потому что ты мой брат. Никакая я не красивая, — а ведь как хочется поверить, но лишь повернулась в сторону, закрывая красноту лица незаплетённым пучком волос.

— Если бы ты хоть один раз дала себе шанс... ты была хоть раз на свидании? Целовалась с парнем? Неужели не интересно, как это? Уверен, ты даже за ручки никогда не держалась, а ведь пора уже трахаться — возрастом положено, а не стонать по ночам.

— Ну Саааш! Мне... просто кошмар снился... наверное... и вообще — мальчики только вредить и умеют!

— И чем же они тебе навредят?

— Ну не знаю... чем мальчики обычно девочкам вредят?

— Ага... тем самым, — ухмыльнулся парень, — только не мальчики, а мужчины, и не вредят, а доставляют удовольствие. Ну прям «Мисс целибат 2018». Даже знаю, откуда это всё у тебя! Долбанная стерва...

— Не надо так о маме! Как бы там ни было — она просто беспокоится о нас!

— О своей родительской гордыне она беспокоится! Следит, что бы всё по её было! Даже отец удивляется, как она умудрилась родить, да ещё дважды, с таким отношением к сексу — трижды в год максимум.

— Ну и что... а... Саш, а откуда ты знаешь, что думает отец? И что там за история с бабушкой? Мама как-то не рассказывала...

— Ну ещё бы... расскажет она. Удивляюсь, что она вообще позволила тебе к ней поехать на всё лето. Ты, кстати, привет от меня передавай. Я тоже как-нибудь приеду.

— И всё-таки. — Не унималась девушка.

— В общем... только не говори маме раньше времени. Я... встречался с папой...

— Кааак? Мама же тебе не простит!

— Да-да-да. «Предатель». «Не благодарный». «Отец вас бросил». Только никого он не бросал... ну... кроме мамы, конечно, в чём я его, как мужчина, полностью поддерживаю. Это мама, используя нас, отсудила у него квартиру и подала на алименты сразу после развода, хотя отец сам хотел нас обеспечивать, и скрывала нас всеми доступными способами! А теперь нам же и тыкает, что в ЕЁ квартире мы должны жить по её правилам. А с бабушкой она поссорилась тогда из-за того, что та не захотела нас прятать у себя! Целых n лет с ней не разговаривала, представляешь?! Со своей мамой между прочим!

— Не может быть! Я не верю!

— А ты проверь. Бабушка, конечно, побоится снова портить отношения с дочерью, но... найди способ. Узнай правду наконец. — Девушка затихла. Задумалась.

— Брааатииик, — Алина повернулась к парню, кокетливо закрывая лицо косичками и склонив голову набок, — а ты и правда думаешь, что я красивая?

— Конечно, Дюймовочка, — пересев к ней, Саша обнял сестру за худенькие плечи и поцеловал в миниатюрную головку, за что был награждён крепкими любящими объятиями.

***

— Алло, да! Привет, Катюш! — Звонила лучшая подруга Алины. — Я уже в поезде... ага, в купе... ну да, дороже, зато безопаснее... за соседей пока не знаю, надеюсь, что нормальные будут... в любом случае, я ночевать здесь не буду, доеду ещё до вечера... ну всё, Кать, я позже позвоню, мне ещё багаж сложить... давай, пока... спасибо, и я буду скучать!

Она была не из тех девушек, у которых в дороге по десять сумок с одеждой, но, всё же, на большую дорожную вещей набралось. С трудом запихнув тяжёлый багаж под сиденье, школьница уселась возле окошка. Обеденное солнце жутко палило через вагонное окно. На улице суетились люди: сумки, спешка, нервы, крики, неразборчивые объявления — типичный вокзал. Было приятно понаблюдать за ними из-за окошка пустого купе. Крохотное закрытое помещение посреди хаоса дарило ощущение уюта, защищённости. А через пол часа экспресс умчит её отсюда за «тридевять земель». За окном будут проноситься поля, леса, реки... это было первое дальнее путешествие. Страшновато, конечно. Но, не смотря на кроткое воспитание, дух романтизма и предвкушение чего-то нового захватывал юное сознание.

Скучно. Девушка достала книгу, которую одолжила у подруги перед отъездом.

Конечно, отличница решила посвятить свою жизнь науке, но гормоны требовали читать истории о большом и крепком... чувстве — о любви. Вот только девушка не знала, что иногда в таких книгах не обходиться без подробностей... большого и крепкого: «Фу, какая гадость, и как можно о таком писать? Да ещё так детально. От того, что они назвали его «нефритовым стержнем», вряд ли он стал приятнее на вкус... меня бы, наверно, стошнило! Как можно такое проглатывать? Ффе», — девочка отложила книгу, — «Но всё-таки история интересная... ладно. Всё равно на анатомии про «такое» рассказывают и ничего в этом плохого нету. Просто не буду обращать внимание. — Но первые «капельки бесстыдства» уже начали впитываться в салфетку. — Ничего себе... интересно, девочки и правда такое делают? Или это только в книгах бывает? Да нет... как может ТАКОЕ нравится?».

— 9... 10... 11 — вот наше! — Алина обернулась на звук открывающейся двери — на пороге стоял рослый, загорелый парень, на вид чуть старше неё. Нельзя сказать, что красавец, но симпатичный. — О, а у нас попутчица? Ксюш! Я же просил выкупить все места в купе!

— Но это же дороже, и я подумала... привет! — из-за широких, мускулистых плеч парня показалось красивое, загорелое личико брюнетки.

— Здравствуйте! — Алина с интересом рассматривала «гостей».

Девушка старалась не выдавать тревоги: вот чужие люди, с которыми она будет ехать несколько часов в тесном замкнутом пространстве... вроде милые. И было в этом что-то волнующее, захватывающее, новое.

— Ты как всегда... ну, что ж, будем знакомы? Я — Женя. Это — моя жена...

— Чтооо?! — возмутилась брюнетка и, не обращая внимания на то, что парень уже держал две большие сумки, повисла на накачанных плечах мужа, потянулась и грызнула его за ухо.

— Ох простите-простите. Моя любимая, самая сексуальная и ненасытная жена — ОООКСАНААА!

— Так-то лучше! — Хихикнула девушка.

— А я Алина. Приятно познакомиться.

Попутчики, весело переговариваясь, смеясь, расположились на соседней койке и, как это полагается в поездах среди русских, тут же начали накрывать на стол: бутылка чилийского вина, резаный сыр, фрукты...

— Знакомая книга. Я тоже её читала. До встречи с Женей — одиночество разгоняла. — С намёком прищурилась Оксана.

— Это... я... подруга дала почитать. Я только начала. — Попыталась отмазаться школьница.

— Ага, по твоим красным щёчкам уже видно, что только начала, — хитро подмигнула брюнетка, — я по себе помню: сосочки каменные, внизу пожар... трусики уже, наверное, мокрющие?

Алина от стыда и злости стиснула побелевшие губы: «Да что она себе позволяет? Да ещё при мужчине!», — сжалась всем телом, пытаясь превратиться в сингулярность. Хамить девушка не любила... да и не умела. Давать отпор ей почти не приходилось — ведь легче уступить, чем бороться. Разве что, когда мальчики проявляли к ней излишне внимание — приходилось

убегать или прятаться за подругу, а та уже знала, как отшивать противоположный пол. Ну и брат в обиду не давал.

— Не смущай девочку! Видишь — молоденькая совсем. — Заступился за стесняшку Женя. — Алина, не обращай внимания на эту развратницу. Давай лучше к нам за стол — выпьем по маленькой. Мы — молодожёны, только с медового месяца. Вот, наслаждаемся последними моментами счастья перед семейной бытовухой.

— На ручки, на ручки, — наигранно закапризничала девушка и, юркнув к мужу на коленки, тут же обняла любимого.

— Я вообще не пью, но по такому поводу, думаю, чуть-чуть можно. Только совсем немножко, хорошо? — школьница уже пробовала вино (брат заставил) и ничего сверх ужасного не почувствовала.

— Не бойся. Зачем нам тебя спаивать. Так, символически, для настроения.

— Ну, за то, что бы ваш домашний быт не испортил ваше счастье! — Говорить тосты Алина не умела, да и где бы ей научиться.

Слегка терпкое красное вино тёплой волной растеклось по телу.

— А вы давно знакомы?

— Ну, уже больше года, да, любимый?

— Скажу банально, но правду: такое ощущение, что я её всю жизнь знаю. До Ксюши, как будто, и жизни не было.

— Ммм, как это мило! — Оксана растаяла от такой лести и медленно потянулась за поцелуем. Женя уже приготовился ответить на ласки любимой, как та резко обернулась, и ломтик мандаринки исчез в довольном ротике прямо из мужниных рук.

— Ах ты обманщица! — Притворился злым «обворованный». — Да я тебя!

— Ай! Помогите! Спасите! Муж невинности лишает!

Все трое весело рассмеялись. Пара просто светилась счастьем, чего Алина не могла не почувствовать. Первоначальная обида быстро прошла. Выпили ещё по одной. Настроение было отличным. Школьнице нравились попутчики и она уже чувствовала себя своей.

— А как вы познакомились?

— О, это такая история!

— Нет, Жень, дай я расскажу!

— Нет, ты неправильно помнишь!

— Сам ты «не правильно»!

— Ну расскажите уже кто-нибудь. Заинтриговали.

— Ну ладно, слушай, — Ксюша мечтательно закатила глаза, вспоминая подробности, — стою я, значит, в душе.

— Эмм. А это точно не середина рассказа?

— Да ты слушай. Не перебивай. Это был душ тренажёрного зала. У меня тогда долго не было парня, и я ходила туда... эмм... напряжение снимать. Ну, ты понимаешь: физические нагрузки всё желание убивают. Но не в этот раз! Значит, стою я, мою потные сиськи, и тут слышу, что я уже не одна. А стою спиной, не вижу кто зашёл — волнуюсь, коленки дрожат.

— Как я тебя понимаю — я тоже стесняюсь мыться перед чужими женщинами. Они ещё так смотрят... бее.

— Ну, вообще-то, зашёл я, — скромно заметил Женя.

— Ха-ха-ха! Так ты раздевалку перепутал? И долго тебя били после этого? — расхохоталась Алина.

— Ну, мне сложно представить, что бы его смогло одолеть наше бабьё... да и ничего он не путал. Это я мылась в мужской душевой. При том абсолютно осознанно.

— Как?! — Школьница ахнула от неожиданности. — Но... но зачем?

— Я уже говорила, что у меня долго не было секса... понимаешь? И... всё из-за этой книги. Там всё так красиво и эротично написано, что мне захотелось попробовать кое-что. И я решилась. День раздумий. День переживаний. День тщательного планирования. И... как всегда всё получилось спонтанно.

— Да уж, солнце, ты это умеешь, — мечтательно промурчал Женя, явно что-то вспоминая.

— В наш скромный зал приехала какая-то знаменитость и все столпились на посмотреть — в итоге коридор перед раздевалками, был пуст. Набрав в лёгкие побольше воздуха, как будто мне нужно было нырять — я вошла. Пусто. Быстро разделась до белья. Прислушалась — всё тихо. Только сердце стучало. Казалось, я его даже слышала. Я стояла в прозрачном белье в мужской раздевалке! Адреналин бил по вискам. Кто угодно мог зайти в любой момент! Увидеть меня... моё тело! И Я ХОТЕЛА ЭТОГО! По плану, нужно было сказать, что просто ошиблась раздевалкой — ведь так бывает. Покрутилась перед зеркалом — конфетка. Стала лицом к двери. Немного расставила ножки. Ммм! Как же было приятно стоять почти голой там, где должны быть только мужчины! И понимать это! Сосочки сжались. Пися горит. Стою я значит, теку. Жду, кому пощёчину залепить за покушение на мою честь. О, это ощущение собственного бесстыдства! Страх быть застуканной! НЕТ! ЖЕЛАНИЕ быть застуканной! Руки сами пришли в движение. Чем ближе они приближались к трусикам — тем сильнее билось моё сердце. Я всё понимала, но сопротивляться не могла. Воли лишал сильнейший стыд от представленной картинки: в любой момент кто-то зайдёт, а я стою здесь такая — прилипшие к киске труселя снимаю! Да я только от этого чуть не кончила! Лифчик улетел вообще без заминки — только сиськи подпрыгнули. Стою голая. Жду. Волнуюсь. И что б ты думала? Жертвы нет!

Алина уже ничего не думала. Она совсем не ожидала такого откровения. Было ужасно неловко слушать ТАКОЕ от постороннего человека, да ещё при мужчине. Грубо прекратить разговор? Просто встать и выйти? После того, как сама попросила рассказать? Девушка не могла так поступить в силу слабости характера, которую она путала с воспитанностью. Оставалось просто сидеть и молча терпеть муку, робко пряча взгляд то в проносившемся за окном пейзаже, то изучая детали вагонного пола.

Но, иногда, всё же не в силах себе запретить, боковым зрением поглядывала, как Евгений нахально шарился рукой под футболкой жёнушки. Судя по выпирающим соскам — лифчики та не уважала. Такое действо не могло оставить равнодушным воображение девушки, которое против её воли дорисовывало все скрытые от глаз подробности. Поражало то, что Катя как будто и не замечала, что её откровенно лапают! Пусть и муж, но не при посторонних же! А как же женское достоинство?! Но ей было всё равно! Она, войдя в раж и размахивая руками, просто продолжала свой рассказ:

— Я начала ходить по помещению, ставать в разные позы. Понимание того, что меня увидят во всей красе в любой момент, будоражило и возбуждало. ДИКО ВОЗБУЖДАЛО! Как блестит от влаги киска и бёдра можно было заметить издали. Но. Увы. Никто не шёл. Знаменитость забрала всё внимание. Впрочем, не уверенна, что, если бы они знали о моём спектакле — то выбрали бы меня. Уж больно знаменитастая знаменитость оказалась. Даже скучно стало. Подумаешь, голая. Но ведь в пустой комнате. В общем, в конец обнаглев, я ещё минуту постояла раком задом к двери, пригнув сиськи к полу, а-ля потеряла серёжку под лавкой — ох, какой бы открылся вид вошедшему! Но... снова никого. Разочаровавшись, решила одеваться и уходить.

— Так ты же в душе была! — Вырвалось у Алины — ну не сошлась концовка у внимательной отличницы.

— Так вот. — Алина мысленно билась головой о стену. — Я уже и трусики натянула, а потом подумала: ну когда я ещё увижу мужскую душевую. И пошла. Только намылилась, и тут...

— И тут вхожу я! Конечно, я не заметил ничего необычного. У нас, у мужчин, как-то не принято рассматривать друг друга — за это можно и в глаз получить, особенно в душевой. Да и причёска у Ксюхи была короткая, как сейчас — со спины и не отличить, что не парень.

— Ээй! — Возмущённо пнула локтем муженька девушка.

— Нет-нет, котёнок, причёска тебе очень идёт!

— Я не потому крикнула «эй»! Сейчас кого-то покусают!

— Ну я же говорю — не присматриваются у нас в душевых на впуклости и выпуклости.

— А я, главное, стою, дрожу — сбылась мечта идиотки! Вся краснющая! Губку красиво закусила, сисечки робко прикрыла, не закрывая соски, ножки скрестила — типа стесняюсь, но попку выставила... теку себе тихонечко. Жду, когда заметит — сколько возможных реакция у меня в голове тогда проносилось! И искоса на член поглядываю. Вижу — а этот гад тупо мыться собрался! Представляешь? У меня чуть яйцеклетка наружу не вылезла посмотреть на идиота! Даже к нему повернулась! Так хотелось пинка дать — я тут голая и мокрая во всех смыслах, извелась вся от приключения, а он моську свою струям подставляет!

— Ну да! Становлюсь я, значит, под душ. Покайфовал немного после тренировки. Но тут понимаю, что забыл мыло. Ну не возвращаться же! Говорю, мол: «Кореш, угости мыла куском», — и что я слышу? Женский голос: «А может ещё и спинку потереть?». Поворачиваюсь. Гляжу — деваха! Да ещё симпотная такая! Плечики щупленькие, сама худенькая, а сиськи размера третьего, может больше, а главное упругие такие — ни разу не обвисают. Да вот смотри! — И Женя задрал футболку супруги по самую шею. Алина только рот открыла от неожиданности и возмущения. — Соски торчат на меня, дразнятся! И бритый лобок подмигивает. Главное, стоит такая дерзкая — ножки расставила и лыбится!

— Угу! Знал бы ты, как я занервничала, когда ты всё-таки повернулся! Еле на ногах держалась! Стоит такой, мои прелести рассматривает. Хоть бы комплимент сказал, гад! Думала: сейчас либо отругает, либо отымеет!

— А я в ступоре! Убегать хотел — думал, дверью ошибся. А потом гляжу — не орёт, не паникует, даже не прикрывается... да почему бы и нет — один раз живём. Протягиваю ей руку: «Мадам, вы мне нравитесь!». А она мне: «Я вижу», — и руку подаёт. Смотрю, а член уже при полном параде — готов к знакомству с невестой! Я, как истинный джентльмен, только что без галстука, галантно закидываю руку за спину и наклоняюсь, целуя ручку. А эта зараза ещё и присела в реверансе, открывая ещё лучший вид на все свои виды! Да ещё и шутит: «Ну прям знакомство Адама с Евой». Ну и я не растерялся: «В таком случае, Адам просто обязан поцеловать Еву в губки, пока змей не припёрся».

— А я смотрю — на меня попёр. Хоть и понимала, на что шла и чем это всё может закончится, но, от такого резкого поворота просто опешила. Ну и попыталась его оттолкнуть. Только не получилось. Он нырнул под руки. Присел. И я почувствовала его прохладные губы на своих губках. Нижних губках! И лапищи на мягком месте! Я ахнула! Мозг в ближайший час уже не включался. Ноги не слушались. Я начала заваливаться ему на лицо прямо тем самым местом, которое он целовал. Хорошо — мой Адам оказался сильным.

— А я как понял, что между ног у неё совсем даже не мыло, и дама очень сильно не против — совсем с катушек слетел!

— И это правда! Он просунул обе руки между ног и с силой схватил меня за попу. Развернул. Прижал спиной к стене. Ощущение взлёта! Спина стремительно заскользила по мокрой плитке! Я взмыла почти к потолку. Больно сжав ягодицы, он прижал мою промежность к лицу. И тут же, не стесняясь, проник языком прямо туда! Представляешь? У меня чуть глаза не вылезли от неожиданности. Дыхание перехватило, как от удара в живот. Я почувствовала, как в груди зародился колючий ком. Поднялся к гортани и тут же вырвался диким криком удовольствия! Ноги безвольно болтались по сторонам. Нижней половиной тела я уже не владела. Он владел! Нагло! Без спросу! Без согласия! Но я была только ЗА! Я отдавалась ему, как только могла отдаваться женщина мужчине! Наслаждалась властью над собой! Одаривала повелителя благодарными криками наслаждения! Долго терпеть эту муку я не могла. Перед глазами всё плыло. Казалось, всё возбуждение сжалось в один раскалённый сгусток внизу живота. Мгновение! И он начал вырываться из меня, «разрывая» всё на своём пути. Я кончала прямо у него на лице! Мне казалось, что я начала отключаться. Веришь? Такого удовольствия я не испытывала никогда и ни с кем до тех пор!

— И я это чувствовал! Сначала даже испугался, что у неё приступ эпилепсии! Сжала ногами голову, как родную. Судорогами чуть шею мне не сломала! Но мне-то тоже нужна была разрядка. Немного подождал, пока хватка ослабнет и начал её медленно опускать, прижимая к себе, пока не нащупал её киской свой кол. Насадил её на себя с размаху. Только и успела ойкнуть. Но не сопротивлялась. Лишь за шею обняла.

— Ну да! Сходу до самой матки достал! Но было приятно. Он меня не трахал. Схватив за попку, он мною дрочил себе член. Как мастурбатором каким-то! Как будто я вообще ничего не весила! Я чувствовала, что не смогла бы сопротивляться, даже если бы захотела. И это заводило ещё сильнее! Мне безумно хотелось быть его! Нет! Принадлежать ему! Как игрушка, как вещь! Подчиняться ему! Выполнять все его желания и прихоти! В этот момент, да и потом, он мною владел. И физически и морально.

— И она мне подмахивала, как могла. Трахалась так, как будто это последний секс в её жизни — рычала, кусалась, царапалась! А член киской сжимала так, что я думал — раздавит.

— Обалдеть! — только и смогла сказать Алина.

Скромница уже десять раз успела пожалеть, что задала этот вопрос. А хуже всего было то, что ей НРАВИЛСЯ рассказ! Точнее, её организму. Только и оставалось, что сидеть, краснеть, и надеяться, что салфетки в трусиках сдержат оборону. Потому что ненавистная киска выдавала такие порции соков, что девочка уже не на шутку начала переживать — не просочится ли на юбку? Ведь мокрое пятно в таком позорном месте невозможно не заметить. И соврать, что, мол, села не туда, после такой истории уже не получится.

Но глазки то и дело останавливались на шаловливых пальцах Жени. Он уже успел задрать супруге юбку почти по грудь и медленно массировал мягкий бугорок через трусики. Та даже ноги раздвинула, бесстыдница. Как так можно? Школьница вдруг поймала себя на мысли, что хочет продолжения. Что бы он стянул с Кати трусики полностью, поставил её раком и отымел бы прямо при ней. «Так, Алина, спокойно. Откуда такие мысли? Стоп! Это всё вино! Нет-нет. Я себя контролирую! « — встряхнула головой девушка и засуетилась:

— Отличная история. Хорошо, что вас не застукали. — Попыталась свести разговор к концу школьница и сбежать в туалет, но, увы...

— Да как же, не застукали, ага! Несколько раз заходили, когда я на его члене киской восьмёрку выписывала.

— Но мою шлюшку это даже возбуждало. В такие моменты старалась ещё громче стонать и яростнее насаживаться на меня. Слышно её было аж на улицу — мне потом говорили. Мужики — все качки — после нашего секса чуть курить не начали. В общем, катались мы по мокрому полу, под тёплым дождём из-под двух душей ещё некоторое время. Пока я не начал кончать. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что не плохо было бы выйти прежде чем... но она, как почувствовала — прижала меня ногами к себе и простонала на ухо: «Только посмей выйти! Кончай в меня! Хочу быть твоей до конца!».

— Да! После этих слов я в очередной раз кончила... и мы обмякли. Так и пролежали минут пять в обнимку, орошаемые тёплой душевой водой — он даже член из меня не высунул. И никто не посмел нарушить нашу идилию. Мыли мы друг друга молча, пряча взгляды. Лишь иногда застенчиво улыбались...

— А потом пришло время выходить. Мне всё равно — раздевалка-то мужская, а вот Катюхе...

— Да. Свою одежду я оставила на другом конце комнаты, да ещё и возле входа. Но я не боялась. Я была с мужчиной, который мог меня защитить. Вышли мы, держась за руки, под общие аплодисменты. Здесь уже скопилось человек пятнадцать. И все на меня уставились! Я почти физически почувствовала, как глазами сиськи облапывают и губки раздвигают. Оказалось, мы затмили даже ту самую знаменитость! Подбодряемая улюлюканьем, я медленно, как можно сексуальнее вертя задом, прошла к своим вещам. Никто даже не подумал ко мне прикоснуться — в каких отношениях мы с Женей никто не знал, но все знали, какой у Жени удар в порывах гнева. Но разочаровать столь терпеливую публику было бы свинством — ведь мы столько времени занимали общую душевую! Одевая носочки, я не забыла расставить ножки как можно шире, хвастаясь всем своей только что зверски оттраханной и, ты не поверишь, уже снова мокрой киской. Одеваясь, я и выгибалась, и прогибалась, демонстрируя себя в самых разных ракурсах. Трусики и лифчик я оставила там же на скамейке. Дальнейшая их судьба осталась для меня загадкой. Ну а на следующий день кто-то на улице подкрался ко мне сзади. Прижал к себе спиной, напугав меня до ужаса, и вручил букет красных роз: «Девушка, а всё-таки, как Вас зовут?», — вот тогда мы по-настоящему

и познакомились.

— Мда... необычное знакомство, — заключила Алина, — я бы так не смогла.

— То ли ещё будет. Мы одну литературу читаем, подружка. Так что не зарекайся.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — символически сплюнула девочка и постучала по столу, — это всё очень увлекательно, но мне нужно прогуляться немного... ой, а вино-то не такое и слабое.

— Ты очень проницательна, подруга. Не торопись обратно. Мы тут немного пошалим, — смеясь Катя стащила юбку через голову, футболка уже давно валялась рядом. — Хотя, можешь и посмотреть, я не против! — крикнула развратница в закрывающуюся дверь — скромницу как ветром сдуло.

***

От станции к селу Алине пришлось добираться ещё и на автобусе, который, к счастью, оказался почти пустой. Катя с Женей проводили до остановки и помогли с багажом — оказалось, что они ехали в то же ПГТ, где нужно было выходить Алине. Прощаться не хотелось. Не смотря на разность мировозрений девушке понравилась их компания. Друзья обменялись телефонами и пообещали друг другу встретиться в недалёком будущем.

Дорога была не долгой. Жалобно скрипнув, с шипением и скрежетом транспорт продолжил свой нелёгкий, в силу его возраста, труд, оставляя в одиночестве измученную дорогой пассажирку на пустой остановке. За спиной — трасса и небольшой лес. Впереди, метрах в ста — виднелись скромные домики. И ни души! Село было не большим — всего до пятидесяти домов, часть из которых заброшена.

Вечерело. Девушка устало посмотрела в сторону села, потом на сумку. Хорошо, что на колёсиках, но... сельские дороги. Тяжёлый вздох, и школьница поплелась по грунтовке, таща за собой свой груз, в поисках нужного дома. Последний раз она была здесь совсем младенцем и, конечно, ничего не помнила. Даже бабушку узнать не смогла бы. Дорогу узнала у какой-то милодушной женщины...

— Алина!!! — Истошный крик разрядом поразил душевный покой девушки. Ей передалась и горечь от столь долгой разлуки, и радость встречи, и болючая обида, от которой наворачивались слёзы. — Внученька!!!

Невысокая, сухонькая старушка на всей скорости, которую позволяли дряхлые ноги, подбежала к гостье. Обняла, обцеловала и... зарыдала в голос, не в силах контролировать расшатанные старческие нервы.

Ужинали недолго. Девушка кратко рассказала о своей жизни, о брате, о планах на будущее. Вопросов у бабки Аси было до утра, но старушкой она была мудрой, за что её в селе любили и почитали, несмотря на разгульный образ жизни в прошлом. Она понимала, что впереди ещё всё лето — не стоит с порога наваливаться на внучку с вопросами. Только смотрела на родную кровинушку не отводя взгляд, боясь, что это наваждение, которое вот-вот исчезнет, вновь оставляя старушку в полном одиночестве, от которого, порой, хотелось выть во весь голос. Столько лет прошло с тех пор, как её хоть кто-то из детей и внуков навещал.

Приехала! Наконец! Не отпущу!

— Ты, верно, помыться хочешь с дороги? Богатых условий у нас нету. Есть летний душ, — Алина скептически посмотрела на деревянную будку на краю двора с железным баком на крыше. — Стасик, сосед наш, воды утром натаскал в бочку. Хороший мальчик. Помогает мне иногда по хозяйству. Сейчас жарко — вода хорошо за день прогрелась — не замёрзнешь. Полотенца, мыла я тебе дам. Если ещё что нужно — говори...

— Спасибо, бабуль. У меня всё с собой. Я позже пойду.

— Это как знаешь, как знаешь...

Как же не хотелось вставать. Распаковку вещей и освоение жилплощади уставшая путница благополучно оставила назавтра. А вот помыться всё же нужно было — лето, жара, пыль, пот... просто не оставляли выбора... да и гигиена конечно же...

— Да ладно... и как это теперь? — то, что душ деревянный и на улице — тайной не было. А вот то, что между досками были щели, а кое-где и довольно большие — девушку мягко говоря возмутило. Увидеть что-либо с улицы было невозможно, если только не стоять впритык, но тот факт, что она будет стоять голая посреди улицы в не герметичной комнате играло на нервах девственницы третью симфонию Бетховена.

«Ну сейчас хотя бы темно и людей нет. А утром как? И это каждый день? Всё лето? Куда я попала? « — хотелось плакать от обиды и безысходности. Вернулась в комнату. Посидела, нервно перебирая косичку — ничего умного в голову не приходило. Побродила по двору. Попыталась рассмотреть что-либо через те же щели со стороны — безуспешно. Это немного успокаивало. Решилась.

Любой солдат-срочник позавидовал бы скорости раздевания. Двадцать секунд — и девушка голая. Снова посмотрела в щели — вдали виднелся чей-то силуэт и только. Плеснула вода. Адреналин приглушал прохладу. Говорят, что девушки долго принимают душ — нагло врут! Минута, и Алина уже вытиралась. Ещё минута — и школьница плюхнулась в постель.

Закутавшись в простынь и, всё ещё подрагивая от пережитого волнения, девушка рассматривала звёздное небо за окном. Впервые за долгое время Алина позволила себе спать без пижамы. Лишь лифчик и трусики. Ощущения были непривычными: лёгкость, свобода, свежесть... комары!

День был тяжёлый. Девочка прокручивала в уме пережитые за сегодня события, эмоции... пока плавно не погрузилась в сон.