Аттестация девушек была назначена на следующий же день, то есть уже на сегодня. Причем особо и не скрывалось, что не прошедших ее будут пороть. Это как бы не было объявлено официально, но и без того все всё понимали. А потому нервничали страшно. Все смешки над подругами, уже отведавшими ремешка, остались в прошлом, и теперь каждая боялась за себя. В песне и пляске Вика понимала чуть больше, чем ничего, а потому не особенно въезжала в суть происходящего. Просто девушки по очереди выходили на сцену, и показывали, что они умеют. Кто-то пел, кто-то плясал, причем кто-то одна, а кто-то дуэтом. А жюри, в лице единственной директрисы, им ставило оценки. Помощница ее, Аня, понимала в плясках не намного больше Вики, а потому просто отбывала номер, да и то ушла примерно где-то с середины.

Сама Вика сидела рядом с директрисой, и все никак не могла понять, по какому принципу, она эти оценки выставляет. Часто бывало, что кто-то, кто весьма понравился зрительнице получал низкую оценку, а кто наоборот, не впечатлил — высокую. Вика подозревала, что дело тут в личных пристрастиях, но, когда она набралась наглости, и спросила, Крыска решительно развеяла ее сомнения. Оценки выставлялись исключительно объективно, и никаких пристрастий здесь быть не может. А если не профессионалам что-то не понятно, так это потому, что они не профессионалы. Очень странная логика. Разве главное не то, чтобы было красиво? Зрители ведь ради того и приходят на концерты, чтобы видеть красоту. Понятно, что в спорте это не так, но ведь в искусстве должно быть именно так? Кто-то допустим ногой где-то недокрутил в танце, так и что? Зато общее впечатление о себе оставил лучше, чем кто-то другой, кто все сделал правильно. Вика попыталась изложить эти свои соображения директрисе, но та и слушать ничего не стала, и велела помалкивать, а то только отвлекает от работы.

Ну и ладно. Очень надо! Будет пороть кого скажут, подумаешь! Особых пристрастий у Вики все равно не было. Свою главную обидчицу она уже наказала, и теперь даже болела за то, чтобы провалился кто-то другой. Ну а зачем ей пять раз подряд одно и тоже? Тут столько девочек свеженьких, а она будет что, все эту несчастную Анжелу вымучивать? Фи, тоже еще центр вселенной нашелся! Не такие уж они и враги, если подумать. В общем воспитательница, а именно так и называлась ее новая должность, сидела и болела, если можно так выразиться, за хорошую игру. Тем более, что девочки действительно собрались музыкальные и артистичные.

Больше всего Вике понравился танец вприсядку в исполнении Насти. Довольно необычно номер смотрелся в исполнении девушки, озорно, задорно, как-то самобытно. Воспитательница даже с трудом удержалась, чтобы не зааплодировать. Но делать этого все же не стала, потому что никто никому не аплодировал почему-то. Понятно, что это генеральная репетиция, по сути, но если кто хорошо выступил, то почему бы и не поддержать? Но не надо, так не надо. Взглянув же в оценки директрисы, Вика с изумлением обнаружила, что той танец не понравился совершенно. Нет, это же дикость какая-то! Есть ли вообще в этом логика? Хотелось верить!

— Здравствуй, я... я на порку, — девушка вошла в дверь, и потупилась.

— Настя? Не ожидала тебя здесь увидеть! — Вика действительно не ожидала, что оценка присядочницы окажется настолько низкой, что придется с ней встретиться.

— Как... а что, не надо?! Мне... мне сказали. Ну, я пойду тогда, если не надо.

— Нет, постой! Я хотела сказать только то, что не имею отношения к выставлению оценок. Лично мне понравился твой танец.

— А... ну... ну я пойду тогда наверное.

— К сожалению нет. Раз сказали, значит надо. Просто имей в виду — ничего личного. — Вика развела руками в стороны, показывая, что она здесь не при чем. — Раздевайся тогда уж, раз пришла.

Девочка была красивая, и озорная. Где-то двадцать один год Вика ей дала бы на вид, а точно никогда не узнавала. Есть тут и постарше, есть и помоложе, есть и мордочкой лица посимпатичней. Но ее танец зацепил. И пусть визит Насти сюда означал полный приговор Вике, как искусствоведу, но она все же была рада наказать эти милашку. Так смешно путается в пуговках, одно загляденье! Наконец разделась, и заозиралась вокруг, видимо ища, куда бы лечь. Да еще зачем-то закрывалась ладошками. Ну что за прелесть!

— Встать ровно, руки по швам! — Вика дождалась исполнения команды. — Ты сейчас получишь двадцать ударов по попе вот этим ремнем, это понятно? Не кивай, ты должна ответить.

— Д-да.

— Каждый удар ты обязана считать, это понятно?

— Д-да.

— Надеюсь, что да. Потому что, если пропускаешь счет, удар не засчитывается. И ровно встань, я же велела! — Воспитательница все же любовалась этой невинной прелестью.

— А сильно, ну... бить?

— Вот прямо сейчас и узнаешь, о чем здесь болтать-то? Принеси вон ту скамейку вот сюда вот, на центр зала, и ложись.

— А... у... конечно, — девушка отправилась выполнять поручение, и вроде бы все поняла, но... — а ты мне не поможешь? Она тяжелая!

— Нет, я тебе не помогу. И вообще в следующий раз за такие капризы еще десять ударов накину. Неси скамейку, и ставь сюда. — Нет, вообще, ну видимая ли наглость?! — Ну, ложись теперь, чего ты ждешь?

Вика встала из-за стола, и, никуда не торопясь, направилась к послушно оголенной и подставленной для ее ремня попке. Отчетливо слышались тяжелые вздохи ее обладательницы. Примерилась, и нанесла первый удар.

— Вай!

— Я велела считать удары!

— О, забыла просто, О-о!

— Ну?!

— Что ну?

— Вай!

— Считай удары говорю.

— У-у, че... четыре. Вай!

— Значит так, я велела тебе считать удары. Ты их считала? Нет! Каких четыре? Счет начинают с одного. В общем все это не засчитано, начинаем заново.

— Да ну как же, так же не честно, вай! — Повисла напряженная тишина. — Один.

— Молодец, можешь же, когда захочешь.

Дальше пошло уже проще. Вика ритмично наносила удары средней силы, когда дверь в кабинет вдруг открылась. Наказуемая попыталась было вскочить, но затем, видимо поняв, что голая, наоборот легла обратно, но закрыла попу руками.

— Спокойно, спокойно, это всего лишь Аня. Не волнуйся, здесь нет посторонних. Давай, убери руки с попы, и я продолжу.

— Да, но, о-у-у. Оди... одиннадцать.

— Нет, только десять. Этот был штрафной за пререкательства. Ань, опаздываешь.

— Знаю, просто дел полно. Это вы тут все на отдыхе, а мне приходится вкалывать.

— Эт-это я-то на отдыхе?! А-у! За... за что?

— За пререкательства, говорю же. Ань, ну к середине ты успела, будешь пороть, или просто посмотришь?

— Давай, конечно же, десяточку я ей всыплю. Не зря же я сюда торопилась, — помощница директрисы взяла из рук подруги ремешок.

— Да ну как, я... я не согласна, — послышалось откуда-то снизу. — Меня... меня нельзя выбирать, кому бить!

— Ань, дай ей одиннадцать за препирательства. Преступай, а я подкорректирую, если что.

Напарница, хоть и имела уже некоторый опыт порки, но все равно действовала крайне неумело, и Вика была вынуждена поправлять. В основном проблема была в том, что удары выходили слишком слабые, и один из них Вика даже не засчитала, сказав, что нужно бить его снова, тот же самый пятнадцатый удар. Что характерно, возражений от обладательницы весьма к тому времени уже нашлепанного зада не поступило. Вот! Вот она наука! Именно этого Виктория и добивалась. Ей уже порядком надоели постоянные придирки объекта воспитания, и она была искренне рада, что в прелестной голове этого объекта уже что-то проясняется. Вика даже поняла в этот момент, почему именно Настю отправили к ней на порку. Девочка явно слишком большого о себе мнения, и наверняка не только тут пытается это продемонстрировать. Ей совершенно явно нужно было отведать ремешка, и совершенно ясно, что это пошло ей впрок. Но да здесь занимаются воспитанием, и никакие выкрутасы здесь терпеть не будут! Получишь столько — сколько выдадут! И хорошо, что Настеныш начал это понимать.

Вика отозвала в сторонку подругу, которая уже успела перебить пятнадцатый удар, и, ради любопытства, поинтересовалась, как вообще дела с поведением у их подопечной. Оказалось да, она угадала, и проблемы действительно были! Напарница даже не стала отпираться. Более того, если с директрисой Настя просто своевольничала, то Аню она вообще ни в грош не ставила. Мол ни петь ни плясать она не может, сама у Крыски на побегушках, а с ансамблем большую начальницу из себя строит. А что сама она, просто не желает видеть огромную организаторскую работу, проделанную Аней, так это ничего! Поэтому напарница буквально напросилась на эту порку! Очень уж хотелось проучить строптивую девушку. Да пожалуйста, наслаждайся! Наоборот это хорошо даже в плане послушаемости. Вика даже чуть усложнила задачу, заставив наказанную после порки просить прощения у Ани за свое прежнее поведение. А куда ей было деваться? Просила!

— Ну вот, молодец, выдержала. Знаю, что было нелегко, но ты молодец. — похвалила Вика. — Можешь идти, Аня тебя проводит.

— Как?! А... ну... куда?

— Идем-идем, одевайся быстрее, — подбодрила довольная помощница. — Увидишь.

В общем-то отпускать просто так после порки девушек все равно никто не собирался, и, раз такое дело, то Вика разрешила Ане взять свеженапоротую Настю с собой. Все рано ее надо где-то выставлять, так что пусть постоит у нее в кабинете. Вообще это был кабинет директрисы, но, поскольку та никогда не сидела на одном месте, как положено нормальному начальнику, а бегала весь день, не отрываясь от коллектива, то кабинет часто являлся полноправной собственностью Ани, и она ощущала в нем себя вполне вольготно. Да директрисы и сейчас не будет — придет на следующую порку, надо же и ей когда-то расслабиться, так что Настя какое-то время в полной ее власти.

Приведя виновную в кабинет, Аня взяла ее за ухо, и отвела в угол, попутно читая нотации. После чего довольно по-хозяйски сняла трусы, велев через них переступить. А потом задрала юбку, запихнув ее за ее же ремешок. И, поскольку настроение было совсем не рабочим, принялась пить кофе, попутно любуясь открывающимся видом. За этим занятием ее и настиг посетитель, который, предварительно постучав, ввалился в кабинет.

— Но-но, ты что себе позволяешь?! — Прикрикнула начальница на голопопое создание.

— Да, но ведь...

— А ну, вернулась в угол! Вернулась, я тебе говорю! — Аня подошла, и еще раз задрала юбку, которую эта дрянь уже успела опустить. — Она просто наказана, не обращайте внимания. Так по какому вы вопросу?

— Я... это... ну... по делу, — сказал посетитель и замолчал, как будто бы он этим сообщил какую-то законченную мысль, и как будто бы уже ждал ответа.

— Так а по какому делу, говорите яснее? — Аня старалась говорить строго, но с трудом удерживалась от смеха. Надо же было видеть лицо этого чудика.

— А... ну... вот... реквизит.

— Какой реквизит? — девушка искренне не поняла, и что-то ее эта ситуация уже немного перестала забавлять.

— Да это... ну... Вы из кладовой вещи брали. Там две коробки было. Для репетиций, ну... для репетиций сказали. Ну... вернуть надо бы.

— А, это! — Аня ударила себя по лбу. — Действительно забыла. Вы извините, столько дел! Но все готово, вон там в углу стоят две коробки. Там все аккуратно сложено, возвращаем в целости и сохранности. Просто мы сюда же не повезем все свои вещи, гораздо проще, да и дешевле, на месте что-то найти. Вы нам крайне помогли с репетициями, точнее со вчерашним экзаменационным конкурсом, еще раз простите за задержку.

— Да, это... чего уж там... А это, ну... ну вот — посетитель молча ткнул пальцем в стоящую неподалеку Настю.

— А, это одна из девушек нашего ансамбля. Мы таким образом поддерживаем дисциплину. Ее выпороли и поставили в угол. В общем, это неважно. Хотите чаю? — Аня мило улыбнулась.

— А... это...

— Так я налью, устали должно быть за день. Вам чай, или кофе?

— Да.

Какое именно да, и что оно вообще означало, девушка решила не уточнять, все равно не надеясь добиться ничего путного, а просто налила чаю. Она знала Вадима, он работал в здешнем санатории, и тормозом никогда не был. Смутился просто, видимо. Парень молодой, здоровый! Неужели его можно удивить девичьим задом? Или дело в том, что он нашлепанный? Хорошо хоть чай пьет, не проливая. А то с него станется, в таком-то состоянии! Аня пыталась разговорить собеседника, узнать о работе, и вообще. Но тот все как-то отмалчивался, и отвечал по возможности односложно. Поэтому девушка решила его особо не мучить, а просто рассказать об их молодом, но успешном коллективе. Может хоть поймет, что они не маньяки какие-то, а серьезные, уважаемые люди, дающие гастроли по всей стране. И в ансамбль, в общем-то, идет довольно серьезный отбор. И нужно соответствовать уровню. И кто прохлаждается на репетиции — те стоят потом вот так с нашлепанной задницей.

В середине застолья вошла директриса. Без стука. Настя опять подпрыгнула, и опустила юбку. А вот Вадим чай так и не пролил. Надо же! Аня искренне удивилась. То ли пришел в себя, толи наоборот, полностью ушел в себя, и даже не заметил.

— Так, красавица, а ты что прыгаешь? А ну, обратно стала, как стояла!

— Марина Борисовна...

— Я кому сказала! Или тебе может мало всыпали? Так я добавлю, это у меня не долго! — Директриса сделала пазу, выжидая. — Что ты просто встала? Юбку задери, как она у тебя и была!

— Марина Борисовна...

— Жду десять секунд! Не увижу твои нарумяненные полушария — пеняй на себя! — Снова повисла пауза. — То-то же. Ань, а товарищ у нас...

— Вадим, он здесь работает. Он за коробками пришел, мы же их вчера как раз брали на конкурс, а я его решила чаем угостить, — Помощница уже вставала из-за стола, оставляя место директрисе.

— Так, а что с коробками? Мы же их вчера еще собрали, я проверяла.

— А... я пойду, да.

— Да нет, с ними все в порядке, вот они у стены стоят. Просто решила чаем угостить.

— А, ну это пожалуйста, это я не вмешиваюсь, — директриса махнула рукой. — Да и, Насть, тебе это будет наука. Постоишь так еще немного, да и пойдешь себе, не переживай.

— Марина Борисовна, можно мне одеться?

— Нет, нельзя, моя дорогая! Тебе не нравится тут стоять? Ну так я бы тебя тут и не ставила, если бы тебе это нравилось. Ты наказана, именно так это и воспринимай.

Вадим, тем временем, подхватил коробки, и дал деру. Не уронил бы! Две-то сразу нести должно быть неудобно. Впрочем, уговаривать остаться его никто не стал, надо так надо. Тоже еще, нашелся принц! Директриса усмехнулась. Вот чего она точно еще никогда не делала, так это не просила парня смотреть на полураздетую девушку. И не была намерена менять свои привычки. Но посетовала, что так и не успела лично отлупить одну из отстающих. Две остальные, по ее словам, как раз только что получили по заслугам. Впрочем, по ее словам, она собирается прямо сейчас исправить этот недочет, и велела Насте раздеваться. И, поскольку лечь было некуда, просто облокотиться руками о стол. Та лишь посмотрела на начальницу умоляющим взглядом, и, поняв, что над ней не сжалятся, принялась раздеваться. Потом еще раз умоляющие посмотрела, и, не встретив сочувствия, обреченно подошла к столу, и оперлась руками.

Аня, кстати, заметила, что Крыска лупила довольно сильно, и нанесла толи десять, толи двенадцать ударов по ногам. И это после всего, что бедной Насте сегодня и так досталось! Даже жаль ее немного стало. Впрочем, наказание на этом закончилось, и негоднице велели убираться восвояси, и думать над своим поведением. И опять Аня немного расстроилась. Пороть и так пострадавшую бунтарку она хоть и не хотела, но зато всерьез подумывала раздеть ее догола, и пригласить кого-то из мальчиков. Может даже Вадиму ее показать полностью. Во всей красе, так сказать! Набралась наглости спросить об этом у начальницы.

— Не знаю, может и стоило. Только этот дурачок убежал куда-то. И что мне его, ловить что ли? В общем это не важно, он значит много пропустил, а ей значит очень повезло. Да не в последний раз у нас тут кто-то наказан, разберемся. Как у нас с концертной программой, ты мне лучше расскажи?

— Работаю, Марина Борисовна. График очень плотный. Так что не волнуйтесь, без работы точно сидеть не будем! Да, есть еще свободные даты, но некоторые просто имеют обыкновение в последний момент решать, нужны мы им, или нет. Бывает и за две недели окна закрываются. Так что все в порядке.

— Понятно. Молодец. Анёк, тут такое дело. Будет несправедливо, если ты будешь девочек воспитывать, и не будешь абсолютно ничего отдавать за это.

— Что вы...

— Я вот что имею в виду. Я хочу, чтобы ты понимала, что это не твои девочки, а это я тебе их позволяю наказывать.

— Да, конечно, я понимаю... — мысли в голове шебуршились, выискивая самое худшее.

— А раз понимаешь, то раздевайся сейчас полностью, и обопрись руками о стол. Ты только что видела, как это делается.

— Марина Борисовна, что вы такое говорите...

— Давай-давай, моя родная. У нас еще не одна девочка будет наказана, ты еще, не одну обработаешь ремешком. Но только покажи мне, что ты это ценишь, и что готова дать кое-что взамен. И ты же видела только что, пререкания приводят только к увеличению наказания, так что давай, не заставляй себя упрашивать. Ну, разделась!

Оба-на! Вот это попала! Аня расстегивала пуговицы на блузке, судорожно пытаясь придумать какой-то план действий. Вот влипла-то! И ее... ее хоть сильно-то бить собираются? Наверное послабже, чем остальных! Да нет, какая к черту разница, как ее вообще смеют бить?! Это же глупость какая-то! Эх... такие планы строила! А сейчас ее саму будут пороть, как нашкодившего котенка. Только она ведь даже нашкодить-то не успела, вот в чем дело! Вообще придраться не к чему! Членам ансамбля хотя-бы конкурс какой-то придумали. А ее? Ее вообще за просто так! Раздевайся, и все. Потому что мне так хочется! Скотство! Форменное скотство! Аня нехотя сняла трусики. Посмотрела на начальницу, и в глазах прочитала неотвратимость своей участи. Ну ничего! Пусть только кто-то провинится! Уж эта дура заплатит, за ее, Ани, унижение! Уж она никого не пожалеет!

— Ай!

— Терпи, терпи моя родная. Других порола, так и сама терпи. Да, и считай! Что-то я забыла тебе напомнить, но так а ты чего? Знаешь же уже, как это делается. Вот и считай.

— Один. А-ф, два. У-у, три.

Счет закончился на двадцати пяти, и Ане разрешили одеваться. Поначалу обрадовалась, и выдали не сказать так что и очень много, по сравнению с остальными, и в угол не поставили. Но не успела одеться...

— Да, зайди к Вике. Она тебе еще добавит. Уж не знаю, где именно она сейчас — найдешь, тут не так и много места.

— Марина Борисовна...

— И не канючить мне тут! Сказала найти — значит надо найти, запомни это. Не волнуйся, она знает, что ты к ней на порку. Ну, пошла!

— Анёк, здравствуй!

— Здравствуй, да. Я... вот... ну...

— На порку ты ко мне, знаю. Ты уж извини, что так вышло, я думала, подруги будем. Да мы собственно и будем подруги, просто, уж извини, буду тебя периодически ремешком охаживать. И да не волнуйся ты так. Ты же порола сегодня — ничего страшного. Да и тебя, я так понимаю, Крыска уже оприходовала?

— Я ей расскажу, что ты так ее называешь.

— Ха! Сама-то ты когда называла ее иначе? Ну-ка покажи, как она тебя, задери юбку. Хотя нет, что это я несу, совсем раздевайся!

— Вик, а мы можем ей просто сказать, что ты меня выпорола?

— И думать не смей! Чтобы я в последний раз слышала от тебя что-то подобное! Я велела раздеться, а ты все медлишь. Ты вынуждаешь меня быть более грубой!

Вика и правда изначально не планировала бить Аню. Она вообще изначально планировала выпороть Анжелу, а потом вдруг все вокруг нее закрутилось и понеслось. Девушка лишь лавировала в мутной воде, и выбирала наиболее удобное для себя направление. И когда Крыска спросила, не согласится ли она выпороть ее помощницу, то отказываться было как-то не с руки. И приятно, и выше статусом поднимается. Видно же было, что Аня, хоть и общается по-дружески с некоторых пор, но все же себя ставит явно выше подруги, и не считает ту себе ровней. А вот с горящей задницей она не будет строить из себя невесть что!

Впрочем, ссориться Вика тоже не хотела. Она так поняла, что помощницу просто хотят держать в узде, и что в следующий раз они, вполне возможно, будут на пару воспитывать кого-то третьего. Так что задача была предельно ясна, дать понять возомнившей о себе невесть что сучке, что директриса имеет право пороть ее точно также, как и любую другую из своих подопечных. И даже перепоручать это дело Вике. Но при этом не испортить отношения, и подсластить пилюлю, дав понять, что она все равно в привилегированном положении, и тоже будет участвовать в наказании остальных. Но все-таки саму Аню нужно было отходить примерно, и Вика честно старалась, продолжив пороть, даже когда та взмолилась о пощаде. Стоило бы еще показать ее кому-то из парней. Да хотя бы тому же Вадиму, которого Вика сегодня так удачно выловила, и отправила смотреть шоу. Но Крыска не разрешила. Очень зря! Она вообще хочет себе иметь послушную помощницу, или нет?! Ладно, где наша не пропадала, ограничимся поркой.

— Вай... з... зачем так сильно? — Наконец все удары были выданы, и Аня тихо всхлипывала.

— Ну ничего, ничего, моя хорошая. Это будет тебе неплохим уроком, — Вика ласково потрепала девушку по волосам. — Не в последний раз ты тут, думаю, так что привыкай. Тем более и сама других пороть будешь. Все, кончай всхлипывать, одевайся! Одевайся, и садись, просто поболтаем.

— Не... не хочу я б-болтать. Я тебя н-ненавижу — Анюта кое-как напяливала на себя одежку, и продолжала всхлипывать.

— Как я уже говорила — не хочу ссориться. Любой другой я бы добавила еще за такие слова. Крыска мне ведь не говорила, сколько именно я могу тебе выдать, так что имею право и добавить.

— Я...

— Да погоди ты! Сказала же, не хочу ссориться! Ты вот сегодня ушла, а мы с Крыской еще двух девочек оприходовали, хочешь послушать?

— Я... я не с-сама ушла. М-мне... мне только Настю разрешили.

— А, вот оно что! Не знала, правда. Так а что, мало что ли? Недовольна она мне тут еще! Умей ценить то, что имеешь. В общем кончай дуться, — Вика подошла сзади и обняла девушку. И удержала, хоть та и вяло попыталась вырваться. — Так рассказать тебе, как все прошло?

— Не надо, — буркнула собеседница. — Я у-уволюсь. Вообще уволюсь отсюда.

— Фи, какие мы гордые! Ну и увольняйся себе, без тебя будем всех воспитывать. Тоже мне напугала...

— Я... я работаю. График. График выступлений составляю. С к-клиентами договариваюсь.

— Ты знаешь, я в этом ничего не понимаю. Полагаю, такую работу может сделать и кто-то другой. Это было бы логично, не думаю, что ты одна такая. Впрочем, это в любом случае не ко мне, уговаривать остаться я тебя не собираюсь. Я больше переживала, что девушки разбегутся. Но они-то как раз покорно раздеваются и получают по заднице. Видимо, у вас действительно престижное место, и ради него они готовы постараться. И вообще, видела я сегодня днем твою довольную мордочку, так что не надо мне тут! Уйдет она, ага как же!

— Вик... Вик, а ты... Расскажешь? Ну, всем...

— Ань, извини, не ко мне вопрос. Я вообще излишней болтливостью не страдаю, и могла бы потерпеть, но... Но вроде как из твоей порки не намерены делать секрет.

— Ясно.

— Да что тебе ясно, слишком серьезно ты к этому относишься. Ты же знаешь, что я раньше волейболом занималась? Так вот там все строже было.

— Строже?

— Гораздо! Я тебе один случай расскажу. Я сама не видела, но мне рассказывали, как однажды Наиля Ренатовна, это тренер из другой школы, мы с

ней как-то на сборах познакомились, когда там одну девочку наказали...

— Да, я знаю, мне Марина Борисовна рассказывала. Ну, что ты ей рассказывала. Вообще ужас!

— Я, ну ты значит в курсе. Но я сейчас про другой случай хотела рассказать. В общем Наиля Ренатовна одну девочку прямо при ее папаше выпорола.

— Это как это так было?

— А так. Пришел он значит разбираться, чего это его уже взрослую дочь тут рукоприкладствуют! А там порка вообще была обычным делом, у Наили Ренатовны это раз плюнуть. Ну вот, папаша значит распинается, что он-де такого не потерпит. Он-де на всех тут найдет управу! Как мол так можно чужих детей бить?! Он сам-то ее если и бил, так ведь давно уже было. А сейчас она уже взрослая, и все вообще в таком духе. Ну, Наиля Ренатовна это выслушала, не перебивала, а потом и говорит, что это ее методика обучения, и обсуждать ее она не намерена. А кому это не нравится — тот может идти заниматься бальными танцами. Ну, мужик в отказ пошел, что он мол не то имел в виду, и что в спорте может иногда и надо, но все же может стоит умерить пыл, и все в таком роде. Просто понимаешь, родители, они тоже заинтересованы, чтобы были результаты. Я просто по себе знаю, я когда завязать решила, мне тяжело было да, но в конце концов не тянула, что же делать? А вот мама все никак не могла смириться, и мне мозги проела, что мол доча может ты вернешься, и папу агитировала помочь ей помочь мне все осознать, и вообще какая-то расстроенная ходила. Хорошо хоть папа понял и поддержал, но опять же поддержал скорей от безысходности, вроде как лучше уж поддержать, чем ссориться. Впрочем я отвлеклась уже. Так вот, пошел мужик в отказ, мол может просто стоит умерить пыл, заменить порку чем-то другим и все такое прочее. Наиля Ренатовна опять выслушала, не перебивала. А потом снова повторила, что это ее правила, и кого они не устраивают — у нее не занимаются. Ну, мужик совсем погрустнел, но она его добила. Мол, если это его так беспокоит, то он должен все увидеть собственными глазами. Она мол не желает что-то делать за его спиной, чтобы ее могли потом в чем-то обвинить. И тотчас велела доче раздеваться — будет пороть, и прямо тут. Что, да нет, да это же мой папа, да пусть хотя бы выйдет! Наиля Ренатовна и слышать ничего не желала, раздевайся и все, причем полностью! Ну, эта доча разделась, куда ей деваться собственно, и лечь сразу норовила, но куда там! По стойке смирно ее тренер значит голую поставила, отчитала и папашу и дочурку. А та стоит, сверкает всеми прелестями, вся, как на ладони. Сквозь землю, наверное, была готова провалиться. А потом ее Наиля Ренатовна положила, и примерно выпорола. Причем она тогда зла была, и отходила действительно хорошенько. Да и говорит папаше, глядя прямо в глаза, что не в последний раз она его дочурку так порола.

— Ужас! Никогда... никогда бы не подумала, что так... что так может быть. И что... и потом что, они просто ушли?

— Не, папаша ушел, а доча тренировку продолжала, там же как раз на тренировку он пришел. После порки ты вообще думаешь легко продолжать тренировку? А вот ей пришлось! Хоть и досталось больше обычного, а пришлось. А потом еще и записку принесла от обоих родителей, что они разрешают применять к ней физические наказания.

— Ужас! Да ради чего все это?

— Да как сказать, ужас, у Наили Ренатовны все строго, да, но там просто привыкнуть надо. Да не жаловаться родителям по пустякам, чтобы потом не получать еще раз, только и всего.

— Вик, извини конечно за вопрос, а с тобой так было?

— Не, нам повезло немного! У нас же Анна Викторовна была тренер. У нее тоже конечно бывали заскоки, но там не много кто под раздачу попадал. Нет, так чтобы раз-другой врезать скакалкой, так это да, это у нее милое дело, но уже же совсем другое! Небо и земля! Так что не дуйся больше, Ань, у тебя все не так плохо.

Остаток дня Вика провела в хорошем и расслабленном настроении, делать ничего не хотелось, и она просто отдыхала. Девушки при встрече с ней сразу смущались, и опускали глаза в пол. Причем все, и наказанные, и еще ни разу не наказанные! Нет, Вика как-то пыталась им втолковать, что ни с кем не желает ссориться, ни на кого не держит зла, и вообще это просто ее работа, но совершенно не была уверена, понял ли ее хоть кто-нибудь. Нет, в спорте как-то попроще было. Там, если кого и пороли, то все как-то понимали, что за дело, и не ходили потом надутыми. А тут какой-то разлад в коллективе получается. Нет, никто особо ничего не саботирует, но атмосфера напряженная. И что делать? Вика не знала. А может спорт тут вообще не при чем? Может это она что-то не так делает? Потому что при всей видимости успеха — отлупили всех, кого задумали — все-таки не покидало ощущение, что что-то тут не так. Очень хотелось посоветоваться хоть и кем-нибудь, и узнать, что делать. А где можно найти такого человека? Здесь вот таких точно нет, здесь Вика как раз и есть самый опытный в физических наказаниях человек. Да! Девушку внезапно пронзило озарение. Есть, ведь есть же такой человек! И она может даже с ним связаться! Наиля Ренатовна, если кто и может помочь, так это она.