Предлагаю вниманию админов и читателей сайта рассказ "Из письма женщины". В свое время ее автором была означена Б. Лядская. Рассказ этот ходил "в списках" в 70-80 годах прошлого века. Поэтому из него предлагаю начать рубрику "Из коллекции..."

Дорогая моя Ж...ка, пишу тебе это довольно-таки сумбурное письмо. Во-первых, потому что нужно же держать слово, а во-вторых, мне хочется еще раз почувствовать поглубже все то, что мне пришлось пережить за последнее время. Ты, конечно, догадалась, о чем идет речь. Да-да-да, это так и есть, – я в первый раз изменила моему мужу. Помнишь, мы, будучи еще девчонками, сгорали от эротического любопытства и дали друг другу слово не иметь никаких секретов и, так сказать, обогащать друг друга любовным опытом.

Не буду особенно останавливаться на нашем отрочестве и на нашей юности. Но нужно признаться, что мы были девчонками далеко не безгрешными, это только мамы, забыв собственную молодость, считали своих девочек невинными ангелочками. Конечно, в отрочестве наши эротические забавы друг с другом и знакомыми мальчишками были довольно-таки тривиальными и безобидными. Позже, когда мы подросли и стали встречаться с юношами, эти забавы часто заходили довольно далеко, и уже ко времени окончания школы нашу невинность можно было считать весьма сомнительной. Однако, мы еще не стали женщинами.

Причиной тому была наша собственная неопытность, так и неопытность наших слишком юных партнеров. Стать женщиной, то есть испытать всю полноту любовного наслаждения, не так уж просто и это редко удается при случайных торопливых ласках, даже если они достаточно энергичны. Увы! Для полноты ощущений, очевидно, нужна еще и обстановка, которой нам женщинам, в таких случаях очень и очень не хватает. А самодовольный юнец, если он успел кончить и получить удовольствие, воображает, что доставил не меньшее удовольствие и девушке, в то время как он лишь в какой-то очень слабой степени удовлетворил ее любопытство.

Но ты знаешь, что вскоре после окончания школы я встретила на своем пути человека заметно старше меня по возрасту. Это был уже мужчина, познавший жизнь, и, конечно, искушенный в любовном деле. Он-то и сделал меня женщиной. Ты знаешь, что я говорю о муже, конечно, его в первую очередь привлекла моя соблазнительная внешность. Сначала он смотрел на меня просто как на аппетитный лакомый кусочек и начал соответствующим образом ухаживать за мной. А ухаживать он умел, и это очень импонировало мне, по существу еще девчонке. Постепенно я привыкла к нему, а он не торопил события.

Всему в жизни приходит свой черед и в свое время. Его, казалось бы, безобидное ухаживание перешло в легкий флирт, который постепенно становился, если можно так выразиться, все более тяжелым. Однако все это делалось как-то само собой.

Однажды он уговорил меня зайти к нему, но был при этом даже скромнее обычного. Зато, когда я пришла к нему в следующий раз, он сумел уговорить меня снять блузку и с тех пор при встречах каждый раз самым бессовестным образом целовал и ласкал мою грудь.

Он нравился мне все больше и больше, хотя я продолжала бегать к мальчикам. В какое-то из следующих посещений он упросил меня раздеться догола и высказал необычайный восторг, без конца любуясь мной и покрывая всю меня поцелуями. Естественно, что в следующий раз раздевание повторилось, и он уложил меня в постель. Но и на этот раз он не торопился, а только лишь целовал и гладил мое тело.

Ты не понимаешь, как все это действовало на меня, как постепенно, но безудержно, нарастало во мне желание более действенных ласк. Поэтому, когда в следующий раз он и сам полураздетый заставил меня положить руку на его возбужденную плоть, я застонала от охватившего меня вожделения и он, наконец, лег на меня. Но и тут он был нежный и делал вид, что считает меня совершенно невинной и не хотел лишить меня невинности.

Он ласкал меня очень осторожно, не порываясь проникнуть внутрь. Однако, в противовес юнцам, он хорошо знал женскую анатомию и раздражал своими неполными ласками самые чувствительные места моей плоти, доставляя мне огромное наслаждение. Тем более, что его осторожность совершенно меня успокоила и вся обстановка, полная отстраненности от шумного мира, чрезвычайно располагала к длительной неге и наслаждениям.

Так продолжалось много раз, пока, наконец, в один прекрасный момент, распаленная до предела, я не сделала неосторожное и сильное движение ему навстречу, и его плоть, наконец, проникла в меня, не встречая при этом особых затруднений. Тут я, как ни странно, разревелась. И почему бы? Да просто потому, что уже успела влюбиться в него и горевала о том, что не могла предложить ему невинность. К тому же, вероятно, подсознательно я боялась, что теперь он будет презирать меня. Рыдания, однако, не помешали мне испытать острейшее наслаждение. Он, очевидно, знал, что плачущая женщина очень остро реагирует на любовные ласки, поэтому удвоил их силу. И, в тоже время, он был очень нежен, так что все это довело меня до исступления и я сделалась женщиной, впервые в жизни испытав любовный экстаз.

О! Это ощущение раскаленной иглы, которая пронизывает все ваше существо от затылка до ягодиц, совершенно непередаваемое и сохраняющее свою остроту на всю жизнь. Но когда женщина испытывает это в первый раз, ей кажется, что она умирает. Он же сдержался и не кончил, и, очевидно, именно поэтому его страсть и нежность ко мне еще повзрослели. Он спросил меня о причине моих слез, и, представь себе, я, потрясенная своими переживаниями, все ему выложила. Каково же было мое удивление и радость, когда он не только не рассердился, но стал еще нежнее и принялся снова ласкать меня, выспрашивая все новые и новые подробности моих девичьих похождений. Мне казалось, что каждая подробность все сильнее и сильнее возбуждает его.

Таким образом, я стала самой настоящей любовницей опытного мужчины и под его руководством делала быстрые успехи в «науке страсти нежной». Да, я оказалась очень способной ученицей – этого у меня не отнимешь. Всецело погруженная в мои сладострастные переживания, я совершенно не задумывалась о будущем. Конечно, он бы мог оставить меня своей любовницей на неопределенное время – ничего тому не препятствовало, тем более, что я поступила в университет и мои родители на время оставили мысль о моем замужестве, о котором они временами сильно задумывались.

Однако, он был уже всецело захвачен страстью ко мне и не мог быть без меня ни единого дня... В конечном счете, к удивлению и огорчению моих родителей, мы поженились. Увы! Родители редко бывают довольны выбором своих детей.

Наше упоение друг другом продолжалось два года, и мы нисколько не наскучили друг другу – нас тянуло отдаваться нашим ласкам снова и снова. Очень часто мы не могли дождаться ночи и предавались нашим ласкам при дневном свете. Это вообще была его привычка ласкать женщин при ярком освещении. И, притом, он умел бесконечно разнообразить ласки, а я, со своей стороны, всячески ему помогала в этом. Сохранив девичью стройность, я все же стала более пышной, и он не уставал восхищаться моими формами, подтверждая свое восхищение неистовыми ласками.

Случалось, правда, что, когда ко мне приходили мои хорошенькие подружки, которым, кстати, мой муж нравился, он с ними флиртовал на моих глазах, притом откровенно и бесстыдно. Но я совершенно не ревновала, даже тогда, когда они шли на полную близость с ним. Как я могла ревновать, если он рассказывал мне об этом во время наших ласк и при каждой новой подробности ласкал меня все более неистово, так что каждое его похождение, казалось, только усиливало его любовь ко мне. Что же касалось меня, то я не помышляла о других мужчинах, хотя в поклонниках не было недостатка.

В течение двух лет мы не расставались с мужем ни на один день. Но вот этим летом ему пришлось уехать по делам и он решил, что на время его отсутствия я поеду погостить к тете в деревню. Правда, путь был длинный, но он вел через столицу и я рассчитывала побывать в столичных театрах, музеях и, к тому же, побегать по магазинах – женщина всегда остается женщиной.

Прожить месяц в деревне оказалось для меня нелегкой задачей. Скука была ужасающая. Первая неделя прошла кое-как, а вторая тянулась нестерпимо долго. Меня тем более тянуло домой, что привыкнув к непрерывным ласкам, я в первую же неделю невыносимо изголодалась по ним. Мне казалось, что дома, в нашей маленькой комнате, которая, казалось, помогала нам ласкать друг друга, мне будет легче переносить остаток разлуки.

Под тем предлогом, что мне необходимо по делам побывать в столице, я в начале третьей недели покинула огорченную тетушку. Войдя в вагон столичного поезда, я увидела, что моим соседом в двухместном купе оказался молодой военный. В спешке прощания с сопровождавшей меня тетушкой, я вначале не обратила на него внимания. Но вот поезд тронулся и мы остались в купе вдвоем. Теперь я могла рассмотреть моего спутника более внимательно. Нужно сказать, что внешность его показалась мне очень привлекательной, а его высокий рост и широкие плечи просто покорили меня. Увы! Женщина редко остается равнодушной к внешним признакам мужской силы и в высоком росте для мужчины заключена половина успеха.

Вечерело. Итак, нам предстояло провести наедине целую ночь. Мысль об этом как-то незаметно овладела мной и уже не оставляла меня. Всю меня охватило какое-то странное волнение. Я пыталась начать читать захваченную с собой книгу, но не могла сосредоточиться и уловить смысл читаемого. Мысли мои все сильнее концентрировались на одном представлении, которое полностью захватило мое воображение. Я представляла себя отдающейся мужским ласкам. При этом, как ни странно, я не вспомнила о муже. Вначале мне представлялись какие-то безличные ласки, а потом все чаще в моем воображении эти ласки стали сливаться с образом моего спутника. Я волновалась все больше и больше. Мой же спутник, казалось, не обращал на меня никакого внимания. Он ограничился тем, что помог мне уложить на полку тяжелый чемодан и даже не пытался вступить со мной в разговор.

Наступила ночь и мы вскоре улеглись, но заснуть я не могла. Мое разыгравшееся воображение рисовало мне картины, одну заманчивей другой. Очевидно, я была изголодавшейся самкой, и в эти минуты мной мог овладеть любой мужчина, а тем более мой спутник.

Однако, он, по-видимому, спокойно спал. Хотя временами мне явственно чудилось, что он не спит и изнывает от желания так же, как и я. В такие минуты я возмущалась его нерешительностью не менее, чем его равнодушием в те минуты, когда мне казалось, что он попросту спит. В то же время я трепетала при мысли о том, что он вдруг встанет и подойдет ко мне. Такова противоречивая натура женщины.

Но, увы, я волновалась совершенно напрасно. Ночь прошла без всяких инцидентов. Только под утро я забылась коротким сном, полным эротических сновидений. Днем я несколько успокоилась и даже разговорилась со спутником на самые общие темы. Правда, как-то само собой получилось, что он мне сказал, что возвращается из командировки, но дома его никто не ждет, так как жена уехала надолго к больным родителям.

Наконец мы прибыли. Столица встречала нас вокзальной суетой. Естественно, мой спутник помог мне добраться до стоянки такси, назвал водителю одну из центральных гостиниц и, когда я уже уселась в машину, вдруг предложил поехать со мной, чтобы посмотреть, как я устроилась, тем более, что спешить ему все равно некуда.

В машине мы сидели, почти касаясь друг друга, однако он не сделал даже малейшей попытки приблизиться ко мне, и только на крутых поворотах наши бедра сталкивались в упругом прикосновении. Но эти мимолетные прикосновения почти не волновали меня, так как я была поглощена окружающим и предстоящими заботами.

В первой гостинице свободных мест не оказалось. Мы поехали в следующую, затем в третью, четвертую, и мне уже начало казаться, что этому не будет конца. Я умирала от голода и усталости, сказывалась бессонная ночь. Так бесплодно мы проездили около часа и, наконец, мой спутник предложил мне остановиться у него, ведь у него две комнаты и я буду совершенно не стеснена. К этому времени моя воля была уже настолько подавлена, что я почти с охотой приняла это предложение. Может быть, этому способствовало и создавшееся представление о моем спутнике, как о совершенно инертном мужчине.

По дороге он купил кое-какой еды и вот, наконец, мы добрались. Квартира оказалась довольно уютной и, главное, я могла поесть и смыть дорожную пыль и частично даже одолевшую меня усталость. После ужина я сразу же улеглась в постель. Сквозь неплотно прикрытую дверь моей комнаты я слышала, как он плескался в ванне, и так живо представила себе его сильную мужскую фигуру, что вся затрепетала.

Какое-то внутреннее чутье вдруг совершенно отчетливо подсказало мне, что сейчас он войдет ко мне. Мне нужно было вскочить и закрыть дверь на задвижку, ибо таковая имелась на двери. Но мысль об этом только мелькнула и, тут же, улетучилась. Я мгновенно превратилась в сплошное вожделение. Я была голодной женщиной, которая лежит и с нетерпением ждет мужчину, который придет, чтобы взять и удовлетворить ее голод. Да, да, в моем нетерпении мне стало казаться, что он слишком долго не идет, хотя уверенность в том, что вот сейчас, буквально через минуту, он возьмет меня, не покидала меня.

И вот он вошел. Тело мое напряглось до предела, и волна сладкого предвкушения залила всю меня. Теперь я знала, что, когда мужчина и женщина остаются ночью одни в доме, женщина неизбежно должна отдаться мужчине и это неизбежно, как рок. Дальше все было очень просто...

Он присел на край кровати. Его лицо было в тени. Он откинул покрывавшее меня одеяло и распахнул мой халатик. Теперь я лежала перед его взором, как раскрытая раковина. Его правая рука ласкала мою грудь, затем властно легла на мой вздувшийся лобок. Под этим властным требованием мои бедра бессильно раскинулись, словно створки раковины. Мне казалось, что весь жар моего тела и все его соки сосредоточились в одно мгновение в моей вожделевшей плоти. Еще через секунду я блаженствовала под тяжестью мужского тела. Через мгновение его могучая мужская плоть вонзилась в мое трепещущее тело.

О, она, эта плоть, должно быть, была огромна. Никогда я еще не испытывала ничего подобного. Мои бедра, ягодицы и низ живота налились какой-то свинцовой тяжестью. Я задыхалась, и ощущала мою плоть тесной и измятой, и мне казалось, что... Ты ведь знаешь это выражение «достать до сердца». Так вот, мне казалось, что своей плотью он касается моего сердца. Теперь я уже стонала от боли и какого-то невыразимого наслаждения.

Мой партнер, очевидно, хорошо знал свои особенности и начинал очень осторожно, давая возможность привыкнуть к нему. Но постепенно ритмичные движения его тела убыстрылись, и толчки становились все сильнее. Каждый такой толчок вырывал из моего сжатого рта новый стон боли и наслаждения. Я лежала под ним и не обнимала его ни руками, ни ногами. Вначале мое тело было совершенно неподвижно и лишь пассивно прогибалось под тяжестью наносимых ему ударов. Но это продолжалось очень недолго. В тот момент, когда мужская плоть как бы покидала мое тело, я качнулась в обратную сторону, как бы желая освободиться от нее. Но это было не так. В следующее мгновение все мое тело ринулось навстречу возвращающейся плоти, как бы насаживая себя на нее. Бешеный темп и сила этой раскачки двух тел все нарастали, хотя казалось, что это невозможно. Бывали мгновения, что его плоть почти выскальзывала из моего тела, но, тут же, снова безошибочно вонзалась в него до самого основания. При этом я ощущала еще одно своеобразное и невыразимое чувственное ощущение... Ты догадываешься, о чем я говорю, хотя даже говорить об этом стыдно. Это придаток его мужской плоти, тугой и огромный, с необычайной силой прижимался к моим томящимся ягодицам, раздражая их, и, казалось, хотел вонзиться между ними.

Теперь я согнула ноги в коленях и руками сжала края кровати, чтобы отвечать ему, как можно сильнее. Боли уже не было, наслаждение безудержно нарастало. И вдруг ритм прервался. На этот раз плоть вонзилась в мое тело чуть ли не всем своим придатком и осталась там, и я почувствовала, что все мои внутренности и чуть ли не до сердца обливает горячая струя. На одно мгновение во мне проснулось сознание... Ведь это катастрофа! Инстинктивно я рванулась, но... это была жалкая попытка. В следующее мгновение мои руки и ноги обвились вокруг его тела и я, вся во власти безумия, слушала своей торжествующей плотью могучие толчки безудержно бьющей пылающей струи его семени. Это был конец. Но какой! Мне казалось, что огненная игла пронизывает все мое тело, весь мой спинной мозг и до ягодиц. Я почти потеряла сознание от невыносимости наслаждения. Это состояние, обычно столь короткое, на этот раз длилось очень долго, и я как-то плохо почувствовала то мгновение, когда его огромная плоть, лишь слегка ослабевшая, покинула мое тело.

Потом мы лежали рядом. Я плакала и упрекала его в столь неосторожной щедрости. Он не оправдывался. Так мы лежали минут пятнадцать. Потом он слегка сжал мою грудь, и все началось сначала. Только на этот раз мне уже не нужно было привыкать к его огромной плоти, и чудовищный ритм двух обезумевших тел длился гораздо дольше. Так как теперь осторожность была уже ни к чему, то я сама с нетерпением ждала того момента, когда в меня хлынет бешеная струя его семени. Ведь до сегодняшнего дня я никогда еще этого не испытывала. И вот этот момент наступил, и снова огненная игла пронзила мой позвоночник и вновь вонзилась в мои чувственные ягодицы. Это было так потрясающе остро, что я трепетала под ним, как смертельно раненная птица. На этот раз я с особой остротой почувствовала его уход.

Ты ведь знаешь, какое это особенное состояние, когда мужская плоть покидает наше тело, которое создано для того, чтобы воспринимать его и не терять. Его плоть больше не пульсировала и потеряла свою стальную упругость, но, несмотря на это, она заполняла меня целиком и теперь, когда она уходила, мне казалось, что меня покидает что-то огромное и бесконечно длинное, после чего в теле оставалась какая-то томящая пустота. И снова мы лежали рядом, молча, почти не касаясь друг друга. На этот раз пауза длилась, по-видимому, не меньше получаса. Мне казалось, что я насыщена до предела, а тело мое изнывало и больше не может шевельнуться от усталости. Но это только казалось. Вдруг его рука сжала мою грудь и скользнула на лобок. И снова покорно раскрылись мои бедра, снова моя воспаленная плоть покорно приняла его набухшее чудовище, и мигом загорелось нестерпимым вожделением. Тяжесть его тела я воспринимала как некое блаженство. Внешний ритм «насаживания» и «соскальзывания» захватил меня целиком. Но теперь он длился бесконечно. Дело в том, что на этот раз мой партнер не мог кончить. У мужчин бывает такое состояние, когда они превращаются в какое-то механическое орудие наслаждения. Это состояние даже определяется особым словом, но оно настолько цинично, что я не могу написать его. Со мной же происходило нечто совершенно противоположное. Я воспринимала этот механический ритм его неутомимой плоти особенно остро. Теперь мне казалось, что огненная игла пронизывает мой позвоночник почти непрерывно – я не успевала придти в себя после одного экстаза, как начинался другой. Я даже не могу сказать, сколько раз я кончила – может быть десять, а может быть и больше. И, несмотря на это, насыщение не наступало. Наоборот, мне казалось, что с каждым разом мое чудовищное вожделение разгорается еще больше. Его могла погасить только огненная струя мужского семени. Но ее не было, и я вся истомилась, ожидая ее. Конечно, я могла бы помочь ему кончить – женщины ведь знают разные приемы, а мне были знакомы даже самые изощренные из их числа. Однако, я уже понимала, что имею дело с примитивным человеком и поэтому решила применить самый не винный способ. В тот момент, когда его плоть должна была вновь вонзится в меня, я не пошла ей навстречу, а, наоборот, отстранилась, так что в меня вошла только его тупая головка, кончавшаяся такой крутой зарубкой, и что я явственно ощутила своей вспухшей воспаленной плотью. Эта зарубка, как ты знаешь, самое чувствительное место мужской плоти.

Теперь я не пускала его дальше, и все его попытки прорваться в глубину моей плоти были бесполезны. Я так сильно зажала его головку, что он не мог продвинуться ни на йоту. К тому же я делала такие движения, что как бы кусала ее. Это было восхитительно и, очевидно, для него нестерпимо, так как он вдруг застонал (это в первый раз) и тут же, наконец, бешеная струя его семени обожгла всю мою плоть. На этот раз мое ощущение от этого было совершенно особое... Ведь его плоть не заполняла мою и поэтому эта пылающая неистощимая струя как-то необычно полно и остро обжигала меня. Только почувствовав эту полноту, я слегка ослабила тиски, в которых держала его плоть, и он в последних конвульсиях, наконец, засадил ее в меня до конца.

Теперь мною овладела бесконечная усталость. Мое бедное тело, казалось, было совершенно разбито, а плоть настолько воспалена, что страшно было подумать о новых ласках. Я умоляла его оставить меня, и он, наконец, ушел. Совершенно усталая, истомленная и обессиленная я, словно в бездну, тотчас же погрузилась в глубокий сон. Да, да, совершенно непробудный сон, потому что я не проснулась даже тогда, когда на меня навалилась тяжесть мужского тела. Я не могла проснуться, хотя все чувствовала...

Чувствовала, как мне раздвигают бедра, как в меня вселяется горячая мужская плоть и начиняет меня, как покорно мое тело воспринимает эту пытку и даже покорно идет навстречу жестоким ударам. Я не могла проснуться, хотя сладострастие уже захватило меня целиком. Я не проснулась даже тогда, когда раскаленная игла пронзила меня. Это было впервые в моей жизни, что я испытала сладострастие, не проснувшись. Конечно, мне случалось засыпать в объятиях мужа, ощущая его плоть в себе. Но это было нечто иное, длилось очень недолго и никогда не заканчивалось оргазмом. Обычно муж засыпал одновременно со мной, и его ослабевшая плоть покидала меня.

Если же он вел себя неспокойно, то я просыпалась, и мы продолжали ласки, так сказать наяву. Очевидно, это происходило потому, что мой муж никогда не утомлял меня так, как мой нынешний партнер.

Мой сон продолжался очень долго, потому что, когда я, наконец, проснулась, яркие лучи солнца пробивались в комнату сквозь неплотно прикрытые шторы. Сама не знаю, отчего я проснулась: то ли от этих лучей, то ли от того, что мою грудь сжимала мужская рука. Открыв глаза, я увидела, что мой партнер сидит на краю кровати, а я лежу перед ним вся открытая. Тотчас же жаркие воспоминания о прошедшей ночи охватили меня, а мое отдохнувшее тело залила волна яростного вожделения. Словом, все началось сначала и продолжалось очень долго. На этот раз он кончил всего два раза, но, когда мы поднялись с постели, было уже за полдень.

После наскоро приготовленного завтрака, мы пошли погулять, главным образом потому, что мне необходимо было сделать некоторые покупки. Однако, наша прогулка длилась очень недолго. Мы посидели в ресторане и сразу же отправились домой. Очевидно, нами обоими владела мысль о том, что в нашем распоряжении оставалась одна ночь. Поэтому мы не стали дожидаться наступления ночи, а тот час же, как только мы вошли в комнату, он буквально бросил меня на кровать и наше безумие продолжалось. Но теперь мой первый голод по мужским ласкам был уже достаточно утолен и мной овладели иные желания. Представь себе, что лежа под ним, я вспомнила своего мужа.

Теперь я имела возможность сравнить, и, откровенно говоря, не знала, кому из них отдать предпочтение. Теперь для меня стало ясно, что мой муж обладал далеко не такими могучими мужскими достоинствами, как мой нынешний партнер. Однако, он с избытком восполнял это разнообразием и изощренностью (если не сказать более) своих ласк. Теперь я поняла, что за эти два года нашей совместной жизни мой муж успел чудовищно развратить меня. Однако, осознание этого не только не огорчало меня, но и доставляло удовольствие. Я почувствовала явное превосходство над своим партнером, хотя мое тело и лежало под ним покорно и неистово отвечало на его неутолимые ласки. Закрыв глаза, я живо представила себе ласки мужа, бесконечно изощренные. Вот мой партнер всадил свою плоть особенно глубоко. Я застонала от боли и наслаждения и почувствовала просто-таки невыносимое желание положить ему ноги на плечи, как я часто делала с мужем. Мне казалось, что если я это сделаю, то его плоть пронзит мое тело и войдет в горло. Эта мысль сводила меня с ума. Ведь я привыкла ласкать мужа ртом, и мое горло много раз ощущало его плоть. А теперь я могла бы попробовать такую могучую плоть и не смела это сделать. Не смела от стыдливости.

Ведь женщина в ласках становится совершенно бесстыдной. Дело было в другом. Я понимала, что имею дело с совершенным примитивом, и это несмотря на его могучую силу и неистощимое желание.

Я просто боялась спугнуть его проявлением неистовства и не целомудренности со своей стороны. Подумать только, уже почти сутки, как мы начали наслаждаться, а я до сих пор не видела его мужской плоти, которая дала мне столько муки и наслаждения, я даже не касалась ее руками. Теперь, когда мое тело было до предела насыщено могучими, но примитивными ласками, мне хотелось чего-нибудь особенного, острого и изощренного. Очевидно, сказывалась моя развращенность. Здоровый женский голод перешел теперь в похотливое вожделение. Мне хотелось сорвать мою пылающую воспаленную плоть с его беспощадного орудия любовный пытки, опуститься к его бедрам, прижаться лицом к его плоти, ощутить его мощь, и, наконец, отдать ей мой рот. Я себе представляю, как задыхаюсь под ним в этой ласке, и как бы он стонал, кончала бы таким образом и как обжигало его семя мое вожделенное горло. Это было какое-то эротическое безумство. Лежа под ним и мечтая об этой сумасшедшей ласке, я вспоминала о том, как легко мой муж приучил меня к ней с первых дней наших супружеских ласк. Это был поистине медовый месяц, вернее, год. Может быть потому, что чувственное влечение ко мне было необыкновенно сильным и непрерывным. Очень часто он принимался ласкать меня в самое необычное время, и, казалось, в самой необыкновенной обстановке, причем делал это совершенно бесстыдно Я не говорю уже о танцах, но даже в трамваях он ухитрялся прижаться ко мне, к моим бедрам или ягодицам своей вожделевшей плотью. Естественно, что я очень заразилась этим бесстыдством. Во всяком случае, он первый по-настоящему разбудил во мне женщину и притом довольно-таки необузданную. Однако, в наших ласках мы оба были всегда осторожны, так как стремились только к наслаждению. Поэтому все мое тело знало его семя, и только моя женская плоть ни разу не ощущала его. Чаще всего он успевал унести его только до моего живота, но нередко кончал у меня на груди, да и на всяких других местах моего тела. При этом я всегда клала свою руку на его плоть, и мне доставляло удовольствие ощущать бурные толчки изливающегося семени, его влажность и теплоту.

Развращая меня, мой опытный муж действовал очень осторожно, понимая, что всякая неосторожность, настойчивость может принести только вред. Очень часто, прерывая наше сношение, он принимался целовать все мое тело, не пропуская и мою покинутую плоть. Такие его поцелуи всегда возбуждали меня необыкновенно. И вот однажды эти поцелуи задержались на моей плоти дольше обычного, и вдруг я ощутила его напрягшийся язык, как настоящую мужскую плоть. И эта плоть ласкала самое чувствительное место моей плоти. Я испытывала при этом какое-то совершенно необыкновенное, острейшее возбуждение. Может быть, такому моему восприятию способствовала и сама необычность и бесстыдность этой ласки. Чтобы удобнее и сильнее ласкать меня, мой муж улегся рядом со мной таким образом, что его возбужденная плоть оказалась возле моего лица. Я взяла ее в руки. Ты ведь знаешь, какое чувство испытывает всякая женщина при виде возбужденной мужской плоти, а тем более держа ее в руках и ощущая ее жар и пульсацию. Возбуждает это необыкновенно и, само собой разумеется, что я начала ее целовать, сжимая губами, и, наконец, взяла всю ее в рот. И мне ни чуточку не было стыдно. Ведь я только ответила на ласку мужа такой же необычной и бесстыдной лаской. О, взаимность в ласках для нас, женщин, имеет огромное значение. Мужчина никогда не добьется желаемого, если будет только требовать. Но, если он даст женщине что-нибудь необыкновенное, то получит от нее значительно больше. Мой язык и небо касались его плоти, она заполнила весь мой рот и вдруг начала свои ритмичные движения, продвигаясь все глубже и глубже, и, наконец, коснулась моего горла. Я задыхалась, в то же время испытывала двойное наслаждение. Мне казалось, что я целиком погрузилась в какую-то чувственную влагу.

Захваченная этой необыкновенной лаской, я совсем потеряла рассудок. Мне хотелось дать мужу как можно больше наслаждения, и я насаживала свой рот на его плоть так же неистово, как насаживала раньше мою женскую плоть, которая сейчас извивалась под его языком. Всем своим существом я почувствовала, что приближается конец, но я даже не помыслила выпустить его плоть: она мне была нужна, я в своем безумии хотела выпить его семя. И вот это наступило. Почти одновременно у нас обоих. Именно эта струя горячего семени, брызнувшая мне в горло, заставила кончать и мою плоть. Несколько сумасшедших глотков и все было кончено. Мы оба долго не могли придти в себя, а потом слились в бешеном поцелуе. Он целовал мой рот, еще влажный от его семени. С тех пор это стало нашей обычной лаской, а часто, если у мужа разгоралось желание, и не было возможности раздеться и лечь в постель, я отдавала ему рот и, уверяю тебя, кончала не менее остро, чем в первый раз.

Теперь, лежа под моим партнером и закрыв глаза, я так живо представила себе, что проделываю все это с ним, что чуть было не забылась и не попыталась осуществить эту ласку в действительности. Вовремя спохватившись, я вновь закрыла глаза, чтобы предаться моим воспоминаниям. Теперь мне хотелось, чтобы мой партнер поставил меня на колени и в такой позе взял меня, как мальчика. Мой муж нередко так заканчивал наши ласки и приучил меня к этому древнему способу настолько, что часто мои развращенные ягодицы томились по ласкам не менее, чем плоть. Так было и теперь, когда моя плоть была уже порядком насыщена. Я, конечно, понимала, что вряд ли мои ягодицы при всем желании смогут принять его огромную плоть, что мне будет очень больно, но все же я хотела испытать томительную прикосновенность его плоти к моим ягодицам, ее могучее давление и горячую струю семени. Но, увы, это были только грезы. Он явно ни о чем не помышлял, его вполне устраивал самый примитивный способ. У него была странная манера ласкать, совершенно молча и без поцелуев. Даже, когда он кончал, у него лишь в виде исключения вырывался вдруг приглушенный стон и, казалось, что он стесняется даже этого. А я привыкла к эротическим разговорам во время ласок, опять же муж привил мне эту привычку. Он приучил меня слушать, да и самой говорить во время ласок самые невозможные по циничности слова. Он называл меня совершенно невероятным образом, каждый раз придумывая все более циничные названия, правда, в ласкательной форме. Все это возбуждало его, а следовательно и меня. Особенно он любил, когда говорила я. Постепенно я так привыкла ко всем этим циничным выражениям, что теперь мне их просто не хватало, тем более, что теперь я, в самом деле, пала и развратничала с чужим мужем и не ласково, а грубо. О! Я с наслаждением бы слушала такие слова – они были бы как возбуждающие удары хлыста. Ведь самая культурная женщина любит, когда в постели мужчина общается с ней, как с проституткой. Собственно говоря, у настоящей проститутки гораздо больше склонности к благопристойности, чем у порядочной женщины, а если она бывает разнузданной, то, в большинстве случаев, это - лишь профессиональный прием для возбуждения мужчины. Во всяком случае, ее самые циничные слова не возбуждают, ибо она к ним привыкла, да и вообще у нее, так сказать, настоящей проститутке, не может быть и речи о наслаждении. Само же название «проститутка» ее попросту оскорбляет. Совершенно иное отношение ко всему этому у «порядочной» женщины. Обыденность, даже и с оттенком лирики ей уже достаточно приелась с ее добропорядочностью для жены мужем, и если она идет на любовную связь, то именно потому, что ей нужно более острое, то есть в обычном понятии – развратное. Ей надоело быть порядочной, а представление о разврате само собой связывается с падшей женщиной, то есть о проститутке. Поэтому ей и нравится, когда в постели любовник называет ее проституткой и требует от нее ласк, на которые, по ее представлению, способна только проститутка, хотя именно проститутка далеко не всегда идет на такие приемы. Может быть, в этом стремлении есть какая-то доля атавизма – может быть, где-то в существе женщины закрепились инстинкты религиозной проституции, когда каждая девушка до замужества была обязана проституировать при храме и там же обучалась искусству любви, то есть приемам самых изощренных ласк. Отсюда, может быть, и повышенный интерес женщин к иностранцам, ведь при храмах проституировали главным образом с иностранцами.

Во все это посвятил меня мой многоопытный муж, сопровождая теорию весьма наглядными и действенными уроками любовной практики. Теперь моя глубокая «образованность» давала о себе знать весьма ощутимо. Как я уже сказала, примитивными ласками мое тело было насыщено до предела и теперь мне было нужно что-то совершенно другое. Мой же партнер продолжал все тем же однообразным и томительным стилем. Пожалуй, можно было сказать, он мною пользовался так, как мужчины пользуются профессиональными проститутками, просто как близким женским телом, которое существует для того, чтобы вонзить в него свою мужскую плоть и изливать накопившееся и беспокоящее семя. Сначала такая мысль оскорбила меня, но потом, некоторое время, я смаковала ее, рисуя картины продажных ласк. Мне даже стало казаться, что я как-то по-иному воспринимаю моего партнера, что вот он скоро насытится и уйдет, а вместо него придет некто другой, и мое усталое тело должно будет принимать его семя. Потом придет третий, такой же близкий, и все повторится сначала и так без конца, всю ночь. Я лежала с закрытыми глазами и такие мысли будоражили мою неудовлетворенную психологическую чувственность, в то время как мое пресыщенное тело стало наливаться такой непреодолимой усталостью, как будто бы, действительно, оно в течение целой ночи непрерывно удовлетворяло похоть десятка мужчин. Наконец, эта усталость стала просто непереносимой, я пришла в себя и вдруг поняла, что ни за что не решусь в отношении совращения моего партнера на недозволенные ласки. Быть может, этот вывод появился в результате усталости и сытости, а, может быть, какую-то роль сыграла и доля ханжества, никогда не чуждая женщинам. Я настойчиво попросила его оставить меня, как только мы достигли завершения очередного тура наших, ставших уже на самом деле механических ласок. Он не протестовал, будучи, очевидно, также вполне насыщенным и достаточно утомленным. Итак, ночь, от которой я ждала столь многого, закончилась вполне тривиально. А ведь она могла превратиться в ночь совершенного безумия. Теперь я жалею об этом – нужно было все-таки рискнуть на совращение этого могучего дикаря. Но тогда я была раздосадована и постаралась поскорее уснуть, чтобы избавиться от этого чувства, тем более, что благодетельный сон не заставил себя ждать. Остаток ночи прошел, как миг, без сновидений.

Мысль об отъезде заставила меня проснуться очень рано, так что мой партнер, войдя в мою комнату на рассвете, застал меня уже одетой и... что ж поделаешь, мне пришлось раздеться. Полностью повторилось предыдущее утро. Он неистовствовал, я тоже, но в рамках приличия. Единственное на что я все же рискнула, это после первого раза, когда он лежал рядом со мной, взять в руки его бессильную плоть. Но, увы, это удовольствие длилось слишком недолго. Несмотря на то, что он кончил и весьма бурно, едва я коснулась рукой его плоти, как эта плоть, могучая и в своем бессилии, бурно вздрогнула, налилась горячей кровью, набухла буквально в несколько секунд и мощно поднялась, словно стальная пружина. Я даже еще не успела почувствовать мое прикосновение, хотя почти и мимолетное, как уже была поднята и пружина вонзилась в меня. Все же это прикосновение придало этому, казалось, последнему нашему слиянию особую простую силу и заставило кончить необычайно быстро.

Наступил момент прощания, и чтобы ты не думала, обняв его в последний раз перед тем, как выйти из квартиры, я вдруг разревелась – удивительно, как быстро привыкает женщина к мужчине, который ею обладал. И тут он снова вдруг схватил меня и снова бросил на кровать, пытался сорвать с меня одежду и взять меня. Словом, вел себя так, как будто бы не было перед этим суток одних ласк. Но на этот раз я не сдалась, хотя такой порыв и меня захватил целиком. У меня ведь не оставалось времени на раздевание и одевание. И я, наконец, решилась. Быстрым движением я опустилась к его бедрам и... наконец, это чудовище, которое безжалостно истязало меня и хотело еще раз вонзиться в мою плоть, было в моих руках. Он инстинктивно пытался оттолкнуть меня, но теперь уже никакая сила не могла вырвать из моих рук это чудовище. Теперь, наконец, оно было перед самыми моими глазами, и я могла вволю налюбоваться им и рассмотреть его во всех деталях. Это действительно было чудовище, которое вздымалось розовой колонной, увенчанной тупой капителью сильно раздвоенной головки. С верхней стороны эта головка имела мощный, почти багровый гребень, в который упирались складки того капюшона, который придает мужской плоти в спокойном состоянии такой мило-невинный вид и который легко соскальзывает с головки в момент возбуждения. Снизу, вдоль всей колонны выступала тупым килем толстая голубая жила, наполненная горячей кровью и непрерывно пульсирующая. Розовая, тупая и как бы раздвоенная головка таила в своей западине продолговатое отверстие, похожее на маленький ротик. Вдруг на губах этого бесстыдного злого ротика выступила прозрачная крупная капля вожделения. Больше я не могла сдержаться. Мои руки опустились к основанию колонны, и одна из них осторожно сжала мощный придаток, ощутив при этом в нем два огромных напряженных округлых тела, каждый из которых едва умещался в ладони, обжигая ее своим жаром. Мой вожделевший рот приблизился вплотную к головке, губы раскрылись и прильнули к алому ротику. Капля желания была выпита, и кончик моего языка погрузился в солоноватую влажность ротика. Губы мои раскрылись шире, нежно охватывая головку и все глубже втягивая его в рот. Вот губы охватили своим влажным кольцом гребень-зарубку, а вот и мои зубы скользнули по нему – теперь уже впереди не было никаких препятствий, и я сильным движением насадила мой рот на это розовое чудовище столько, сколько смогла. Головка смяла мой язык и почти вошла в горло. Увы! Только почти, никакое женское горло не могло бы вместить его. Ведь даже мой бедный рот едва вмещал эту чудовищную мужскую плоть, и хотя головка касалась горла, все же почти половина колонны была все еще снаружи, и, как я не вытягивала губы, я не могла охватить ее всю. Теперь движения моего рта стали ритмичными, но все учащались и учащались. Мои губы и зубы то и дело скользили по зарубке. Этот ритм захватил меня целиком. Для меня больше ничего не существовало. Я вожделела всем своим существом, вожделел мой рот, мое горло и моя женская плоть, которая, казалось, истекает влагой желания. Не помню, сколько длилось это безумие. Но вот руки моего партнера судорожно погрузились в мои волосы, и я поняла, что сейчас все будет кончено. Бешеным движением я еще раз насадила мой рот на неимоверно раздувшееся чудовище и, как это невероятно, на это раз вобрала его в себя целиком и коснулась губами его основания. Зубы мои непроизвольно чуточку сжались и, вдруг, я почувствовала, как через всю колонну, волнообразно раздувая ее, толчками понесся поток семени. Горячая струя ударила в горло, и оно еле успевало делать судорожные глотки. На этот раз совершенно невыразимая волна пламени пронзила мой позвоночник. Такого ощущения я еще никогда не испытывала. В моем воспаленном мозгу мелькнула чудовищная мысль, что такое доступно только женщине, которую ласкают одновременно двое мужчин. Казалось, это предел и конец.

Но вдруг случилось нечто невероятное: новая, еще более мощная волна семени раздула это розовое чудовище, а заодно и мое бедное горло. Я задыхалась и буквально, и в переносном смысле. Задыхалась от потока этого обжигающего семени, которому, казалось, не будет конца, и еще задыхалась от нестерпимого экстаза, который еще раз охватил мое тело, захватив так, что, казалось, вместе с моей плотью захватил все части моего тела, буквально каждый его атом.

Это был конец, все, и настолько все, что мне стало легко, я удовлетворена, той абсолютной удовлетворенностью, которая приходит к женщине только в исключительных случаях. Случай этот у меня был впервые. Но что особенно страшно – настолько я была погружена в собственные переживания, что не обратила внимания на переживания партнера, попросту не заметила их, хотя, очевидно, они были весьма бурными. Более того, страшно, что с этого момента, он как бы перестал существовать для меня. Мне было совершенно безразлично, что он думает обо мне, как воспринял мой безумный порыв. Я была, наконец, удовлетворена и была обязана этим только самой себе.

Все остальные обыденные события прошли для меня, как во сне. Несмотря на отчаянную гонку такси, я едва не опоздала на поезд. Для прощания не осталось и минуты, да это и к лучшему при охватившем меня безразличии к этому человеку. Наконец-то я в вагоне, колеса отстукивают свой монотонный ритм и у меня впереди двое суток полного покоя и, следовательно, достаточно времени для обдумывания и жесточайшего самоанализа.

98131   30 41718  31   1  +10 [11]