— Са-а-ш! Сашка! Где тебя носит, заразу такую?

Бабуля разоряется. Горластая она у меня. Идти надо. Отодвинул мышку в сторону, предварительно свернув вкладки. Неча смотрелки устраивать.

— Да иду я, иду! Чего орать?

Зашёл в бабушкину комнату. Оба-на! Бабуля стоит раком, а из одежды на ней одни труселя. То есть в полном, или почти в полном неглиже. Не сказать, что это в дикость, но и не в порядке вещей.

Не скажу, что у нас одни ханжи в доме собрались. Да и кому тут быть ханжой, если нас живёт всего трое - мама, бабушка да я. Если что, так привыкли мы дома не то, чтобы совсем голышом ходить, но и ничего страшного не видим в том, что кто-то может в комбинашке на голое тело ходить, кто-то в ночнушке, а кто-то в майке и тоже на голое тело. Не совсем в майке. Мамуля как-то по случаю прикупила себе платье трикотажное. Без рукавов, короткое. Примерил, а мне идёт. Прямо девица-красавица. Сразу побежал и себе таких несколько прикупил. Очень удобно. Тело дышит, спать прекрасно. А ежели учесть, что меня с детства приучили спать без трусов, так в самую плепорцию. Бывает изредка, что и вылезет чего наружу, особенно когда сядешь на стул и ногу под себя. Мне так сидеть удобнее. В школе от такой посадки еле отучили. Так что видел я и мамулю, и бабулю и не в таком виде. Как и они меня.

— Чего тебе?

— Ты как с баушкой разговариваш, аспид?

Бабуля у меня, если кто не в курсях, две вышки имеет. Не те, что за преступления дают, а два высших образования за плечами. Но вот втемяшила себе в голову, что раз уж мы переехали жить в деревню, то и соответствовать надо. И пусть в деревне давным-давно так не разговаривают, бабуле плевать.

— Ты давно хворостиной, чо ли ча, не получал? От как загну да обиходю, будешь знать, как с баушкой огрызаться.

Смешно просто. Выше бабули почти на голову, а она меня загнёт. В детстве, правду молвить, приходилось огребать. И плевать бабуля хотела на науку о воспитании, пусть и сама педагог, так оттянет, что полосы пару-тройку дней с задницы не сходят.

— Бабуль, ты не пугай. Ты лучше скажи, ради чего ты такую пикантную позу приняла? Внука соблазнить захотела? На старости лет хотенчики проснулись?

Кто не знает возраст бабули, ни за что не даст ей её лет. Сохранились прекрасно что лицо, что фигура. Небольшая грудь, тонкая талия, полненькая попа, крепкие бёдра и красивые ноги. Ни морщинки, ни висящего сала. На такую мужики средних лет заглядываются так, что позвонки хрустят и шеи сворачиваются. То-то у нашего травматолога работы всегда непочатый край.

— Я вот те, спирохете такой, сейчас покажу хотенчики! Ишь, баушку срамить надумал. Сопля ты ещё малая, хоть и с версту вымахал. Сейчас как...Ох! - Бабуля попыталась выпрямиться, схватилась за поясницу. - Вот же лихоманка, будь она неладна, привязалась. Чо встал? Не видишь, баушка распрямиться не могёт? Три давай спину. Вона мазь на тумбочке. Да не вздумай изнава рукой тереть, малахольный!

— Да знаю я.

Однажды я этой мазью по имени "Финалгон" натёр бабуле спину. Рукой. И что только потом я ни делал. И в воду совал, и бегал на улицу совал в сугроб. Кто же знал, что надо было просто маслом растительным помазать. Оказывается там прилагается специальная тёрка. Так я мало того, что рукой растёр бабуле спину, так и свою задницу и мошонку той рукой почесал. Зазудилось не во время. Потом, когда отошло, когда мамуля с бабулей перестали носиться за мной, помогая, а больше мешая, избавиться от жжения, смеху было. Смех смехом, а мошонка облезла. Благо головку не почесал.

— Знает он! Знаток с тиливизира. Ты по нужде пойдёшь, не подскажи, так и штаны спустить позабудешь. Знает он. Три давай. Да потом укутай. Вона полушалок лежит.

Выдавил малость мази, растёр.

— Жжёт?

— Нет пока. Ляксандра, может добавить?

— Могу. И на задницу ещё малость.

— Я те дам на задницу. Укутывай.

Взял полушалок и чуть приспустил бабуле трусы. Самую малость, до колен.

— Ты чё задумал, унучек? Зачем баушке трусы стянул?

Подумал, что заверну поясницу полушалком, потом трусами придавлю. Ну а раз уж бабуля так восприняла, то почему бы и не пошутить. Она сама прикалываться любит и приколы понимает.

— То и задумал. Пока стоишь так соблазнительно, да ещё и разогнуться не можешь, возьму и оприходую. - Укутываю поясницу. - А чего добру пропадать..

— Какому такому добру? И с чего ему пропадать?

— Вот этому. - Ткнул пальцем в бабулину письку. Прямо меж губ. Бабуля старая, ну, в возрасте, а за собой следит. Выбрито, как у моих подружек. - Никто не пользуется сколь годов. Так хоть внуку дай попользоваться. А то помрёшь и пропадёт зазря.

— Ох ты речистый! Да вот щас как распрямлюсь, как оттаскаю за чубрину...Ох! Да что же это такое? Сашка, Сашка, паразит, ты чего делаешь?

Пока бабуля возмущалась, сунул в её писюню палец и начал им там внутри шевелить. А когда он от бабушкиной смазки намок, меж малых губ гладить начал.

— Сашка, паразит, аспид эдакий! Ну - ко перестань тот же час!

Бегу и спотыкаюсь. А отчего ты, бабуля, такая грозная, задом завертела, а не сжимаешь ягодицы? А отчего ты так взмокла? Вспотела от волнения? А почему в писе пот твой собрался? Так что терпи, баушка.

— Саш, Сашка, унучек мой любимый, ну перестань. Ну не надо. Живая же я.

— А ты что думала, что я покойнице приятно делать буду? Приятно же?

— Приятно. И всё одно издеватель. Наловчился на своих шмоньках, теперь баушку тиранишь.

— Ты, жертва тирании и беспредела, лучше ноги шире раздвинь.

— И как я их раздвину, елиф ты меня ровно кобылу стреножил трусами. Ты уж их вовсе сыми с меня, чо ли, али натяни, спрячь задницу.

— Я уж, бабуль, лучше совсем сниму. Ишь какая у тебя зад...попа ладная.

— Попу нашёл. Жопа жирная. Видел бы ты мою жопу в молодости. Мужики целовали в засос. Сашк, дурень малый, ты чё творишь?

Засунув в бабушкино влагалище уже два пальца, присосался к её ягодице. Хороший засос будет.

— Жопу твою целую. Сама говоришь, что мужики целовали.

— Так то мужики. А ты унук, унучик. Любимый...Сашенька...Аххх...Ещё так, Саш. Ой, мамочкииии...Сашка, да что ты со мной творишь, паразит? Паразит ты...Паразитик...мой...Ааааа...

Эк её развезло. Сам не ожидал, что бабуля так быстро кончит. Да ещё как кончит. Отдышалась, стоя всё так же раком. Засмеялась.

— Сашк, а ведь ты дохтур. Спина-то прошла, хоть в пляс иди. И до чего баушку довёл, охальник. Ну дык чаво стоишь? Сымай порты да сам освобождайся, а то яйцы ломить будут. Да чего ты, Сашк? Никак застеснялся?

— Так, бабуль, вроде нельзя же с родными.

— Кому нельзя, а кому и льзя. Сувай давай конец свой, помочи в баушкиной манде. Я ить детишков от тебя иметь не буду, значит можно. Эх, разговел унучек баушку. Таперача завсегда так делать будешь.

— Так я только за. - Сам задираю подол своей сорочки и к бабулиному заду пристраиваюсь. Какие штаны, коли дома мы так ходим. Провёл головкой меж губ малых, раздвигая их и медленно вставил. До упора.

— О-ох, паразит какой! Сам орясина, и себе орясину отрастил. Зря мы с Тоньшей тебе писюн целовали малому. Ишь как насосали. Тише ты, своротишь всё баушке. Да не спеши ты, не спеши, торопыга. Дай баушке привыкнуть. Эх, сколь времени в манде такого хера не было. Давай, унучек, давай шибче. Так ей, манде старой! Долби её, пока с ног не свалится.

Я и рад бабуле услужить. Сопение, шлепки моего живота о бабулины плотные ягодицы, редкие выкрики бабули, напоминающие возгласы танцоров лезгинки.

— Асс...Ассс...Охссс...

Это бабуля сквозь сжатые зубы выпускает воздух. Активно подмахивала и вдруг остановилась. Чего это она? сердечко прихватило? Ещё чего не хватало. Скажут потом, что затрахал бабулю до смерти. Нет, жива моя старушка.

— Ох, Сань, отпусти-ка меня. Совсем ноги затекли. И спина замлела. Для чего лечил баушку? Это ты своих мокрощелок можешь хоть раком, хоть в полный рост шпилить, а я уже для такого старая. Да-ка я прилягу.

Бабуля легла на спину, раздвинула ноги, задирая их вверх. Акробатка она у меня. Куда там Волочковой. Стал пристраиваться.

— Ну куды ты тычешь? Куды? Знает он. Зналка, итить твою душеньку. Сам попасть не может. А как стрелять станешь, как в армию призовут? Снайпер! Погоди, позор моей сдой головы, дай направлю.

Бабуля умело направила то, что нужно туда, куда нужно. И всё у нас пошло, как по маслу до самого окончания. В смысле пока я не кончил. А бабуля накончалась столько, сколько, наверное, и в замужестве не кончала. Ну надо же мне себя похвалить.

— Ну всё? Отстрелялся, снайпер? Чаво бы ты без баушки делал, герой? Полежи, отдохни. Аюшки мне, наспускал-то скока. И откудава что берётся? Али своих зассых давно не тарабанил, скопил? Ну ничё, баушке пользительно.

— Ба, вставать надо. Скоро мамуля придёт.

— Ну дак придёт. Поглядит да и уйдёт. Да шутю я, шутю. Вставай, аспид. Завтра ишо баушке спинку натрёшь.

— А может ниже спинки?

Бабуля захихикала

— А ето как выйдет. Авось и там получится. Ты скажи, тебе что, девки не дали, что на баушку обзарился?

— Да почему не дали. Если честно, то раньше как-то не обращал внимания, даже не брал в расчёт, что ты женщина. А тут вначале хотел пошутить, а после...

— А после у тебя встал и ты подумал: Не пропадаьб же добру. А говорил, что у баушки пропадает. Сгодилась моя мунька? Не старая ишо?

— Сгодилась. Ещё как сгодилась. Бабуль, а я ведь теперь от тебя не отстану.

— Ииии, милай! Напугал-то как. Трясусь. Ты оберегайся, чтобы баушка к тебе не приставала. Ну да ладно. Взяла грех на душу, сама и отвечу. Встать помоги, изувер.

— Почему изувер?

— Изуверил баушку, дал надёжу, так не обмани. Всё, жопу мыть пошла.