Кобель

Как он появился на свет, английский дог по кличке «Нерон», естественно, не помнил. Когда открылись глаза, он обнаружил себя в куче визжащих от голода комочков у материнского вымени. Старая сука, его мать произвела на свет семерых щенков и издохла. В помете было шесть сучек, и лишь один кобель. Нерону тоже хотелось есть, но он терпел, не визжал, как его сестры. И дождался. В вольер пришли двое. Огромных, до неба. Они ходили на двух лапах и странно пахли. Один пах резко и неприятно. Он схватил неподвижную суку за задние ноги и выволок ее из вольера. Затем взял мешок и грубо побросал туда сестричек. Затем кивнул другому двуногому существу и ушел, унося навсегда и холодную мать, и маленьких теплых сестричек. Так Нерон остался один. Он не жалел об этом ни мгновения. Его хорошо кормили, водили гулять и играли. Он все время видел только одного двуногого, в шерсти от шеи до задних ног. Шерсть двуногих можно было менять, и его двуногий иногда менял шерсть на задних ногах с белой на синюю, и тогда было хорошо видно его длинные задние ноги. В передних лапах он носил разные предметы, например его миски. Уносил пустые и приносило полные со вкусной едой и питьем, часто с молоком. Молоком пахло и от странных выпуклостей под белой шерстью, а между задних лап тоже пахло. Пахло его хозяйкой.

Как-то она присела перед ним в вольере, и запах между ее задних лап стал сильнее. Хозайка открыла пасть, полную белых зубов (Нерон сжался в комок и закрыл от испуга глаза). Но она не стала его грызть, а что-то пролаяла. Нерон перестал бояться и дрожать шкурой, и прислушался.

— Тебя зовут Нерон. – сказала она. – Понимаешь?

Нерон навострил уши. До этого он не знал, что он – Нерон. Он просто был. И все.

— А меня – Стелла! Что означает - Звезда. Их много там, наверху!

Она подняла переднюю лапу вверх. Странные эти существа! Ходят на задних лапах, а в передних носят его миски. Нерон как-то попробовал носить в передних лапах миску. Не поднял, расплескал. Гораздо удобнее носить что-нибудь в зубах.

Хозяйка продолжала ворковать, как голуби на чердаке сарая неподалеку.

— А еще у меня есть маленький Джонни. Сейчас я тебе его покажу!

Она ушла и вскоре вернулась с маленьким пищащим свертком. От него сильно пахло молоком, как от Стелы, и еще дерьмом. Она поспешно развернула сверток и сказала: «Извини, Нерон, мы, кажется, обделались!». После этого она долго чем-то шуршала и, наконец, поставила нечто из свертка вертикально.

— Смотри, Нерон, это – Джонни! Правда, он – славный?

Ничего славного в розовом существе, так сильно пахшем дерьмом, Нерон не обнаружил. К тому же оно не могло само стоять на своих кривых задних лапах, и Стелла придерживала его за передние. Джонни вскоре присел и громко заскулил, и Стелла его унесла.

Нерон не умел считать дни. Просто, когда становилось темно, хозяйка приходила редко, а когда было светло – чаще. Как-то незадолго до темноты пес почувствовал запах беды. Какое-то двадцатое чувство подсказывало Нерону, что эта беда его не коснется, потому что от соседей с недальнего хутора пахло страхом и несчастьем. Но он уже умел беспокоиться за двуногих. И он стал подвывать и дрожать шкурой, словно от страха.

Скоро пришла Стелла.

— Что ты, дурашка, раскричался?

Она была в чем-то белом и шерстяном с головы до ног, и от нее сильно пахло Джонни и ей самой.

— Спи, и ничего не бойся!

Ну, как было ей объяснить, что бояться нужно было бы ей самой? Нерон этого не знал, а потому положил голову на лапы и крепко уснул.

Посреди ночи в огромном вольере двуногих поднялась суета, засветились окна, и появились другие двуногие с резким неприятным запахом мяты, аммиака и карболки. Эти запахи пес знал хорошо, потому что хозяйка как-то полила пол в его вольере чем-то очень неприятным, и у Нерона несколько дней слезились глаза.

— Это – дезинфекция! – сказала Стелла. – Извини, но в дом я взять тебя не могу. Там – Джонни, а запереть в сарае – тоже, потому что там куры, а они тебя боятся.

Суета и беготня в вольере двуногих происходила два или три дня. Хозяйка быстро наполняла миски Нерона и уходила, а во дворе стоял стойкий запах беды. Наконец суета в доме закончилась, и из него другие двуногие вынесли два ящика. Один – длинный и тяжелый, а другой – маленький и легкий. Оба пахли похоже, как пахла курица, которая как-то сдохла в сарае. Но эти ящики пахли по-другому. Они еще пахли Джонни и тем здоровяком, который давно унес из вольера сестер Нерона и его мать.

Дом опустел. Двуногие уехали, увезя с собою ящики, с ними уехала и хозяйка, одетая во все черное, но вскоре вернулась. Она устало присела возле вольера, безвольно уронив на колени руки.

— Вот и остались мы с тобой, Нерон, одни! – сказала она, и из ее глаз сами собой покатились слезы.

С этого дня в жизни Нерона многое изменилось. Он теперь мог свободно бегать по двору, пугая глупых кур, и даже иногда заходить в большой вольер двуногих, который назывался домом, и в котором долго еще сохранялся стойкий запах беды. Правда, Стелла надела на его шею странное кожаное кольцо, к которому Нерон быстро привык и перестал его замечать. Хозяйка скоро сняла свою черную шерсть и надела обычную, светлую сверху и синюю, как небо, снизу.

Шло время, Нерон рос, превратившись из забавного большеголового щенка в голенастого нескладного подростка. Изменилась и Стелла. Она располнела и перестала носить блузку и джинсы, «пересев» в широкие схваченные у шеи платья. Разумеется, Нерон почувствовал, что от Стеллы стало пахнуть по-другому. Темные инстинкты подсказывали ему, что скоро все изменится. Так и случилось.

Как-то Стелла позвала Нерона в дом. Целые облака запахов окружили пса. Были среди них и знакомые, ранее известные Нерону, например, запах жаркого, и такие, от которых сердце кобеля-подростка начинало бешено биться, а его член в шерстяном мешочке вылезал наружу. Так было однажды, когда Нерон учуял далекий запах суки. Он прилетел вместе с теплым весенним ветром, и возбудил его настолько, что ему пришлось тереться животом о пол своей конуры, пока не наступило первое в его жизни облегчение. Это было так приятно, что он решил немедленно повторить это трение, но ничего не вышло. Та жидкость, которая вылилась из него, Нерону так понравилась и запахом, и вкусом, что он слизал ее всю. Далекий запах суки исчез, а потом успокоился и Нерон. А теперь все было по-другому!

Хозяйка Стелла сидела перед ним на низеньком табурете без своей искусственной шкуры, сверкая непривычной белизной настоящей кожи, и пахло сукой именно от нее. И намного сильнее, чем тогда, весной, из-за забора. Ему, конечно, было невдомек, что Стелла специально нашла охотную суку, приманила ее кусочком мяса, а когда та подошла, долго терла ее красную от желания петлю кусочком хлопковой ткани. И затем натерлась этой тканью сама.

Стелла, сидя на табурете, широко развела ноги, и манящий запах усилился настолько, что Нерон не устоял. Он кинулся вперед, к той части тела Стеллы, которая была покрыта темными волосами, уткнулся мокрым носом в эти волосы и принялся их неистово лизать, а его большой красный член мотался между задних ног и требовал, чтобы его куда-нибудь вставили.

— Подожди, Нерон, помедленнее! – попросила Стелла, но Нерона было уже не остановить. Он торопливо облизывал гениталии хозяйки шершавым языком, запах суки постепенно уходил, но на смену ему пришел другой, не менее таинственный и манящий. Настоящий запах Стеллы, его хозяйки и суки!

Неожиданно в морду Нерона ударила струя незнакомой жидкости, которая заставила пса взвизгнуть и отскочить.

— Что ты, что ты, Нерон! – задыхаясь, воскликнула Стелла. – Не бойся, дурачок, все хорошо.

Пес только что доставил хозяйке волну неслыханного удовольствия, которую ей не удавалось получить с помощью рук и ног, и ей захотелось его отблагодарить по-своему, по-женски, по-сучьи. И она встала с табурета, надела искусственную шкуру, но не до конца, а только скрыв верхнюю часть тела, и встала на четвереньки перед молодым и сильным кобелем. Хозяйка отдавалась ему! Нерон снова начал жадно лизать ее петлю, но Стелле уже хотелось большего. Она кинула полные руки назад, ухватила пса за передние ноги и попыталась затащить его на себя. Кобель был тяжел, и ей это не удалось. Но Нерон догадался, что от него хотят. Он легко запрыгнул на хозяйку, почти придавив ее к полу, и принялся наугад тыкаться своим багровым членом в петлю хозяйки. Он соскакивал с нее, гремел когтями по доскам и снова запрыгивал, пока Стелла, протянув руку, не ухватила огненно-горячий песий член и не направила его в себя. Оба на мгновение замерли, прислушиваясь к новым ощущениям, она, чувствуя во влагалище раздувшийся у самого входа член Нерона, он, готовившийся излить молодую сперму в лоно хозяйки. Кобель сделал всего лишь несколько движений, пять или шесть, и, повизгивая от наслаждения, принялся изливать обжигающую жидкость во влагалище Стеллы. После этого он хотел застыть, как того велел древний инстинкт, но замок был слаб, шар не держал и член выпал наружу. Нерон недовольно рыкнул, затем отошел и улегся у гаснувшего камина, вылизывая опадающий член и шар.

Стелла, признаться, ожидала чего-то большего. С тех пор, как от нее «ушел» Сэм, она мечтала о долгом, почти бесконечном совокуплении с Нероном. А тут? Несколько секунд, и все? Она все еще стояла в позе собаки, колени и локти болели, а влагалище жгло огнем от едкой спермы. И Стелла решила отложить наслаждение на потом. Она собралась вставать, выпрямила руки, но Нерон думал по-другому. Он вскочил и снова запрыгнул на хозяйку. Она попыталась сбросить его с себя, Нерон зарычал, и чтобы удержаться на Стелле, вцепился зубами ей в шею под волнистыми волосами. Толстая шкура настоящей суки защитила бы позвоночник, а тут.... Позвонки хрустнули, и Стелла обмякла, уткнувшись лицом в половицы...

Наутро почтальон, подъезжая к ранчо, услышал леденящий душу собачий вой. Он осторожно заглянул в окно и увидел, что хозяйка, полуобнаженная, лежит у давно погасшего камина, а возле ее тела сидит дог и, слепо уставившись в низкий потолок, воет на невидимые звезды. Почтальон вскочил в повозку, хлестнул кнутом покладистую пегую лошадку и понесся к местной власти шерифу. Тот, не медля ни минуты, вместе с почтальоном вернулся в ранчо Стеллы и, не заходя в дом, застрелил единственным выстрелом в голову обезумевшего от горя кобеля...