Поэтесса

Кейт Миранда.

mir-and-a@yandex.ru

Не так много поэтесс, которые увлечены любовной лирикой. Ещё меньше из них таких, которые были бы хотя бы симпатичными. А вот поэтесса Лариса Сергеевна была не просто симпатичной, она была красивой. Я обнаружил её в Интернете на каком-то сайте, где публиковались различные графоманы. Она явно не стыдилась своей внешности. Мало того, она явно гордилась ею. Думаю, по праву, поскольку, побродив по сайту, я не нашёл мало-мальски подходящих конкуренток для неё.

Я открыл её личную страницу и принялся изучать фотографию поэтессы. Даже делая поправку на то, что женщины склонны публиковать свои наиболее ранние фотографии, она выглядело симпатично и мило. Узкое лицо с короткой причёской. Тонкие черты лица, изящный подбородок и ушки. Живые и весёлые карие глаза. Нет, пожалуй, не карие. Скорее, зеленоватые. У меня такие же. Тонкие губки, закрытая улыбка... Интроверт. Глаза... Похоже, глаза интуита. Губки кстати, хотя и тонкие, но чувственные. Улыбка искательницы наслаждений. Шейка женственная, тонкая. Посадка головы... Похоже, иррационал. Полистал её произведения, нашёл фото в полный рост. Фигурка замечательная, тонкая и стройная. Тёмное облегающее платье шло ей отлично. Жаль, что образца голоса нет на странице.

Пожалуй, я знаю, какой у тебя психотип, милая. Со мной тебе было бы некомфортно, а вот мне общаться с тобой было бы одно удовольствие. Так почему бы не пообщаться? А, вот удача! Вернулся на главную страницу и обнаружил объявление о предстоящем творческом вечере. В указанное время я уже был на месте.

Вечер происходил в небольшом зале в неплохой библиотеке. Я занял место в первых рядах и принялся наблюдать за Ларисой Сергеевной, в то время как вечер шёл своим чередом.

Худощавый юноша робко поднял руку.

— Лариса Сергеевна, что для вас означает любовь?

— Скажите, вы влюблены? – внимательно посмотрела она на него.

Юноша зарделся.

— Да...

— Тогда спросите себя, что означает для вас Лариса.

Я видел, с каким обожанием он смотрит на поэтессу. Что ж, с предметом его любви всё было ясно. Влюбиться в женщину постарше себя – это одно. А вот влюбиться в поэтессу эротического жанра – это совсем небезопасно для этого пылкого юноши. Не обожгись, мотылёк!

Я дождался, когда все получили свои автографы и разошлись, остались только влюблённый юноша и я. Я подошёл к Ларисе и с просительной улыбкой с почтительностью протянул ей сборник её произведений.

— Лариса Сергеевна, буду чрезвычайно польщён Вашим автографом.

Она улыбнулась и, опустив глаза, вывела на титульной странице свою подпись и дату. Принимая обратно свой томик, я подставил свою ладонь так, что когда она отпустила книгу, её ладонь оказалось в моей, и я тут же прикоснулся к ней губами.

— Я восхищён вашим творчеством и вашим острым умом! А то, что в природе могут быть такие прекрасные писательницы... Тут я не верю своим глазам!

— Вы преувеличиваете! – благосклонно улыбнулась она мне – но не скрою, мне приятно это слышать.

— Лариса Сергеевна, могу ли попросить вас о личной встрече, где мы могли бы обсудить некоторые моменты вашего творчества? Такие, которые не совсем удобно обсуждать на аудитории...

— Вы считаете, что я пишу о неудобных вещах?

— Вы пишете о прекрасных вещах! Просто я не решаюсь говорить о них, вследствие моего консервативного воспитания.

— Если ваше воспитание не позволяет вам говорить о моём творчестве, то какой смысл испрашивать у меня аудиенции?

— Вы совершенно правы, от вас не скроешься. Это лишь повод. На самом деле, я просто мечтаю побыть в компании такой обворожительной творческой женщины. И в самом деле, мечтаю поговорить о вашем творчестве.

Она внимательно и задумчиво посмотрела на меня оценивающим взглядом.

— Хорошо. Завтра рано утром в Братиславском парке, пока там тихо. Сможете пробудиться пораньше?

— Ради вас я готов вообще не ложиться!

Она мило засмеялась.

— Нет-нет, это лишнее. Я буду ждать вас.

Рассыпавшись в благодарностях, я вышел, и успел увидеть, как последний из оставшихся, влюблённый в поэтессу юноша, съёжившись под её взглядом, подходит к ней.

***

Я постарался подстраховаться, поэтому подошёл к месту встречи минут на сорок раньше. К моему удивлению, она уже сидела на скамейке, и она была не одна. Это я заметил ещё издали. Я сошёл с прямой дорожки и стал приближаться к паре на скамейке с тыльной стороны. Сомнений не было, рядом с ней был тот самый влюблённый в неё юноша. В этот момент я испытал самую что ни на есть жгучую ревность. И когда они поднялись со скамейки и куда-то направились, я последовал за ними, стремясь быть как можно незаметнее, а говоря проще, выслеживая их. И это мне удалось, несмотря на то, что этот парк со всех сторон простреливался, и я был почти как на ладони. Они подошли к огороженному сеткой пространству чего-то спортивного. Здесь между несколькими торговыми автоматами стояла одинокая скамейка. Автоматы закрывали её с двух сторон так, что с дорожки её не было видно. Я крадучись прошёл вдоль сетки и оказался как раз за автоматами, осторожно выглядывая в щель между ними. Что делает ревность! К этому времени они уже несколько минут сидели и разговаривали, и я мог их слышать, правда, не очень отчетливо.

— Правда? И вы готовы доказать это? – послышался отчётливый голос Ларисы Сергеевны.

В отличие от неё, парень пробормотал что-то неразборчивое. Но от её ответных слов я обомлел.

— Тогда встаньте на колени! Передо мной.

Выглядывая в свою смотровую щель, я увидел, как юноша стоит перед ней на коленях, а она снимает босоножки. Я невольно оглянулся по сторонам, но утренний парк был пуст.

— Поднимите мои ноги и целуйте пальчики, - продолжала она.

Я увидел, как она торжествующе улыбается, глядя на юношу, осторожно держащего в руках её лодыжки и страстно лобзающего её пальчики.

— Оближите большие пальчики... Возьмите их в рот. Облизывайте! – прикрикнула она.

Я видел, как юноша исполняет её приказания, и офигевал.

— Хорошо... Теперь можете целовать мои ноги. Да, можно и повыше. Теперь лижите их. Вам нравится делать это?

— О да! Можно мне... – дальше было не слышно.

— Вы ещё не заслужили этого, - строго ответила она – впрочем, посмотрим...

Задумчиво наклонив голову, он расположила свою босую ступню между ног парнишки и принялась ощупывать ею его промежность. Тот зашипел и заахал от избытка чувств.

— Я действительно вам нравлюсь?

— Да! Да, госпожа Ла!

— Вижу, что нравлюсь... Поросёнок. В следующий раз могу разрешить вам вынуть его... Но ты должен это заслужить.

— Позвольте мне заслужить это!

— Ну чтож... В качестве бонуса я дам посмотреть на мои трусики. Хотите?

— Ммм... Да!..

Он надела босоножки и поднялась.

— Ложитесь на скамейку. Хорошо...

Всё дальнейшее показалось мне кошмарным сном. Лариса Сергеевна расстегнула молнию у себя на юбке, отчего та разошлась, после чего закинула ногу на скамейку и уперлась коленом за головой юноши, лицо которого оказалось у неё между ног. Она повозилась, устраиваясь поудобнее.

— Целуйте здесь... Ммм... Губами активнее... Языком...

Она запрокинула голову с сосредоточенным лицом и закрыв глаза. Какое-то время было слышно придушенное сопение парня.

— Вы плохо... Вы плохо это делаете. Вам придётся заслужить моё прощение. Откройте рот...

Она сдвинула свои трусики в сторону, и на её лице появилась счастливая кошачья улыбка мартовской кошки. У меня земля ушла из-под ног, когда я увидел, что по лицу и волосам юноши побежали жёлтые струйки мочи.

— Глотайте!.. Ммм... – она радостно засмеялась – Вот так... Вот так...

Парень замычал, давясь и кашляя. Всё новые и новые струйки мочи, пузырясь, стекали по его лицу.

— Вы ведь хотите целовать мою киску? Заслужите это...

Она ещё некоторое время пробыла в этой позе, выпуская последние капли, а затем брезгливо соскочила с него и застегнула юбку, с надменно-презрительным видом глядя на юношу, который поднимался, пытаясь вытереть лицо платком. Лариса Сергеевна усмехнувшись, повернулась и не спеша отправилась назад. А парень почти на ощупь, спотыкаясь, побрёл к прудику в виде запятой, который был в этом парке.

Я был ошарашен. Постоял, пытаясь переварить всё увиденное. Затем, обогнув огороженный центр, вышел на дорожку, которая вела к той самой скамейке, где она назначила встречу мне. И своему юному поклоннику тоже.

Когда я подошёл, она сидела на скамейке как ни в чём ни бывало, приветливо мне улыбаясь. До сих пор чувствуя нервную дрожь, которая меня не отпускала, я подошёл к ней, вежливо поздоровался и протянул руку, в которую она вложила свою, для поцелуя. Ну, я просто поцеловал ей руку. Не ногу, но аналогия немедленно возникла.

— Вы кажется, хотели поговорить о моём творчестве? – мило спросила она.

— О да. Ваше творчество оказалось даже более разнообразным, чем мне могло прийти в голову, - чистосердечно согласился я.

— Ну что ж. Разнообразие – это необходимое условие настоящего художника, вы не находите?

— Охотно соглашусь. Разнообразие – оно ведь проявляется во всём, правда? – усмехнувшись, сказал я.

— Истинная правда. Вы, я вижу, хорошо разбираетесь в это вопросе.

— С некоторых пор, - не без сарказма подтвердил я.

После всего увиденного, я испытывал к ней отвращение. Но вместе с тем, картины, подсмотренные мной, вызывали во мне неподдельное вожделение. Я ненавидел и хотел её.

— Вы не против, если мы пройдёмся? – предложил я.

— Не против. Это такой красивый и ухоженный парк.

Мы поднялись и не спеша пошли по дорожке. Я решил перейти к главным своим вопросам.

— Лариса Сергеевна, скажите. Ваши эротические произведения весьма смелы порой, если не сказать больше. Скажите, что побуждает вас прибегать к таким неоднозначным сюжетам?

— Называйте вещи своими именами. Публиковать различные непристойные сцены?

— Если хотите.

— Хочу. Эти сцены меня возбуждают. Думаю, не только меня, раз мои произведения так популярны.

— Вы откровенны.

— Ну, а почему бы и нет? Скажите прямо: что вам надо от меня?

С ухоженной дорожки мы свернули на широкую тропинку среди жидкой молодой поросли. Здесь стояла одинокая скамейка. Я остановился, обдумывая ответ.

— Вон в том прудике сейчас моется один паренёк, - проговорил я, глядя её в глаза – ему тоже что-то от вас понадобилось?

Она удивлённо посмотрела на меня, затем её точёное личико озарила улыбка. Она прислонилась к спинке сзади скамейки, сложив ладони вместе и прижав их спереди к своим ногам, наклонилась и захохотала весёлым ведьминским смехом.

— А, так вы всё видели!

— Я всё видел.

— Знаете, я сейчас не смогу это повторить. Давайте встретимся в следующий раз, - заявила она ехидно посмеиваясь.

Во мне всё вскипело. В мгновение ока я оказался рядом с ней, одним движением сгрёб в кулак её волосы на затылке, приблизил её лицо к своему и тихо, но зло сказал:

— Слушай, ты, сучка! А такой сюжет тебя тоже возбудит?

Взвизгнула молния на её юбке, и в следующий момент она оказалась сидящей на спинке скамейки с разведёнными в стороны бёдрами, охватывающими мои. Возникла немая пауза, а потом я впился губами в её рот. Её губы покорно раскрылись, и в течение пары минут мы исступлённо целовались.

Я оторвался от её губ, и мы, тяжело дыша, зло смотрели друг на друга. Она попыталась соскочить со спинки, но я держал её за бёдра под коленями.

— Держитесь за меня, а то кувыркнётесь назад, - предупредил я.

— Что вы себе позволяете! – наконец выдавила из себя она.

— Знаете, кто вы? Вы нимфоманка. Вы интеллектуальная дрянь. Вы настолько испорчены, что мне хочется трахнуть вас прямо здесь. Вы ведь тоже этого хотите.

Она опять попыталась вырваться, и мне пришлось удержать её от непроизвольного сальто назад.

— Хотите, хотите. Ну же. Сделайте это сами, у вас руки свободны. Давайте, для разнообразия. Это ведь так необычно, согласитесь.

Глядя мне в глаза, она потянулась к замку на моих брюках. Она всё сделала сама, и, в упор глядя ей в глаза, я вошёл в неё. В этот момент нас можно было принять за обычную влюблённую парочку, потому что я более не делал никаких движений.

— Так и будете стоять? – поинтересовалась она хрипло.

— Не нравится такой флирт? Подождите, пока не пройдёт вон та девочка с собачкой. Не будем её смущать. Лучше поцелуемся, как положено влюблённым. А вы пока тренируйте интимные мышцы...

— Вы даже больший циник, чем я, - призналась она, когда наши губы разъединились.

— А вы гораздо изощрённее, чем я предполагал, - вернул я ей комплимент – мне даже делать ничего не приходится, вы всё делаете сами. Вы меня практически изнасиловали.

— Вот так лучше, - пробормотала она немного спустя, закрыв глаза.

Её руки обнимали меня за шею. Я пыхтел. И мне ещё приходилось вертеть головой на триста шестьдесят градусов, чтобы наши развратные действия не стали достоянием широкой общественности.

— Какая же вы всё-таки бесстыдница. С верхних этажей всё видно. Вы не боитесь, что ваш муж наблюдает сейчас за вами в бинокль?

— Он ещё спит, - сообщила она, учащённо дыша – скажите ещё что-нибудь такое.

— Вы ведь живёте поблизости. Знакомые могут вас увидеть и рассказать мужу. Что он с вами сделает?

— О, вы не представляете! Будет грандиозная сцена ревности... Мне опять придётся оправдываться и плакать.

— Опять. Понимаю. Адреналин, дополнительная стимуляция?

— Адреналин, эндорфин... Я упиваюсь своей испорченностью... Прямо сейчас...

— Ты развратница и бесстыдница. Ты шлюха. Интеллигентная шлюха.

— Да, говорите так обо мне. И ударьте меня по попе, пожалуйста!

— Сучка похотливая, тварь бесстыдная, нравится тебе так? А так?!

— Ммм... Да... Хорошо... Ещё, пожалуйста...

— Ах, ты блядь, опять мужу рога наставила, да? Довольная придёшь к нему, вся такая белая и пушистая, а сама только что трахалась в кустах с незнакомым мужиком!

Она закрыла глаза, застонав от наслаждения.

— Чтобы тебе мужа было слаще целовать... Давай на колени встала, быстро! Ебальник открыла, ну! Принимай давай... Давай, шлюха, соси!

Мой член трахал её рот, обрамлённый губами, розовыми от перламутровой помады. Она смотрела на меня снизу вверх, как полная лояльности к хозяину сучка.

— Оберни губами зубы и встречай язычком мою залупу! Давай, крути язычком вокруг!

Я пыхтел, мой член трахал её только своей головкой, а она старательно работала языком. Кончая, я ухватил её за волосы и вдвинул свой член ей в рот до отказа. Она закашлялась, стоя передо мной на коленях.

— Обоссу тебя в следующий раз, хорошего помаленьку. Придёшь домой, напишешь стих и посвятишь мне, ладно? Я проверю!

Оглянувшись, я увидел поблизости её юного поклонника, который, пытаясь спрятаться, наблюдал за нами всё это время.

— Привет братан! Что стоишь как неродной! Подгребай к нам.

Паренёк нерешительно подошёл.

— Давай поближе, а то с дорожки будет видно. Ну ближе! Она тебя не укусит. Правда, поэтесса? Теперь отсоси у своего поклонника. Он заслужил.

Послышался звук расстёгиваемой молнии.

— О, Господи! – торопливый, восторженный полувизг-полушёпот пацана.

У него тряслись ноги, он всхлипывал как щенок, в то время как голова его госпожи совершала характерные движения взад и вперёд перед его промежностью.

— Ла... Госпожа Ла... Лариса Сергеевна! А! ААА!!!

Парень уже не сдерживался, из всех сил вцепившись любимой писательнице в волосы и сношая эякулирующим членом её кашляющий рот, в то время как из её носа высмаркивались белесые сопли спермы. Я стоял, скрестив руки на груди.

— Хорошо. А теперь обоссы её. Лариса Сергеевна, рот откройте.