Анюта сползла с постели и набрала в мобильнике сама себя. Полчаса после этого она соображала, что она сделала. Потом немного отпустило.
Когда я сообразила, что Анюта это я, меня опять накрыло. Но уже не дозой наркотика, а просто одеялом, накрыло нежным солнечным пьянящим одеялом, и стало хорошо до полного изнемождения.
Я вышла на балкон, взяла мобильник и набрала Илью, моего старшего брата по отцу. Мне нужно было поговорить с кем-то, чтобы не сойти с ума от сильной дозы.
— Привет, клоун заморский. На проводе твоё чудовище, — внушительно и твёрдо сказала я. То есть прошелестела светлым ветерком над его зелёными полями травы.
— Ты отвечаешь за свои слова? Обоснуй, — медленно прошипел змеиный голос.
— Кто это? — прошипело ещё что-то.
— Нерешительность, — сказал голос.
— Библейский чёрт, — отозвался другой голос.
— Нет. Это Аня. Сестричка.
— В смысле?
— Без смысла?
— Как это?
Я молчала. Сейчас молчало не моё Я, а сама Аня.
И наконец убитый хохотом голос в полной непонятке произнёс:
— Я не понял. И я не просто не понял, а я даже не понял, что именно я сейчас не понял.
— Это Аня, ну чудище твоё несуразное, — слегка нежнее проговорила я в мобильник.
— Мммммм... ты. А чьё там ещё было грозное блеяние?
— Не важно. Но они сделали его важным.
— Не грузись. Да, они поняли что по понятиям твой ум не пробить, потому что у тебя он отсутствует. И они догадались засадить передатчик в твой разум. Тебя просто сделали серьёзной, малышка моя, сестрёнка тигриная.
— Приостановили? — улыбнулась я.
— Наверное, — ответил мой брат.
— Сейчас этот передатчик в их задницах. Они приостановили, но лучше бы они вообще остановили. Ты под героином? — спросила я.
— Я сидел под героином, но ты позвонила и я уже сижу под бензином. Привет, — улыбнулся он, и улыбка светила через мобильник по полной коммунистической программе.
— А ты? — с интересом спросил он.
— Я сегодня сбавила обороты и я под керосином, — любящим материнским голосом сказала я, — стою голая на балконе, курю сигару. На соседнем балконе работает бригада монтажников в маскарадных костюмах.
— Ммммммммммммм... сучка... я рычу, сжав зубы! — еле-еле разжал он зубы.
— Тебе удалось разжать все зубы? — с искренним интересом спросила я.
Брат глубоко замолчал, я стояла полчаса и спокойно ждала — я знала, что он делает. Он хохочет, но теперь невозможно разжать зубы, они люто сцепились.
— В тебя засадили серьёзность. Тебя соблазнили. Ребёнка соблазнили. И ты пошла и продолжала верить, что ты по прежнему добрая женщина. А в реальности ты соблазнила многих людей, но гораздо прикольней, что ты добралась до лидеров религий. Самых. Интересных. Религий.
— В результате? — вздохнула я словно кошечка в мобильник, который я сейчас облизывала, потому что это был не мобильник, а его ухо. Мне нужно было не ухо моего брата.
Я облизывала, потому что он однажды по пьяни признался, что свой героин он колет в ухо. В другие органы его уже не вставляет. Он даже пробовал колоть в правоохранительные органы — но его не вставляет, и я знала, что он вмазался в ухо, я облизывала и догонялась.
— В результате? В результате они в результате.
— Ты где? — прошелестела я, изображая грусть по тем, которые в результате.
— В ванной. Догоняюсь пеной, — отозвался он.
— По вене? — качнула я траву его молчания.
— По ноздре, — неохотно признался мой старший малыш.
— Брат... бригада монтажников смотрит... и сейчас их накрывает сексуальный ужас, — мягко сказала я, — Меня сейчас вставило настолько, что я познала понятие «сексуальный ужас».
— А серьёзность в голове, которой тебя приостановили и как таракана прибили? — медленно и очень нежно спросил он.
— Исчезла, — сказала я.
— Круто. Очень круто. Мммммм... малышка... скорее подогрей меня этим керосином, — жадно зашептал мой старший тигрёнок.
— Ты не знаешь жестокую правду. В эту секунду я говорю с тобой и догоняюсь героином.
— Не шути. Я подставил к мобильнику не ухо, а горло, — ответил брат.
— Горло... ты отправь мне по почте. Своё горло, — откровенно соблазняла я, ощущая в этот момент, что мой пышный голый зад грязно лапает бригада монтажников. Лапает взглядами.
— Ладно... хватит юмора и поговорим серьёзно. Самые наши важные вопросы, — очень жёстко вдохнул он, пытаясь прикоснуться дыханием к моей попе.
Я покуривала на балконе, светило солнце, щебетали птички. Где-то за чёрными тучами сознания.
— Давай. Поговорим серьёзно, — отозвалась я.
— Я уже не хочу керосина, мне нужно сильнее, — прошелестел мой мурзик так внезапно, что я просто изогнулась на секунду в позу. У монтажников не просто члены вскочили — их члены разорвали словно острые ножи ширинки их комбинезонов.
— Опилки. Есть барыга, у которого ещё осталось, разбирают моментально, — очень спокойно поблагодарила я моего братца за внезапное дыхание.
— А ты вхожа? Что там за опилки?
— Разных сортов, и приход творится месяцами. Но об этом потом... Я сегодня реально мягко говоря, остолбенела и упала в колодец, иначе говоря улетела в полные небесные океаны, — сказала я.
— Я прочитала про 50 лет правления советской власти, и когда я вдумалась, меня накрыло уже... никотином, — отчётливо призналась я ему.
— А если ты не права, и именно этот мир идеален? — тихо заговорил мой брат, — если всех уже давно осудили? Или смотри, сестрёнка — если в эту секунду идёт конкретная прослушка и проглядка? — шепнул он нежно.
— А её сейчас уже убили или добивают дубинами древних австралийцев, которые слезли с деревьев? — улыбнулась я ему и лизнула горло.
— Я связан по полной программе, но не коммунистической, а просто физкультурной, — неохотно признался он и задумчиво затянулся.
— Физкультурной... это в твой гараж поставил свой велосипед Майк Тайсон... но не будем о грустном. Что ты хочешь? — очень радостно я вновь прошелестела.
— Что хотел бы я? Хотел бы узнать, что ты хочешь, — ответил Илья.
— Что ты хочешь, Аня? — повторил мой брат, но говорил это уже не взрослый мужчина, а пятилетний ребёнок, вообще не знающий смысла.
— Сейчас я хочу одного только... и ты не поверишь... но накрывает так, что я бы даже протрезвела... — призналась я.
— Где сейчас все голоса, которые грузили тебя? — с диким интересом спросил пятилетний малыш, глядя снизу вверх на младшую сестричку.
— Их никогда и не было... это лишь наркота... — отозвалась я.
— Слушай, мне реально пофиг на всё и на всех... и на тебя...
— Не говори, — тихо перебила я, — Я поняла, ты равнодушен ко мне настолько, что за мою улыбку лично перережешь зубами горло президенту лучшего гольф-клуба...
— Нас накрыло, и незаметно душит, и на пару... Разгружай в одну секунду и одним ударом, — улыбнулся мой тигрёнок незаметно и печально.
— Мммммммм... тебя колбасит так же скверно? Нужно слезать с наркоты, давай на пару прокапаемся в наркологичке, — заговорила я.
— Давай... на первой встрече пустишь в жопу? — он задышал жадной надеждой самого великого интеллигента из всех знаменитых импотентов шестнадцатого века.
— Надо определиться, мой самый любимый... из самых лютых жеребят..."пустишь» или же «опустишь»? — зашептала я, краем уха ощущая, что монтажники там уже кончают друг в друга.
Мы замолчали и пару минут развратно подышали в мобильники.
— Братец, приход не просто лютый... я опьянела душно... ты? — спросила я, погладив волосы между ножек. От моего движения... монтажники застонали как разбитые параличами спины.
— Я опьянел настолько... что к тебе ползёт поцеловать тебя... уууууу... сука... душно но спокойно как в поле... чем ты это поле косила?
— Докажи... что это ты... а не горгаз... или они там охренели по полной программе и мне спуститься к ним лично? — лизнула я моего мурзика в сердце.
— Сука... нас накрыло... керосином! и он волосатый! Сука... уууууу...
Мы шептали это с братом умирая от наркоты и едва понимая смысл, а потом он вставил мне полчлена, но не в клитор и не в попу, а вообще в промежность. Я от восторга осатанела в сексуальном смысле.
— Я надеюсь, что твои не в теме? Или я сейчас хлопну своими тупыми веками, и их смывают в унитазы космоса а потом возвращают, чтобы уже полностью... слабею... неужели?... — спросила я, поставив ножку в чёрной туфельке на ящик с помидорами. Монтажники стали колотиться головами об стены.
— Да. Накрывает, как ни странно, сука, но в хорошем смысле... ты сейчас куда? — заговорил мой брат прощаясь.
— Я вчера купила чулки цвета поноса и прозрачное платье невесты... хочу пройтись и чтобы меня сняли... малолетки в грязной воронежской общаге, — зашептала я.
— Ммммм... жестоко и конкретно... тебя там могут разорвать на части... прощай, сестрёнка, но скажи... неужели дикие медведи от любви умирают? Что же там им заряжают красивые рыбки, которые у меня кончали в свои трусы ещё до того, как я входил в их ослепительно гламурные салоны?
— Да, ты воздействуешь неплохо... но ты не знаешь, что творил ещё один наш братец... этот психопат австриец.
— А что он делал с рыбками?
— Он их раздевал и связывал... и вставлял им член исключительно в уши... и трахал как правило до полной потери мышления... говорят, они потом вешались... почему? сама не знаю, — задумчиво и ласково сказала я.
— Напишешь как пороли малолетки... сучка, я теперь четыре года буду валяться после этого разговора, чтобы хоть немного отпустило... — говорил он быстро.
— Нет. Тебя ещё не накрывало. Но лови от меня поцелуй, я забрала визитку... и даже решила, что когда-нибудь прочитаю...
— Я в бурном трансе, Аня, что же тогда с нами сотворят опилки? — зашептал тигрёнок.
— Это верно. Но их нельзя принять по вене, для прихода нужно сыпать медленно на голову соседа по подъезду, и тогда вставит тебя... во все щели нашего великого мира.
— Расходимся, — сказала я, накинув рыжий короткий халатик на голое тело и уходя с балкона. Монтажники взвыли как волки.
Я выключила мобильник и положила на подушку...
Краем разума я понимала, что я просто под сильнейшей дозой наркотика.
Вдруг сладкая моя наркоманская жизнь превратилась из прикольной в чёрную безнадёгу...
Валялась целую неделю на полу и молилась богу наркоманов чтобы хоть немного протрезветь... таращит... но сомнения исчезли, солнце может не только светить, но даже резать. Лучами глаз печалью мира... лучше бы я в этот день не просыпалась. Я щепотка кокаина... и просыпалась... и сыплюсь в чью то ноздрю сверкая от смеха...
А потом настало утро. Я почувствовала, что протрезвела, и потащилась на кухню поставить кофе. Включила мобильник, смутно припоминая что с кем-то говорила сексуально...
Ах, да. Мой брат Илья. Такой же больной безнадёжный наркоман. Я глотнула горячий кофе и облизнулась, глядя в окно.
Пора было идти зарабатывать деньги в Интернет.
