Вольный перевод рассказа  "Uncle Toby's Memoirs"   англоязычного автора Chris Warner.

Эта история может не очень понравиться читательницам, поскольку она написана как мемуары несколько самовлюбленного женоненавистника. Хочу уточнить, что решил написать это в форме воспоминаний как будто бы моего двоюродного дедушки сэра Тоби Уорнером. Это не более чем просто литературный прием, позволивший мне лучше обосновать определенный стиль и тон повествования, а вовсе не завлекаловка для более длинной истории. Считаю эту историю полностью законченной, поскольку у меня нет никакого желания писать ее продолжение. Глава, которой я имею честь поделиться здесь, посвящена ранним сексуальным переживаниям, которые наверняка покажутся недостаточно яркими в свете сегодняшней куда более либеральной морали, хотя она все равно до сих пор вызывает некоторое смущение у тех, кто был вовлечен тогда в это дело.

Всегда есть риск быть заклейменным старым дурачком, но я надеюсь, что читатель воспользуется предоставленной здесь возможностью обдумать все мои грехи, прежде чем выбрать ярлыки. Сегодня молодым людям предоставлены все удобства наблюдения обнаженных тел на фотографии или видео. Просмотр половых сношений в эпоху интернета стал совершенно обыденным делом.В нынешнее время даже трудно себе представить, что когда-то раньше нагота была в огромнейшем дефиците.

Скажите любому молодому человеку, что "Плейбой" был впервые опубликован в США в 1953 году, и что прошло еще много лет, прежде чем эти ставшие вдруг респектабельными журналы попали в руки мальчиков из провинциальной Новой Зеландии, - и он удивится такой архаичности. Конечно, и в наше время мужчины могли получить доступ к женщинам легкого поведения и получить доступ к порнографии. Но в 1950-х годах большая часть этого была уделом тех, кого мы в своем колледже называли низшими классами. В высших же классах любой намек на неприличие мог разрушить карьеру и общественное положение любого человека. Некоторые мужчины, желающие посетить публичный дом, могли бы сделать это, только приняв меры предосторожности или вообще отправившись в другую страну. И, конечно же, девушки, с которыми мы встречались (те, которые, как мы знали, могли бы стать нам подходящими женами, пока мы будем продолжать нашу карьеру), особенно тщательно старались избежать любого скандала, который мог бы помешать им вступить в брак с человеком из того же социального класса, что и их отцы.

Свои первые изображения обнаженных женщин я увидел в 1952 году, когда мой учитель рисования из 4-го класса повел нас на экскурсию в художественную галерею. Я имею в виду, конечно де, картины с обнаженными женщинами - единственное, что могло быть хоть как-то доступно или приемлемо в те времена. Мистер Эббот запинался и покраснел, пытаясь прочесть нам лекцию о художественном значении обнаженной натуры в истории искусства. Но при этом я сильно сомневался, что кто-нибудь из его слушателей воспринимал его речи во время рассматривания картин ню. Лично я не столько наслаждался представшим перед моими глазами зрелищем, сколько завидовал человеку, которому посчастливилось провести столько часов в одной комнате с обнаженной натурщицей.

На том этапе моей юности я уже разделил свои будущие варианты карьеры на две категории: маленький список профессий, которые включали в себя разглядывание обнаженных женщин, и огромный список профессий, в которых это разглядывание было недоступно. Стать врачом было, очевидно, самым подходящим способом сочетать богатство и социальный статус с моей вездесущей жаждой увидеть обнаженных женщин во плоти. Врачи на протяжении столетий успешно доказывали, что их основной мотивацией является альтруизм, и что изучение обнаженных женщин - это своего рода тяжелый крест, который им приходится нести. Конечно, я понимаю, что для самих обнаженных женщин очень важно также верить в это, поскольку эта вера всегда была необходима им, чтобы преодолеть свою скромность и обратиться за медицинской помощью, в которой они нуждались. По этой причине я, возможно, не захотел бы признаваться во всем, если бы не обилие женщин-врачей в современном обществе. Для протокола я могу наконец признать, что среди мои мотиваций для продолжения медицинской карьеры были (если считать в обратном порядке важности): уважение, деньги и желание смотреть на обнаженных женщин.

Я ожидаю, что слишком многие читатели этих строк буду склонны задать мне вопрос: "Эй, Тоби, старина, как насчет того, чтобы рассказать нам о другом своем опыте с голыми женщинами?" Я так рад, что вы об этом спросили, потому что у меня есть история, которая взволнует многих, а смутит лишь совсем уж немногих моих современников...

Но для этого моим любезным читателям придется переместится в 1955 год и иные реалии. А именно реалии англиканского Колледж Святого Павла для мальчиков и Колледжа Святой Хильды для девочек. В то время когда я был подростком, эти две расположенные рядом школы были преимущественно интернатами, поскольку менее чем каждый десятый был учеником, приходящим из города только лишь на занятия.

Кроме уже упомянутого посещения художественной галереи в 4-ом классе, у меня не было никакого другого опыта, подходящего к нашей теме, до последнего года моего среднего образования, когда я уже весьма статусной фигурой - а именно одним из четырех капитанов наших четырех школьных сообществ, на которых делились все старшеклассники нашего колледжа. Поскольку личности трех других капитанов будут легко обнаружены теми, кто заинтересован в проведении соответствующего исследования, но я назову только по именам. Это были Бертран, Питер и Генри.

Контакт между колледжем для мальчиков и колледжем школой девочек был минимальным. Единственное время, когда студенты и студентки регулярно собирались вместе, было вечернее пение в воскресенье вечером. Школьные правила требовали, чтобы все пансионеры возвращались из отпуска домой достаточно рано в воскресенье вечером, чтобы переодеться в школьную форму и быстро выпить чаю, прежде чем идти через весь город в церковь. Мальчики садились справа от прохода, а девочки - слева. Пристальный взгляд на ряды девочек был приятным утешением в конце нашего выходного дня, и я действительно с нетерпением ждал Вечерней песни, несмотря на наши многочисленные возражения против посещения церкви, поскольку большинство из нас уже посещали ее с родителями утром.

В мой последний год в школе воскресные вечера вскоре стали главным событием моей недели из-за давней традиции капитанов сообществ обеих школ, разделяющих ужин вместе после службы. Эта традиция изначально была приглашением на ужин в дом священника, что и произошло в первый воскресный вечер нашего учебного года. Викарий попросил каждого из нас представиться по очереди, и вскоре я познакомился с Элизабет, Викторией, Александрой и Беатрис. Как и мы они были капитанами, но только в колледже девочек.

За ужином викарий объяснил, что он уже слишком стар, чтобы каждую неделю принимать у себя по восемь подростков, и поделился с нами секретом: вот уже несколько лет он позволяет капитанам ужинать без присмотра в гостиной воскресной школы, которая находится наверху, в здании воскресной школы за церковью. Это откровение очень удивило и обрадовало нас. Хотя всем нам уже было по восемнадцать лет, у нас не было опыта обращения со взрослыми людьми. Ведь наши родители и учителя все еще относились к нам как к детям. Конечно, надо помнить, что пьющий возраст был еще 21 год. 18-летний возраст не означал для нас никакого особого статуса, кроме возможности отправиться на войну.

Викарий отвел нас в комнату, где нам предстояло жить, и показал все вокруг. Гостиная представляла собой уютную комнату с небольшой кухонькой, и в ней даже был граммофон, чтобы мы могли слушать какую-нибудь музыку. Правда, викарий сказал, что будет заглядывать к нам время от времени. Однако (и читатель должен отметить это счастливое обстоятельство) он посоветовал нам запереть нижнюю дверь изнутри для безопасности, когда мы будем там. Там был колокольчик, в который он мог позвонить, если ему понадобится, чтобы мы впустили его...

Когда наступило следующее воскресенье, капитаны от колледжа мальчиков и от колледжа ощущали сильнейшее волнение. Как самые старшие и статусные ученики, мы занимали самые дальние скамьи в церкви, и через проход частенько поглядывали друг на друга в ожидании встречи без присмотра старших. После службы викарий проводил нас до дверей здания воскресной школы, но внутрь не вошел, оставив нам несколько устных инструкций по выключению света и запиранию дверей. Он снова напомнил нам о необходимости запереть дверь изнутри, чтобы обезопасить себя. Затем он попрощался с нами и поспешил домой. У него не было никакой необходимости ограничивать время нашего вечернего чаепития. Ведь мы все помнили о введенном в школе комендантском часе в 9 вечера, до которого оставалось чуть меньше полутора часов.

Генри принес с собой несколько пластинок джазовой музыки. Вполне естественно, что о десерте у чаю позаботились девушки. Беатрис достала тарелку с печеньем, которое она испекла дома днем. Она также заварила чай и подавала его, пока мы все сидели за столом и чинно общались до тех пор, пока не приходило время возвращения в колледжи.

Прошла неделя, и в следующее воскресение после службы мы снова оказались вместе, отделенные от всего остального мира. Я отметил про себя, что наше чаепитие снова организовала Беатрис. То что десерт подготовили девушки, казалось нам совершенно естественным ходом вещей. Но почему они делают это не по очереди - вот это показалось мне странным и нелогичным. Когда мы подняли этот вопрос за столом, то узнали, что девочки решили между собой, что проигравшая в еженедельном конкурсе сообществ колледжа Святой Хильды должна будет обеспечивать наш общий ужин в гостиной викария.

Точно такой же еженедельный конкурс сообществ в виде системы баллов, начисляемых и вычитаемых в течение всей недели учителями, был и в нашем колледже Святого Павла. Победившее сообщество объявлялось и награждалось переходящим вымпелом на общем собрании учеников в понедельник. Разумеется, мы как капитаны знали свои еженедельные результаты еще до выходных.

То, что Беатрис обеспечивала нас ужином две недели подряд, вызвало нашу собственную и крайне заинтересованную реакцию. Раз девушки договорились между собой конкурировать по результатам конкурса сообществ, то мы тоже решили, что что проигравший капитан колледжа Святого Павла должен будет помогать в приготовлении и подаче чая. Признаться, такая наша логика была связана с тем, что мы считали эту роль несколько унизительной для себя и выбрали ее в качестве наказания. Ведь проигравший капитан должен выполнять функции дворецкого или женщины!

С тех пор прошло много воскресных чаепитий, на которых одна из девочек приходила с домашней выпечкой, а один из мальчиков делал суровое лицо и подавал присутствующим чай. Мы все побывали в роли тех, кто прислуживал, и в роли тех, кому прислуживали. За это время очень наша восьмерка хорошо узнала друг друга. А поскольку все мы были амбициозны, то постоянно соперничали и поддразнивали друг друга по поводу текущих результатов возглавляемых нами сообществ на еженедельном конкурсе. Помимо обязанностей по организации ужина, мы стали вводить между собой и другие штрафы за различные неудачи. Вначале это наказание было в виде назначенных "фантов" типа исполнение какой-нибудь дурацкой песни. Однако в течение года ставки постепенно повышались.

Характер наших встреч изменился в ту неделю, когда сообщество Бертрана было наказано за то, что трое его членов было поймано на жульничестве при выполнении тестового задания. Естественно, остальные из нас в шутку утверждали, что коррупция дошла до самого верха, и требовали персональной ответственности Бертрана как лидера провинившихся. Возник шумный спор по поводу того, ка именно его наказать. И тут пока Виктория удивила нас всех, предложив, чтобы Бертран подавал ужин без рубашки "как дикарь". В гостиной на мгновение воцарилось ошеломленное молчание, а затем остальные девушки начали хихикать и выражать свое одобрение такому наказанию.

Хотя у меня как у парня не было никакого особого интереса видеть Бертрана топлесс, тем не менее я был взволнован ситуацией, поскольку это был первый намек на то, что девочки не были уж такими непорочными в своих мыслях. Так или иначе, но предложение Виктории было принято. Девочки выиграли очко у мальчиков, и порядком покрасневший от смущения Бертран снял рубашку и подал нам чай. Девочки не переставали хихикать по этому поводу, пока мы не расстались, чтобы вернуться в колледжи.

В следующее воскресенье на нашей вечерней встрече чувствовалось скрытое напряжение, связанное с ожиданием какого-то прорыва в нашей откровенности отношений с девушками. Но ничего предосудительного не произошло. Я был капитаном проигравшего сообщества, но со стороны девушек не прозвучало никакого намека на то, что я должен снять свою рубашку. Однако на следующей неделе я снова оказался в проигрыше, и именно Беатрис посмотрела на остальных со злорадствующей улыбкой, предложив мне обслужить их топлесс. Хотя эта идея была для меня вполне ожидаемой в связи с моим проигрышем, я снова был взволнован ситуацией и снимая рубашку, решил про себя, что все же я должен хотя бы как-то обозначить то, что борьба вовсе не окончена.

Подавая чай, я вслух удивился, почему это проигравшая девушка (а это была Виктория) не наказана в такой же мере, как я. Разумеется, мое замечание было встречено девушками в штыки. Они подняли меня на смех, обвиняя в том, что я нарушаю не только спортивную этику, но и принятые нормы отношения джентельменов к леди. Однако другие мальчики ухватились за обозначенную мною возможность восстановления справедливости наказания и не дали этой теме заглохнуть. Мы воспользовались тем, что на следующей неделе в колледже Святой Хильды должен был проходить спортивный праздник, имевший весьма высокий статус в соревнованиях между сообществами. Мы начали настаивать на том, что следует придавать особое значение результатам этого процесса и поэтому проигравшей девушке должно грозить наказание, соответствующее наказанию, которое я отбываю.

Последовавшие за этим дебаты были ожесточенными, но добродушными. Результатом их стала своего рода победа парней. Поскольку униформа девушек состояла из платья с застегнутым до пояса лифом, то, разумеется, у нас было много споров о том, что считать справедливым наказанием для девушек, которое бы по своей суровости соответствовало бы обнажению торса у парня. В конце концов было решено, что проигравшая девочка расстегнет все эти пуговицы, все еще оставаясь в платье, а проигравший мальчик будет "продолжать ходить без рубашки, как обычно". Это смещение столбов ворот не ускользнуло от нашего внимания, поскольку топлесс-мальчик теперь был скорее нормой, чем исключением, но мы не осмеливались придираться к соглашению. Все же хотя бы мельком увидеть бюстгальтер было намного лучше, чем мы могли мечтать.

Общие результаты спортивного дня Святой Хильды еще не были подведены к тому времени, когда мы отправились домой на выходные. В воскресенье вечером, когда мы шли в церковь, многие шепотом обсуждали, кто же мог быть капитаном проигравшего сообщества и будут ли девушки соблюдать достигнутую договоренность о подаче ужина с расстегнутой до пояса униформой. Вскоре мы узнали личность проигравшего. Закончив службу, викарий поздравил победивший дом, упомянув о втором и третьем. Четвертое место заняло сообщество, капитаном которого была Александра. Из всех четырех девушек Александра была самой тихой и сдержанной. Пока мы, четверо старших мальчиков, смотрели на скамью старших девочек, Александра смотрела прямо перед собой со смущенным выражением лица. Мы все еще нервничали по поводу того, будут ли наши надежды разбиты вдребезги или нет.

Когда мы добрались до места нашей встречи, девушки сбились в кучу в углу, проводя длинное совещание шепотом. Александра явно нуждалась в некотором ободрении, но другие девушки взяли на себя ответственность за честь своего пола, чтобы поддержать ее. Наконец они перестали перешептываться и повернулись к нам лицом, а Виктория, Беатрис и Элизабет образовали стенку, за которой пряталась Алекса. Они свирепо уставились на нас и напомнили, что в комнате находится не один капитан проигравшего дома. Конечно же, в своем волнении мы забыли об этом. Мы повернулись к Питеру, проигравшему среди мальчиков, и потребовали немедленно снять с него рубашку. Бедняга Питер был самым застенчивым из мальчиков, меньше всего способным снять рубашку в комнате с четырьмя девочками. Но он так же, как и все мы, понимал, что ничто не должно мешать ему смотреть на лифчик Александры. Руки у него тряслись так сильно, что расстегнуть пуговицы ему оказалось весьма непросто.

Торс Питера вскоре оказался обнаженным и он, надо отдать ему должное, принялся с максимально возможным спокойствием готовить чашки и блюдца к нашему ужину, стараясь создать атмосферу нормальности. Со стороны Бертрана, Генри и меня такой попытки не было. Мы просто сидели в своих креслах и смотрели на Александру, которая все еще возилась со своими пуговицами, оставаясь скрытой за другими. Затем, словно по какому-то условному сигналу, три девушки отошли и сели за стол, оставив Александру открытой нашим взорам.

Если ваши знания о морали 1950-х годов в частных школах провинциальной Новой Зеландии основаны исключительно на эпатажных фильмах типа фильма "Смазка", то вы не имеете никакого представления о нашей ситуации. Если бы произошла утечка информации о том, что происходило на наших воскресных вечерних встречах между мальчиками и девочками, то это привело бы к немедленному позору и изгнанию всех нас из колледжей. Подобная потеря репутации резко ограничила бы возможности для будущей карьеры и статуса в отношений, особенно для девочек. Все мы очень и очень рисковали своим будущим. Поэтому единственной опорой для девочек в нашей ситуации было джентльменское поведение мальчиков. Если мы не сумеем сохранить эту тайну в тайне, то навлечем на девушек позор и нанесем самый большой ущерб своей собственной репутации. Девочки знали, что они имеют право на такой уровень доверия, который сегодня кажется немыслимым.

Должен признать, что идея Александры, "открывшейся нашему взору", была явным анти-кульминационным моментом. Передняя часть ее платья действительно была расстегнута до талии, но нашим взорам это было открывало лишь три-пять сантиметров ее белого хлопчатобумажного бюстгальтера. Я уверен, что все мы заранее намеревались избегать открытого взгляда, но нам было трудно отвести глаза, так как мы надеялись увидеть больше в случае случайного приоткрытия расстегнутого лифа в результате наклона или иного движения. В течение всего вечера я был вознагражден лишь двумя короткими проблесками полной округлости чашки бюстгальтера.

Когда я возвращался в школу вместе с другими мальчиками, то разумеется, обсуждали и сравнивали свои впечатления от увиденного. Эти проблески бюстгальтера были высшей точкой во всех наших сексуальных переживаниях о женщинах. Весь вечер меня преследовала эрекция. Мое богословское знание греха онанизма до сих пор обеспечивало некоторую степень сдержанности. Но в тот вечер я уже не мог не потворствовать ему, и это вообще означало тот период в моей жизни, когда я признавал, что не создан для такой высокой степени благочестия как полное воздержание в ожидании законного брака.

В следующее воскресенье мы все были в наилучшем расположении духа, когда викарий в очередной раз зашел к нам поужинать. Мы вовлекли его в серьезный разговор о его молодости как миссионера, и он ушел очень довольный высокой степенью респектабельности наших помыслов. Однако куда больше я беспокоился, что его затянувшиеся воспоминания могут приостановить движение нашей маленькой мужской группы в обозначившейся цели. Впрочем, забегая вперед, скажу, что на самом деле мне не нужно было волноваться.

Я начал подозревать, что Элизабет была главарем девочек, и в следующее воскресенье получил подтверждение этой гипотезы. Вскоре после того, как мы уединились после церкви, Элизабет объявила: "Я думаю, что с некоторыми ограничениями можно покончить!» Она начала расстегивать пуговицы на своем платье, оглядывая каждого из нас по очереди. Каждый смущенно отводил взгляд, когда она посмотрела на него, что вызвало хихиканье у остальных девушек. Проигравшим мальчиком на той неделе был Генри, которому потребовался острый локоть Берти, чтобы подтолкнуть его к действию.

Этот вечер принес немалые награды. Элизабет, казалось, знала, какие движения заставят ее платье распахнуться, и она не боялась делать эти движения. Грудь у нее была, наверное, самая маленькая из всех девушек, а лифчик - из того же стандартного белого хлопка, но вид был весьма многообещающий. В последующие недели Беатрис и Виктория поочередно показывали себя в расстегнутом виде. Так как выигрыш и проигрыш в конкурсе баллов в основном зависели от прихоти преподавательского состава, это привело к тому, что каждый из нас предпочитал делиться почестями с другими, а не стремился к тому, чтобы его дом обошло наказание на наших встречах. Мы с нетерпением ждали шоу Виктории, так как у нее была самая большая грудь из всех девушек. К сожалению, ни у Беатрис, ни у Виктории не было такой же склонности или способности, как у Элизабет, распахивать лиф своего платья, но мы не были полностью лишены награды. Ситуация становилась все более захватывающей, и мои сеансы мастурбации теперь стали очень частыми. Единственная сдержанность, которую я проявлял, состояла в том, чтобы не испортить свои простыни, ограничивая свою деятельность по успокоению эрекции помещением туалета.