Ира так широко раздвинула ноги, сидя на нем сверху, что ему казалось это невозможным. Ему приходилось поддерживать ее под грудки, заставляя твердые как камень коричневые соски торчать так бесстыдно, что он даже время от времени покусывал их. Розовая мякоть пизденки вывернулась, стараясь на каждом движении обнять багровую от напряжения залупу, не дать ей ускользнуть в сторону, заставить вонзиться со вздохом в ее мягкую глубину, оставляющую на члене все новые потеки соков, намочившие уже его волосы и стекавшие на ковер. Глаза у Иры были закрыты, а рот наоборот, приоткрыт, и с каждым толчком он заново округлялся, будто бы искал и не находил еще один член, жаждал принять в себя еще один хуй, прямо в горло. Кирилл пообещал себе, что непременно достанет ей этот второй хуй.

То ли позвоночник у нее так соблазнительно был изогнут, то ли попка была такой формы, то ли животик, но с какой стороны на нее не посмотри, всегда была видна эта ее блядская ямка в районе промежности. Животик и ноги плавно стекались в сладкое треугольное углубление между ними, топорщили ей попку и будто напоказ выставляли острые грудки. И эти ее формы были видны в любой одежде, даже самой мешковатой, при том, что сама она была стройной, как тростинка, а уж если она одевала одежду в обтяг, то в паху начинало так мучительно тянуть, что хотелось следовать за ней до ближайшего темного угла.

Кирилл, конечно, не поддавался искушению. Тем более, что Ира была сестрой жены, и вообще тогда еще не полностью совершеннолетней. Когда он ухаживал за ее сестрой, Викой, он видел ее редко, и теперь подозревал, что Вика специально ее прятала, нарочно так организовывала встречи, чтобы ухажеры не пересекались с сестрой. Девочки такого рода вещи остро чувствуют и конкуренток убирают на автомате. Так что Кирилл, конечно, несколько раз промельком ее видел, успевал почувствовать тягу, но не мог ее осознать.

По настоящему он ее рассмотрел только уже на свадьбе с Викой. Ира была не накрашена, в юбке почти до пола, в бесформеннмо свитере (наверняка сестра заставила, чтобы не перетягивать внимание с себя), волосы просто стянуты на затылке резинкой, да к тому же мать и сестра припахали ее постоянно помогать на кухне и прочих обслуживающих праздник делах, типа надувать шарики, вешать ленточки и таскать стулья. Избавились от нее как могли, но Кириллл рассмотрел ее всю, будто она была голая. Конечно, делая вид, что вообще не обращает на нее внимания, ведь это было бы неприлично, пускать слюни на сестру собственной невесты.

Он еще тогда, помнится, решил ее выебать. Он был с самого начала уверен, что так оно и будет. Наверное, потому, что перехватил взгляд сестер друг на друга. Вика смотрела на младшую сестру вроде бы безразлично, но со скрытым презрением, будто показывая, что та вечно ей обречена проигрывать. И с покорной забитостью взгляда Иры, в котором будто бы мелькала зависть. Так ему показалось.

Но поначалу случай все не предоставлялся. Все эти постсвадебные хлопоты, переезд в новую квартиру, ремонт. Выходил он по залету и беременная Вика кочевряжилась, требовала постоянной опеки. Последние пару месяцев перед родами даже стала отказывать в сексе, потому что вредно для ребенка, а после родов, потому что сначала нужно было зажить, потом послеродовая депрессия и так далее. Соглашалась максимум передернуть ему, да и то с такой кислой рожей, что ему хотелось сначала отпиздить ее, а потом выебать во все дыры, так чтобы орала, извивалась и просила пощады.

Конечно, он так не делал, так что к моменту, когда дочке исполнилось три месяца и Вику позвали на стажировку, он был чуть ли не полгода на голодном пайке.

Родственники из Москвы выбили Вике какое-то блатное место в столичном министерстве, но чтобы туда устроиться нужно было пройти специальную месячную стажировку и ехать надо было прямо вчера. Такой случай упускать было преступно, Кирилл работал, так что для ухода за малышом тесть с тещей на семейном совете решили прислать на замену Вике ее сестру.

Тут-то Кирилл и понял, что время настало. Когда она только зашла в дверь со своим рюкзачком и смущенно топталась, не зная, куда вешать курточку, он уже готов был распять ее прямо возле дверей и оттрахать до визга, и был уверен, что один раз это прокатит. Но ему показалось этого мало. И он решил не спешить, время у него было.

Вика с Ирой были такими противоположностями, что он иногда думал, что они от разных отцов. А позже, поразмыслив, он даже стал в этом уверен — когда стал ебать и тещу. Эта блядь вполне могла прижить детей от разных мужиков, и еще неизвестно, была ли хоть одна из дочерей от тестя. У Вики были прямые черные волосы, а у Иры светлые с извивом, так что даже стянутые на затылке на резинку, они оставляли пару непокорных прядок качаться перед лицом. Когда он спускал потом Ире на лицо, всегда старался попасть непременно на эти прядки. У Вики была фигура восьмеркой, с тягучими сладкими бедрами и налитыми грудями, тяжело и сочно лежащих в ладонях. У Иры спортивная фигурка гимнастки, без илишней сухости, но и без капли лишнего жира.

Вот на эту талию он и положил свою руку в первый же вечер, придя после работы и что-то спросив. Ира вздрогнула, выпрямилась и подалась тазом к холодильнику, куда она как раз ставила бутылочку с молоком для племянницы. Но Кирилл этого заранее ждал, все было по плану, и он недоуменно спросил:

— Ты чего?

Ира слегка покраснела.

— Ну, Кирилл. Я же сестра Вики.

— Вот именно, — продолжал удивляться Кирилл. — Так чего ты себя ведешь, как будто мы не родня?

Ира помялась, подыскивая слова. Вообще-то, ей казалось это очевидным, но и послать Кирилла на три буквы было бы беспочвенно. Она решила перевести стрелки на себя:

— Ну я стесняюсь, мне неудобно.

Все шло по плану, так что Кирилл даже внутренне усмехнулся.

— Ну вот тебе здрасьте. Слушай, нет, давай это сразу решим, нам еще долго вместе быть, чтобы друг друга не обижать, если у нас разные представления.

Ира кивнула. Кирилл сделал вид, что раздумывает, хотя все было придумано еще днем, на работе.

— У нас во дворе были пацаны, у которых были всякие понятия, гопнические, знаешь? Ну, колбасу они не едят, огурец на хуй похож (он нарочно употребил слово «хуй», а не «член», делая это нормой), и все у них было «пидор». Пахнешь одеколоном — пидор, волосы длиннее — пидор, не так сказал, не так взглянул, не та музыка, книжки читаешь, слова слишком вежливые и так далее. Все пидор. Они жили в мире сплошных пидоров, пидорских предметов и пидорски дел. Пидоры окружали их везде, каждую секунду.

Кирилл оперся плечом на холодильник, ожидая реакции. Ира мешала что-то на плите, пока не улавливая связь.

— Ты же понимаешь, что все это пидорство было только у них в голове? Вокруг был самый обычный, хороший, наш с тобой мир. Правда?

Ира кивнула.

— Ну вот! Вот и у тебя в голове такая же ерунда. Ты как испуганный зверек, боишься самых обычных вещей. И вместо нормальной жизни у тебя вечный страх сделать какие-то воображаемые грехи. Совершенно незнакомые люди обнимают и целуют друг друга, ну там, в щечку, и это же нормально, правда? А мы вообще родня, и должны друг друга обходить за полкилометра? Может, еще костюмы химической защиты наденем?

Самое трудное было стронуть с места. Это так, когда при переезде толкаешь шкаф, и с людьми точно так же. Первый шаг самый трудный.

— Потрогай мою руку!, — он протянул ей свою руку, как безвольную неживую палку.

Ира секунду посомневалась и быстро прикоснулась пальцами к коже, сразу их отдернув. Кирилл обиделся.

— Ну ты чо? Ну давай нормально, прямо пожми, пощупай, это просто рука, а не член (на этот раз он сказал «член»).

Ира усмехнулась шутке и провела по его руке тыльной стороной своей ладони. Кирилл не стал настаивать дальше и решил счесть испытание пройденным.

— Ну и как?

Она промолчала.

— Ну и все. Теперь остался последний этап, обнимемся и поцелуемся в щечки, хотя бы как знакомые. И забудем об этом. Ты готова?

— Ну не надо, я поняла и так, — Ира пыталась открутиться.

— Ну во именно, что не поняла, поняла бы, не было бы тормозов, будто это секс, а не невинные обнимашки.

Он открыл обьятья:

— Ну, давай. Отмучаемся сразу.

Ира попыталась так же мгновенно приобнять и отстраниться, но он слегка ее придержал, стараясь не передавить, но и чувствуя под руками застежку лифчика на ее спине:

— Не мухлюй! Поцелуй в щечку!

Она слегка прикоснулась к нему губами, а он, будто случайно промахнувшись, поцеловал ее в шею возле уха. Много ему на этом этапе было не надо. Она ощутила себя в его руках, она почувствовала его губы на своей коже. Дальше начнет работать воображение. И оно действительно начало работать, Ира невольно мысленно возвращалась и возвращалась к этому эпизоду в течении вечера, хотя Кирилл, казалось, сразу же о нем забыл и вел себя совершенно обычно. К ночи, когда пришло время ложиться, она уже убедила себя, что все действительно не имело сексуальной подоплеки и была удивлена, когда Кирилл, шлепая мокрыми после душа ногами, сел на край супружеской кровати и стал набирать на телефоне будильник.

— Ты что, здесь собираешься спать?, — ужаснулась Ира, поплотнее запахивая на груди халатик. Малышка уже спала в своей кроватке, и она тоже, устав с непривычки, мечтала сходить в душ и завалиться спать.

— Я здесь всегда и спал.

— Я думала, ты там будешь спать. — Ира кивнула головой в сторону зала, где у них стояла тахта. Когда она обсуждала все дело с сестрой, та даже мельком упомянула, что Кирилл будет спать на тахте в зале, хотя это и так было очевидно. Ну не на одной же кровати, пусть и двуспальной широкой, где он спал с женой.

Кирилл посмотрел на нее, как на дуру.

— Там же неудобно, а мне на работу завтра.

Ира помолчала, переваривая информацию.

— Тогда Я туда лягу!

— Там же неудобно!, — попытался отговорить ее Кирилл. — Ложись здесь, тут восемь человек поместится, ты что, никогда ни с кем рядом не спала? В походы не ходила, в гости к родне не ездила, в детском лагере не была?

— Ну как это?! С мужем сестры в одной постели? Ты сам подумай!

— Ну, скажем, что я спал там, если так важно. Ты что, воспринимаешь меня, как сексуальный объект?

— Нет. Я пойду туда.

— Так ты делаешь меня сволочью, что выпер сестру жены и заставил спать на неудобном диванчике, где скорее все кости себе переломаешь, чем выспишься.

— Ну раз ты не хочешь!

— Знаешь что?, — Кирилл сделал вид, что слегка вспылил. — Извини, но я не обязан бороться с твоими тараканами. В конце концов, не я все это придумал, и вызвал тебя сюда. Ложись где хочешь.

— Тогда помоги мне перенести кроватку с малышкой в зал.

Все шло по плану. Кирилл сам себе удивлялся. На следующее утро он не стал иронизировать над злой и невыспавшейся Ирой, которую и правда будто всю ночь били. Наоборот, смотрел сочувственно и чуть-чуть виновато, давая надежду, что он передумает. Перед уходом на работу он даже открыл обьятья для «родственных обнимашек», и Ира, думая, что он испытывает муки совести и пытается искупить вину, даже снисходительно поддалась и чмокнула его чуть-чуть сердечнее, чем вчера.

Вечером, по приходу с работы, он прямо на кухне слегка приобнял ее со спины, впрочем, без всякой пошлости, и заставил все время смеяться, пока ел приготовленные ею блюда. Она расстаралась и приготовила целый комплексный обед из трех блюд. Он очень хвалил ее кулинарные способности и мимоходом удивился, что она готовит даже лучше сестры. Ей было приятно и совсем не хотелось злиться, когда вместо ожидаемого ею переезда в зал, он сказал:

— Хочешь, давай я сегодня перенесу кроватку с малышкой к себе? Дам тебе отдохнуть?

Ира попыталась отговориться, но выглядело это неубедительно и он перенес кроватку. Перед сном он сказал ей, постучав в дверь душа, так что она невольно испугалась, что забыла запереться и он сейчас увидит ее голой, и даже прикрыла руками грудь и лобок:

— Ир, мы с малышкой уже спим, так что если не хочешь в зале, можешь лечь с того краю, где малышкина кровать. Ну правда, ерунда же какая-то. Никто об этом не узнает, не парься.

И она сдалась. Не сразу, еще обдумывала за и против, так что провела в душе почти полчаса, оттягивая момент решения, а может потому, что теплые струйки так приятно щекотали лобок, и ей хотелось помастурбировать, но в итоге она не решилась. Провела несколько раз между ног, пропуская между пальцами складки губ и клитор, и уже почти готовая сорваться, лечь в ванну, раздвинуть ноги и оттрахать себя пальцами, но в итоге она сдержалась. А вдруг услышит Кирилл? Он поймет? У нее был парень и несколько ухажеров там, в их городке, но здесь была она одна и присутствие Кирилла волновало ее, его прикосновение будили в ней похоть, пронзали электричеством, заставляли мокнуть и стискивать ноги. Но она, полагая это неприличным по отношению к сестре, не давала чувствам волю и обещала себе оторваться по возвращению домой.

Решилась на кровать она в последний момент, уже в коридоре, замерла на секунду, выбирая двери, и все же проскользнула в спальню, юркнула под одеяло, на самом краешке, как можно дальше от Кирилла, и заснула. Проснувшись разок, чтобы напоить малышку, она ярко помнила, что ей снился секс с Кириллом.

Все шло по плану. Обнимашки утром и вечером и сон в одной кровати уже стали свершившимся фактом. В этот день вечером настало время купать малышку и они в тесной ванной постоянно касались друг друга руками, воркуя над маленькой пластиковой ванной малышки, поставленной на стиральную машину, и он, когда она слегка наклонялась, видел в просвет ее халатика волнительные холмики ее грудей, а иногда даже, совсем на мгновение — остренькие встопорщенные сосочки. И она тоже знала, что он видит, судя по тому, как краснела, и как топорщились ее сосочки, они терлись о ткань халата, наполняя ее тянущей негой, непреходящим желанием, чтобы кто-то их потискал, покрутил, потрогал. Этим вечером оба мастурбировали в ванной, каждый по отдельности. Кирилл не очень старался скрыть, что ритмичные плески воды в ванной, которые можно было различить сквозь гул падающей воды из крана — выдают скольжение руки по члену, а Ира стеснялась и довела себя до оргазма очень тихо.

Перед сном они долго болтали. Про жизнь, про работу, про планы, и Ира вдруг почувствовала, что они будто муж и жена, близки друг другу. Ровно так Кирилл и планировал. Среди прочего он мельком упомянул, что на работе к нему пристает одна девушка, коллега, узнавшая, что у него жена в отъезде. Тему он не развивал, это был только заброс на следующий этап. А уже засыпая, отвернувшись от Иры, он сказал:

— Ир... Знаешь... (он будто искал и не находил слова) Ты — лучше...

— Лучше кого?, — с притворной насмешливостью, но на самом деле внутренне замирая, спросила Ира.

Но Кирилл промолчал. Воображение действует лучше любых слов. Лучше той коллеги? Лучше сестры? Лучше любой другой девушки?

На следующий вечер у него был запланирован важный этап. Предстояло признаться в любви, не признаваясь в любви. Он помнил взгляды сестер на свадьбе, ставил на их конкуренцию и к этому моменту уже засыпал Иру похвалами, хотя старался сделать это завуалированно, чтобы это выглядело искренним признанием, а не фальшивой лестью. Оставался самый крепкий аргумент преимущества Вики — она Кирилла раскрутила на свадьбу, пусть животом, а младшая Ира пока что никого не раскрутила, пусть и не потому, что не могла (могла еще лучше сестры), просто вся семья ее подавляла, играя на стороне старшей, любимой Вики, делая из Иры золушку.

В этот вечер он вел себя не то чтобы холоднее, а более испуганно. Делал все то же, но так, будто что-то мучало его. Сладко, хорошо, но непозволительно. Как прекрасный цветок в руках, который боишься запачкать, загубить своим прикосновением, но и не можешь сдержаться, чтобы не прикоснуться. Вечером в постели, во время трепа, он много говорил об этой коллеге, которая его осаждает для секса, и так выходило, что коллега та просто кладезь достоинств. Но он держится, хотя и с трудом, потому что он честный и верный семьянин. Наверное поэтому держится. Хотя большинство мужиков на его месте, конечно, давно бы уже выебали коллегу (он так и говорил «выебали»), поскольку у нее и сиськи и письки на пять с плюсом, и потом у него уже полгода воздержание. Он совсем не осуждал Вику, а просто констатировал, что конечно же она и не могла ему в полной мере давать, поскольку перед родами, после родов, все такое, но в общем это мучительно, и другие мужики бы давно сдались, потому что нечестные. Ира целиком погрузилась в перепитии служебного романа, осуждая коллегу и сочувствуя Кириллу, а что рука ее была зажата между ног и время от времени теребила влажную щелку, заставляя стискивать зубы и не выдать себя стоном — то Кириллу откуда было знать?

Вот тогда он и выдал себя.

— А знаешь. Я на самом деле вру. Ну, не вру, а не всю правду говорю. Я боялся сказать, а сейчас вдруг понял, что должен. Помнишь нашу с Викой свадьбу?

— Конечно.

— Вот тогда я пожалел, что женился на Вике, вовремя не разглядел тебя, а потом было уже поздно. Конечно, это не значит, что ты обратила бы внимание на меня, но лучше бы я попытался и проиграл, чем узнал, что на свадьбе узнал, что мне нравится другая. Может, ты сейчас обругаешь меня, или обидишься за сестру, но все это время я мечтал о тебе. Представлял нашу воображаемую совмеестную жизнь с тобой, как будто мы муж и жена. И вдруг ты тут. Как будто мой сон. Прекрасный сон. Я... (он не сказал «влюблен», будто в последний момент застевнявшись громких слов)... мои чувства к Вике не такие, как к тебе. Прости, теперь ты знаешь. Прости. Я мечтал бы оказаться достойным такой жены, как ты...

Киридл отвернулся и замолчал. Она, не зная, что сказать и полагая, что Кириллл обижен ее молчанием — просто молча погладила его по плечу, как бы утешая. Пошли нежности, с удовлетворением подумал Кириллл. Ночью, когда малышка заплакала, Кирилл стал перелазить на тот край кровати через нее, как бы спросонок, говоря — ты спи, спи, я согрею бутылочку и накормлю Малышку. Его руки были так близко возле ее бедер и он в этот момент почти лежал на ней, так что она на какое-то мгновение даже потянулась к нему сквозь сон, как к любовнику, чтобы он накрыл ее всю своим сильным, мускулистым телом, прижал к постели, властно развинул ей ноги и с маху воткнул в нее свой член, она почти ощутила это, как начало секса, раскрылась навстречу ему, но тут опомнилась, и с нарочито усталым ворчанием перевернулась на живот и накрылась одеялом с головой, сгорая со стыда и надеясь, что Кирилл ничего не понял. Он все понял и только усилием воли удержал себя от того, чтобы не трахнуть ее прямо сейчас, напоминая себе, что ему не нужен разовый секс с последующими слезами, раскаянием и чувством вины. У него есть план. Перелезая назад, он как бы случайно провел рукой по ее попе, пусть и накрытой одеялом, и потом еще полчаса боролся со стояком.

Утром и вечером они общались уже как муж и жена, совершенно непринужденно, но вот в постели перед сном Ира еще дичилась. Они долго болтали, лежа рядом лицом друг к другу, обмениваясь событиями дня, он даже поправлял ей волосы и дотрагивался до плеча, но Ира недовольно ворчала, а когда он попытался перебирать ее пальцы на руке, она ее отдернула. Ну что ж, он уже разогрел ее желание, он снял с нее тормоза, намекнув на любовь, он уже дал ей мотив — месть сестре. Осталось дать ей оправдание, чтобы она после этого вместо вины чувствовала себя хорошей девочкой.

— Прикинь, — хихикнув, сказал он ей, — она сегодня схватила меня за яйца!

— Кто?

— Ну та, которая по мне сохнет, я тебе рассказывал, на работе. Она и так возле меня все время трется, как бы по делу, типа нагнется так, что сиськи вываливаются, вместе со мной в экран смотрит, а тут увидела, что у меня стояк, и как схватит за яйца под столом! Думала, наверное, что это на нее.

Тут Кириллл погрустнел.

— А я про тебя весь день думал.

— Фу, — сказала Ира с притворным отвращением, будучи на самом деле польщенной.

— Я, наверное, не удержусь. Это мужская природа, я не могу ее победить. Ну как можно полгода без секса? Это невозможно. Она меня трахнет. А там сто процентов выплывет, она сама Вике и скажет. А ты Вику знаешь. Развод и девичья фамилия. Малышка останется без отца!

— Ну так не изменяй.

— Ты не знаешь, насколько трудно нам, мужчинам.

— Тогда подрочи, — Ира уже откровенно посмеивалась.

Кириллл приподнялся на локте:

— Ир, ты только выслушай, не перебивай. Ты можешь мне помочь?

— Это ты о чем?, — конечно же, Ира отлично понимала, о чем он.

— Ты можешь мне... ну, передернуть?

— Ты с ума сошел?

— Я только о тебе и думаю. Не о Вике, не о той шлюхе, а о тебе. Я не могу думать ни о ком другом. Прости, но ты как наваждение для меня.

— О жене думай.

— Это сильнее меня.

— И не думай.

— Ну, можно тогда я буду трогать тебя?

— Что?! Еще чего!

— Ну тогда подрочи!, — Кириллл откинул одеяло.

— Не буду я.

— Ира, ты спасаешь семью, сохраняешь сестре мужа, а малышке отца! Этой твой долг! Это не измена, это помощь!

— Не буду!

Кириллл откинулся на подушку, взял ее руку и положил себе на пах, где член уже наполовину торчал из плавок.

— Спаси хотя бы меня!

Горячий член в руках смел последни остатки разума. Она давно этого хотела сама, и как ни абсурдны были аргументы, они давали ей моральное право уступить им. И она сдалась.

— Если бы мне недел назад сказали, что я буду это делать, — сказала Ира, плавно поглаживая горячий ствол, — я бы ни за что не поверила.

Постепенно она увлеклась, слыша стоны Кириллла и чувствуя пожар между собственных ног. И когда он попросил смочить его, она восприняла как должное.

— Чем?

— Слюной.

Она попыталась плюнуть на член, но было сложно попасть, и она просто лизнула его, а потом еще раз лизнула. Это не отсос, это просто технические детали процесса.

— Головку, головку смочи, — простонал Кириллл.

И она робко окунула головку члена в свой рот, но сразу же вытащила, полыхая от стыда. Она еще никому не отсасывала. И это точно не отсос. Просто смочила головку.

Кирилл в горячке раскинул руки, поддаваясь ритму ее движений и случайно попал рукой на внутреннюю поверхность ее бедра, стал поглаживать ее, задевая лобок, а потом и вовсе стал натирать ее клитор ребром ладони, так что она и сама уже едва сдерживала стоны и хотела все прекратить, и не могла, и решила просто убыстрить движения, чтобы все быстрее кончилось. Через несколько секунд Кириллл задергался, выбрасывая тугие струи спермы себе на живот и будто в беспамятстве простонал:

— Ирочка... Ира... Любимая...

Ира отдернула свою руку, опасаясь испачкаться в сперме, и тяжело дышала, пытаясь побороть собственное возбуждение. Кириллл затих, потом вдруг порывисто обернулся к ней, и до того как она успела отреагировать, нежно поцеловал ее прямо в губы:

— Я люблю тебя...

Когда он вернулся из ванны, она лежала к нему спиной, на самом краю, переживая случившееся. Но он не обратил на это внимание, обнял ее со спины, поцеловал за ухом, и сказал:

— Ты лучшее, что есть у меня в жизни...

На следующее утро они не говорили о случившемся, только утром она попыталась отвернуться от поцелуя, но он властно взял ее подбородок, повернул себе и поцеловал в губы, повторив:

— Ты мое настоящее счастье.

Вечером она уже и сама ответила на поцелуй, не сопротивлялась слишком супружеским прикосновениям и поглаживаниям, и только перед сном в постели снова легла на край и спиной к нему. Конечно же, она знала, что сейчас будет, но до последнего сопротивлялась. Надела ли она трусики?, — думал Кириллл, обнимая ее со спины и тесно прижимаясь членом к ее попе, где только тонкая, скользкая, почти неощутимая ткань комбинации отделяла его от ее горчей кожи, которую он ощущал всем своим телом. Это была какая-то особо красивая ночнушка, короткая и с кружевами, и Кириллл опять внутренне посмеялся — а ведь она должна была взять ее из дома с самого начала, и значит с самого начала она где-то внутри не исключала такой вариант, что ей понадобится эротически возбуждающее белье. Ох, девочки, девочки, думал он с нежностью, поглаживая ее бедро и стараясь то спереди, то сзади подобраться к самому сокровенному местечку. Ира вяло сопротивлялась, отталкивая его руку, и почти неслышно шептала — не надо, Кирюша, не надо. Трусики она надела, он чувствал резинку, но такие тонкие, что ему не составит труда отодвинуть эту ниточку в ее промежности, чтобы открыть себе доступ к пизде. И тут у нее все предусмотрено, подумал он, так же шепотом уговаривая:

— Ира, Ирюшенька, я только самый кончик, буквально краешек, только почувствовать, запомнить тебя, помнить о тебе, сохранить память, никогда не забыть...

Он плел какую-то хрень, расширяя область ласк, от торчащих сосочков, которые он задевал поочередно всеми пальцами, до края косточки на лобке, постепенно задирая край ночнушки все выше и выше, целуя ее шею и все теснее прижимаясь. Ира тяжело дышала, сопротивление, и так игрушечное, преврашалось уже с ласку самой себя, когда он ее собственными пальцами натирал ей промежность, почти погружая их внутрь вагины прямо сквозь ткань ночнушки, потом уже и ночнугшка ушла выше, и преградой оставались только трусики, потом он забрался под них и почувствовал своими пальцами мокрую горячую щелку, обволакивающую их сомкнутые пальцы чем-то клейким и сладким.

— Я только кончик, только кончик, — шептал он, отодвинув пальцев ниточку стрингов и погружая член в пышащую мокрым жаром печку ее пизды. И плавно задвинул член почти до конца, упершись в ее матку.

— Мммм, — застонала Ира, выгнувшись так, что загнала его член еще глубже в свое тело, хотя это казалось невозможным, — ты же говорил — только кончик?

— Это он и есть, — соврал Кириллл. Ира засмеялась, но смех постепенно перешел в стоны, когда он стал плавно двигать членом, стараясь не прекращать движение ни на секунду, в какую бы сторону он не было. Ира колыхалась, выгибалась и стонала все громче, кусая губы и даже стараясь погрузить лицо в подушку, чтобы не разбудить малышку. А Кириллл понял наконец, чего он добивался, когда думал — я ебу мокрую волосатую щель между ногами викиной сестры. Не секса, а власти. Больше самого секса ему нравилось это ощущение власти над человеком, что он привел его туда, куда хочет, и делает что хочет и когда хочет. Ее блядская ямка теперь прнадлежит не ей, а ему. Даже собственный член будто стал из его господина, который частенько до того загонял его в какие-то авантюры, туманил ему мозг и вынуждал становиться слабым — стал его собственностью, инструментом, которым управлял уже он. Он обрел над ним власть, в том числе кончать по желанию, и он дважды довел Иру до судорог оргазма, пока разрешил кончить самому себе.

С того момента они трахались по утрам и вечерам, как кролики, везде и по всякому. Он будто спустил с цепи какого-то зверя внутри Иры. Она кончала от всего и по нескольку раз, даже когда отсасывала ему или получала сперму на лицо. Уже на следующий день он выебал ее в зад, только сказав, что Вика это любит, но не особо умеет. Они потратили целый час, разминая ее анус, чтобы сделать неприятные ощущения как можно меньше, и небезуспешно — с каждым днем ее зад принимал его член все мягче и охотней, это стало одним из стандартных дневных трахов. Что еще удивительнее, все, что он врал ей про приставания на фирме — стало правдой. Будто почуяв в нем какие-то сексуальные вибрации, все девки закружились вокруг него хороводом, как пчелы вокруг меда. Каждый день в обед он трахал одну их них, специально не повторяясь, чтобы экономить время, сам себе удивляясь. Он стал вдруг будто видеть их насквозь, что надо сказать, что надо сделать, чтобы с той же простотой, как пойти покурить, задрать ей юбку и выебать ее, будь она очкастой заучкой или пухленькой давалкой, замужней или одинокой. Некоторых он даже не знал, они были с других этажей офисного центра, и не было иного объяснения, что их приводило к нему сарафанное радио.

Месяц пролетел, как один день. Дату прилета Вики они знали, но время ему удалось скрыть от Иры, он скажет, что перепутал время вылета и прилета. У него все было уже готово. Он написал жене, что не может ее встретить, потому что аврал на работе, но пошлет коллегу. Друга он проинструктировал и отключил звук на телефоне.

Коллега, волосатый парень немного хипсетерского вида, на старенькой Хонде, встретил Вику вовремя и легко закинул чемоданы в багажник. На ее вопросы он отвечал односложно, муж не отвечал ни на звонки, ни на сообщения, и в конце концов Вика стала просто смотреть на пролетающие мимо них перелески.

— Вика, извините, не сразу решился. Кириллл считает меня товарищем, но не знает кое-что о том, что знаю я.

Вика заинтересовалась, сплетни она любила.

— А о чем речь?

Парень свернул на каком-то повороте, потом еще раз, и, наконец, притормозил возле леса и достал из нагрудного кармана телефон.

— Что вы скажете, если я смогу вам доказать, что Кириллл вам изменял, пока вас не было? У меня есть доказательства.

Он быстро пролистал на телефоне какие-то фото, так, чтобы можно было узнать на них Кириллла и какую-то девушку, берущую у него в рот и принимающую член в зад, будучи загнутой на столе.

— Я почти ничего не разглядела, вы скиньте мне на телефон.

— Вот тут и вопрос. Я скину вам все фото, и даже одно видео, где все можно разглядеть как нельзя лучше. Доказательства железные, вы возьмете Кириллла за яйца. Иначе он просто отопрется, и все станет просто слухами и сплетнями. Но мне нужно от вас, — парень помялся, — один минет.

— Что?!, — Вика даже засмеялась от наглости паренька.

— Вы меня поймете, просто дайте объяснить!, — паренек зачастил, боясь, что она откажется. — Это не знак неуважения к вам! Ни в коем случае. Просто мне надо обязательно, обязательно ему отомстить! Никто про это не узнает, кроме меня. Только я буду знать, что я поквитался с ним.

— Да о чем вы вообще говорите?

Парень еще раз показал на фото девушку:

— Дело в том, что это — моя любимая. Ну, я ее очень люблю, больше жизни. А она... А она меня не очень. И вот с Кирилллом, Кириллл ее, просто так, походя... Зная о моих чувствах... , — парень даже отвернулся к своему окну, чтобы скрыть выступившие слезы.

— Простите меня!, — он вытер глаза рукавом и завел машину, — давайте забудем об этом разговоре.

— Постойте!, — Вика положила руку ему на плечо. — Дайте подумать.

Там, в Москве, она сама трахалась с будущим своим шефом, начальником отдела, где ей предстояло работать. Молодая провинциалка развела лошка за несколько дней, и перспективы были неплохие, так что она всерьез подумывала над вариантом, как только московский кобелек крепко засядет на крючке — развестись с Кирилллом, заставить развестись московского лоха и обеспечить себе московскую партию получше. А тут неожиданно она как подарок с неба получала и средства сделать это в любой момент и проше пареной репы. Только слишком быстро, ей надо было подумать. Вариант был со всех сторон выгодный.

— Может, деньгами возьмете?, — спросила она парня. Тот приложил руки к сердцу:

— Не могу, сами понимаете, тут речь о разбитом сердце. При всем уважении к вам, это то, о чем я буду думать, как о справедливом возмездии подлецу. Это будет только моя тайна, я никому об этом не скажу, клянусь. Мне доставит особое удовольствие дружить с Кириллом дальше, и знать, что он не знает.

Все выглядело логично.

— Хорошо, но один раз и прямо здесь, — отсасывать ей было не впервой, в ее 23 года у нее было десять лет стажа.

Парень стеснительно выпростал из брюк свою залупу.

— Ничего себе, — вырвалось у Вики. Головка члена вздувалась каким-то грибом-боровиком, так что остальной член казался тонким, но только казался, в чем она убедилась, обхватив его рукой. У нее даже мелькнула лукавая мысль, что если бы он показал его заранее, то она отсосала бы бесплатно, но конечно же этого не сказала, а лишь горестно вздохнула, как бы преодолевая стеснение, и сразу заглотила всю головку целиком, с восторгом ощутив, как заполнился рот. Слюни у нее сразу же потекли рекой, да еще паренек старался затолкать свой член поглубже, но не на тут напал. Она старательно вела партию и парень продержался недолго, слушая влажное чавканье члена в горячей ловушке и ощущая, как она проникает язычком в разрез на головке. Уже через пять минут она получила в горло первую тугую струю, но отстраниться не смогла — парень резко нажал ей на затылок, умоляющим голосом говоря:

— Глотайте, Виктория Андреевна, глотайте, обязательно глотайте, иначе месть мне будет не сладка...

Впрочем, выбора у нее все равно не было, он даже не дал ей схитрить и удержать сперму просто во рту, заставил все же проглотить, угрожая не отдать фото. Честно говоря, Вика охотно продолжила бы прелюдию и залезла бы ему на член верхом, но парень уже его спрятал, по-джентльменски протянув ей мокрые салфетки.

— Фото?, — деловым тоном сказала Вика.

Парень честно перекинул ей фото и видео, и всю дорогу домой Вика их разглядывала во всех деталях. Ну, Кириллл попал. Во-первых, конечно, заставит его отрабатывать, и она даже со сладострастием стала придумывать как именно. Страпон в жопу там был самым гуманным вариантом, и ведь никуда не денется, только надо не сразу выдвигать условия, а постепенно. А во-вторых, конечно, все это будет зря, она все равно оставит его с голой жопой и без ребенка, а сама в Москве устроится прекрасно, пусть локти кусает. Вика погрузилась в мечты и не заметила, как они приехали к ее дому. Парень помог выгрузить чемоданы и, стараясь не встречаться с ней взглядом, уехал.

Кириллл получил сообщение и в момент выезда из аэропорта, и в момент передачи фото, и о том, что Вика стоит у подъезда. Видео с нескольких ракурсов ее отсоса в машине пришли следующими. У Вики был свой ключ, но дверь в квартиру, на всякий случай, он оставил лишь прикрытой, а не захлопнутой, и расположился с Ирой прямо на ковре в зале, так чтобы Вика увидела их практически прямо от входа. Ира сидела на члене лицом к нему и спиной к дверям, и когда он думал, что она открывает рот так широко, как будто ищет второй член себе в рот и мысленно обещал его найти для нее, то она не увидела вошедшую Вику, а вот он увидел. Как и планировал.

Вика, которая собиралась торжествовать, даже остолбенела на несколько секунд, ожидая увидеть что угодно кроме того, что увидела. Но первая ее мысль была странной — неужели он и был такой большой? Это про член Кириллла. Не то она отвыкла от него за время поездки, не то, скорее всего, просто никогда и не видела его со стороны, а может, он казался таким по сравнению с ее хрупкой тростиночкой, вовосемнадцатилетней сестренкой-поблядушкой, но он был просто большой. Круглые, упругие, звонкие ягодицы сестры, которым она всегда втихаря завидовала, откляченные, развинутые, медленно поднимались и опускались. В верхней точке выпуская с отчетливым чмоком темную, почти черную, как казалось в тени, залупу мужа, а потом снова ловким похотливым движением безошибочно ее ловя лепестками половых губ, которых развигались, развигались, почти лопались от натяга, и пропускали внутрь себя длинный член, бесконечно входящий внутрь сестренки, надвигались примерно до середины члена, потому что дальше сестренка, видимо, уже не могла (а я могу, почему-то с гордостью подумала Вика), а потом снова выпускаясь из нее, метр за метром, оставляя за собой густые, тягучие и белесые потоки ее слизи, кругом опоясывающие член, стекающие вниз, и снова опоясывающие на следующем движении. Ира постанывала, переламывалась в пояснице и явно собиралась вот-вот кончить, когда зачарованная этим плавным движением вверх-вних Вика вдруг встретилась взглядом с Кирилллом. Она будто очнулась и ринулась в драку, на ходу замахиваюсь сумкой, которая была у нее в руках.

Кириллл дал ей ударить Иру один раз, с каким-то неимоверным безразличием в секунды просчитывая ситуацию — это дало бы Иришке повод обидеться на сестру. Но второй удар был бы лишним, и он откатил ошарашенную Иру в сторону, и, упруго вскочив, обхватил взбешеную супругу руками, не давая ей двинуться. Она беспомощно забилась в его руках, продолжая шипеть, и он опрокинул ее на пол, лицом вниз, заломил руки и сел ей на спину.

— Отпусти... Я кричать буду... , — стала набирать голос Вика, как сирена воздушной тревоги, но тут же получила в рот свернутые в комок стринги сестры, которые предусмотрительный Кириллл заранее придержал возле себя. Теперь Вика даже и шипеть не могла, а только бесполезно пузырилась слюнями и била коленками о ковер. Ира, которая ожидала сестру только к вечеру, судорожно пыталась натянуть халатик, в шоке не понимая, что пытается это сделать навыворот, и никак не попадая в рукава. Ее трясло.

— Ира, Ира, спокойно, — с улыбкой сказал ей Кириллл, — ты не любовница — ты Любовь. Сядь, все нормально.

Это почему-то и вправду успокоило Иру. Она еще не понимала, что происходит, и что будет, а просто доверилась ему, сев на тахту, так и не надев халат, а просто накинув его себе на плечи.

— Так, теперь с тобой, — обратился к жене Кириллл, — я не отпущу тебя, пока ты не успокоишься.

Вика забилась с новой силой.

— Ир, отшлепай как нашу непослушную женушку, — попросил он Иру.

— Как?

— Да по жопе.

Ира присела возле ног сестры, торчащих из под Кириллла. Она еще болтала ими, пытаясь удостать ими до его спины, но для него это было что слону дробина. Ира придержала одной рукой ноги, а другой хлестнула сестру по жопе. Получилась слабо, и она ударила посильнее. И ей вдруг понравилось. Она вдруг поняла, что всегда мечтала это сделать, отшлепать сестру, как та шлепала ее в детстве. Круглые, красивые, упругие, обтянутые колготками ягодицы сестры, которым она всегда завидовала, считая себя слишком худой, были прямо перед ней, в полной ее власти. Она видела, как упруго ходят по ним волны мышц, как она крутит ими, пытаясь выскользнуть из-под мужа, и Иру это возбудило. Да ей же не больно в колготках, подумала она и решительным движением сдернула вниз и колготки и трусики. Белая, шелковая задница сестры забилась перед ней в своем обнаженном великолепии. Мелькало колечко ануса, а за ним просматривались поросшие кудрявыми волосками темненькие половые губы, торчащие нежной мягкой бахромой. Ира ударила наотмашь. Получилось звонче и явно эффективнее, судя по тому, как с новой силой закрутилась задница. Ира стянула колготки с трусами полностью, несмотря на сопротивление сестры, оставив их на самых ладыжках, что сразу ограничило потуги к сопротивлению.

Она шлепала звонко, с оттяжкой, стараясь попадать в разные месте, до тех пор, пока сестра не затихла. Впрочем, особо сильно или особо больно это явно не было. Но попа стала равномерно розовой. Дождавшись спокойствия, Кириллл одним движеним перевернул жену на спину, придерживая ее скрещенные руки на груди и все так же сидя на ней и не давая вырваться. Вика попыталась ударить его головой, но только долбанулась затылком о ковер.

— Я люблю Иру. Тебя я тоже люблю. По другому. Ты — как лето, знойное и жаркое. А Ира — как весна, трепетная, нежная...

Иру сзади хоть и кольнула его «тоже любовь», но сравнение с весной ей понравилось. Вика еще раз стукнула затылком о ковер.

— Ир, дай-ка мне телефон, вон на тахте лежит.

Кириллл поискал что-то в телефоне, все еще одной рукой придерживая жену.

— Ты, конечно, еще лелеешь какие-то планы. Что там у тебя, есть фотографии? А посмотри мои.

Он повернул к ней телефон. Там раздался голос Вики:

— Один раз и прямо здесь... Ничего себе!, — а потом смачные шлепки, вздохи, жадное чмоканье и поскуливания осатаневшей от похоти самки.

— Пошлю твоим будущим работодателям в Москву, и твое место накрылось.

Господи, думала Вика, неужели я так пошло выгляжу со стороны, как блядь, только и мечтающая сосать члены? Как стыдно-то... У нее внутри что-то происходило. Огонь гнева утихал, не находя выхода для реализации. Она была беспомощна. При виде самой себя, жадно, с голодом, с урчанием сосущую большой член, у нее снова рот стал наполняться слюной, горела отшлепанная задница, прямо на ее руках лежал еще полунапряженный член мужа, нагло торча кончиком возле ее губ, ее титьки были прижаты ляжками Кириллла и сладко ныли, требуя внимания к себе. И Вика вдруг сдалась. Ее держит муж, сыкуха-сестра отшлепала ее как девку, ее голая пизда раскрыта всему миру — и как же это здорово! Оказывается, она мечтала об этом всю жизнь. Перестать строить планы, побеждать, нагибать всех вокруг, быть первой, самой сильной и стервозной, чтобы оправдать надежды родителей. А на самом деле она просто хотела быть маленькой девочкой, отдаться другому и ни о чем не заботиться, стать ведомой, быть послушным предметом, тряпочкой в чужих руках, покорным хвостиком. Она обрела себе. Кобылку объездили.

Кириллл не заметил перемены, зато Ира сзади заметила ее сразу. Ноги сестры стали подтягиваться, сгибаться в коленях и раздвигаться. Сучка тащится, с удовольствием подумала она. Ее окатила вдруг волна нежности к сестре. Она увидела в ней не ту злобную стерву, с которой они всегда воевали, а маленькую девочку, меньше ее самой, ждущую ласки. Бедненькая, подумала Ира, и нежно погладила сестру по нежной коже возле промежности. Ноги дернулись, пытаясь раскрыться еще сильнее. Ира сняла с нее путы, и Вика с облегчением раскинула освобожденные ноги так широко, как могла. Ее перламутровые половые губки трепетали, набухая на глазах, стремились раскрыться, конвульсивно выталкивая белесые сгустки влаги, которые тягуче стекали на розовый сморщеный мешочек ануса, немного торчащий после родов, и капали на ковер, оставляя на волосиках мелкие серебристые искорки. Надо будет сделать ей шугаринг, подумала Ира. А вообще, у нее явно свеже побритая киска, Вика делала в Москве интимную стрижку. А зачем это?

— А наша поблядушка и в Москве с кем-то трахалась, — промурлыкала Ира. Только сейчас она поняла, что рассматривая викину щелку, она оказалась вплотную к ней, так что ее нос почти касался черных подстриженых волосиков на лобке. И неожиданно для себя она лизнула сестру прямо между сочашихся губок. Обхватила руками ее ляжки и с урчаним впилась в сочную мякоть, будто это был сладкий персик. У Вики брызнули слезы благодарности, она получила то, о чем только что горячо возмечтала — чтобы в нее вонзилось что-нибудь, овладело ею, утешило ее зуд. Кириллл почувствовал, как Вика дернулась под ним, а услышав чмоканье сзади, оглянулся и хмыкнул. Он уже понял, что кобылка усмирена, что его желание превратить Вику в служанку уже осуществилось, но на то, что он увидел, он отводил неделю. Он и планировал слезбианить сестер, чтобы сучки не дрались за один хуй, а выплескивали излишки сексуальной энергии друг на друга. А оказалось, что поблядушки и так были уже готовы ебать друг дружку.

Ира с шумом захватывала в рот почти весь лобок сестры, а потом с сочным хлюпаньем тянула, будто стремясь высосать все ее внутренности, до конца оттягивая губами ее клитор, так что он становился длинным, будто маленький хуй, пока он со звонким чмоканьем не вырывался у нее изо рта, и снова жадно всасывалась в лобок сестры. Вику корежило от удовольствия и Кириллл вытащил у нее изо рта кляп. Он был уже не нужен. теперь ей нужен хуй в рот, и Вика благодарно его приняла. Хуй был шерщавый от уже подсохших выделений сестры, и Вика, поскуливая, старалась облизать его весь, почувствовать во рту кисловатый привкус сестры, как бы одновременно и сося у мужа и отлизывая сестре.

Они не успокоились, пока полностью не опустошили Вику.

Через полчаса они сидели на тахте, пока Вика лежала у них на коленях, и страстно, взахлеб, признавалась во всех своих грехах. Ей больше не нужны были тайны. Она принадлежала этим людям, и она не будет счастлива, не отдаваясь им полностью, без остатка. Рука Иры была целиком засунута в вагину сестры и внешне выглядела спокойно, но, видимо, она внутри все же шевелила пальцами, судя по тому, как сладко жмурилась время от времени Вика. Член мужа был прижат к ее щеке, и она терлась о него, старалась достать языком, покусывала в паузах между предложениями. Кирилл внимательно слушал, одной рукой теребя сосок жены. Его заинтересовал начальник отдела на будущей работе Вики.

— Стройдепартамент?... В Москве?... Ну что ж, с него и начнем, девочки. У меня есть план... Ира, засунь-ка ей свой большой пальчик в попку...