Медовый месяц сразу после получения педагогического диплома получился просто великолепный, просто-таки грандиозный, и Эля наслаждалась почти каждой минутой этого, в какой-то степени неожиданного, отпуска. Да, она знала: многие шептались, что она вышла замуж по расчету. И, действительно, внешние признаки определенно присутствовали. Она – роскошная красавица. Точенные длинные ножки, изумительная фигура с тонкой талией, объемной грудью и упругой округлой попкой. Густая грива светлых волос, яркие зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц, изящный носик, пухлые зовущие губы... И он. Сутуловатый, тощий, близорукий с вечно растрепанными волосами, к тому же ниже ее на пару см. А если учесть, что Эля любила обувь на шпильках... В общем, контраст определялся, как «колоссальный». Впрочем, она по-своему любила мужа, во всяком случае позволяла любить себя. И баловать, а из благодарности никогда не отказывалась выполнить супружеский долг. В пересудах же о мезальянсе была доля правды – Олег предложил место преподавательницы с профессорским окладом на кафедре жутко престижного ВУЗа, с которой собирался уходить в науку. Ну а пока устроил тогда еще невесту учителем географии в старшие классы обычной школы – необходимо было набрать хоть сколько-то стажа для перехода в универ.

Ученики приняли молоденькую учительницу сногсшибательной внешности на «Ура». Ее просто пожирали глазами несмотря на то, что она старалась одеваться как можно скромнее, немного комплексуя по поводу сложившейся ситуации: ну не место девушке модельной внешности (и жене состоятельного мужчины) в заштатной школе. Однако даже балахонистые блузки и безразмерные юбки не могли скрыть сексуальности: очертания высокой груди, упругой попки, стройных ног все равно притягивали взгляды парней. И надо признать, эти взгляды новоиспеченной учительнице понравились. Не сразу. Но где-то в октябре Эля была вынуждена признаться себе, что испытывает сильнейшее возбуждение по вторникам и четвергам – именно тогда она появлялась в школе... Увы, с сексом у Эли было не все в порядке: муж проявил себя неплохим любовником только во время медового месяца. Тогда он обладал своей красавицей женой почти ежедневно. Но чем дальше во времени отодвигалось лето, тем реже она получала удовлетворение. Да и когда Олег соизволял все же приступить к супружеским обязанностям, Эля уже не всегда могла возбудиться от излишне, как ей стало казаться с некоторого времени, нежных и тщательных ласк. Постепенно во время секса она стала представлять себе, что ее, секретаршу, принуждает к близости шеф; что она отрабатывает карточный долг мужа; что от недостатка средств пришлось пойти на панель... Или попросту – что ее насилуют. Жаль только, что муж в эти моменты не соответствовал темпераментом и агрессией... И оргазма достигала исключительно, помогая себе пальцами, что ничем не отличалось от мастурбации в ванной, в общем ей требовалось на порядок больше секса, чем ему...

Но вторник и четверг... Несколько раз в эти дни учительница, едва дождавшись возвращения Олега, попыталась накинуться на него с целью затащить в постель, а то и вовсе отдаться прямо в просторной прихожей... Увы, инициатива жены не встретила понимания у мужа. Приходилось забираться в ванну и ласкать себя, доводя до разрядки. Лишь один раз Олег соблаговолил увлечь себя в спальню. И Эля тогда неожиданно для себя получила сразу два роскошных оргазма... А потом... А потом в шкафчике за строем различных бутылочек и флакончиков появился дилдо, и женщина каждый вторник и четверг уже не дожидалась будущего светила науки с работы, а неслась в ванную, чтобы вечером встретить супруга спокойной и благожелательной... и сексуально неактивной...

Впрочем, во всем остальном, что касалось их отношений, муж был превосходен. Самое главное, что он был полностью управляем. Иногда женщине хватало лишь немного приподнять бровь, как Олег принимался просить прощения (частенько сам не зная за что), а условный знак в виде приложенного пальчика к пухлым губам означал, что ему надо надолго (до милостивого кивка головой) заткнуться, затихнуть и вообще прикинуться ветошью в каком-нибудь уголке и не отсвечивать. Ну и само собой разумеющееся - цветы, ужины в роскошных ресторанах, любые шмотки и почти любые драгоценности. Ни готовки, ни уборки – нанятая Олегом домработница занималась бытом, незаметно и безупречно, как раз по вторникам и четвергам, когда хозяев не было дома...

Н-да... вторник и четверг... Просто-таки эротические дни для Эли...

Особенно Элю возбуждали взгляды одной парочки. Двое закадычных друзей, два Саши. Саша Малый и Саша Бол, видимо от «Большой». Первый – жилистый, с хищными повадками и с каким-то жестким прищуром, присущим скорее какому-нибудь агенту КГБ, чем старшекласснику. Ощущая, как его глаза раздевают ее укутанное в дурацкие тряпки тело, она чувствовала, что в трусики просачивается влага. То же самое происходило и от взгляда его соседа по парте – здоровенного громилы с пудовыми кулаками, мощной шеей и наглыми глазами. Учительница знала, что эти двое, даже не из выпускного класса, «держат» всю школу, стоят за всеми иногда смешными, а иногда жестокими проделками... И по слухам перепробовали чуть ли не всех учениц с 7-го по 11 класс.

Эля не сомневалась, что если Саша Малый посмотрит вот таким злым взглядом и прикажет раздвинуть ноги, она, не пискнув, выполнит распоряжение. Ну а если Саша Бол решит ее изнасиловать, то она будет в его лапищах игрушечной куклой без надежды хоть как-то воспрепятствовать гнусным намерениям.

Это не был вторник или четверг, всего лишь пятница, что-то около 9 вечера, когда раздался сигнал домофона. Эля, сидя с мужем в гостиной перед телевизором, как раз думала, как затащить мужа в постель – то позволяла задраться и так короткому ярко-желтому халатику почти до крохотных трусиков, полностью обнажая длинные стройные ноги, то невзначай демонстрировала в «случайно» разошедшемся вырезе виденье округлой упругой груди с твердой вишенкой соска. Олег стойко игнорировал прелести жены, но послушно поплелся к домофону, когда та, несколько недовольно проворчала: «Иди посмотри, кто там на ночь глядя».

— Это Лена, - немного удивленно сказал он, вернувшись в гостиную.

Елена Борисовна преподавала физику в той же школе. Старше Эли на 3 года, она была той еще скромницей. И это было странным с ее внешностью – небольшого роста, стройная как тростиночка и при этом с выдающейся грудью и попкой орешками; волнистая грива черных волос, чистое лицо с высокими скулами, чуть вздернутый носик, треугольный нежный подбородок и темные глазищи с «блядовинкой». Этакий темный ангелочек... Казалось бы, Лена должна была соблазнять мужчин пачками, но...

— И что ей надо? – удивленно подняла Эля точеную бровь.

— Они уже поднимаются, так что сама спроси.

— Они?!

Когда Эля открыла дверь, то так и застыла на пороге – рядом с Леной стояли Саша Малый и Саша Бол. Молодая женщина захлопала глазами, а потом ощутила жар, едва ее ученики окинули ее фигуру такими откровенными взглядами, что... она едва не выскочила из халатика. Впрочем, она была приличной, воспитанной и верной женой, поэтому только перевела захолодевший взгляд на Лену.

Но, однако, насколько же приятно предстать перед взглядами мальчишек не в обычных балахонах, а в коротком халатике, открывающим стройные ноги и показывающим, что на ней нет бюстика – грудь упруго подрагивала под тонкой тканью при каждом движении.

— Мальчикам надо подтянуть физику, а ко мне приехали родственники из Молодограда. У тебя же огромная квартира, приткнешь нас где-нибудь?

— Да-да, конечно.

Удивление от выбранного для дополнительных занятий времени суток и дня недели было ничем по сравнению с почти физически осязаемыми взглядами парней. Эля чувствовала, как буквально за несколько секунд затвердели соски, теперь нагло выпирая из ткани. Это жутко смущало, особенно потому, что ученики явно заметили излишние подробности под желтой атласной тканью. Впрочем, это не помешало ей с королевской величавостью пригласить гостей в квартиру.

Что помешало Эле изнасиловать мужа на кухне, куда они переместились, предоставив гостиную Лене с учениками? Неизвестно. Может контраст между брутальными, хотя и каждый по-своему, парнями и мужем, напоминающим повзрослевшего ботаника. Может комплексы, не позволявшие заняться сексом, когда из гостиной в любой момент может кто-то выйти, например, в туалет и услышать неприличные звуки с кухни. Может недостаточное возбуждение, уже вполне достигшее уровня вторника-четверга, но не дотягивающее до насилия над мужем. В любом случае вместо секса Эля вскипятила чайник, поставила на сервировочный столик чашки из сервиза, вазочку с шоколадными конфетами, достала из холодильника свежие пирожные и направилась к гостям. Она боялась признаться сама себе, что жутко хочется вновь предстать перед нескромными взглядами в коротком халатике из которого выпирают соски. А ей придется еще наклоняться, и что, там в вырезе, успеют рассмотреть ученики, ни для кого не является секретом...

Эля вошла в гостиную без стука, и застыла, захлопав длинными ресницами и судорожно сжимая ручку сервировочного столика.

В гостиной царил приглушенный мягкий свет, совсем не подходящий для каких-либо занятий физикой. Троица расположились на широком и глубоком диване, причем опять же слишком тесно прижавшись телами для уроков. Не было учебников и тетрадей на низком, но очень широком журнальном столике. Но все это перечеркивалось тем, что рука Бола была за пазухой у учительницы! Мало того, ладонь Малого лежала на ее бедре, сдвинув юбку так, что показалась полоска белой кожи над черным чулком!

При появлении Эли, Бол неторопливо вытащил руку из распахнутой блузки Лены, на мгновение продемонстрировав, что на той нет бюстика. Малый тоже убрал руку, но и не подумал одернуть юбку, и покрасневшая учительница физики теперь сидела, потупив взгляд в несколько неприличном виде – расстегнутая почти до пупка блузка, задранная юбка, обнажавшая ножки в черных чулках.

Эля зажмурилась на несколько секунд, пытаясь совладать с виденьем, в котором на месте Лены была бы она. Трусики промокли мгновенно, а соски затвердели еще больше, хотя это и казалось невозможным. Когда она открыла глаза, Лена уже привела себя в порядок и о путешествующих по ее телу рукам свидетельствовал только нежный румянец на щечках. «Неужели это все мне привиделось? – возопила Эля про себя. – Нет, не может быть. Если только я уже от похоти не схожу с ума».

— О, Эльвира Павловна чаек подогнала, - разулыбалася Малый и, подскочив к ней, одной рукой взялся за ручку столик, а второй обнял ее за талию. – Пойдемте, перед занятиями попьете чай вместе с нами.

Рука, легшая на талию, пронзила весь организм словно током, и вдруг пришло понимание, что если она сейчас позволит парню увлечь себя к дивану, то она может не устоять, когда он или его друг попытаются проделать с ней то же самое, что и с Леной. И вместо того, чтобы поставить их на место, пообещать крупное разбирательство и неприятности в дальнейшем, будет тихо млеть при путешествии их ладоней по телу.

— Надо мужа тоже пригласить, - она все же вывернулась и бросилась на кухню, решив, что присутствие супруга удержит парней от похотливых действий в отношении нее, а ее саму убережет от потакания этим самым действиям. Да и вообще взрослый мужчина в компании будет сдерживающим фактором, уберегающим учительниц от проникновений под блузки, юбки и халатики.

Троица снова была на диване в непристойной тесноте, но Лену теперь хоть не лапали. Муж сел в кресло сбоку от столика, а Эля – напротив. Женщину трясло от одного осознания того, что бедра подруги тесно прижимаются к бедрам учеников, но присутствие мужа все же благотворно сказалось на самочувствии, она чуть успокоилась... и даже появилась некая ревность – взгляды парней то и дело скрещивались на очень нескромном декольте Лены и на ее ножках, оголенных до края чулка.

— Чаю? – Эля привстала и принялась разливать чай по чашкам.

При этом щечки мгновенно заалели, но это еще ерунда: главное, она почувствовала, как снова тянуще затвердевают соски – при наклоне парни вперились в глубину выреза, где могли почти беспрепятственно увидеть роскошные груди. Эля едва не застонала, т.к. наглые взгляды обладали несомненным физическим воздействием, приятно оглаживая упругие прелести. Это было ужасно – осознавать, что не только позволила своим ученикам на минуту-другую заночевать глазами в глубине выреза, но и сама в общем-то подтолкнула их к этому. Однако отказаться от ощупывания взглядами было выше сил, и она стоически доразливала чай и даже подвинула вазочку с конфетами. Но еще ужаснее были две вещи. Первая – стоило ей, смущенной своим идиотским порывом сесть, как ее глаза встретились с глазами Малого. Вот уж в них не было никакого смущения! Он усмехался, давая понять, что он знает: она по собственной инициативе позволила им любоваться полностью обнаженным бюстом, пусть и в глубине выреза... И вторая – наверняка рассерженный (в той степени, до которой ему это позволялось) муж, прекрасно осведомленный какие виды могут открыться при наклоне в этом халатике.

Эля осознавала, насколько Олегу может не понравится ее, надо признать, непристойное поведение. Безусловно, он будет сильно переживать, что двое юнцов могли ощупать взглядом прелести жены в распахнувшемся вырезе халатика, но к сексуальным нарядам его давно приучили же! Не слишком и большая разница между теперешним видом и откровенными вечерними платьями... В общем Эля слегка нахмурилась, и муж послушно опустил укоризненный (негативных эмоций сильнее ему проявлять не разрешалось) взгляд.

Несмотря на плюшевость Олега женщина надеялась, что при нем парни не возобновят посягательства ни на честь Лены, ни, тем более, ее. Да и ей будет невозможно вытворить нечто такое, о чем потом будет жалеть. Но как же от похоти, словно от алкоголя, кружится голова! Учительнице и правда казалось, что она вместо чая приговорила пол бутылки вина. Мысли никак не могли собраться в кучу, а взгляд стал немножко рассеянным. Когда же усилием воли Эля привела чувства в порядок, сфокусировав все же взгляд, она увидела, как Бол снова расстегивает блузку Лены. Расширившимся глазами Эля неверяще смотрела, как он обнажает объемную грудь и принимается ее грубо тискать, как ни в чем ни бывало. А Лена не только не препятствовала этому, наоборот она, приоткрыв рот, прогибала спину, словно подставляя плоть под небрежено мнущие ее пальцы. Малый же с подобной невозмутимостью, снова задрал юбку учительницы. Только уже не остановился на прежних позициях, а залез физичке, послушно раздвинувшей колени, в трусики!

Эля хотела вскочить, набросится на парней, вырвать из их жадных похотливых лап Леночку... Но у нее ничего не получилось! Она даже пошевелиться не смогла! Ее завороженный взгляд только скользил по здоровенной пятерне, тискавшей округлую тяжелую грудь, оставляя на ней красноватые отметины... по белоснежным трусикам, шевелящимся на устроившейся там кисти... по смущенному лицу Лены, робко опустившей ресницы, но не делавшей ничего, что можно было охарактеризовать хотя бы как попытку сопротивления... вообще по всей мизансцене: покорную красивую девушку бесстыдно исследуют во всех местах, а она только широко раздвигает стройные ножки в чулках, да прогибается...

Эля бросила взгляд на мужа, уже готового вскочить, броситься на помощь Леночке, закатить скандал, может, позвонить в полицию – в зависимости от того, что укажет жена... Но вдруг, неожиданно для самой себя, она приложила палец к губам, и сказала:

— Я сама разберусь.

Из Олега словно вынули стержень. Он ссутулился в кресле, опустил взгляд и сделал вид, что все происходящее его не касается.

Сама же она, сделав усилие над собой, приняла независимый отстраненный вид... И ей, несмотря на зашкаливающее возбуждение и легкомысленный наряд, это удалось. Сейчас в кресле, слегка откинувшись, сидела роскошная недоступная леди.

— Молодые люди, прекратите! – произнесла она тоном, замораживающим все вокруг на пару километров. Обычно этот тон успокоительно действовал и на учеников в классе, и на чересчур настойчивых кавалеров. Что в перовом случае, что во втором женщина добивалась полного контроля над ситуацией.

Но не в этот раз.

Ледяные слова Эльвиры Павловны не привели к каким-либо изменениям в судьбе Лены – ее по-прежнему грубо тискали. И хотя Малый повернулся к Эле, а его рука покинула трусики учительницы, туда тут же протиснулась рука Бола. Причем, похоже он уже сдвинул трусики и теперь, судя по движениям, попросту трахал учительницу пальцами. Лена каждый раз при проникновении вздрагивала и громко вздыхала. И Эля вдруг дико возжелала, чтобы ее также грубо и размашисто приласкали между бедер, но, собрав волю в кулак, спокойно, отчетливо выговаривая каждое слово, сказала:

— Прекратите сейчас же и убирайтесь! Если вы это сделаете тотчас, то, может быть, мы с Еленой Борисовной не станем поднимать шум!

Сама Елена Борисовна никак не отреагировала на эту тираду, если не считать того, что стала дышать еще шумнее, видимо Бол загонял пальцы все глубже.

Малый же поднялся и подошел к Эле. Кинув заинтересованный с толикой удивления взгляд на ее мужа, он повернулся:

— Бол! Хватит тискать Ленку, пускай уже сосет!

Бол ухмыльнулся и приказал:

— Соси, Ленка!

Глаза Эли распахнулись, когда учительница без малейших колебаний села на столик, сверкнув упругой попкой – юбку ей одернуть не позволялось. Потом была некоторая заминка, когда она расстегивала ширинку – ученик даже не подумал помочь, - а потом ее черноволосая головка заходила вверх-вниз, и послышались характерные звуки. Эля порывисто вздохнула, ощущая, как несколько капелек протекло в трусики.

Между тем Малый приблизился. Все существо пронзили противоречивые чувства. Ученик одновременно и пугал, и возбуждал одним присутствием рядом, и смущал бесцеремонным взглядом, скользящим без стеснения по вырезу и по бедрам, едва прикрытым. Смятения добавляло то, что муж, в этот момент поднявший голову, мог разгадать все смены выражений ее лица – на данный момент лицевые мышцы не подчинялись разуму, а только эмоциям. Какой позор, он мог и заметить отблеск противоестественного возбуждения!

Малый, опустившись на подлокотник и оперевшись одной рукой на спинку, провел другой по груди учительницы рядом с лацканом халатика. Ласкающие пальцы постепенно сдвигали край ткани, и Эля, опустив взгляд, с ужасом поняла, что ареол соска уже показался. С ужасом – потому что за всем этим наблюдал муж, его глаза не отрывались от бюста жены, с которого постепенно соскальзывала ткань. Ладно, это делал бы он сам... Но сейчас по ее груди скользили не пальцы законного супруга, а ученика из класса жены!.. Сама же она почти желала оказаться с голой грудью... перед обоими учениками – Бол, подняв глаза, внимательно смотрел на обнажение прелестей учительницы.

— И, Элечка, не переживай за Ленку. Мы приручили ее еще год назад, и теперь ей очень нравится все, что мы с ней делаем. – Он чуть повернулся. – Ленка! Продемонстрируй нам, как тебе нравится отсасывать Болу.

Черноволосая головка на пару секунд замерла, словно женщина раздумывала, как лучше это продемонстрировать. А потом задрала юбку совсем на поясницу, сдвинула тонкую полоску трусиков, обнажив розовые половые губки, и провела пальчиками по щелке. Донеслось сдавленное мычание – член ей выпускать не позволялось, но не простонать она не могла.

— Она, наверное, имеет в виду, что уже вся мокрая между ног от минета, и ей не терпится заполучить член и туда.

Лена энергично закивала, а Бол прорычал – настолько ему понравилось, как при этом рот учительницы приласкал его член...

Эля захлопала ресницами, с отчаянием понимая, что и сама не прочь занять место Елены Борисовны. Но потом она собрала волю в кулак и процедила сквозь зубы:

— Вы, Александр, во-первых, очень невоспитаны. Все же и я, и Елена Борисовна пока еще ваши учителя, поэтому попрошу обращаться к нам на «Вы». Во-вторых, вы не имеете права прикасаться ко мне без разрешения...

Женщина сбилась, так как Малый вдруг прекратил свои манипуляции. Из груди едва не вырвался стон разочарования – ее всего лишь слегка погладили по выпуклостям, к тому же крупные соски по-прежнему оставались под легкой тканью, пусть и нагло выпирая из нее, лишь сочные темные ареолы показались из-за краев выреза... «Да, что со мной?!», - ужаснулась учительница от своих эмоций. Не она ли хотела, чтобы этот сюрреализм кончился?

— Справедливо, Эльвира Павловна, простите нас за невежливость, - в голосе Малого не было ни издевки, ни сожаления, а было что-то такое, что женщина вдруг с восторгом (ох, с восторгом???) поняла – ничего еще не кончилось.

И Малой полностью подтвердил опасение?.. предвкушение?..

— Елена Борисовна, надеюсь у вас не надо спрашивать разрешения? – обратился он к упругой попке, нависающей над столиком.

Лена помотала головой, не прерывая своего занятия, отчего Бол порывисто вздохнул, а Малый продолжал:

— Поэтому, Елена Борисовна, приподнимите еще свою хорошенькую задницу, снимите трусики и приласкайте себя между ног так, чтобы нам с Эльвирой Павловной было хорошо видно. И сосать не прекращать!

Эля захлопала длинными ресницами, заворожено наблюдая, как физичка безропотно привстала на полусогнутых ножках, извиваясь, стянула трусики к лодыжкам, а потом принялась теребить розовые складки и иногда вводить в себя палец или даже два. При этом она уже мычала не переставая, а когда Бол положил руку на черноволосый затылок, его член, похоже, проник в нежный ротик на всю немаленькую длину. В эти моменты было слышно только горловое «Ыгрлк... ыгрлк...». Молодая женщина в непристойной (и наверняка неудобной позе, хотя ее саму это, похоже, не сильно напрягало) извивалась, раскачивала попкой и насаживалась-насаживалась-насаживалась на член головой... И можно было поклясться, что ее оттопыренная нижняя губа иногда едва не достает волосатых яиц парня.

— Теперь с вами, Эльвира Павловна, - услышала, как сквозь туман, Эля, завороженно наблюдая за происходящим перед ней. – Давайте условимся, что разрешением будет считаться выполнение вами наших команд. – Малой сделал паузу, а потом рявкнул:

— Предъявите сиськи, Эльвира Павловна!

Эля жалобно посмотрела на Олега, но тот ответил лишь таким же жалобным и растерянным взглядом. В хорошенькой головке все смешалось. Уже позабылось, что мужу был сделан знак ни во что не вмешиваться, и его безучастие вызывало гнев... Кроме того, бесило, что он иногда с определенным интересом посматривает туда, где губы Лены скользят по увитому венами стволу, или туда, где ее же пальчики ласкают влагалище, часто попросту трахая незакрывающуюся уже дырочку... Была серьезная опаска, что ученики все равно ее изнасилуют... Властность и жесткость тона Малого почти физически принуждали подчиниться... Ну, и кроме того, ей все еще ужасно хотелось остаться с голым бюстом под непристойными взглядам мальчишек. Желание этого было так велико, что она чувствовала, что намочила не только трусики, но и халат и обивку кресла...

И все же она выпрямилась, гневно хмуря бровь, гордо вскинула подбородок, давая понять, что она не какая-то там Ленка... и распахнула халатик на грудях...

Она сама не поняла, почему сотворила это вместо гневной отповеди. Ученикам – за беспрецедентно непристойное поведение. Мужу – за отсутствие какой-либо реакции (кроме заинтересованности прелестями Леночки). Самой Леночке – за покорность и доступность.

Но факт остается фактом – она предстала перед собственными учениками топлес, да еще в присутствии мужа, выпучившего глаза от такого поворота событий. А самое печальное то, что Малой воспринял это как приглашение и, грубо схватив грудь, принялся ее жестко мять. Эля вскинулась, но это движение было скорее похоже сладкую дрожь удовольствия от непристойной ласки, чем на сопротивление. Где-то, надо признать, так и было. Безусловно, ей жутко хотелось оттолкнуть ученика, слишком грубо он обращался с нежной плотью... слишком внимательно наблюдал за ее унижением Бол... слишком большие глаза были у мужа. Но мышцы не повиновались, и вышло то, что вышло – тело только слегка вздрогнуло, рот приоткрылся, и из него вырвался тихий стон. Эля отчаянно надеялась, что этот звук все присутствующие примут за протест, хотя, увы, сама она понимала – наслаждения в нем было больше.

— Какие же сиськи классные у вас, Эльвира Павловна! – покачал головой Малый. – А ну-ка, предоставьте мне вторую.

Воспротивиться Эля не смогла, и сама подставила вторую грудь под неумолимые пальцы. Было, конечно неприятно, что муж видит, как она собственноручно предоставляет свои прелести в пользование юнцу, но с губ снова сорвался легкий стон возбуждения... А потом и второй, и третий, едва Малой принялся мять груди попеременно, иногда жестко защемляя соски, отчего все тело до промежности продергивало болезненное наслаждение. И лишь изредка ее лицо болезненно морщилось – когда пальцы парня слишком сильно сдавливали упругую округлость или неимоверно затвердевший коричневый столбик. Впрочем, не об этом ли она мечтала, пользуя себя в джакузи? А боль что? Эту боль можно и перетерпеть, зато она очень хорошо подтверждает, что все происходит не в мечтах, а наяву... Это наяву ее грубо, как хочется самцу, лапают и тискают... Это наяву все присутствующие мужчины, в том числе нежный и заботливый супруг, рассматривают этот процесс...

И тут она позорно кончила! Всего лишь от того, что ее немного, хоть и грубо, помяли!

Она конечно попыталась скрыть оргазм, низко опустив голову и прикрыв глаза пушистыми глазами, но любой, внимательно посмотревший, увидел бы, как вздрагивает ее тело, как вибрируют все еще плотно сжатые бедра, как пульсирует грудь, свободная от мужских пальцев, в такт толчкам внутри...

От наслаждения и нежелания его показать Эля на какое-то время отключилась. А когда пришла в себя, то поняла, что сидит все так же с выпрямленной спиной, с холодным выражением лица... Вот только представлять себя снежной королевой с голыми сиськами, горящими от грубого обращения и лужицей, буквально растекающейся под попкой, было как-то нерационально. Впрочем, и поза и застывшая мимика – все это было на автомате, без малейшего участия сознания, словно она была с мужем на каком-то представительском приеме.

Едва Эля снова начала воспринимать реальность, как увидела прямо перед носиком раскачивающуюся жилистую задницу. По сторонам от мужских коленей виднелись елозящие маленькие ступни в сетке чулок, а тишину разрывали влажные звуки, одни совсем рядом, другие чуть поодаль – Лену драли с двух концов!

И несмотря на горделивую осанку и холод в лице первой мыслью было: «А меня, что, ебать не будут?». Ужаснувшись собственной распущенности, молодая женщина метнула взгляд в сторону мужа. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что тот поглощен наблюдением за совокупляющейся троицей. Эля понимала, что сегодня ее поведение – беспрецедентно, и Олег, обычно исполнительный и послушный, может выйти из-под контроля. Так что, то, что она поймала его за непристойным подглядыванием – даже хорошо: если не удастся принудить мужа к обычному подчинению, то будет аргумент, который можно будет положить на свою чашу весов. В конце концов у нее не было полового акта с другим мужчиной. Ну да, немножко... ладно-ладно - изрядно... потискали, но и этот-то извращенец не лучше!

Выходка супруга, который вместо того, чтобы бросится утешать жену, жалеть ее, наблюдает, как ученики дерут в две дырки другую женщину, изрядно взбесила Элю. Она, с немного прояснившейся головой после оргазма, уже хотела прекратить все это безобразие, раздумывая только об одной дилемме – дать кончить парням, чтобы не возжелали изнасиловать и ее саму, или сразу позвонить в полицию и, пока они едут, попытаться дать жесткий отпор.

Но когда Малой обернулся и распорядился: «Эльвира Павловна, ну-ка быстренько займите место рядом с Еленой Борисовной!», она увидела, как меняется выражение лица супруга: сначала крайняя степень заинтересованности сменилась скукой – это взгляд перескочил с Лены, обслуживающей двух самцов, на жену, а затем в нем вспыхнула еще большая похоть – он понял, что не только физичке уготована роль игрушки для членов парней, но сейчас и законная супруга предстанет в этой роли. И Эля только сузила глаза и непринужденно сбросила халатик, стянув следом и трусики. И все это - мстительно не отпуская взгляд Олега.

И лишь когда она встала в позу, аналогичную Лениной, ее стукнуло: «Это что же за месть? Трахать-то будут не мужа, а меня?!»...

К этому времени взмыкивания и горловые стоны Лены, запаленное дыхание парней, разлитый в воздухе эротизм, да и извращенное любопытство мужа неожиданно возбудили женщину снова. Она какое-то время всерьез колебалась – не стоит ли на самом деле позволить себя трахнуть. И когда пришло окончательное решение – соскочить со столика и приказать мужу звонить в полицию (Все же отношения с Олегом портить не хотелось. Как-никак голые истерзанные сиськи совсем не то же самое, что член во влагалище), - было поздно. Она почувствовала на бедрах жесткие ладони, а потом в нее вошел толстый член, одним ударом на всю глубину.

— Ааагхх, -только и смогла сказать женщина, упав сиськами на столик.

«Это, что же, во мне член чужого мужчины?», - изумленно захлопав длинными ресницами, подумала она, ощущая, как растянуты стенки влагалища на твердом стволе. О-о, но как это приятно! Хочется застонать и приняться насаживаться на него со всего маха... Ей еще удалось себя одернуть... Еще можно доказать мужу, что это произошло против ее воли... Еще можно утверждать, что произошедшее – изнасилование...

Она, уперевшись в край столика и выпрямив руки, попыталась набрать воздуха, чтобы прикрикнуть на Малого. Но тут новый мощный удар полностью выбил из нее воздух, пронзив все ее существо наслаждением и сладкими ощущениями от крупного полового органа внутри.

— Ааагхх, - снова выскочило из горла вместо суровой отповеди, когда сиськи опять сплюснулись о столешницу.

Эля не сдавалась и, снова привстав, попыталась хотя сняться с пришпилившего ее члена... Голосом выразить свое несогласие с тем, что с нею делают было уже невозможно - из горла рвались сладострастные стоны вместо слов. Увы, парень держал за бедра крепко, жестко вдавливая пальцы в нежную кожу. И все, чего удалось достичь – это поизвиваться, елозя коленями по столешнице, да немного покрутить попкой... И вот уж чего она не ожидала, так это того, что судорожные движения сочтут готовностью к продолжению!

— Уже хотите пожестче, Эльвира Павловна? – рыкнули сзади, и в следующий миг женщину начали драть всерьез.

Ей показалось, что во влагалище засадили отбойный молоток, с такой силой и скоростью двигался член в плену до предела растянутой дырочки. Каждый удар заставлял ее ягодицы упруго вздрагивать, отдаваясь по всему телу волнами, а груди подлетали чуть ли ни к самому подбородку... И Эля почувствовала, как от этой жестокой трепки неотвратимо подступает оргазм. Конечно, в мечтах она представляла, что ее насилуют, но в тот момент-то она лишь неспешно и нежно имела себя фаллосом, который к тому же был гораздо меньше инструмента, без сантиментов вбиваемого в нее сейчас. Вдобавок у нее был только что оргазм. Но, увы, факт оставался фактом – грубый секс, при котором чувствами партнерши нисколько не интересовались, превратив ее в бессловесный инструмент удовлетворения мужского желания, приносил во сто крат большее наслаждение, чем десяток половых актов, вместе взятых, с мужем...

Женщина уже была почти готова начать подмахивать таранящему ее члену, чтобы поскорее получить желанную разрядку, когда в голову пришла отрезвляющая мысль: она готова кончить на глазах у мужа? Когда ее не имеют, не трахают, а именно что ебут?! Несмотря на сладострастные стоны в такт засаживаемому толстому половому органу, испытать оргазм в данной ситуации она просто не имела права!

И Эля предприняла последнюю попытку – она полностью выпрямилась, желая освободиться от присутствия мужского инструмента внутри, попыталась отцепить пальцы, удерживающие за бедра... И сдавливающее ощущение мужских ладоней исчезло! Не успела женщина воспользоваться приобретенной свободой, как ситуация только ухудшилась – Малой ухватился за податливые груди и сжал их так, что на несколько секунд подавил всякую волю к сопротивлению... Эля только и могла жалобно попискивать от боли, словно мышка в зубах у кота. А потом стало и вовсе невозможно что-либо предпринимать – Малой зажал затвердевшие до невозможности столбики в жестких пальцах, и теперь любая попытка отодрать мужские руки от бюста приводила только к тому, что соски вытягивались до невозможности, продергивая весь организм сладким страданием. А если добавить к этому, что ученик не перестал долбить учительницу, и груди упруго подпрыгивали в такт, то понятно, что вероятность освобождения устремилась в минус... И хуже всего – женщина была в восторге от всего, что с ней делали. Она уже не постанывала, а вскрикивала каждый раз, когда член забивали на всю длину. А когда Малой принялся натяжением сосков задавать ритм, когда Эля поняла, что сама, повинуясь продергивающей сладкой боли в кончиках грудей, насаживается на кол, то уже не смогла удержаться и бурно кончила, извиваясь и ощущая, как пульсируют растянутые стенки влагалища на глубоко задвинутом члене...

Когда Эля пришла в себя, то сначала даже не поняла, где она и что с ней сделали. В первый момент ей показалось - лежит себе щечка на очень нежной, гладкой и теплой подушке, которая к тому же ритмично покачивается. «До чего дошел прогресс!» - подумала она, решив было, что находится в каком-то ультрасовременном отеле. И лишь спустя пару секунд до нее дошло – она на журнальном столике лежит на боку в почти подвешенном состоянии - ее нога с зажатой в сильной руке лодыжкой отведена далеко вверх... Но самое главное – в неимоверно растянутом влагалище ворочается огромный член! «Ну хоть не трахают!» - промелькнула мысль: после предыдущей трепки и неимоверно яркого оргазма секса не хотелось, как из пушки.

Эля осторожно приоткрыла пушистые ресницы, боясь, как бы ее снова не начали трахать, поняв, что она пришла в себя. И первым увиденным стала картина маслом: муж, скрючившись в кресле, запустил руку в спортивные штаны и дрочил! Бугор ткани в паху отчетливо ритмично дергался, как и локоть...

Это что же? Вместо того, чтобы прийти на помощь, когда ее тело сотрясалась в безумной трепке, Олег возбудился и теперь дрочит, глядя, как распяленная, чуть ли не на весу, жена принимает чужой член?

Глаза широко распахнулись от негодования, и только тут женщина осознала: она лежит щечкой на попке Лены, которую, видимо перевернули и неспешно имеют! Ту поставили на пол на колени, а грудями заставили лечь на столик, и Эля, уложенная на округлую ягодицу могла увидеть между вздрагивающими полушариями основание члена, мерно ходящего с характерными звуками всего лишь сантиметрах в 15-20 от носика! Она хотела возмутиться, но тут откуда-то из-за затылка послышался жалобный голосок:

— Саша, ну, пожалуйста!

Новое возмущение поднялось в душе – женщина просит мужчину остановится, а тот и в ус не дует, продолжая обладать жертвой! Но предположение, что Лену насилуют, оказалось ложным. Где-то наверху раздался голос Малого:

— Ну если вы так просите, Елена Борисовна...

И он начал с размаху засаживать учительнице, отчего ее ягодицы запрыгали, а вслед за ним запрыгала и голова Эли, словно автомобиль на ухабах проселочной дороги. И тут же послышались стоны Лены:

— О, да! Так – хорошо! Еби меня!.. Еще!... Еще!...

Эле пришлось приподнять голову, так как от сильных толчков она стала съезжать в сторону всхлипывающего при каждом ударе влагалища.

— О, Эльвира Павловна опять с нами! А то мы уже беспокоиться начали, - раздался голос Малого. – А теперь...

И тут она обнаружила прямо перед лицом твердый половой орган, чуть подрагивающий, словно в нетерпении, и весь в смазке и соках... Что это? Ей предлагают взять это в рот?

— Сосите, Эльвира Павловна! – вдруг раздался бас Бола, и в следующий момент его чудовищный член был буквально забит в нее, словно свая в мягкий грунт.

— А-а! – широко открыла рот в крике женщина, чувствуя, как ее разрывает пополам...

— Ну раз вы приглашаете, Эльвира Павловна, - услышала она сквозь собственный вопль, а Малый воспользовался ситуацией и ловко протолкнул член до самого горла.

На несколько секунд все замерло. Лена тихонько поскуливала, лишь немного поводя бедрами в надежде снова заполучить твердый горячий предмет в текущее влагалище... Бол наслаждался плотно, на всю глубину, насаженной дырочкой... Малой млел, упирая пышущую жаром головку в язычок учительницы... А Эля изумленно хлопала ресницами, пытаясь осознать тот беспрецедентный факт, что в нее введены сразу два члена...

Как ни странно, ситуация, когда два самца одновременно пользуются ее телом, не спрашивая разрешения, мгновенно возбудила, словно и не было предыдущих оргазмов. И когда Бол стал двигаться, еще больше растягивая многострадальное влагалище, это не стало слишком уж неприятным сюрпризом. Нет Эля еще попыталась соскочить с дубины, загнанной внутрь, еще заорала: «Полегче! Остановись, ты слишком большой для меня!», но по факту получилось, что она всего лишь немного поболталась-подергалась, подвешенная за ногу, а из горла донеслись лишь звуки типа «Ыгрлк... Хрлыхм... Гырлххх...». И хуже всего, что парни опять поняли ее не так – они перебросились короткими фразами: «А она опять дозрела», «Какая горячая училка», и принялись трахать ее с обоих концов размашисто и резко. Болтаясь, словно тряпичная кукла, между двух членов – без воли, без возможности сопротивления или хотя бы высказывания упреков, Эля очень быстро поняла, что ей это очень нравится. Тональности взмыкиваний изменились, в них появились страстные благодарные нотки. И когда Малой покинул ее, уже вполне услужливо делающую губы колечком и теребящую кончиком языка все подвернувшиеся складки, она только перевела дух, не собираясь больше противиться. Какая-то часть сознания еще понимала, что учительница не должна так себя вести, да еще на глазах собственного мужа, но обуянная похотью самка только громко вскрикивала в такт толчкам во влагалище и положила голову на вздрагивающие ягодицы Лены, широко раскрыв рот – показывая, что готова в любой момент вновь принять второй член. Малой иногда этим пользовался, и тогда Эля вовсе улетала в заоблачные выси наслаждения только от одного понимания, что ее ебут с двух сторон.

А потом сначала тоненько и бурно закричала Лена, крупно вздрагивая всем телом. Затем Малой вдруг вырвал член из влагалища Лены, и женщина с ужасом и восторгом ощутила, как в ее открытый рот полетели густые брызги спермы. Основную часть она стала торопливо глотать, но остальная белая жидкость зашлепала по щеке, захлестнула через носик, залепив глаз, заструившись между ягодицами Лены. И Эля, которой ученик кончил на лицо и в рот, не выдержала такого изысканного унижения, сама забившись в необыкновенно ярчайшим оргазме, извиваясь и дергаясь в воздухе и стараясь как можно глубже насадиться на толстый член... Стенки измочаленного влагалища настолько интенсивно запульсировали, что не выдержал и Бол. Взревев, он в свою очередь выпустил в учительницу сперму. Ее было так много, что, хоть это и казалась невозможным, она просочились между неимоверно растянутыми половыми губками и жестким стволом и потекла по окружности бедра... А когда групповой оргазм стал сходить на нет, Эля услышала, как от кресла, где сидел муж, тоже донеслись сдавленные звуки, которые ей были хорошо знакомы – именно так кончал муж в лучшие моменты...

Дальнейшее Эля помнила смутно. Вроде бы муж помог ей подняться, чтобы проводить в ванную, потом, поставив под горячие струи, долго отмывал от спермы учеников... Потом он отвел ее в спальню и уложил в постель, заботливо подоткнув одеяло...

Проснулась Эля около 3-х часов ночи от каких-то ритмичных шорохов. Приподнявшись на локте, она поняла, что муж, отвернувшись к окну, дрочит. Она улыбнулась и тронула его за плечо:

— Иди ко мне, выносливый мой...

Широко раздвинув ноги, она взгромоздила Олега на себя, а когда он вошел, женщина с улыбкой откинула голову на подушку и, прикрыв глаза ресницами, принялась прокручивать в памяти события прошедшего вечера. Только одна мысль мелькнула, перед тем, как она полностью отдалась процессу и воспоминаниям: «Парни получат право на дополнительные занятия и по географии, и по физике, только при наличии хороших оценок...»

110127   2 40118  428   49  +9.47 [62] Следующая часть

учительница, ученики, муж наблюдает, почти изнасилование, вместо урока