Валюта времени. Часть 4

23 ИЮЛЯ 2014 ГОДА

Я прилетел в международный аэропорт Джексонвилла впервые за десять лет. Светило солнце, и температура воздуха была 92 градуса по Фаренгейту. Когда мы кружили над аэропортом, я видел, как вдалеке сгущаются черные грозовые тучи. Я и забыл, каким бывало лето в Джексонвилле.

Жарко, как в аду, днем, летняя жара, как толстое хлопчатобумажное одеяло, лежащее на вашем лице, сопровождаемая в большинстве дней грохотом послеполуденного грома и сильными, освежающими штормами, которые было замечательно испытать, если молния или сильный ветер не убивали вас или не разрушали ваш дом ночью.

Я снял квартиру и уладил кое-какие дела, потом купил цветы и посетил кладбище Эвергрин. Я нашел могилы без особых проблем, хотя старое кладбище расширилось и добавило новые участки с тех пор, как я уехал. Гранитные надгробия отмечали места упокоения Эй-Лин и Патрика Маккарти.

Я купила вазы для роз, которые купил маме, ее любимые цветы и подсолнухи, которые папа, большой грубый ирландец, сказал мне, что они были его любимыми, потому что они были любимыми его матери.

Я ожидал найти могилы немного заброшенными. Эвергрин хорошо управлялся, и владельцы поддерживали порядок. Но прошло десять лет с тех пор, как я был там в последний раз и больше никого не было, чтобы навестить или вспомнить их.

Но они были хорошо подстрижены, и на каждой могиле уже стояли вазы, хотя цветы в них поблекли и увяли. Я огляделся по сторонам, но вдали было всего несколько посетителей. Я знал, что иногда приходили церковные группы, которые жалели забытые могилы и прилагали особые усилия, чтобы украсить их и оставить цветы. Кем бы они ни были, они получили мою награду.

Я хотел оставить цветы и провести с ними всего лишь мгновение. Но я просидел целый час и никогда не мог потом точно вспомнить свои мысли. Я даже не знаю, думал ли я словами. Только чувство печали и потери, за жизнь и вещи, которые были драгоценны и теперь ушли навсегда.

Мне нужно было убить большую часть дня, поэтому я проехал по центру города и обнаружил, что направляюсь на юг США 17. Я съехал с пандуса, выехал на разделенную на четыре полосы, которая повернула направо, и обнаружил, что путешествую в прошлое. Многие здания, такие как старая аптека, несколько небольших магазинов на левой стороне остались неизменными. Справа "О'Брайен" расширился по крайней мере на два помещения по сравнению с тем, как я его помнил. Он был и раньше большим, когда я был завсегдатаем. Интересно, что придумал О'Брайен, чтобы заполнить это дополнительное пространство? Было всего без четверти семь, и поэтому было много парковочных мест. Я затормозил у тротуара и направился к входной двери. На нем все теми же золотыми буквами было написано: "О'Брайен."

Двери изменились, теперь они напоминали старомодные деревянные качающиеся двери западного салуна. Но над нарисованным на дереве рисунком было зеркальное стекло, и электрический глаз открыл одну дверь изнутри, а другую снаружи, чтобы клиенты могли войти. В самом конце бара было еще две двери. В одном были ступеньки и перила, в другом-пандус для инвалидных колясок. Все это казалось гораздо более цивилизованным, чем было раньше. Но времена меняются.

Я протянул руки, и дверь распахнулась внутрь. Я вошел внутрь и огляделся. Длинная деревянная перекладина казалась длиннее, чем я помнил. Очевидно, бизнес расширился. Там были столики для посетителей, за которыми можно было посидеть и выпить, большая площадка для танцев, дальняя зона, отведенная для бассейна и нескольких электронных игр. Несмотря на время суток, приближающиеся сумерки, бар все еще был в основном пуст. Что не было необычным для среды.

Посмотрев через пол, я заметил большую вывеску на стене, гласящую: "О'Брайен Поздно вечером ест."

Конечно, именно там происходило расширение. Он захватил соседние магазины и превратил его в ночной ресторан, о котором просили клиенты "ночной совы" и ночные тусовщики. И двери были доступны для инвалидов. Но, готов поспорить, он мог бы запереть их одним нажатием кнопки за стойкой бара.

Случайные драки всегда были частью жизни бара, но вы не могли допустить, чтобы беспорядки выплеснулись в ресторан, где ели клиенты. Таким образом, у него было лучшее из обоих миров - дикие и шерстистые плохие флюиды бара с одной стороны, и спокойная обстановка для еды с другой.

— Ты проводишь инспекцию или пришел выпить?

Слова светловолосой барменши не были особенно дружелюбными, но лицо и медовые волосы, собранные высоко над ней, и грудь, которая заполняла футболку "Всемирно известный салун О'Брайена", заставили меня не обращать внимания на отношение.

Я подошел к бару и наклонился, чтобы увидеть ее остальную часть. Горячие штаны ласкали особенно красивую попку, и у нее были ноги, которые длились вечно, заканчиваясь четырехдюймовыми каблуками на платформе.

— Кстати, какого ты роста?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком любопытен? Спроси меня о том, как мы обслуживаем, и я буду рада поговорить с тобой. И не смотри на мою задницу.

Тон все еще был не очень дружелюбным, но в ее глазах появился огонек. Это была прелюдия. Мне понравилась эта игра.

— Я бы сказал, что шесть футов в носках, добавьте еще четыре дюйма для каблуков, и я не знаю, почему вы здесь работаете, но с такими ногами, я бы сказал, что вы, должно быть, когда-то были танцовщицей. Вегас? Нью-Йорк? Частные клубы? И прости, что пялюсь, но у тебя потрясающая задница.

Она не обиделась, и я не ожидал, что она обидится. Любая женщина, похожая на нее, должна была привыкнуть к тому, что к ней пристают.

— Ты собираешься пить? Вот почему большинство людей ходят в бары.

— Coors. В стакане.

— Именно так мы и подаем.

Она повернулась и наклонилась под стойкой, разминая свою задницу, и у меня возникло почти непреодолимое желание укусить ее. Она подошла с бутылкой и кружкой и наливала, пока горлышко не коснулось края кружки, не пролив ни капли. Она взглянула на меня из-под длинных ресниц и выглядела так, словно изо всех сил старалась не рассмеяться.

— Ты, должно быть, действительно любишь свой Coors.

— Что-то в этом роде. Я люблю красивые вещи, а Coors - прекрасное пиво.

Она позволила мне облизать губы и сделать первый чудесный глоток ледяного пива, а затем сказала: "Ты пират?

— Простите?"

Она протянула длинный палец и почти, но не совсем, провела им по глубокому шраму, пересекавшему середину моего лица от уха до края губы. Он был ярко-красный, когда впервые зажил, но теперь выцвел до темно коричневого цвета под солнцем многих чужих стран.

— Это делает тебя похожим на пирата или очень плохого человека.

— Нет первому, да второму. И ты можешь прикоснуться к нему, если захочешь.

Это почти заставило ее улыбнуться.

— Этот прием здесь когда-нибудь работает?

— Примерно в пятидесяти процентах случаев.

— Ты, должно быть, общаешься с очень глупыми женщинами. Я думаю, что ты будешь разочарован здесь. Средний IQ наших клиентов-женщин слишком высок, чтобы поддаваться на это.

— Все в порядке. Я не заинтересован в том, чтобы забрать кого-либо из ваших клиентов. А вот персонал-это совсем другая история.

— Извините, наши официантки не назначают свиданий в рабочее время. Мы находим, что это вызывает слишком много проблем и отвлекает внимание. То, что они делают вне службы их личное дело.

— Я больше думал о барменах.

Она только покачала головой.

— Сколько тебе лет? - спросила она.

Я окинул ее долгим взглядом с головы до ног. Когда я присмотрелся к ее лицу и шее, стало очевидно, что она не так молода, как я сначала подумал. Но она все еще была красивой женщиной.

— Тридцать восемь, но ты, очевидно, сумела отбиться от разрушительного воздействия времени. Тебе сорок пять, пятьдесят? У меня нет проблем с мамой, и я не охочусь на пум, но ты красивая женщина. Может ли чашка кофе по соседству во время перерыва что -нибудь повредить?

На этот раз она улыбнулась.

— Мне ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти, и если бы у меня когда-нибудь были дети, ты мог бы стать моим сыном.

— Немного старше, чем я думал, но я не прошу тебя выйти за меня замуж. Просто выпить чашечку кофе и поговорить? Опять же, что это может повредить?

Она наклонилась ко мне и сделала что-то, отчего ее груди выпятились еще больше.

— Но какой в этом смысл? Я не думаю, что ты из тех мужчин, которые любят вести бессмысленные разговоры. Я много раз встречала таких мужчин, как ты. Чашка кофе или напиток всегда ведут в другое место. И ты привык получать то, что хочешь. Но сегодня ты это не получишь.

— Даже если бы это было правдой, разве это было бы так ужасно? Вы, очевидно, интересная женщина, помимо вашей внешности, и я мог бы рассказать вам истории из жизни, потраченной впустую, которые, вероятно, позабавили бы вас. Честно говоря, я никогда, скорее всего, никогда больше не приду сюда, так что мы, вероятно, больше не встретимся. Разве вы никогда не слышали старую поговорку: "Что происходит в Джексонвилле, остается в Джексонвилле.

Я уставился на ее грудь и улыбнулся. Многие женщины говорили мне на протяжении многих лет, что улыбка моя лучшая черта.

— И можешь ли ты честно сказать, когда вокруг никого не будет, что тебе не будет даже НЕМНОГО любопытно, когда я уйду, на что это могло быть похоже?

— Если ты не прекратишь приставать к моей жене, Маккарти, я вышвырну твою ирландскую задницу через бар на улицу.

Я развернулся на барном стуле и увидел О'Брайена, готового ударить меня битой, которая, вероятно, потрясла бы меня от макушки до подошв.

— О'Брайен? Твоя жена?

Он только усмехнулся.

Я шагнул к нему, обхватил его руками и развернул. Поскольку я был примерно на полфута выше, я заслонил его. Мы оба колотили друг друга по спинам, пока он не сказал: "Господи Иисусе, Майк, успокойся. Это смущает."

Я посмотрел на него. Он изменился. Он постарел. У него все еще оставалась большая часть волос, но они были с проседью. Он был немного толще в середине, но, судя по силе его рук, у него все еще была сила, которая убила по крайней мере одного человека на ринге, когда он дрался профессионально. Даже когда я был молодым человеком, проходящим через его салун, он был далеко за пределами своих профессиональных дней, но ни один молодой жеребец никогда не был настолько глуп, чтобы подумать о том, чтобы вступить с ним в это дело.

Я посмотрел на блондинку. Она нежно улыбалась ему.

— Правда, твоя жена?

Он наклонился к стойке, и она наклонилась, чтобы поцеловать его долгим влажным поцелуем. Это должно было быть забавно, когда эта высокая великолепная танцовщица наклонилась, чтобы поцеловать невысокого мускулистого мужчину, но это было не так.

— Моя жена. И я должен сказать тебе, Майк, я рад, что узнал тебя до того, как сделал то, о чем пожалел бы.

— Не обращай на него внимания, - сказала она. - Он привык, что мужчины флиртуют со мной. Вот почему он держит меня в этом наряде. Он знает, что я могу постоять за себя. А теперь, О'Брайен, не окажете ли вы мне честь представить меня вашему очаровательному другу?

— Прости, Сладкая. Это Майкл Маккарти, сын моего старого друга, который практически вырос в этом баре.

Она протянула руку и пожала мне.

— Я рада познакомиться с тобой, Майкл. Почему я никогда не видела тебя здесь раньше?

Я на секунду задумался, а затем сказал: "Меня долго не было."

— Сладкая, налей мне пива, и Майкл, ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь. Прошло СЛИШКОМ много времени.

Усевшись на табурет рядом со мной, он взял матовую пивную кружку, которую она протянула ему, и повернулся ко мне, когда она двинулась вдоль стойки, чтобы обслужить трех клиентов, которые только что вошли.

Прикоснувшись своей кружкой к моей, он сказал: "За старых друзей и Плохие Пенни, которые продолжают появляться."

— Я выпью за это и за людей, которые никогда не стареют. Честно говоря, я думал, что ты, возможно, уже мертв. Это было так давно. Вместо этого ты заполучил себе одну из самых милых. .. Леди. .. которых я когда-либо видел. Это должен быть дружеский брак. Учитывая твой возраст и все такое.

Он стукнул меня кулаком по подбородку, все еще способный двигаться так быстро, что я не смог бы заблокировать его, и сказал: "Да, это чертовски компанейское. Иногда мы общаемся два или три раза за ночь. На самом деле, я не должен лгать. Я больше не общаюсь дважды за ночь, но один раз обычно выполняю свою работу.

— Ты старый пес, О'Брайен. Ты даешь мне надежду на то, что я стану таким же старым, как ты.

Сделав большой глоток золотистого пива из кружки, он вытер пену с губ.

— Что ты делаешь в городе, Майк? Дэвидсон рассказал кое-кому из нас, что произошло, и что ты не планируешь когда-либо возвращаться? Я не уверен, что кто-то когда-либо обвинял тебя.

— Мой старый школьный друг умер примерно неделю назад. Его семья прислала мне сообщение, чтобы я приехал на похороны, которые состоятся завтра. И я воспользовался возможностью посетить могилы мамы и папы. Есть еще пара вещей, которые мне нужно сделать, может быть, лишний день, а потом я уеду отсюда. Я рад, что у меня была возможность увидеть тебя и познакомиться с твоей новой горячей женой потому что я не думаю, что когда-нибудь вернусь сюда. Здесь для меня больше ничего нет.

Он посмотрел на бар, где Шугар беззастенчиво флиртовала с тремя посетителями. Его глаза действительно блеснули.

— Итак, чем вы занимались последние десять лет или, по крайней мере, последние пять?

— То же самое я делал, когда Дэвидсон и Мэтт Генри устроили мне засаду в Гватэмале. За последние 10 лет я посетил, может быть, 50 стран и все семь континентов, прилетел и вылетел из большего количества иностранных аэропортов, чем мне хотелось бы помнить. Я пережил несколько ураганов и тайфунов, спасал свою жизнь на Украине, в Конго и Мьянме. У меня была дизентерия, желтая лихорадка и малярия. После Гватэмалы в меня дважды стреляли. Один раз ударили ножом. Дважды самолет совершил аварийную посадку. Просто заурядные вещи.

— С другой стороны, я видел водопады высотой в сотни футов, которые, возможно, ни один белый человек, возможно, ни один человек вообще никогда раньше не видел. Я проплыл над тем, что выглядит как руины Атлантиды, но на самом деле это всего лишь коралловые образования, куда не добрались корабли. Я был один в 20-футовом ялике в Индийском океане, в то время как 50-футовая Большая Белая акула играла со мной в пятнашки.

О'Брайен покачал головой и сделал еще один глоток.

— Господи, Господи, Господи, Майк, ты заставляешь меня желать, чтобы я снова был молодой и мог пойти с тобой.

Я посмотрел в сторону парадных дверей и толпы, которая начала стекаться внутрь. Несколько пар постарше, но большинство молодых пар и одиночек, парни выглядели так круто, как только могли, пока они разведывали одиноких женщин, которые, как правило, зависали группами здесь для музыки, напитков, хороших воспоминаний и, возможно, шанса на Славную жизнь. Все это было так чертовски мило и невинно, независимо от того, как плохо парни думали о себе, девушки в своих коротких юбках и почти невидимых топах с нетерпеливыми молодыми грудями играли в прятки и обещали райские наслаждения удачливым молодым людям. Они хотели казаться греховно декадентскими, но все они были молоды и в полном расцвете сил.

Я чувствовал себя таким невероятно старым, наблюдая за этой сценой. Я чувствовал себя гостем из другого времени, с другой планеты, путешествующим во времени.

— Это может звучать романтично, О'Брайен, есть моменты, но обычно это боль и страх до смерти, и работа 36 часов подряд над проектом, который не увенчался успехом. Это еда в странных маленьких ресторанах с дырками в стене, которая заставляет вас блевать и гадить в течение 24 часов, Это всегда быть аутсайдером.

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Мне это нравится, у меня это хорошо получается. И больше я ничего не могу сделать.

— Можешь сделать или хочешь сделать?

— То же самое.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы где-нибудь обосноваться, Майк? Мир - большое место, там много красивых городов, много красивых женщин. И везде есть нефтяные компании и компании, которые имеют дело с нефтью.

— Не совсем. Город есть город, каким бы красивым или экзотическим он ни был. А когда вы можете жить где угодно, какая разница? И всегда есть женщины. Но это всего лишь женщины.

На его лице появилось печальное и понимающее выражение. Ему не нужно было ничего говорить, но он сказал.

— Ты так и не нашел Ту Самую?

— Я так и сделал. Но я потерял ее давным-давно.

Он сделал знак Шугар, и она оторвалась от своих поклонников.

— Дай нам обоим еще по одной. И не заставляй этих парней так волноваться, что они будут прыгать через бар, чтобы добраться до тебя.

Она погладила его по голове.

— Ты же знаешь, я бы просто бросила их обратно.

Она снова наполнила нас, а затем облокотилась на стойку бара.

— Итак, Майкл, откуда у тебя этот ужасный романтический шрам?

— Один человек пытался убить меня. Я убил его.

Она перевела взгляд с мужа на меня, а затем сказала: "Это часто случается в вашей работе?"

— К счастью, не слишком часто. Теперь моя очередь. Кто-нибудь из вас, ребята, расскажет мне, как вы познакомились. На самом деле я спрашиваю, как старику удалось заполучить такую великолепную жену, как ты? Это уж точно не его внешность.

— Нет, это были его деньги.

— Я знал, что это должно быть что-то в этом роде.

О'Брайен шлепнул меня по затылку.

— Держи язык за зубами, Маккарти. Я не настолько стар.

Она протянула руку, чтобы погладить его узловатый кулак, который причинил столько вреда стольким мужчинам.

— Нет. Я почти уехала в Майами.

— Ты ушла в отставку. Ты была танцовщицей?

— В течение нескольких лет. В Вегасе и Нью-Йорке. Я ходила в школу по вечерам, получила диплом бухгалтера, начала работать с деньгами для некоторых девушек, с которыми работала. Затем я начала успешную эскорт-службу.

Она остановилась, увидев выражение моего лица.

— Не такого рода. Всегда найдутся богатые мужчины, которым нужна привлекательная длинноногая танцовщица под руку на обедах, в ночных клубах, где угодно. Я держала свой бизнес достаточно чистым, чтобы держать копов подальше. Я сказала своим девочкам: «Если ты хочешь переспать с ними, давай, но держись подальше от работы. Делай это в свое свободное время.»

Она бросила на О'Брайена взгляд, который почти убедил меня, что у них искренние отношения. Хотя это казалось невозможным.

— Я некоторое время занималась управлением талантами, дважды выходила замуж и трижды разводилась. Там небольшая история. В конце концов я решила, что мне больше не нужны деньги, и мне нужно место возле воды, где я могла бы ходить по пляжу в шортах и босиком. Я нашла его и была счастлива.

Она указала на О'Брайена.

— А потом появился этот парень, и все полетело к черту.

Я рассмеялся.

— Я это прекрасно вижу.

— Расскажи ему всю историю, Сладкая. Как тебе так повезло заполучить человека, которого ты искала всю свою жизнь.

Она закатила глаза.

— И к тому же скромный. Я не видела своего брата здесь много лет и слышала, что у него и его жены возникли проблемы. Я подошла посмотреть, что можно сделать. Но этот парень уже спас его брак и, возможно, его жизнь.

О'Брайен покачал головой.

— Крис был моим другом в течение 30 лет. Его жена связалась со мной и рассказала. ..они попали в беду. Я не сделал ничего героического. Я просто усадил его и поговорил с ним, как со старым другом. Я дал ему кое-какую информацию, и они с женой смогли наладить свою жизнь. Я просто рад, что это привело к тому, что я встретил Шугар.

— Мой брат рассказал мне, что произошло, и я решила встретиться с этим персонажем, прежде чем вернуться на юг. Итак, однажды в пятницу вечером я зашла к О'Брайену и. .. все просто произошло.

Взгляд, которым они обменялись, доказал, что телепатия существует.

— Это было в прошлом году? О'Брайен, ты быстро работаешь.

— Мы поженились через два месяца после той первой ночи, - сказала она.

— Ни один из нас не весенний цыпленок, Маккарти, - сказал О'Брайен. - Когда ты достигнешь нашего возраста, ты поймешь, что у тебя нет вечности. Ты встречаешь кого-то и не хочешь прощаться - не хочешь.

— Ты отказалась от рая на пляже, чтобы приехать в Джексонвилл и работать в вонючем баре? Так вот, это, должно быть, настоящая любовь.

— Дело не в том, где ты работаешь, а в том, с кем ты - сказала она, снова беря его за руку.

— Она не бармен, Майкл. Она вложилась в бизнес и является наполовину партнером. Нам удалось кое-что сделать на этом месте. Это была ее идея создать ресторан "поздняя еда".

— А в двадцати милях отсюда есть пляжи - сказала она. - Мы держим квартиру на Джакс-Бич на случай, если у меня возникнет неконтролируемое желание опустить ноги в песок. И я уговорила его нанять настоящего помощника менеджера, чтобы он работал только четыре ночи в неделю. Я думала о том, чтобы попытаться уговорить его уйти на пенсию на полный рабочий день со мной, но...этот бар - его жизнь, и я никогда не вытащу его отсюда полностью.

— Я счастлив за вас обоих. Однако у меня есть один вопрос. Когда ты такая высокая, а О'Брайен такой...небольшого роста. .. как вы двое. .. вы знаете...?

Она просто улыбнулась женской улыбкой.

— Он достаточно высок, чтобы дотянуться до всех хороших частей.

О'Брайен, Бог мне судья, покраснел.

Есть моряки, которые говорили мне во время моих путешествий, что есть инстинкты, которые невозможно объяснить рационально. Что бывают времена, когда все научное оборудование работает четко, а прогнозы требуют блестящего неба и спокойных ветров. И вы находитесь на палубе корабля, и вы смотрите на мирные виды спокойной воды, когда странное чувство начнет расти в основании вашего позвоночника. Оно растет в вашем животе, и волосы на затылке шевелятся, а затем поднимаются в страхе, и он захватывает ваше тело, и даже если оно неподвижно и спокойно, вы можете почувствовать, как ветер из Ада начинает проноситься над водой. Ваши глаза напрягаются, чтобы увидеть вещи, начинающие двигаться глубоко в синеве. Корабль начинает двигаться у вас под ногами.

Они называли его Темными Морями. И если вы когда-нибудь почувствуете это, сказали они, убирайтесь оттуда к черту, если сможете, или доберитесь до ближайшего берега, потому что весь ад вот-вот разразится. И когда я спросил их, почему я не слышал об этом раньше, ответ был прост. Люди, которые не бежали, не дожили до того, чтобы рассказать об этом кому-либо.

Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил о том, что это происходит на суше. Но теперь я знал, каково это, потому что это пронеслось по мне, как холодный ветер из Ада.

Я уставился на своего старого друга и сказал ему: "Тебе лучше позвонить в полицию прямо сейчас, О'Брайен. Потому что я знаю, что ты был профессиональным бойцом и все такое, но это было 40 лет назад. Когда все это закончится, я причиню тебе боль."

Шугар уставилась на меня со страхом на лице, что, должно быть, означало, что она поверила моей угрозе.

— Когда все закончится, у тебя будет первый шанс - сказал О'Брайен. "И прошло уже 40 лет, но ни один мужчина никогда не унижал меня. Ты можешь попробовать, Майкл, но есть вещи, которых ты не знаешь, а тебе нужно знать. Если меня побьют, это того стоит."

— Привет, Майкл.

Я повернулся лицом к своему бессмертному личному кошмару.

Десять лет прибавили веса бедрам и груди, добавили несколько морщин на лице и почти устранили слабые шрамы от той аварии, произошедшей так давно. Ее волосы все еще были ярко-малиновыми, и они все еще потрескивали, как будто струились вокруг ее головы. Она была похожа на какое-то сердитое ирландское божество, готовое метнуть молнию. На ней было простое красное платье с вырезом сзади ниже, чем спереди, достаточно высоким, чтобы показать ее большие ноги.

— Почему ты здесь, Дейдра? Какого черта ты не оставишь меня в покое?

Она сделала шаг ко мне, и я невольно сделал шаг назад.

— Я знаю, что случилось с твоими друзьями пять лет назад. Мне жаль. Я никогда не хотела, чтобы все это случилось. Если ты не веришь ничему другому, что я говорю, поверь этому.

— Я не верю ничему из того, что ты говоришь, включая это. Когда твои губы шевелятся, ты лжешь.

— Мы можем сесть за стол и поговорить?

— Короткий ответ: я не хочу с тобой разговаривать.

— Майкл, пожалуйста. Всего несколько минут.

— Я не могу позволить себе потерять еще несколько минут своей жизни. Нет, спасибо.

— Что я должна сказать, чтобы убедить тебя поговорить со мной?

— Попрощаться.

Она отступила назад и опустилась в кресло за одним из маленьких столиков, расставленных в этой части бара.

— Просто поговори со мной, Майкл. Позволь мне сказать то, что мне нужно тебе сказать. Позволь мне попытаться помочь нам обоим найти решение. А потом ты можешь уйти и снова исчезнуть на всю оставшуюся жизнь, на всю нашу жизнь - и я никогда больше не буду пытаться тебя найти.

— Извини, Дейдра, или Исчадие Ада, как мне нравится тебя называть - но я уже сказал тебе, что не верю ничему, что выходит из твоих уст.

— Это будет больно?

— Что было больно видеть, как ты сосешь его губы и жаждешь большего на гребаном совещании в офисе Бейли? Ты могла бы вырвать мне ногти и быть более милосердной. Тебе не нужно было играть с ним передо мной, но ты это сделала. Итак, что будет плохого в том, чтобы посидеть и поговорить с тобой? Это будет так же больно, как если бы мою кожу подожгли. Я отказался от мазохизма на Великий пост.

— Я...Я хотела бы каким-то образом заставить тебя поверить, как я сожалею о том, что сделала. .. о том, что случилось. Ты когда-нибудь поймешь что мне было 22 года. Он был моей первой любовью, человеком, которого я хотела видеть отцом своих детей.

— Удачи тебе с этим.

— Ты никогда не делал того, о чем сожалеешь, Майкл? Не забывай. Мы часто разговаривали. Я знаю, каким ты был раньше. Я знаю, что ты делал, когда тебе было 16, 17 и 18 лет. Я знаю о женщине на Кубе, которая покончила с собой после того, как ты забрал ее у мужа и бросил.

— Ты когда-нибудь думал о ней? Или о любом из браков, которые разрушились после того, как ты повеселился? Ты сам сказал мне, что ты хладнокровный засранец.

— Я был ребенком, Дейдра, вот в чем разница. Двадцать два года и замужем уже два года - это не ребенок. Ты была взрослой женщиной и знала, что делаешь.

Я сделал глубокий вдох. Я не собирался показывать свои чувства в голосе.

— Я заслуживал лучшего от тебя, Дейдра. Я был хорошим мужем. Я любил тебя. И я доверял тебе. И, очевидно, ничто из того, что я когда-либо делал, не было достаточно хорошо для тебя. Ты получила именно то, чего заслужила.

Я понял, что толпа, которая начала заполнять столы, смотрела на нас. О'Брайен стоял позади меня.

— Тебе нужно немного уединения. Я открою для тебя ресторан. Он еще не открыт для клиентов.

— В этом нет необходимости, О'Брайен, я ухожу. Я устрою тебе взбучку в другой раз за то что ты ей позвонил.

Он обхватил меня за запястье.

— Ты бегаешь уже 10 лет, Майк. Прекрати это здесь. Закончи с этим. Сделай это, чтобы вы могли похоронить прошлое и начать новую жизнь.

— Я ни от чего не убегал, О'Брайен, и не от нее.

— И за десять лет ты не нашел женщину, которую любил. Не нашел места, где можно пустить корни. Не нашел места, которое можно было бы назвать домом. Ты называешь это как хочешь, но я называю это бегством.

Он ошибался. Я не убегал. Я просто жил своей жизнью. Но я подумал об этом. Что она могла сделать, чтобы причинить мне еще большую боль, чем уже причинила? Прошло всего несколько минут, и, возможно, если я буду честен с ней, она отпустит меня.

— Десять минут. Это не займет больше времени.

Я направился к ресторану. О'Брайен шел впереди меня. Через мгновение я почувствовал, что она идет рядом со мной, а затем впереди меня. Я закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы видение ее задницы в этом красном платье. Но когда я открыл глаза, она все еще была там.

Шугар, должно быть, открыла его из бара, потому что двери распахнулись. Это было похоже на ночную закусочную, из тех, что обычно появлялись возле автобусных станций. Столешница из формики с кофейниками за ней, а за ней кухня. У стойки стояли пластиковые круглые вращающиеся сиденья и столы с красной пластиковой скатертью. Они не были накрыты салфетками и посудой, но я слышал людей на кухне.

О'Брайен проревел: "Побудьте немного на кухне, ребята. Мы можем открыться чуть позже сегодня вечером. У меня есть клиенты, которым здесь нужно уединение."

Затем: "Это все твое" - и он вышел.

Она прислонилась спиной к столешнице, которая, естественно, подчеркивала ее ноги.

— Что такого срочного, что нам пришлось встретиться лицом к лицу, Дейдра? Что нам еще остается сказать друг другу?

— Почему ты не взял 10 миллионов долларов в первый раз? Или во второй раз в Гватэмале?

— Почему ты предложила это во второй раз?

— Ты знаешь почему. Не прошло и года после твоего ухода, как я поняла, что он за человек. До того, как я поняла, что была глупой маленькой девочкой, которая влюбилась в хорошенькое личико и что единственное, что он когда-либо любил во мне - это мои деньги. Я поняла, что мой отец был прав во всем, что говорил о Джулиане. Он был жадным, самовлюбленным и жестоким, и он никогда не мог оторваться от любой женщины, которая была рядом с ним.

— Я какое-то время терпела, когда он прикасался ко мне, потому что говорила себе, что заслужила это. Я выбросила хорошего мужчину за кусок дерьма, который был хорош в постели. Но прошло совсем немного времени, прежде чем я решила, что он должен уйти.

— И ты знаешь о его попытке убить меня. Я должна была догадаться по тому, как он хотел иметь дело с тобой, что он будет относиться ко мне так же. Но хорошо было то, что Джулиан всегда был глуп. Было много более простых способов, которыми он мог бы убить меня, но он пытался быть модным и нанять киллера.

Она провела руками по своему платью, разглаживая его на бедрах. Что бы она ни делала, это напоминало мне о теле под ней.

— Я понятия не имела, что ты собираешься сжечь первый чек. Теперь я понимаю, почему ты это сделал. Ты говорил "пошла ты" так красноречиво, как только мог. Но я надеялась что через пять лет твой гнев остынет и ты возьмешь деньги. Не было другого способа, которым я могла бы попытаться загладить ту боль, которую причинила тебе, ту боль, которую причинила.

— Они называют это кровавыми деньгами, Дейдра.

— Иногда деньги - это единственный способ извиниться.

— Этого недостаточно. Этого никогда не было.

Она встала.

— Так вот в чем дело. Мы закончили. Ты не веришь, что люди могут меняться, расти, становиться лучше. Несмотря на твой собственный опыт.

— Может быть, люди могут измениться. Может быть, ты уже не тот человек, каким была раньше. Но мне все равно.

Я думал, что выражение боли, появившееся на ее лице, было тем, чего я ждал в течение 10 лет. Это было идеальное завершение моей последней поездки в Джексонвилл. Я уже собирался уйти, но остановился. Она никогда не поймет, ей никогда не будет больно так, как я хочу, чтобы ей было больно, если я не объясню ей это.

— Ты же знаешь, каким был мой отец, я достаточно о нем рассказывал. Не знаю рассказывал ли я тебе так много о нем до того, как он стал работать на твоего отца. Он начал работать на нефтяных месторождениях в Западном Техасе, когда ему было 14 лет. Он трижды становился миллионером, прежде чем мне исполнилось десять лет. И каждый раз он терял все это.

— Ему нравилась такая жизнь, но он сказал мне, что это никогда не было справедливо по отношению к моей матери. Она была женщиной, сказал он, и матерью, и она хочет стабильности. Стабильная зарплата. Дом. Поэтому он пошел работать на твоего отца. Он начал путешествовать, и мама получила стабильность, которую хотела. Это продолжалось всего несколько лет, прежде чем она умерла, но ему нравилось работать на Ориона, и поэтому он остался.

— Когда я был маленьким мальчиком, и он только что потерял пару миллионов долларов, и нам пришлось провести ночь в доме одной из тетушек моей матери, мама была немного расстроена. И я был достаточно взрослым, чтобы понять, что не иметь денег - это нехорошо. Он сел рядом со мной и рассказал мне правду о деньгах.

— Он сказал, что деньги подобны пище, воде или воздуху. Если вы голодаете, или умираете от жажды, или задыхаетесь, ничто в мире не является более важным. Если у вас достаточно, вы даже не думаете об этом. И он сказал, что мне никогда не приходилось беспокоиться о деньгах.

— Он сказал: "Сынок, ты никогда не будешь бедным. У тебя есть мои способности. Я не чувствую запаха нефти под землей. Но я чувствую это, я чувствую это. Люди говорят, что я сумасшедший, но я знаю, что могу - и у тебя будет такой же талант. Как только ты докажешь, что у тебя это есть, все люди будут бросать в тебя деньги.

— И вот почему ты никогда не должен беспокоиться о деньгах. Люди сражаются и умирают за это, но в конце концов это не то, что имеет значение. Ты не можешь взять с собой деньги, и это не показатель того, хорошо ли ты жил.

— Валюта времени, мера того, чего стоила твоя жизнь - это воспоминания, которые ты создаешь, люди, которых ты любил, влияние, которое ты оставляешь после себя.

— Он опустился на колени рядом со мной в том странном доме и сказал мне:" Если бы я умер сегодня ночью, не имея ничего, кроме мелочи в карманах, я бы не умер бедняком. Я любил твою мать, и я любил тебя. Все остальное - пыль на ветру.

Я почти слышал его слова в своих ушах через пропасть 30 лет. Он все еще был самым умным, самым мудрым человеком, которого я когда-либо знал. И я никогда не забуду его слов.

— Одна из причин, Дейдра, по которой я отклонил твои чеки на 10 миллионов долларов, заключалась в том, что я ткнул пальцем тебе в глаз. Но настоящая причина в том, что 10 миллионов долларов даже не компенсируют того, что ты сделала со мной.

— Я не понимаю.

— Я знаю. Ты никогда этого не делала. Я никогда не хотел любить тебя. Но я это сделал. И то заклинание, которое ты наложила на меня, заставило меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотел. Я хотел иметь дом, семью, жизнь. Я мечтал скитаться по миру и всегда возвращаться к тебе. Мне снились наши дети. Маленький рыжеволосый мальчик и маленькая рыжеволосая девочка. В своих снах я прекрасно их видел.

— Прошло десять лет, Дейдра, и время от времени, очень редко, я все еще мечтаю о них.

Но они все еще малыши. Они никогда не росли. И никогда не будут. Потому что они никогда не родятся. Они призраки из жизни, которой у меня никогда не будет.

— Вот почему я ненавижу тебя, вот почему я никогда не прощу тебя, сколько бы денег ты мне ни бросила. Ты украла у меня эту жизнь.

Я отошел от нее к двери, ведущей в бар. Я поднял руку, чтобы постучать, когда почувствовал ее руку на своем плече. Как и всегда, ее кожа горела. Я подумал, что у нее, должно быть, нормальная температура 108, 6. Она погладила меня по затылку, а затем провела пальцами по моему шраму. Я не доставлю ей удовольствия повернуться к ней лицом.

— Из-за шрама ты выглядишь ужасно, Майкл. Интересно, скольких женщин он затянул в твою постель?

Я протянул руку, чтобы постучать в дверь, надеясь, что О'Брайен ждет моего сигнала.

— Значит, ты ненавидишь меня, Майкл. Все в порядке. Я деловая женщина. Может быть, мы сможем договориться. Если ты не возьмешь 10 миллионов долларов единовременно, может быть, я смогу оплатить свой счет в рассрочку.

Я постучал в дверь.

— Если ты когда-нибудь вернешься в Джексонвилл по делам, ты можешь приехать в Сент-Луис, чтобы насладиться поместьем. Ты помнишь, что спальные места первоклассные, и Андре все еще мой личный шеф-повар. Сегодня вечером я попросила его приготовить утку Л'Оранж, которая, как я помню, была твоей любимой. Я буду брать с тебя только 1000 долларов за ночь по твоему счету.

— Тебе даже не нужно меня видеть, если ты хочешь провести там ночь. Я буду держаться от тебя подальше. Я помню, как ты любил поместье, когда жил там.

Я убрал ее руку от своего лица.

— Ты буквально сошла с ума, Дейдра, если думаешь, что я добровольно приблизился бы к тебе на тысячу миль.

— Ты даже можешь взять меня, когда будешь в настроении. Я думаю, ты обнаружишь, что заплатил бы 10 000 долларов за ночь за этот опыт, если бы у тебя была профессиональная оценка моих услуг. Я очень хороша. О, я знаю, что ты меня ненавидишь. Но ты все равно трахнешь меня.

Дверь, наконец, открылась, позволив мне сбежать. Бар уже заполнялся, но за стойкой я увидел Шугар и О'Брайена. Перед ними стоял открытый барный стул. Я сосредоточился на этом и сказал Шугар: "Дай мне один Coors, чтобы избавиться от вкуса этого разговора, и я уйду отсюда.

Я закрыл глаза, но все еще чувствовал ее позади себя.

— Прежде чем ты уйдешь, Майкл, я надеюсь, что ты подойдешь к моему лимузину. У меня есть кое-что для тебя.

Она ушла, или мрачное ощущение живого электрического провода позади меня исчезло. Я открыл глаза и схватил кружку, полную пива. Я надеялся, что пиво успокоит дрожащую вибрацию внутри меня.

Я закрыл глаза и пожелал, чтобы магия была реальной, отличной от той, которой владеют мстительные ирландские полубоги. Какой была бы моя жизнь, если бы я никогда не связывался с Дейдрой Ланкастер? У меня могут быть жена, дети и дом. За исключением того, что это будет не то же самое. Потому что ее там не будет.

Я сделал глоток Coors и сказал О'Брайену: "Почему у меня такое плохое предчувствие по поводу того, что она ждет меня там?"

— Единственный способ выяснить это выйти на улицу и посмотреть.

— Ты ведь знаешь, не так ли?

— Он пожал плечами.

— Как ты думаешь, что твой отец унес с собой в океан в тот день?

Мне не нужно было отвечать ему, потому что он знал моего отца, но я сказал: "Он унес воспоминания о моей матери и обо мне."

— И что ты собираешься унести с собой в тот день, когда придет твое время, Майкл?

Через некоторое время я встал из-за стойки и вышел на улицу. Казалось, прошло много времени, и она, вероятно, уже ушла.

Она склонилась над длинным белым лимузином 2014 года, разговаривая с кем-то внутри. Затем она снова повернулась ко мне. Она подошла ко мне той вальяжной походкой, которой ни одна другая женщина никогда не умела полностью подражать.

— Ты не смог устоять.

— Мы не можем просто покончить с этим, Дейдра? Расскажи мне, в чем заключается следующий умопомрачительный секрет, и позволь мне вернуться к выпивке.

На ее лице была слабая улыбка в сочетании с выражением, которое я не мог расшифровать. Позади нее я увидел симпатичную молодую женщину, выходящую с заднего пассажирского сиденья, а с другой стороны машины громадину размером с Харпер-Стивенса, одетую в черный костюм.

Она отступила в сторону, и я увидел, кто идет за ней, держа за руку хорошенькую молодую женщину.

Бывают моменты, когда мир поворачивается вокруг своей оси, и все, что было старым и устоявшимся, исчезает, как роса на солнце, когда мир, который вы знали, меняется, и вы меняетесь вместе с ним.

У него были такие же огненно-рыжие волосы, как у моей бывшей жены, коренастое тело четырехлетнего ребенка, крупное для его возраста. На нем были шорты и футболка с надписью "Джексонвилльские ягуары".

— Он твой. Я знаю, ты можешь мне поверить, но. ..

Я посмотрел в глаза отца, в свои глаза и понял, что мне не нужны доказательства. Это был я, самые ранние фотографии, которые показывали мне отец и мать. Я понятия не имел, как она это сделала, но она сказала, что владеет магией.

Я изучал его, его лицо, его позу. Он изучал меня, крепко держа за руку женщину, которая, должно быть, была его няней. Он не смотрел на меня со страхом, переводя взгляд с Дейдры на меня. Это была большая осторожность. Я не мог его винить. Я большой парень, этот шрам на моем лице ничего не сделал для моего приятного внешнего вида, и я также был довольно неряшливым.

Краем глаза я заметил, как телохранитель обошел машину позади него. На бедре у него висело что-то похожее на "Глок", а на левом боку была заметная выпуклость. Когда вы охраняете 250 миллионов долларов, я мог бы оценить вашу осторожность.

Я опустился на одно колено. Ближе к его росту я почувствовал, что, возможно, не так уж и страшно.

— Ты мой папа.

— Так и есть?

— Я узнал тебя по фотографиям. У мамы они дома.

— Как тебя зовут?

— Майкл Орион Маккарти. Орион от моего дедушки.

Я оглянулся на Дейдру. Она отняла у меня жизнь. За тридцать минут до того, как моя жизнь стала моей собственной. Я был сиротой. Ни матери, ни отца, ни жены, ни детей. Я мог рисковать своей жизнью или выбросить ее, и никто не имел права голоса, потому что это была моя жизнь.

Она больше не принадлежала мне, чтобы выбрасывать ее, идти на глупый риск. Потому что был кто-то еще, кто имел на это право.

Я протянула ему руку, двигаясь так медленно, как только мог.

— Мне жаль, что меня здесь не было, Майкл.

— Мамочка рассказывала про это. Она сказала, что ты очень занят. Ты летаешь по всему миру. Ты делаешь важные вещи. Но она сказала, что ты когда-нибудь придешь.

— Я рад, что пришел сегодня, Майкл. Я больше не оставлю тебя одного.

Я упал на колени, когда он бросился в мои объятия. Я старался не обнимать его так сильно, как мне хотелось. Через некоторое время он отстранился и сказал: "Ты ужасно большой, папа."

— Твой дед, мой отец, Патрик Маккарти, тоже был большим человеком. И когда-нибудь ты им станешь.

Дейдра подошла ко мне сзади и взяла его за руку.

— Уже поздно, Майкл. Тебе еще нужно поесть, почистить зубы и лечь спать. Попрощайся со своим отцом.

— Ты можешь прийти домой и уложить меня? Почитай мне сказку. Мама каждый вечер читает мне сказку.

— Думаю, это зависит от твоей матери, Майкл.

Она передала его няне.

— Позволь мне поговорить с твоим отцом. Возможно, он сможет приехать. Но тебе нужно готовиться ко сну.

Телохранитель и няня усадили его в автомобильное кресло, а телохранитель сел за руль. Когда няня закрыла дверь, его маленькая рука помахала.

— Что? Как?

Вдалеке грохотал гром, и в воздухе чувствовался запах дождя. Мы переместились под навес перед домом О'Брайена. Регулярные летние грозы готовились пронестись, хотя это могло занять пару часов, чтобы переместиться с пляжей Джакса, что было обычным летним делом.

Она повернулась ко мне, в то время как ветер трепал ее гриву рыжих волос вокруг лица.

— Как это возможно? Я могу сделать анализ крови, но мы оба знаем, что в этом нет необходимости. Но это невозможно?

— Нет, я просто не знаю, как сказать тебе, чтобы ты не возненавидел меня еще больше.

— Я не знаю, возможно ли это.

— Я знала, что ты хочешь детей, Майкл, Но. .. Я все еще была влюблена в Джулиана. И я подумал... Я была уверена, что он вернется за мной. Но из-за тебя я продолжала беременеть.

— Значит, ты сделала аборт?

— Нет. Я не делала абортов ни в одном из трех случаев, когда забеременела. Помнишь, я была воспитана католиком. Но имея достаточно денег, вы могли бы удалить эмбрионы и заморозить их, чтобы позже их можно было имплантировать.

— Повторяю, что изменилось?

— После того, что случилось в Гватэмале, я знала, что ты никогда не вернешься. После Джулиана у меня были другие мужчины, но я так и не нашла никого, с кем хотела бы быть серьезной. А потом я поняла, что у меня все еще есть частичка тебя. Возможно, я никогда больше тебя не увижу, но я смогу увидеть тебя в нем. Поэтому я попробовала и мы потеряли первый эмбрион. Мы попробовали еще раз, и родился Майкл.

— И тебе никогда не приходило в голову сообщить мне об этом?

— Ты порвал мои письма, вообще не принимал никаких сообщений. И даже если бы я сообщила тебе об этом, поверил бы ты мне не видя его?

— Скорее всего, нет. Ну и что теперь?

— Это зависит от тебя. Он твой сын. Я не позволю тебе получить совместную опеку, и если ты попытаешься, я остановлю тебя. Но ты можешь видеться с ним, когда будешь в Джексонвилле. Если ты хочешь брать его в поездки в пределах разумного не стесняйся.

— Сколько телохранителей будет сопровождать нас?

— Никаких. Он твой сын.

— А почему бы мне просто не забрать его, не исчезнуть, и ты могла бы провести следующие десять лет, разыскивая его?

— Потому что ты порядочный человек, Майкл Маккарти. Ты не украл бы сына у его матери, ты не причинил бы ему боли.

— Ты ужасно уверена в себе.

Она подошла ближе, когда опустилась ночь и ветер поднял пыль на улице. Позади меня я слышал звуки бара, но казалось, что мы были единственными людьми в мире.

— Ты помнишь запись, которую ты прокрутил в тот день в офисе Бейли. Ты помнишь, я сказала, что у меня есть чувства к тебе. Это было правдой. Я не хотела влюбляться в Джулиана, когда встретила тебя. Но я была. Я не хотела причинять тебе боль, но я сделала это. Это не меняет того факта, что я знаю, что ты за человек.

Я повернулся, чтобы вернуться в дом, к свету, смеху, музыке и пиву, подальше от этого слишком печального вскрытия всего, что пошло не так в моей жизни.

— Майкл.

— Что? Мне нужно что-то, что заставит меня чувствовать себя хорошо.

— Ты можешь приехать в поместье сегодня вечером? Майкл будет раздавлен, если ты этого не сделаешь. И. .. У меня есть кое-какие бумаги, которые, надеюсь, ты подпишешь.

— Бумаги?

Все мои подозрения вспыхнули с новой силой.

— Документы об опекунстве. Я бы хотела, чтобы ты согласился стать опекуном Майкла.

Я снова повернулся к ней.

— Что это значит?

— Если со мной что-то случится, если я умру до того, как ему исполнится 21 год, я хочу, чтобы ты стал его Опекуном. Это означает, что ты будешь полностью контролировать его деньги и мою компанию. Я не ожидаю, что это произойдет, и у тебя не будет никаких обязанностей, пока я жива. Но...

Я просто уставился на нее. У меня был психический удар.

— Ты единственный человек, которого я когда-либо знала, которого не волновали ни мои деньги, ни компания. Если я умру, я знаю, что ты позаботишься о Майкле, потому что он твой сын.

Я толкнул дверь, когда она сказала позади меня: "Мой лимузин уехал. Есть ли шанс, что ты сможешь подвезти меня до поместья? Сегодня ночью будет шторм. Андре сказал, что превзошел самого себя с уткой L'Orange. И ему всегда нравилось, как ты наслаждаешься его едой. Таким образом, ты сможешь хорошо поесть, пожелать Майклу спокойной ночи, и мы закончим наши дела вместе.

Я позволил двери закрыться, повернулся и проводил ее до своего арендованного автомобиля.

************** *************** **************** *********

Из бара две пары глаз наблюдали за тем, как мужчина и женщина вошли в автомобиль.

— А ты как думаешь, Сладкая? - спросил О'Брайен.

— Он пропал!

КОНЕЦ